***
— Ну, мне пора, — Чонгук пожал плечами, крепко держа в руках огромный чемодан со своими необходимыми вещами. Если честно, руки уже отваливались, чемодан хотелось грохнуть прямо на землю, услышав стук асфальта. Проходящие мимо люди спешили: кто-то опаздывал на поезд, кто-то торопился попрощаться, кто-то просто носился в панике, боясь не успеть занять своё место. Чонгука эта суматоха смущала, он желал бы побыстрее подняться по ступенькам и затащить свой тяжёлый чемодан, показать билет и пройти до своего места. Джианна и Джено стояли рядом с сыном, не желая прощаться так скоро и так быстро, не желая надолго отпускать своё чадо подальше от родного дома, хотя всё это изначально и было их идеей, которую Чонгук поддержал спустя время, соглашаясь и собирая вещи. Спустя долгое время он наконец-то был чем-то так сильно воодушевлён. Сейчас же Чонгук чувствовал запах лёгкого дыма, стали и волнения родителей. Джианна сверкнула слезами в своих глазах и сделала шаг вперёд, крепко обнимая сына за плечи, едва доставая до его головы. Сынок-то вырос, вытянулся в росте, ему уже двадцать два года. Её мальчик так быстро повзрослел. — Мам, серьёзно, — смущающе выдал Чонгук, поставив тяжёлый чемодан тёмно-синего цвета на землю, обнимая маму обеими руками за спину. — Береги себя, прошу, — её голос звучал мягкой и сладкой негой в самое ухо, заставляя чуть сморщиться от щекотки. — Мама права, — слегка строгим голосом выдал глава семьи Чон, тоже делая шаг и обнимая сына и жену, — позвони нам, как только дядя тебя встретит. — Хорошо, — Чонгук кладёт подбородок на плечо отца и выглядит как послушный сынок, не сдерживая лёгкую улыбку, коснувшуюся его едва пухлых губ, — мне пора, правда. Всё будет хорошо. — Ладно, — мама нехотя отпускает своего сына, придерживая руки на уровне груди, сложив их вместе. Она смотрит с грустной улыбкой, поджимает губы и не может не волноваться — так устроено материнское сердце, что будет переживать за своих детей не по дням, а по секундам. Она чуть дёргает бровями, словно хочет кинуться помочь Чонгуку, но замирает статуей, зная, как её сильный и смелый сын такое не любит и такое не потерпит. Отец приобнимает свою жену за плечо, тоже хочет подойти помочь, но лишь сурово поджимает губы. Чонгук сначала поднимает чемодан, ставя его на последнюю ступеньку, вздыхает и поднимается сам, держась обеими руками за поручни. Он с огромным трудом поднимает чемодан выше и даже морщится, пока проходящий мимо по коридору мужчина не останавливается, ловко хватая ручку чемодана и поднимая его, помогая молодому парнишке. Чонгук благодарно кивает и достаёт из кармана штанов билет, показывая контролёру, а после оборачивается в последний раз, с улыбкой смотрит на своих родителей. Он машет им рукой, в которой зажат билет, они улыбаются ему и машут в ответ, прощаясь. Всё. Выдохни, Чонгук. Оборачиваясь вокруг себя и смотря по сторонам, Чонгук идёт вдоль коридора, быстро находя своё место, придерживая чемодан и удобно плюхаясь. Кресло слегка поскрипывает, сидящая рядом с ним женщина лишь глубже утыкается в свой телефон, морщась от неприятного движения. Чонгук выдыхает, хлопает по своим карманам, а после достаёт телефон и наушники. Первая в списке песня с ярким названием «Молодой и красивый» Ланы разрывает барабанные перепонки сразу. Чонгук радуется, что сидит прямо около окна, ведь перед ним будет простираться прекрасный вид, который заворожит его и отвлечёт от мыслей хоть ненадолго. Вид и правда прекрасный. Чонгук чувствует, как поезд набирает свой ход и они проезжают станцию, въезжая в тоннель. Темнота и потеря связи на некоторое время, а после — яркое солнце, бьющее прямо в лицо. Чонгук чуть морщится, чувствуя, как лёгкая улыбка растягивается по лицу, как она дарит приятное ощущение и давление в груди. Предвкушение. Они едут уже больше трёх часов, когда природа вокруг наконец-то начинает полноценно меняться. Чонгук видит море, яркую синюю гладь с бликами от солнца, наверняка ещё холодную воду, ведь весна не успела прогреть землю до самого конца, и не было ещё той ужасной духоты, от которой хотелось бы забиться под кондиционер или вентилятор, обмахиваясь веерами. Дальше по списку, словно стена из пинтереста, идут горы. Чонгук с замиранием сердца смотрит на прекрасный вид самой природы, на горные вершины, покрытые яркой зелёной травой. Где-то там наверняка бегают пастухи с овцами и баранами, гавкают собаки и небольшой стаей ходят волки. Вскоре после этого вида появляется деревня. Пять с половиной часов езды и наконец-то поселение. Первая остановка. Чонгук знает, что ему выходить после третьей остановки поезда, где его встретит дядя на своей старой машине, едва ли ещё работающей. В первый и последний раз Чонгук был у тёти с дядей в деревне ещё ребёнком. Он приезжал в поселение совсем маленьким мальчиком, крепко держа папу за руку, по-детски радуясь тому, что может видеть коз, коров и лошадей, кормить кроликов, что были в загоне у дяди, бегать за курочками и палкой бить по высоким веткам, сбивая их. К сожалению, потом было много учёбы, и больше Чонгук не приезжал к родственникам в деревню, не получалось даже на каникулах. Сейчас же он с трепетом смотрел на проносящиеся мимо небольшие домики, дворы и людей, работающих на своих огородах. Так красиво, живописно и ярко. Стоп. Чонгук, остановка. Твоя. Пора выходить. Вставая со своего места, Чонгук движется к выходу, опираясь на свой же чемодан. Он слегка волнуется, посматривая в тонкое пространство за стеклом, боясь не узнать сразу дядю, спуститься и стоять подбитым, потерянным дураком, пытаясь угадать, где его родственники. Как только поезд останавливается, Чонгук прикладывает все силы, поднимая тяжёлый чемодан и аккуратно опуская его на более низкую ступень. Он боится упасть, боится, что ноги подогнутся и он полетит с этих высоких ступеней вниз, упадёт прямо на асфальтную кладку и не сможет сразу встать, без чужой помощи. Внезапно его чемодан выхватывают из рук, потянув на себя, что заставляет Чонгука слегка ошарашенно и испуганно поднять голову. Дядя Минхёк с широкой улыбкой тянет чемодан на себя, ставя его и подавая руку племяннику. Чонгук не любит, когда его жалеют и оказывают помощь, но здесь не может отказаться, потому что слышит позади себя недовольные вздохи людей, которым не терпится сойти с поезда. Спускаясь с помощью дяди на землю, Чонгук сразу попадает в крепкие объятия, тяжело вздыхая. Дядя пахнет молоком и чем-то сладким, что очень необычно для него. Он проводит рукой по своим усам и гордо смотрит на племянника, кладя ладонь на его плечо. — Вот вымахал, — улыбается мужчина вновь, со смешком поднимает чемодан и кивает в сторону своей старой красной машины, которую припарковал недалеко от станции, — пойдём-пойдём. Дядя совсем не изменился — такой же улыбчивый, весёлый, немного похож на маму, правда седина стала пробиваться в его волосах и усах, а спина чуть сгорбилась от натуги тяжести. Возраст не щадит никого. Чонгук пользуется моментом — последний раз глубоко вдыхает аромат сложной техники и провожает поезд взглядом. — Я позвоню родителям, они сказали набрать их, когда я приеду, — делится Чонгук с дядей, видя, как тот согласно кивает и убирает чемодан в багажник. Чонгук не спешит залезать в машину, он вытаскивает телефон из кармана и находит в контактах номер мамы. Сообщает ей, что приехал и дядя Минхёк его встретил, в шутливой форме обещает ей вести себя хорошо и