***
— Стой-стой, — едва дыша, шептал Андрей между горячими поцелуями, — да подожди ты… Егор недовольно заворчал и оторвался от его шеи, где под линией роста волос уже вовсю расцветали красочные засосы. Поднял взгляд и ошалело ухмыльнулся — Андрей выглядел таким растерянным, что сердце разом сжалось в комок от неистовой нежности. Хотелось схватить его сейчас же и зацеловать всего. — Давай не тут, — робко попросил Андрей, потирая влажную шею. Кожу приятно тянуло и очень хотелось продолжения. Хоть было и чуточку неловко и непривычно. — Ребята же… — Ушли домой, — облизнув губы, сказал Егор, не спуская глаз с раскрасневшихся щёк Андрея. — Никто не будет смотреть. — Ну не в парке же! — сдвинув брови, строго шепнул Андрей. Он покрутил головой, словно желая убедиться, что кругом действительно никого, и из-за куста не выскочат Жека с Прохором с криком: «Ага, попались!». Вздохнул и резко сам придвинулся к Егору, быстро целуя его в середину губ. Егор не успел опомниться, как нежное и стремительное касание пропало. Изнутри рвался вопль разочарования. Андрей вскочил со скамейки и протянул Егору руку. Ладони у обоих были чуть влажные от волнения, но как же было плевать. Сейчас во всём мире существовали только они двое, безумно сильно, до щекотного чувства в груди хотелось целоваться. Целоваться и кое-что ещё. И почему только в этом парке столько дорожек? Вот бы прямо сейчас телепортироваться домой…***
Губы у Андрея очень нежные и такие мягкие, что Егору даже становится страшно. Они похожи на спелый персик — одно неосторожное, слишком сильное касание, и брызнет сок. Поэтому Егор старается не торопиться — он так медленно, насколько позволяют силы, целует Андрея, скользя языком во влажную глубину его рта. На вкус тот как малиновая газировка — яркая сладость оседает на языке и губах, а затем открывается вкус самого Андрея, чистый и ни на что не похожий. Андрей стонет в поцелуй, пальцы скользят по шее и зарываются в длинные пряди на затылке Егора. А сам Егор, чувствуя, что если и будет и дальше так тянуть, то сгорит изнутри ко всем чертям, жарко шепчет, отрываясь от любимых губ: — Хочу тебя. Андрей в ответ часто дышит, сердце под рукой Егора скачет как сумасшедшее, кажется, вот-вот прорвёт грудную клетку и выскочит сквозь тонкий слой рубашки наружу. Дышит и быстро-быстро кивает: — Пожалуйста… Егор секунду смотрит на него как будто в первый раз: растрёпанный, с зацелованными до красноты губами, глаза сверкают, как будто он наравне со всеми пил шампанское, а не безобидную газировку. Смотрит прямо в глаза, в которых, кажется, отражается та же самая безбрежная страсть первой любви. Смотрит и молча кивает, стараясь взглядом показать то, на что никаких слов не хватает. Андрей тихо и сбивчиво дышит в подушку, чувствуя, как сверху на него опускается горячее большое тело. Егор ложится сверху осторожно, его колено становится прямо между слегка разведённых белых бёдер, руками он упирается в постель, грудь едва-едва касается Андрейкиной спины. Егор целует плечи, скользит языком по линии позвонков, аккуратно смещается чуть в сторону, прикусывает под лопаткой, отчего Андрей рвано выдыхает и всем телом вздрагивает. Голову ведёт, руки дрожат, и Егор крепко стискивает простыни в зудящих от напряжения пальцах. Вдруг он слышит мягкое, сглаженное тканью наволочки: — Давай уже. Егор мычит что-то Андрею в плечо, делая вид, что не понимает, чего тот хочет. — Ну, не развалюсь же я. Я тоже тебя хочу… Не бойся, давай. Егор сопит от смущения, чувствуя, как всё лицо горит от таких слов. Он чуть ёрзает и ложится сверху полностью, накрывая собой Андрея, так что они притираются друг к другу бёдрами. Ладони перемещаются на талию, пальцы Егора бережно трогают кожу, спускаясь чуть ниже, он очень сильно боится напортачить в первый раз и всё испортить. Осторожно толкается между бёдер, чувствуя, как низ живота касается небольших ягодиц, рука сама тянется погладить, приласкать половинку. Андрей шумно выдыхает сквозь зубы и нетерпеливо приподнимается, совсем чуть-чуть, чтобы продлить это ощущение. Егор расценивает этот жест как приглашение и теснее вжимается в него сзади, стараясь найти удобное положение, а потом вообще переворачивает их обоих на бок. Ладонь по-прежнему лежит на талии Андрея, пальцы нежат кожу, а Егор двигается теперь чуть быстрее, под его кожей то и дело вспыхивает до безумия приятный жар, а когда Андрей сильнее сводит бёдра, становится ещё лучше. Дыхание тяжелеет с каждым толчком, Андрей ловит его пальцы, сплетает со своими и скользит руками вниз. Их ладони обхватывают член по всей длине, касания хаотичные, так они только мешают друг другу, торопливо сталкиваясь пальцами. Андрей медленно выдыхает и убирает руку, позволяя Егору трогать его беспрепятственно, открываясь сильнее, подаваясь навстречу движениям. Румянец заливает щёки, кожу печёт, прикосновения сплетаются в танец — донельзя откровенный, даже стыдный, но такой приятный, до дрожи в коленках и мурашек на загривке. Выдохи Егора обжигают шею, он водит рукой сильнее, мягко обводя головку, отчего стоны Андрея становятся выше, и он откидывает голову ему на плечо, ещё теснее сводя бёдра, и Егора переполняет. Хватает пары жадных быстрых толчков, чтобы между ними стало горячо и мокро, рука Егора продолжает ласкать Андрея, сжимая у основания чуть крепче и с оттягом скользя вдоль до самого кончика. Андрей тонко всхлипывает и тянется коснуться, кладёт свою руку поверх сухой и мозолистой Егоровой ладони. Теперь их пальцы движутся слаженно, губы синхронно выдыхают стоны, от которых густеет и без того раскалённый майский воздух. Тяжело сдержаться, и Егор прикусывает тонкую кожу на стыке плеча и шеи, резко двигая рукой, по пальцам растекается горячая влага, а Андрей всхлипывает, невольно стискивая его пальцы. Ночь остужает раскалённую кожу, прохладный ветерок из окна мягко смывает напряжение, оставляя после себя лишь лёгкую дрожь пополам с расслабленной негой. По подушке разметались светлые пряди вперемешку с тёмными, Егор в полудрёме находит ладошку Андрея своей и сжимает со всей щемящей нежностью, которой полнится его сердце.