второй шанс

— Скажу прямо. Надя заверила меня, что в тот день, когда у меня случился провал в памяти, я был дома. Сейчас я выясняю, что это совершенно не так. Не думаю, что стоит объяснять, какие сбои в голове у меня сейчас происходят. Предлагаю присесть куда-нибудь и поговорить. — Надя не так проста, как кажется на первый раз. Ты, кстати, тоже. Семейное? Я уже и не надеялся, что ты останешься. Ладно, моя машина для разговора подойдёт? — Да, вполне. В машине у Жени оказалось весьма жарко, кондиционер спасал с трудом, погода играла против меня, потому как я и без того от происходящего испытывал жар. В салоне пахло Жениным одеколоном и от чего-то запах показался мне знакомым. — Полагаю, мы знакомы всё-таки довольно давно? — Где-то три недели назад я впервые встретил тебя на заводе твоей Тёти. Ты проводил нам экскурс по предприятию и каждую минуту поражал меня своей нестандартностью, — Женя глупо, но умильно улыбается. — Опишите примерную хронологию, — замечаю на задних сидениях бутылку воды и с позволения хозяина авто опустошаю её полностью. Таким образом моё самочувствие становится немного лучше. — Ну, что еще я могу сказать? Со временем ты начал мне симпатизировать. Да ты и сам быстро заметил, что я к тебе не равнодушен. Я стал чаще искать с тобой встречи, но в какой-то момент ты стал меня избегать, а Надя не могла внятно дать этому объяснение. Как итог я решил лично разобраться с тобой в чём же дело, назначил с тобой встречу в клубе, мы выпили и… И тогда произошло то, о чем я до сих пор жалею, — Женя явно нервничает. Быстро проговаривает всё себе под нос, взглядом уставившись на мою руку, держащую уже пустую пластиковую тару. — Теперь я окончательно ничего не понимаю. Провалы в памяти на день, два, неделю… Такое бывало, но… Чтобы из памяти пропал отдельный человек, к тому же такой значимый. Такого еще не было. Я безусловно тебе верю, на ходу такое не придумаешь, и ты нервничаешь, переживаешь, для тебя всё это имеет большое значение. — Ты даже не представляешь, как я переживал, сколько я тебя искал. Надя не выходит на связь, ты тем более. Кто же знал, что ты алкоголь настолько сильно не переносишь… — Что? — Ну, ты отрубился после выпивки. Явно тому виной пара лишних коктейлей. — Я выпивал и раньше, в компании друга. Алкоголь на меня вообще никак не действует. Тогда я даже не опьянел, выпив наспор пять бутылок. Потере сознания там, в клубе, должна быть другая причина. — Да, теперь я точно уверен, что разговор с Надеждой нам необходим. — Еще кое-что. Поподробнее расскажи мне о том, к чему же мы пришли тогда в клубе. Ты ведь сказал, что позвал меня, чтобы обсудить что-то? — Да, ты отшил меня, самым жестоким образом, кстати — Женя так обиженно об этом заявляет, что мне остается только догадываться, что же такое я там ему сказал и как он довёл меня до того, что я это сказал. — А тебе действительно настолько хочется начать со мной отношения? Неужели я настолько сильно тебя привлекаю? — Думаешь, я бы искал тебя всё это время, будь мне всё равно? — Ладно, ты пробудил во мне любопытство. Регулярный секс и прочие странности? Это всё слишком обременяет. Но, если уж тебе так сильно хочется, то можем попробовать разок. Кто знает, может, ты еще и разочаруешься, потом сам прекратить попросишь. Женя смотрит на меня не моргая секунд пятнадцать. Кажется, пытается переварить в голове услышанное. Признаюсь, я был уверен, что в моих словах нет ничего странного. Моя оплошность в том, что я совсем его не помню и не знаю как бы он отреагировал в подобной ситуации, так что я попросту импровизирую. — Окей, мне придётся многое тебе объяснять… Особенно о моём отношении к тебе. Что я опять сказал не так? — Ладно, оставим этот разговор на потом. Полагаю, это сейчас далеко не самая главная проблема. Сначала нам нужно обсудить с твоей тётей ряд загадочных штук, которые происходили с тобой накануне. И для начала я хочу сделать это с ней один на один. Стоит ли нанести семье Селивановых непрошенный визит? — Женя откидывается на спинку сидения и разглядывает потолок автосалона, обитый бежевой экокожей. — Завтра. Примерно с 15:00 до 17:30, с учётом некоторых погрешностей дяди не будет дома. Он плохо влияет на Надю, без него с ней проще разговаривать и меньше риск навлечь на себя санкции, — … — Я должен присутствовать при вашем с ней разговоре, — в моём случае это не столько просьба, сколько констатация факта. — Я категорически против. Думаю, так я узнаю больше полезной информации. Если будет что-то важное, обязательно дам тебе знать. Обещаю. — Не варю в обещания. Всего лишь обязательства в выполнении чего-либо в рамках давления на совесть. А совесть в свою очередь не имеет нормированных метрологических характеристик и вовсе понятие выдуманное. — Просто постарайся поверить и не усложняй. Я же от всего сердца пообещал. — Сердце — всего лишь орган для перекачивания крови. — Если добровольно не хочешь дать нам с Надей поговорить, я буду действовать по-другому. — Тц… ладно. С трёх до пяти я буду у Саши. Доволен? — Обещаешь? — Если хочешь, могу и пообещать. Ладно, я обещаю, — для меня это всего лишь слово, ничего существенного.