быть послушным мальчиком. Мама с улыбкой в голосе желает повеселиться, умоляет развлечься и обещает меньше звонить, чтобы сын мог отдохнуть от гиперопеки своих родителей. — Что там Джи? — спрашивает Минхёк, шумно плюхаясь на своё сидение, дожидаясь, пока рядом сядет Чонгук, — как её здоровье? — Всё хорошо, — Чонгук вытягивает одну ногу максимально, как может, хлопает дверцей и крепко держится за ручку, — сердце её сейчас не беспокоит. — Ну и хорошо. А ты сам как? — спрашивает мужчина, кивая на ногу и заводя машину. — В порядке, — Чонгук не хочет углубляться и вспоминать, он касается бедра пальцами, отворачивая голову к окну. Он так устал после дороги, что первым делом точно ляжет спать, даже не согласится на ужин. — Ладно, — Минхёк чувствует, что тема ещё больная, поэтому не лезет. Он выкручивает руль и чуть пригибается к нему, чтобы было удобнее вести машину. Они едут прямо по притоптанной от шин траве, Минхёк крутит руль и насвистывает мелодию, пока Чонгук изредка бросает на дядю взгляды. — Кстати, — вдруг говорит Минхёк, прерывая молчание и выезжая на дорогу, — Чимини приехал вчера утром. Он занял свою комнату, поэтому тебе достается гостевая. Там прохладно ночью, Менсу даст тебе тёплое одеяло. — Как Чимин? — Чонгук не может не поинтересоваться здоровьем и состоянием двоюродного брата, потому как почти всё лето будет жить с ним под одной крышей. — Да нормально, учится ещё. Вы с ним совсем не разговаривали, не знаете, кто чем живёт, может наладите контакт, — пожимает плечами Минхёк, — он со своим другом приехал, тот у родителей живёт. Кимы, помнишь? — М-м, нет, — качает головой Чонгук, с интересом всматриваясь в мелькающие дома. — Значит, повод познакомиться, — улыбается мужчина, — ты, если что, не переживай из-за ноги-то. Народ сначала на тебя посмотрит-посмотрит, ну скажут чего, так ты их не слушай. Они такие, лишь бы сплетни собрать и обсудить вечером на скамейке. Не обижайся на стариков. — Всё хорошо, — Чонгук пожимает плечами, потому что на слова людей взрослого и преклонного возраста ему всё равно. Он часто слышал «как же так вышло» и «бедный мальчик», а на большее и не обращал внимания. Куда больнее звучали слова сверстников. Так. Стоп. Не вспоминай, Чонгук. Дядя начинает ехать медленнее, открывая окно со своей стороны. Он вытаскивает руку и слегка улыбается, проезжая по родным улицам деревни, пока тёплый весенний ветер врывается в салон автомобиля, растрёпывая кудрявые волосы Чонгука, гоняя их по всему лицу. И здесь люди работают. Женщины подрезают кусты, работают тяпками, мужчины колют дрова и занимаются хозяйством, а дети играют. У дяди хороший дом, в нём много комнат, он большой и просторный. Дядя рассказывал, что этот дом строили отец и его друзья ещё в далёком детстве. И изначально дед строил этот дом для любимой дочки, которая не выдержала деревенской жизни, а в городе, пока училась, встретила любовь своей жизни и стала жить с ним. Так дом достался её брату — Минхёку. Джианна никогда не волновалась и не злилась из-за этого, считая, что живёт правильную жизнь. Минхёк заезжает во двор, останавливает машину и нажимает на клаксон, что раздаётся громким звуком, заставляющим Чонгука едва заметно дрогнуть. Громкие звуки его немного пугают. Пока ещё. На длинное деревянное крыльцо сразу выходит женщина, держа в руке лопаточку, которой, видимо, что-то помешивала. Она широко улыбается и наклоняет голову к плечу, дожидаясь, пока любимый муж и его племянник выберутся из машины. На самой высокой ступеньке крыльца можно увидеть подстил и несколько тапочек, в которых ходят по саду жители этого дома. Чонгук привёз свои тапочки и даже взял шорты, хоть и долго сомневался, стоило ли ему вообще брать их в деревню. Мама настояла, кинув несколько штук в руки, говоря это тем, что летом там будет очень жарко. Чонгук ведь приехал в середине весны, а проведёт в доме дяди почти всё лето. Такие вот каникулы. Вылезая из машины, Чонгук не может не улыбнуться, Менсу тут же спускается со ступенек, подходя к нему и крепко обнимая. От неё приятно пахнет молоком и сыром. Чем они занимаются, раз от них пахнет молоком? — Привет, мой хороший, — ласковым и добрым голосом говорит Менсу, поглаживая плечи Чонгука, — наконец-то ты приехал к нам снова. — Спасибо, что разрешили погостить у вас так долго, — отвечает Чонгук сразу же, — постараюсь не доставлять вам неприятностей. — Да какие неприятности, мой ласковый, — всё продолжает Менсу, пока машет по воздуху лопаткой, — наконец-то в нашем доме будет кто-то помимо меня и Минхёка. И Чимини вчера приехал, теперь у меня весёлая компания из богатырей. — Да, я слышал, что он… — Пойдём покажу комнату, — сразу же вмешивается в разговор Минхёк, уже достав из машины чемодан. Они заходят в дом, и там всё оказывается таким же, как Чонгук и запомнил. Огромная гостиная, объединённая со столовой. Прямо по коридору, в самом конце, ванная и туалет, по бокам от коридора три комнаты. Родительская спальня, спальня Чимина и гостевая комната. Ещё есть кладовка, подвал и выход в сад через кухню. Там тоже всё так, как и помнил Чонгук. По каменной дорожке прямо — уличный туалет, уличный душ и беседка с качелями. Небольшой сарай для дров и скота, бесконечное количество деревьев и огород. Совсем рядом с домом растут кусты клубники, малины и ежевики. Всё находится в чистоте и порядке, видно, что за каждым кустиком здесь ухаживают. В гостевой комнате нет ничего лишнего: пустой стол и стул, небольшой шкаф и комод напротив кровати. Бежевый ковёр в тон к стенам, окно, выходящее на улицу и запах одиночества. Сразу видно, что эту комнату никто никогда не занимал и редко кто в ней жил. Минхёк сделал несколько шагов вперёд и поставил чемодан около кровати, похлопав по матрасу. Рядом с подушкой и свёрнутым одеялом лежала стопка чистого постельного белья, аккуратно сложенного в несколько раз. Чонгук чувствовал себя так, словно собирается снимать эту комнату на некоторое время. Менсу улыбнулась, громко позвала своего сына, чтобы тот вышел из комнаты поздороваться с двоюродным братом, а после они с Минхёком отправились на кухню. Чимин выглядел повзрослевшим. Он был на два года младше самого Чонгука, но старался этого не показывать. По-взрослому распрямил плечи и пожал руку брату, приветствуя тепло и так, как положено братьям. Конечно, без тёплых объятий и разных шуточек, но они никогда и не были близки, чтобы сразу вести себя раскрепощённо друг с другом. Чимин, опустив руку, вдруг опускает взгляд вниз и запинается в своём приветствии. Чонгук тоже машинально опускает взгляд вниз и сразу понимает, о чём думает парень. — Не парься, — пожимает плечами Чонгук, — это не то, на чём нужно заострять внимание. — Извини, — Чимин смущенно чешет затылок тёмных волос, — я слышал, что произошло, даже видел то чёртово видео, гуляющее по интернету. Ты не стесняйся, будь как дома. — Хорошо, — улыбка на губах Чонгука меркнет, но он больше и не говорит ничего, потому что Менсу зовёт их на ужин. В столовой оказывается слегка жарковато из-за воздуха, идущего с кухни. Минхёк включает старенький телевизор, ищет каналы со спортом, а после занимает своё место в углу стола, чтобы лучше видеть. Менсу закатывает глаза и ставит несколько тарелок с едой за стол. Здесь пюре, горошек, даже запеченная кукуруза, мясо и пышные домашние булочки. Скромный ужин в кругу семьи. Чимин благодарит маму за ужин и набрасывается на вкусную для него еду, слишком привыкший есть её. Наверняка, пока он учится вдали от дома, то скучает по многим вещам в доме. Чонгук, сидя за столом, смущенно принимает тарелку и тоже благодарит женщину, принимаясь медленно есть. Он посматривает на обстановку вокруг себя, отмечая несколько фотографий на стене в гостиной, большой зелёный ковёр с каким-то узором, старый кожаный диван. На нём наверняка некогда сидеть, ведь посмотреть этот старый телевизор Минхёк и Менсу могут только во время готовки и еды. Чонгуку вкусно. Он понимает это, как только несколько порций свежего горошка оказываются у него во рту. Мама готовит по-другому и немного другую еду, но эта пахнет семейным уютом и любовью, которую хотели подарить окружающим. Чимин вертится на своём месте — то залезет в телефон, то посмотрит в телевизор, то прокомментирует игру, а Чонгук продолжает молчать, посматривая в телевизор и отвечая на вопросы только тогда, когда слышит их в свою сторону. Он на самом деле немного скромный парень, и мама говорит, что это лучшая его черта. На самом деле Чонгуку хочется быть немного смелее с окружающими людьми. Он, честно сказать, немного странный. Не может ни с кем подружиться, и в большой компании людей часто ведёт себя глуповато, хотя точно не желает такого. Одно дело, когда он находился в компании лошадей — там он был на своём месте. — Спасибо, — Чимин поднял свою тарелку и протянул руку к пустой чонгуковой, заботясь и о нём, относя их на кухню, чтобы вымыть. — Я схожу до озера? — спрашивает Чонгук, поджимая губы и поворачивая голову в сторону Менсу, — оно же здесь ещё есть? — Конечно, — кивает женщина, — там как раз насыпали песка, чтобы был пляж, но не вздумай купаться — вода ещё очень холодная. Пойдёшь с Чимином? И это тот самый момент, когда старшие навязывают тебе младшеньких братьев или сестричек, чтобы ты поиграл с ними, поразвлекал, занял их, лишь бы они не мешали взрослым. Чонгук замирает, бросает взгляд на Чимина, видя его спину, ведь тот продолжает мыть посуду. Облизывая нижнюю губу, Чонгук только вздыхает, чтобы согласиться со словами Менсу, но на помощь приходит сам Чимин, поворачиваясь. — Прости, Чонгук, я не хочу на озеро сейчас. — Я схожу один, всё хорошо, — с облегчением выдыхает Чонгук, желая, чтобы его слова не звучали слишком грубо. Чонгук забирает лёгкую толстовку из чемодана, набрасывая её на плечи, проверяет зарядку, а после подхватывает наушники и покидает комнату, закрывая дверь. Он не прощается с семейством, но на крыльцо выходит, легко вздыхая. Тёмные кудрявые волосы падают на глаза, их постоянно приходится заправлять за уши. Чонгук опирается на правую ногу, когда опускается и завязывает шнуровку на кроссовках, обувая их. Быстро спускаясь по ступенькам, он, прихрамывая, выходит на главную дорогу, вспоминая, в какой стороне находится озеро. Ладно, если он до него не дойдёт, то всегда есть возможность просто прогуляться вдоль улиц, вдыхая приятный вечерний запах перед наступающим летом. В соседнем доме пахнет цветущая вишня, небо окрашивается в тёмно-синий цвет, рядом с ухом пролетает майский жук, а Чонгук замирает на одном месте. — Блять, — выдыхает Чонгук, закатывая на мгновение глаза. Провод наушников рвётся, пока он пытается распутать узел. Отлично, они теперь непригодны для прослушивания музыки. Чон старается не отчаиваться — он включает первую попавшуюся песню в плейлисте, делает звук не таким громким, и продолжает идти по улице, которая постепенно начинает освещаться из-за мигающих фонарей. Дорога до озера кажется не близкой, левая нога начинает ныть от долгой ходьбы. Только смутно знакомая местность даёт понять, что Чонгук на правильном пути. Уже пахнет тиной и слышно, как квакают лягушки. Недалеко от озера, в высокой траве стоит машина. Дверь с водительского места оказывается открыта и оттуда можно увидеть торчащие голые пятки. Чонгук старается не обращать на это внимания, он, всё также хромая, доходит до песка и идёт ближе к озеру, в котором можно увидеть отражение звёзд с неба. Здесь немного холоднее, чем на улицах, но это неудивительно, для этого Чонгук и взял с собой толстовку. Отдалённо слышится скрип с сиденья машины. Чёрт. Тэхён медленно поднимается, опуская одну ногу в траву, продолжая перебирать губами длинную травинку, которую сорвал около машины. Он приехал к озеру на отцовской машине, чтобы просто подышать свежим воздухом и отдохнуть от допросов матери по поводу его личной жизни. Не всегда хорошо быть взрослым, поверьте. Тэхёну вот осточертело каждый раз говорить матери, что у него ещё нет девушки, и он, честно сказать, даже и не ищет её. Признаться родителям в том, что по ориентации ты гей — сложно. Старые умы не поймут этого, ведь всю жизнь жили по указке стариков и мнению окружающих. Какой-то парень целенаправленно идёт к берегу озера, сильно хромая. Тэхён прищуривается, рассматривая высокую фигуру и худую спину, что-то не помнит он этого парня, хоть убей. Приезжий? По одежде, конечно, это сразу видно. Тэхён бросает взгляд на озеро, потом на свои руки, потом вздыхает и выходит из машины, опирается на дверцу локтём, ведь стоит в футболке и шортах. Незнакомый парень не оборачивается на звук, но от него слышится музыка. Он что, не знает, что существуют наушники? Придурок какой-то. — Эй, хромоногий, — громко выдаёт Тэхён слегка басовитым голосом, дожидаясь, пока парень обернётся на его голос, — гулять по нашим дорогам в такой обуви чревато последствиями. Чонгук прищуривается, оборачиваясь, всматриваясь в парня со смугловатой кожей, растрёпанными волосами и прищуренным, орлиным взглядом. Тот опирается руками на дверцу машины и усмехается, смотря на него. Чёрт. Очередной бабник, который думает, что может оскорблять всех подряд, только потому что выглядит чуть симпатичнее положенных стандартов. Ебал Чонгук эти стандарты. Он-то знает, какой стандарт у этого бабника в штанах, ведь у самого Гука он не большой. Стоп. С какого хера мысли внезапно накинулись на члены? — Ты чё, немой? — грубовато спрашивает Тэхён, захлопывая дверь и делая несколько шагов вперёд. Он засовывает руки в карманы шорт, натягивая их, наступая на траву в шлёпках, которые успел надеть, царапая себе ноги. — Я не немой, — выдаёт Чонгук спокойным голосом, стараясь не показывать, что первое обзывательство его сильно задевает. — Ну, хромоногий и не немой, — пожимает плечами Тэхён, подходя ближе, всё ещё пристально смотря на обувь парня и слушая его музыку, — да уж, твоя обувь — полное дерьмо. Чонгук хмурится. Он опускает многозначительный взгляд на свои ноги, смотрит на ноги Тэхёна, покрытые тёмными волосками, на его пальцы в тапочках и хмурится ещё сильнее. А песня-то какая подходящая играет! Смелее, Чонгук. Это шанс! Всем обидчикам нужно утирать нос! — These boots are made for walking, and that's just what they'll do, one of these days, — скромно начинает повторять Чонгук строчки песни, — these boots are gonna walk all over you. — Не понял, — Тэхён, не зная перевода, дёргает бровями и чуть дует губы, поднимая голову вверх. Чонгук смотрит в упор и ожидает, когда незнакомец поднимет руку, сожмёт в кулак и ударит его за наглость. А может покрутит пальцем у виска и просто оставит его, подумает, что он сумасшедший. — Эта обувь создана для ходьбы, и это то, что она и будет делать, — Чонгук облизывает нижнюю губу по дебильной привычке, всматриваясь в лицо незнакомого парня, — однажды эта обувь пройдётся по тебе. Он замирает. Сердце, дыхание, погода, лягушки — блять, почему настала такая резкая тишина? Тэхён вздёргивает бровями и в удивлении смотрит на скромного парня с лёгким волнением в тёмных глазах. Тэхён молчит пару секунд, а после срывается на громкий смех, пугая сверчков и лягушек, весело хохоча. Чонгук смущенно поджимает губы, не смея сказать больше ни слова, а Тэхён продолжает громко смеяться, обхватив ладонью свой живот. — Ну ты и шутник, — высокий парень пытается отдышаться и продолжить говорить, — меня зовут Ким Тэхён. Ты к кому приехал? — Чонгук, — он протягивает ладонь и пожимает чужую, с крепким хватом, — к Пакам. Племянник Минхёка. — А, правда? — Тэхён удивлённо дёргает бровями, показывая свою мимику, — он хороший мужик. Так, а я-то тебя раньше не видел здесь… — Да, я давно не приезжал. Был здесь в последний раз в детстве. Потом сложилась учёба, спорт и… не было времени, знаешь, — пожимает плечами Чонгук. — М-м, — Тэхён поджимает губы, — ну, хорошо, что решился приехать. Семью нельзя забывать, какой бы она ни была. Я приехал к родителям, и уже думаю, что не дотяну до конца лета с ними. Они немного дотошные, понимаешь? Чонгук замирает. Опирается на правую ногу и улыбается понимающе. — Да, — честно и легко отвечает Чон, — гиперопека на первом месте. Мои родители в возрасте, поэтому продолжают сдувать с меня пылинки. — Мои тоже, — пожимает плечами Тэхён, — каким спортом ты занимаешься? Чонгук резко отводит взгляд в сторону, пытаясь держаться в спокойствии. Это то, что никогда не даст покоя. То, что никогда не позволит быть счастливым и жить обычной жизнью. — Конный спорт. Я наездник. Был. Сейчас покинул спорт. — Да ты шутишь? — Тэхён улыбается уголком губ и громко хмыкает, — я просто обожаю верховую езду, но у меня не всегда получается быть правильным, ну, ты знаешь, хорошим наездником. Слушай, может, пока ты у Паков, поможешь мне? У отца есть две лошади, ты мог бы потренировать меня. Не против? Нагло. Ким Тэхён выглядит немного наглым парнем, как кажется Чонгуку. Он что, вторгается в личное пространство. Зачем он смотрит так заискивающе? Чонгук, не забывай дышать. — Я не… я покинул этот спорт, — отвечает Чонгук и пожимает плечами, словно ему чертовски жаль. Чертовски жаль. Тебе чертовски жаль? Придурок. Чонгук больше никогда в жизни не подойдёт ни к одной лошади, которую увидит на своём пути. Он больше никогда в жизни не сядет верхом и не возьмёт в руки вожжи. Он ни за что в жизни не зайдёт в стойло к лошади, чтобы убрать за ней. Чонгук никогда в жизни не вернётся в спорт. Окунуться в прошлое, значит утонуть в боли. Прошлое никогда ведь не бывает добрым, да? Никогда не бывает правильным и радостным, его редко вспоминаешь со счастливой улыбкой на губах. — Слишком категорично, — Тэхён качает головой и продолжает усмехаться, — если ты горел мечтой в своём спорте, то она не выскользнет из твоей груди так просто и так быстро. Так не бывает. Бывает. Ты просто не знаешь. — Не хочешь посидеть в машине? Там потеплее, меня уже мошкара сожрала, — Тэхён хлопает ладошкой по своей руке и кивает головой в сторону машины. Чонгук кивает согласно и тянется к телефону, выключая музыку, которую до этого сбавил на минимум в громкости. Он ковыляет до машины Тэхёна, с облегчением падает на сидение и вдыхает приятный запах какой-то вонючки, висящей на зеркале. Тэхён влезает в машину, широко расставляя ноги и закрывая дверь. Его сидение немного откинуто назад, а сам он прислоняется к нему, прикрывая на секунду глаза. — Ты учишься или работаешь? — спрашивает Чонгук, потирая вспотевшие от волнения ладони о собственные штаны. — Работаю. Но у меня график, знаешь, разбалдашный такой. То вкалываю несколько месяцев с минимумом выходных, то отдыхаю по полгода. Денег хватает, тратить некуда. Живу в своё удовольствие. — Это здорово, — Чонгук кивает в согласии и прокашливается, — я закончил. Пока что не работаю. — Не переживай, нахлебаться в этом дерьме ты ещё успеешь. Надо ценить то, что имеешь, что есть сейчас с тобой. Вот я, например, сижу в отцовской машине, слушая звуки природы, озера, чувствую, как комары меня жрут, потому что я очень вкусный, кушаю всякие ягодки и травинки, и радуюсь жизни. Она вот простая, в мелочах. Понимаешь? — Кажется, понимаю, — кивает Чонгук и улыбается. Тэхён мыслит так просто, но так сложно одновременно. Его приятно слушать. Он закидывает обе руки за голову и удовлетворённо кивает на свои слова, пока Чонгук снова поворачивает голову в его сторону, рассматривая профиль парня. — И ты часто приезжаешь к родителям? — А куда деваться? — вздыхает Тэхён, — им нужно помогать, возраст уже не такой заводной. У отца ферма, своё хозяйство, поля. Чимин тоже приезжает часто отцу помогать, деваться нам некуда. А твои родители не отсюда, раз ты к дяде приехал? — интересуется Тэхён хрипловатым голосом. — Моя мама здесь родилась, — Чонгук отвечает с охотой, продолжая это странное знакомство, — дед строил дом для неё, думал, она будет жить в деревне, а мама, как уехала учиться, встретила моего отца и влюбилась в него, осталась жить в городе, а дом достался дяде, брату моей мамы. — Не хило так, — хмыкает Тэхён, открывая глаза, — а чего ты решил приехать, если до этого здесь не был? — Каникулы от шумной жизни, — улыбается уголком губ Чонгук, пожимая плечами. Он не знает, как это объяснить, не знает, как сказать, что приехал, чтобы вылезти из этой дебильной депрессии, приехал, чтобы освежиться от мыслей и своей тошной жизни. Приехал, чтобы что-то поменять, изменить, отдохнуть, расслабиться. Не знает, как объяснить, что он слабый человек и просто сбежал от проблем сюда, в глушь. — Понятно, — Тэхён всматривается в лобовое, прищуривается и наклоняется, кладя руки на руль, — покататься не хочешь? — Мне скоро нужно домой идти, — легко отказывает Чон. — У тебя комендантский час, что ли? Надо было Чимина с собой прихватить, тот за любой кипишь, — улыбается парень. — Удивительно, что ты знаешь моего брата лучше, чем я, — скромно отвечает Чонгук, засовывая руки в карман за телефоном, неожиданно чувствуя вибрацию, разносящуюся по левому бедру, — чёрт, ты можешь меня подкинуть домой? Пожалуйста, это срочно. — Тебя ждут дома? — Тэхён кивает на телефон в руках, нехотя заводит машину и включает фары. — Да, это срочно, — говорит Чонгук, потирая левое бедро от волнения. — Ладно, — кивает в согласии Тэхён и выезжает от озера на дорогу, аккуратно ведя машину, — ты если что, скучно будет, приходи с Чимином в гости, я не откажу в общении. — Хорошо, — Чонгук кивает на слова, но даже не понимает их смысл. В голове только мысли о том, что ему срочно нужно домой, к своему чемодану. Срочно-срочно-срочно. Давай, Тэхён, поднажми на этой развалюхе, не медли. В салон автомобиля врывается ночной воздух, когда Чонгук приоткрывает окно со своей стороны. Приятно пахнет цветущими деревьями, свет в окнах домов горит, фонари на улицах тоже освещают дорогу, пока Тэхён подъезжает к дому Паков, тормозя. — Большое спасибо, — Чонгук открывает дверцу и держится за неё, подтягивая своё тело вверх, на улицу. — Не за что, — вежливо кивает Тэхён. Он почему-то не уезжает до последнего, смотрит в спину Чонгука, пока тот хромает до крыльца, с трудом на него поднимаясь. У него болит нога? Поэтому оставил спорт? Наверняка был перелом, травма, что не позволяет ему вернуться к мечте. Тэхён цепляет зубами нижнюю губу и разворачивает руль, отправляясь домой. Чонгук прислоняется спиной к двери, закрывая её за собой. Он дышит тяжело, потому что по левому бедру снова раздаётся волна вибрации. Ему нужно в комнату, дойти до неё как можно скорее, ему нужно спрятаться в какой-нибудь кокон, укрыться от взглядов и чувств. Чонгук хромает до гостевой комнаты, входит в неё, включая свет, закрывает дверь и делает только шаг, внезапно переставая чувствовать опору. Привычно выставить руки перед собой, постараться упасть как можно тише, чтобы не напугать никого шумом и не потревожить сон пары. Чонгук чувствует запах дерева, исходящий от пола. Он переворачивается на спину, лежит несколько секунд и смотрит в потолок, где горит жёлтая лампочка. Блядская жизнь. Садясь на задницу, Чонгук опирается на свои руки и подтягивается по направлению к чемодану, который не распаковывал, как только дядя Минхёк занёс его в комнату. Чонгук даже не сразу понимает, что слышит шаги, и точно ничего не может сказать, когда дверь в комнату открывается, а в проёме появляется слегка удивлённый Чимин в одних шортах с голым торсом. — Эм, — заминается парень, — ты в порядке? — Да, — резко выдаёт Чонгук, чувствуя, что находится в крайне неудобном положении сейчас. — Тебе нужна помощь? — Чимин продолжает стоять на пороге комнаты, придерживая дверь за ручку и прищуриваясь озадаченно. — Нет, — грубовато выдаёт Чонгук, потому что не хочет, чтобы кто-то видел его сейчас, в момент слабости, — иди к себе. — Ты… — Уходи. Оставь меня, — Чонгук знает, что звучит грубо для гостя в этом доме, но не может не говорить так, — пожалуйста. Чимин замирает лишь на долю секунды, словно сомневается. Мнётся на месте, желая остаться. Чонгук знает — они все хотят видеть, что он прячет, как он прячет и как живёт. Они все любопытствуют, даже если хотят помочь в первые секунды, Чимин не исключение. — Если что, не стесняйся просить помощи, — твёрдо говорит Чимин, кивает сам себе и выходит, закрывая дверь. Чонгук замирает, слышит шаги брата в его комнату, слышит, как закрывается дверь. Медленно выдыхая, Чонгук опирается спиной на стоящую позади него кровать. Он тяжело дышит и поднимает ладони, трёт виски и веки, а после тянется к чемодану. В углу лежат несколько зарядок, Чонгук берёт одну. Встать на ноги нет возможности, поэтому он быстро осматривается в поисках розетки. Та находится около кровати. Гук кладёт зарядку на свои бёдра и снова опирается на руки, стараясь передвигаться как можно тише, доползая к стене. Руки натренированы подъёмом собственного тела, это не сложно. Сложно оказаться в неудобном положении перед Чимином и выглядеть глупо, жалко перед ним. Расстёгивая пуговицу на штанах, Чонгук перекатывается, ловко стягивая с себя одежду. Он наклоняется к левому бедру, привычным движением снимает протез и быстро подсоединяет его к зарядке, видя, как тот начинает показывать индикатор заряда. Выдыхая, Чонгук сгибает в колене правую ногу, покрытую шрамами от операций, переводит пустой взгляд на свою ногу. На культю. Остаток от ужасного, рокового дня, изменившего его жизнь. Нога заканчивается чуть ниже колена, округлённая из-за кости, натянутая кожей и покрытая шрамами. Страшно смотреть. Страшнее вспоминать. Каждый раз это унизительно - сидеть в трусах около ближайшей розетки, заряжая протез. Но это лучше, чем ходить с костылями или сидеть в коляске. Чон вздыхает, тянет руки к глазам и трёт их в попытке отогнать воспоминания. У мамы случился инфаркт, когда всё произошло. Чонгук большую часть не помнил, только то, как на гонках его лошадь, вырвавшаяся вперёд, столкнулась с другой, резко выскочившей. Он упал тогда прямо на землю, а публика задохнулась от собственных возмущённых вскриков. По вашим конечностям когда-нибудь пробегала огромная толпа лошадей? Люди, стремящиеся к победе, не обращали внимания на молодого парня, что не мог сдержать криков боли. Чонгук после всего этого очнулся в больнице. С ним рядом сидел отец, он гладил по волосам заботливо, улыбался грустно и сдерживал все свои плохие эмоции. Чонгук чувствовал себя плохо, поэтому кочевал из сна в реальность, периодически прося воды. Когда он очнулся, мама уже была рядом. Уставшая, бледная, такая замученная. Чонгуку хотелось обнять её, потому что она жутко переживала за него, волновалась за своего сына. Тогда он с трудом сел и увидел, что от его левой ноги практически ничего не осталось. Он помнит, что смотрел на представшую картину с шоком. Он помнит, что горько заплакал тогда, потому что ему было восемнадцать всего лишь, у него была мечта стать знаменитым и великим наездником, у него была цель, к которой он стремительно шёл. У него было поставленное будущее. Он не планировал горько плакать на груди матери, пережившей инфаркт, он не планировал себе такую жизнь. А сейчас уже никуда не деться. Ногу не пришить обратно, кости не срастить. Сейчас Чонгук опирается на стену и встаёт, держась на одной ноге, контролируя баланс тела. Он делает несколько прыжков до кровати и садится на неё, слегка заваливаясь на правую сторону. Постель ведь так и не заправлена в постельное бельё. Тяжело вздыхая, Чонгук понимает — у него будет немного трудный вечер. Он справляется с постелью спустя несколько минут, подкладывает телефон под подушку и укладывается на своё место, сняв с себя одежду, убрав её в комод. Чимин наверняка слышал его прыжки по комнате, но больше не рискнул зайти и оказать помощь. Чонгук послал бы его ещё раз, потому что он прекрасно справляется и сам. Ему не нужна помощь. Он ненавидит, когда мама или папа с жалостью в глазах пытаются ему помочь. Единственную помощь, которую Чонгук принимает от них, он считает самой необходимой для себя. Они могут подать ему костыль, который Гук оставил дома. В дальнейшем он справляется сам. Правда мама перед сном всегда заходила, чтобы пожелать спокойной ночи, хотя парень понимает, что это больше было для того, чтобы проверить, как он, в каком состоянии находится и нужна ли ему помощь. Чонгук не мог принимать помощь от родителей, ему было немного стыдно и неловко. Он винил себя за ту травму и тот случай на скачках, ведь соседняя лошадь вышла из-под контроля, а он мог сделать что угодно — отвести свою в сторону, остановиться, уйти к воротам. Всё, что произошло в тот день, было только по его вине. Инфаркт, который перенесла мама, тоже был по его вине — она ведь переживала за него. Не могла не переживать. Часто сидела с ним около постели, помогала пить лекарства, разговаривала, порой даже в одного. Все друзья, которые были у Чонгука, отвернулись от него. Конечно, по факту, кому хочется возиться с инвалидом? Такое бывает только в сказках, фильмах, где на помощь слабым приходят сильные. Всё, что было у Чонгука в восемнадцать лет — костыли, разбитая менталка и проблемы с доверием. Мечта, любимая мечта и огромная любовь к лошадям спрятались глубоко в сердце, скрылись от посторонних глаз, не желая никогда появляться на свет, не желая смотреть на этот мир. Чонгук выдохнул медленно, стараясь делать это как можно тише. Он прислушался: из комнаты Чимина звучал какой-то бубнёж — наверное, слушает музыку, спальня Менсу и Минхёка была далеко от его комнаты. Значит, они его точно не слышали. Перед Чимином было неловко, потому что он застал минуты его слабости. Коротко хмыкая, Чонгук приподнимается с кровати и доползает до раскрытого чемодана, там он находит свой дневник, пару ручек, что кинул наспех, даже не думая о том, что вообще будет писать что-то в этом блокноте.[Я думал, будет легче.
Минхёк и Менсу добрые, либо хотят показаться добрыми. Никто здесь не желает мне зла и никто не хочет насмехнуться надо мной.
Я уверен, что и Чимин бы оказал помощь, потому что наверняка не брезгует отрубленными конечностями.
Если снова начну вспоминать, меня стошнит.
Дышу.
Дышу.
Дышу.
Заебалось.
прости меня, господи, за очередные маты и за то, что не могу жить эту жизнь не грешно. Но разве я не отплатил за свои грехи сполна?
Я встретил парня у озера. Впервые кто-то оценил моё тупое знакомство. Мне страшно.
Едва ли я успел добраться до зарядки. Тэхён ещё не знает, что вместо ноги протез, который нужно периодически заряжать.
Пожалуйста, пусть он никогда не узнает.
Возможно, он мой первый друг за долгое время?..
Мама, убей мою наивность.] конец записи 0419.
***
Тэхён медленно потянулся, приоткрыл глаза, чувствуя, как яркое солнце пробивается в его окно своими противными лучами, пытаясь поднять и разбудить. Коротко хмыкнув, парень полез пальцами по складкам простыней, забрался под подушку и вытащил свою любимую парилку, что не оставляла запахов. Курит? Да. Воняет? Нет. Главное, что родители не чувствуют лишних запахов и не поднимают лекции и всевозможные беседы о вреде курения. Тэхён шарит за ЗОЖ. Ебать, вообще-то он сотку от груди легко отжимает и таскает своих друзей-кабанов на спине на спор, у него довольно сильные ноги и руки, лицом он не страшный — красивый. Чуть выше стандартов по красоте. Всё при нём — ум (не всегда), удача, везение, красота, большой***
— Мне нужно только несколько веток верб, — говорит Менсу, передавая два больших пакета Чимину и Чонгуку, что стоят во дворе, морщась ещё, потому что не до конца проснулись. Чонгук вообще был уверен, что проснётся ближе к вечеру, но его разбудили в обед с просьбой принять пищу, а Чонгук, слишком сонный и укутанный в одеяло, вспотевший даже, просто кивнул головой. Чимина не могли не поднять вместе с племянником, родной сын и сам пытался окончательно проснуться, пока не переставая тёр глаза,[Они много говорят о любви. Что они вообще о ней знают?
Кажется, Тэхен знает только предательство, это видно по его защитной реакции на эту тему. Чимин любит. Как странно, что обстоятельства свернулись в эту сторону, где вместе собрались три гея.
Мне не скучно здесь. Руки немного горят от солнца. Я не знаю, что будет завтра, но сейчас я хочу лечь в кровать и как следует выспаться.
Не обещаю, что не буду думать о любви. И я… ладно. Потом.] конец записи 0420.
***
Тэхен с прищуром падает в высокую траву и громко хохочет, потому что листочки мелкого клевера лезут прямо в лицо, а под задницей, кажется, кочка муравейника. Кажется, пора немедленно вставать и убегать от этого места. Чимин рядом поднимает руку высоко-высоко и со всей силы кидает небольшой мяч прямо в грудь. — Да ёб твою мать, — задыхаясь, шепчет Тэхен, подхватывая мячик и поднимаясь на ноги, смотря в спину убегающего Чимина, — иди сюда, хероборина! Они бегали так уже почти весь вечер. Солнце давно маячило с полосой горизонта, Чонгук валялся под ближайшим деревом, в тени и прохладе. Оставили его как хорошего мальчика, наблюдать за игрой и не бегать. Тэхен ещё не знает про ногу и протез, Чонгук ничего не говорил, Чимин тоже не распространяется, чтобы не ставить брата в неудобное положение. Хотя сам Тэхен начинает понимать, что то, как долго Чонгук хромает на ногу на протяжении двух недель, не является нормой, и уж тем более не является причиной натертой кожи от обуви. Ещё Тэхен замечает, что Чонгук периодически пропадает в комнате в некоторые дни. Он ни разу не надел шорты, хотя жара давно уже была около тридцати градусов. Чонгук боится громких звуков — это Тэхен понял ещё в первые пять дней, когда он сам давил на клаксон в машине, видя огромные испуганные глаза парня, завязывающего шнурки на кроссовках. Не просто испуг от резкого громкого звука, а что-то… это глубже. — Попробуй догнать! — закричал Чимин в ответ и с особым упорством убежал в сторону высокой травы. Чонгук улыбнулся. Ему довелось устроиться в прекрасном месте в кронах дуба, где он наслаждался запахом листьев и зелени. В руках он держал блокнот Тэхена и его карандаш, продолжая рисовать природу. Совсем скоро на листке стала появляться поляна с травой, небо с плывущими по нему облаками, деревья вдалеке и угол машины, что стояла неподалёку в гордом одиночестве. Надо было видеть, как они сюда ехали. Чонгук сказал сразу, что это плохая идея. Но кто бы его послушал? Тэхен с особой дикостью крутил руль и давил ногами на педали, пока сидящий рядом с ним Чимин подпрыгивал на кочках, ударяясь макушкой в потолок автомобиля и громко смеясь. Чонгук же вжался руками в кресло водителя — Тэхена — и даже не думал отпускать свой безопасный якорь. Они ехали по ухабам и ямкам сквозь высокую траву, которая из мести хлестала по окнам. Тэхену даже прилетело разочек по руке — хлестко и больно, но он даже не пожаловался. Чонгук честно замечает (самому себе), что сам бы он сдерживал слезы от боли после такого. А потом к ним залетела оса. И тут начался дикий визг водителя и пассажиров, потому что, ну какого черта, она же может больно ужалить, и сама оса вылетела из окна скорее от шума и криков, чем от желания кого-то жалить. После они доехали. Чимин сказал, что его, кажется, сейчас стошнит. Он вывалился из машины и добрался до поляны, где трава была не такой высокой. У Чонгука немного кружилась голова, а Тэхен закрыл окно со своего места и подхватил мяч с заднего сидения. Конечно, этот мяч прилетел прямо в спину орущему Чимину, который пулей поднялся на ноги и сразу же начал играть. Чонгук отказался, кивнул на ногу и завалился под деревом. Сначала он отдыхал и рисовал, а после стал наблюдать за бегающими ребятами, смотря на то, как они пытаются попасть друг в друга мячом. В какой-то момент Чимин вырвался убегать особенно резко и упал в высокую траву, прячась в ней. Тэхен искал его с прищуром и хитрой ухмылкой на лице, а после просто махнул рукой и направился под дерево к Чонгуку. Он завалился рядом на спину, жадно подышал свежим воздухом и перевернулся на бок, подставив под голову кулак. — Он думает, что я буду его искать, — шепчет Тэхен с улыбкой, переводя взгляд на Чонгука. — А ты будешь? — улыбается Гук в ответ, смотря на лицо Тэхена и его завитые волосы, и покрытый испариной лоб. — Ещё чего, — Тэхен снова ложится на спину, кладя обе ладони за голову, — сам придет, мяч ведь у меня. — Вы как две бешеные собаки на выгуле, — замечает Чонгук и улыбается. — Тебе больно бегать из-за ноги? — напрямую спрашивает Тэхен, посматривая на парня, — мы не будем смеяться, если ты будешь криво бегать. — Дело не в этом, — Чонгук опускает взгляд на свои руки, всматривается в небольшой блокнот и кусает нижнюю губу. — А в чем? Тебе слишком жарко из-за штанов? Можешь подвернуть их, мы не будем пялиться. Кто-то говорил тебе не самые приятные вещи, да? Тэхен лезет в душу. Он не понимает, почему это делает, но когда смотрит на Чонгука, то чувствует острое желание облачить этого парня в комфорт. В заботу. Укутать в жаркие бешеные объятия и сказать, что все будет хорошо. Интересно, испугается ли такого порыва Чонгук? Конечно да, любой другой бы точно покрутил пальцем у виска. Но не Тэхен. Он немного сумасшедший до заботы, искренний в своей простоте, он добрый. Тэхен добрый. — Я просто… — Эй! — возмущённо кричит Чимин, подбегая и падая рядом. — Мальчик, где твои родители? — издевается Тэхен со своими непонятными шутками над другом. Хотя Чонгук улыбается. Скромно, одними растянутыми губами, но в его глазах точно можно увидеть искру смеха и веселья. Выглядит довольно приятно. Тэхён улыбается в ответ, гордый, конечно же, потому что развеселил обычно хмурого парня. — Хорош, а, — Чимин морщится и садится рядом, дыша как загнанная собака, скрещивая ноги. Футболка на Тэхёне слегка покрылась потом, и сам он был бы не против съездить до ближайшего водоёма, чтобы окунуться и расслабиться окончательно. Ноги чуть подзабились, гудят от бега, но Тэхён просто давно не практиковал такие разминки. Они с Чимином любили побегать и показать друг другу дурость, словно находились в детстве. — Хочу на пляж, — говорит Тэхён, и протягивает руки к травинке, отрывая её и зажимая между губ. — Я тоже, — Чимин подхватывает небольшой камушек, кидая в друга. — Поехали? — спрашивает Ким, а сам почему-то смотрит на Чонгука. — Я не буду купаться, — сразу отвечает Чонгук, пожав плечами. — Почему это? — морщится Ким, всматривается в ровное, без морщинок, лицо. — Не умеет плавать, — спасает ситуацию Чимин, зная, что Чонгуку будет неудобно рассказывать Тэхёну истинную причину. — Так мы научим, — Ким воодушевляется, перекатываясь и садясь на землю, — легче лёгкого. Сам поплывёшь к ночи — за уши не оттащим от воды. — Я не буду, — настойчивее говорит Чонгук, придавая своему голосу твёрдости. Чимин кусает свою щеку, понимая, что должен как-то разрулить эту ситуацию. Чонгук отводит взгляд в сторону, потому что Тэхён смотрит на него прямо сейчас, явно оценивая серьёзность слов. — Выбирай: либо мы учим тебя плавать, либо ты учишь меня правилам и основам наездников, — ставит условие Тэхён. — Что за хрень? — морщится Пак, переводя взгляд на друга. — Я не буду поддаваться на твои уловки, — говорит Чонгук, — и шантажировать себя ими не позволю. Я на все условия отвечаю нет, умей уважать личные желания других людей, которые не хотят принимать участие в твоей выгоде. Тэхён щёлкает языком, прищуривается. Он встаёт, упирает руки в бока, а после улыбается и начинает тихо хихикать, забавляясь с реакции парней. Шутник грёбаный. — Да я шучу, чего ты так напрягся, — отмахивается, отворачивается и идёт к машине, а сам думает, что переборщил. Чимин закатывает глаза и встаёт, дожидаясь, пока его старший брат тоже встанет. Они это не комментируют, идут к машине молча. На этот раз Чонгук садится спереди, кидая в бардачок блокнот с карандашом. Чимин заваливается назад, кидая под ноги мяч. Тэхён достаёт из кармана парилку и затягивается, открывая окошко. Старая магнитола, которую он установил два дня назад, работает с перебоями и шипением, пытаясь поймать волну радио. Музыка всё равно играет. Правда, не такая, какую хотелось бы послушать. Что-то в стиле старого ретро, но в этом есть особенный вайб. Назад они едут медленно, Тэхён серьёзно ведёт машину. Он придерживает руль одной рукой, раздвигает ноги, нажимая на педали, и едет прямо по примятой ими же траве. Сладковатый запах от парилки выходит прямо на улицу, а водитель ни на секунду не отвлекается от дороги. Чонгук молчит. Слушает музыку, даже не зная играющей песни, смотрит в боковое окно на высокую траву, замечает вдалеке выезд на дорогу, а после выдыхает, потому что наконец-то кочки и ямы заканчиваются. Чимин вроде даже засыпает на заднем сидении, замолчав. Они едут несколько минут до пляжа, Тэхён не сворачивает никуда по дороге. Он лишь прячет парилку в карман, тормозит около пустого пляжа, где нет людей. Около берега немного рогоза, светло-розовый красивый закат и лёгкий тёплый ветер, который сразу треплет волосы и заставляет улыбнуться. Тоже тепло. — Чимин, давай кто быстрее, хватит дрыхнуть, — говорит громко Тэхён, а после подтягивает футболку, стаскивая её с себя, бросая прямо на капот машины. Чимин гундит что-то и вылезает из машины, тоже снимая с себя одежду. Чонгук понимает, что хочет домой. У Тэхёна всё ещё волосатые руки. Накачанные, крепкие. Широкая грудная клетка и… неожиданно, но у него мягкий животик. Блядская тонкая дорожка тёмных волос, тёмное бельё, в котором он будет купаться, длинные ноги. Чонгук не может не смотреть, потому что отвести взгляд в сторону — значит смутиться. Смутиться, потому что что-то чувствуешь. А сам Чонгук не до конца понимает, чувствует ли он что-то или нет. Чимин кидает одежду рядом и они бегом несутся к воде, крича на всю округу, пугая лягушек. Чонгук открывает дверцу и вылезает из машины, глубоко вздыхает и подходит к берегу, пока вода ещё не достаёт до его ступней. Чимин и Тэхён плывут, видимо, кто дальше. Соревнуются, красуются, используя разные стили. Они плывут обратно и шумно разводят руками, Чонгук наслаждается приятным плеском воды. Пожалуйста, время, остановись. Прямо сейчас. Нажми на стоп и позволь закрыть глаза, чтобы не чувствовать. Не знать, что будет дальше. — Эй, — кричит Тэхён, как только его ноги достают дна, а руки высовываются, размахивая в сторону Чонгука, — залезай уже, не ссы! — Отстань от него, — Чимин плещет водой в Тэхёна, делая его ещё более мокрым, заставляя зажмуриться. — Ты же не девчонка! — продолжает Тэхён с улыбкой, — трусишки твои высушим, не переживай! Да хватит на меня брызгать! Не будешь в воду глубоко заходить, не потащим тебя ко дну, обещаю! — Заткнись, — просит Чимин. — Давай, Чонгук, не утонешь. Я вот тут стою на ногах, а ты можешь поплескаться около берега, как маленький ребёнок. Сделаешь там куличики всякие или построишь замок из песка, не знаю, чем там трусливые детки занимаются. — Я трусливый? — слова задевают. Они жгут нутро. Чонгук не ожидал такой реакции. — Не трусил бы, давно уже купался с нами. Боишься, будем насмехаться над тобой? — улыбается Тэхён, чуть склоняя голову. — Я не трус, — крепко сжимает руки в кулаки и пытается думать о другом Чонгук. — Я понял, тебе просто слабо, — пожимает плечами, снова усмехается, потому что сейчас Тэхёну весело, — не вижу ничего страшного в том, чтобы просто зайти в воду. Хотя бы по колено. — По колено, говоришь, — зло усмехается Чонгук, видя, как Тэхён тянет чуть издевательскую улыбку, а его младший брат в отрицании качает головой, — думаешь, я ссыкло, да? — Заметь, ты сам это сказал, Чонгук. — Ты чертовски сильно пожалеешь, придурок, — зло выдыхает Чимин. Чонгук тянет руки к майке, снимает её, отбрасывая в сторону. Он не мешкается, хватается за пояс штанов, расстёгивая их, с коротким вздохом, без лишних сожалений и мыслей, потому что тянул с этим слишком долго. Тэхён пожалеет. Он уже жалеет. Вместо опорной левой ноги — культя и протез. — Пиздец, — сам себе же шепчет Тэхён и не может устоять на месте. Чонгук молчит, не сводит с него взгляда, злится ещё сильнее. — Чёрт, — Тэхён выходит из воды, всё бегает глазами по чужому телу, — я такой придурок, господи, Чонгук… мне так жаль, если бы ты только знал. — Красивая картина? — спрашивает Гук со злостью в голосе, понимая, что это закончится истерикой, — уродливо, не правда ли? Скажи это. Не стесняйся. Я слышал это много раз — не такой как все, киборг, обрубок, огрызок, недомерок, ужасный, пугающий. Какие новые слова ты к этому добавишь? Ну же! — Чонгук, — Тэхён теряется. Его плечи опускаются, потому что он слышит в тоне голоса злые слёзы. Он видит шрамы на обеих ногах, видит чёрный протез и не может сдержать себя от сожаления, которое сейчас испытывает. Какого чёрта… блять. — Почему ты сразу не сказал? — возмущается едва слышно парень, а после оборачивается и смотрит на Чимина, который тоже вылезает из воды, — а ты какого хера молчал? Не мог меня предупредить? Сказать, что у твоего брата, блять, как бы есть некоторые проблемы? Трудности? Почему ты промолчал? Я его столько раз хромоножкой называл! Но я ведь не знал, если бы я знал, Чонгук, клянусь, я бы даже не заикнулся. — Если бы ты знал, — кивает Чонгук и наклоняется, надевая обратно штаны и поднимая свою футболку. — Не ссорьтесь, — просит Чимин, поджимая губы, — пожалуйста. Я не хотел говорить это тебе, Тэхён, потому что это касается только Чонгука, чёрт возьми. Такое не говорят при первой встрече! — Ты… блять. Ты невыносимый, — тычет пальцем в друга Тэхён, мгновенно злясь, — прости меня, Чонгук, правда. Мне чертовски сильно жаль. — Мне тоже, — кивает Чонгук, опираясь рукой в капот машины, — я думал, ты хороший друг. Станешь мне хорошим другом. А ты кроме своих жестоких шуток не видишь ничего и никого вокруг, надавливая на то, что болит! А оно ведь болит, Тэхён! Ты ведёшь себя как ребёнок, хотя старше нас с Чимином. — Просто… Оправданий нет. Слова застревают в горле. Взгляд снова мечется к ноге Чонгука, а парень лишь хмыкает громко и грустно пожимает плечами. — Что, не насмотрелся? — Чонгук тоже умеет издеваться. — Не говори так, — расстроенно шепчет Тэхён, поднимая взгляд к лицу Чонгука, — не будь жестоким. Прости меня, я бы ни за что не хотел тебя так обижать. — Но обидел, — Чонгук не скрывает правды, потому что неприятное чувство жжётся в груди, и его так сильно хочется выпустить наружу. — Я знаю, — кивает Тэхён, — мне, правда, так сильно жаль. Я могу встать на колени и извиниться, если ты меня простишь после этого. Хотя нет… давай ты меня ударишь. Так будет честно. Я причинил тебе боль, причини мне её в ответ. — Отвези нас домой, — тихо просит Чонгук и отворачивается, направляясь в сторону двери, чтобы сесть в машину. — Чонгук, давай поговорим, — просит Тэхён, на ходу поднимая свои вещи и надевая их. — Мне нужно домой, — снова говорит Чонгук, подходя к двери, пока Чимин тоже одевается и идёт к заднему сидению, открывая дверцу и садясь. — Мы поговорим, и я отвезу вас. Я не хочу, чтобы мы закончили на такой дурацкой ноте, потому что она, чёрт возьми, дурацкая. Я поступил неправильно, Чонгук. — Мне нужно домой! — злится Гук, стуча ладошкой по крышке автомобиля, — протез скоро разрядится, и я не смогу передвигаться! Ты можешь перестать думать о себе, чёрт возьми, и подумать о других? Прямо сейчас. — Садись, — Ким кивает подбородком в сторону машины и сам идёт за руль, садясь и заводя машину, быстро выезжая на дорогу. Он больше не предпринимает попыток поговорить, ещё раз извиниться или объясниться. Он тонет в своих мыслях, думает о многом и бесконечно сильно корит себя за всё. В словах ошибки. В действиях ошибки. А он рядом. Сидит и не смотрит в его сторону, сложил руки и жмётся к двери так, словно Тэхён сейчас поднимет на него руку, ударит, придушит, продолжит унижать и издеваться. Отрежьте ему язык. За все слова, что позволил себе сказать. Около дома он останавливается, ещё раз смотрит на Чонгука, пока тот выходит из машины, следом выходит Чимин и кивает другу, молча обещая, что напишет ему, поговорит с ним, убедит в чём-нибудь хорошем и сгладит углы. Справиться бы только с чувством вины. Тэхёну большего и не надо. Чонгук громко хлопает дверью своей комнатки и доходит до стола, шумно падая на стул. Он открывает дневник на последней странице, переворачивает на чистую, пустую. Поднимает карандаш и с силой давит на листы.[Грёбаный придурок. Осёл. Скотина. Сволочь. Придурок. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.
За все унижения. За все слова. За всё. Ненавижу. Хочу домой. Хочу разбить его машину и его лицо.
Хочу ударить его так сильно, чтобы знал, что мне тоже больно, что я тоже живой человек и могу чувствовать боль. Ненавижу его. Ненавижу. Никогда не будем друзьями. Я ошибся.
Ошибся в человеке. В который раз.
Снова. Ненавижу. Ещё раз напишу — ненавижу. не-на-ви-жу.
Напишу ещё раз и поверю в это.
Ненавижу.
Верю.
Или нет.] конец записи 0513.