* * *

Конечно же на следующий день я даже не собираюсь уходить к Саше. Мне абсолютно ничего не нужно делать, чтобы Надя меня прикрыла. Я просто сижу в своей комнате, а когда Женя приходит, Надя в попытках огранить моё общение с Женей с самого начала просит меня не выходить из комнаты, а гостю заявляет, что меня нет дома. Весь их последующий разговор я провожу сидя на полу в своей комнате, прямо под закрытыми входными дверями, чтобы хорошо было слышно, чтобы ничего важного нельзя было пропустить. — И о чём же вы хотели узнать, Евгений Максимович, что приехали ко мне на личную встречу вместо того, чтобы просто позвонить? — Чтобы избежать неловких моментов сразу скажу, что это не по поводу работы. Я тут на счет вашего племянника. — Он сейчас не дома. К вашему же счастью. Мой вам совет — не приставайте к нему. Что бы вам там в голову не взбрело… — Надя вздыхает. Снова. Так всегда, когда разговор заходит обо мне. Я слышу как она помешивает кофе в чашке. Зачем? Она же пьёт его без сахара и её дорогой сорт кофе никогда не оставляет осадка. Да просто так, чтобы занять руки. Слышно даже, как при этом у неё подрагивают руки. — Вы меня конечно извините, но я не намерен отстать до тех пор, пока не услышу для этого наиболее разумную причину. Почему Наде так сильно не нравится что мы с Женей общаемся? Она же всегда говорила, что коммуникация с другими людьми для меня полезна. Рыжий ни разу мне не навредил и, вроде как, не собирается. Зачем же тогда Надя предостерегает меня от этого человека? Виной ли тому Женина любовь? Неужели людская любовь настолько опасное чувство? Из-за этого Надя стала еще более нервной? Я слышу, как она побрякивает длинным, окрашенным чёрным лаком ноготком по поверхности стола. — Ты хочешь реальных причин? Давай уговор. Я рассказываю тебе одну вещь, а ты пропадаешь из нашей жизни навсегда. Женя издаёт тихий смешок: — Хорошая попытка, Надежда Сергеевна, но нет. — Даже не знаю, как еще намекнуть, что вам тут не рады. — Да можете хоть прямо сказать, хотя, впрочем, вы уже. У меня есть еще пара вопросов и без ответов на них я не уйду. — Слушаю… — Изначально я хотел прийти с такими скучными вопросами. Типа причин провалов в памяти у Марка, прочих его, на первых взгляд, странностей. Вы бы конечно ответили, что когда ему было пять он попал в автокатастрофу, в которой потерял своих родителей и это оставило на его психике огромный след. Об этом реально свидетельствует множество бумажек. Почему они вдруг заговорили об этом? Почему Надя вдруг разозлилась? Я так редко вижу её злой. — Что бы ты сейчас не захотел ляпнуть, заткнись пожалуйста. Ты хоть понимаешь что пытаешься со мной обсуждать? Меня просто распирает от любопытства и я максимально тихо выхожу из комнаты и встаю у стены. Зеркало в коридоре позволяет мне увидеть происходящее на кухне. Женя сидит спиной к зеркалу и не видит меня, а вот Надя меня заметила. Однако, она ничего не может сделать, иначе даст гостю понять, что я дома, а этого она не хочет. — Так вот, — Женя продолжает, как ни в чём не бывало. — Вчера вечером меня посетила интереснейшая мысль. Сначала я подумал: не, да это бред какой-то. Но интерес был превыше всего. Мне пришлось поднять все свои связи, но результат не заставил себя ждать. К слову, я не спал из-за этого всю ночь. Надь, ты же не плохой человек, как вообще додумалась до такого? — Заткнись, прошу! Женя её как будто не слышит и даже не видит, он берет со стола баночку с таблетками, которые Надя обычно даёт мне по утрам, встряхивает, а Надя в этот момент вздрагивает. Мне хочется разорваться на две части, чтобы одна как следует треснула Женю и успокоила Надю, а вторая дослушала их разговор и поняла что происходит. — «Zirconium_352»… Диоксид циркония, стабилизированный оксидом магния… Вы такое по утрам в качестве витаминок пьёте? Кому в простой семье может понадобиться твёрдый электролит, да к тому же в таблетках? Насколько мне известно маленьких домашних робопёсиков заправляют иначе? Это ведь какой должен быть аккумулятор… Возможно, даже не один. О чем они опять разговаривают? Какие электролиты? И зачем они мне? — Кстати, а почему бы просто не заправлять его от беспроводной зарядки? Ну, как всех ему подобных? — Особенности конструкции, — тихо поясняет Надя. Кажется она уже со всем смирилась. — Сначала ночи на подзарядке ему вполне хватало, но он, как бы выразиться, рос и мощности требовалось всё больше. Это своего рода дозаправка, — говоря об этом, Надя смотрела на меня таким убитым взглядом, а до меня только начинал доходить весь ужас ситуации. — Я еще кое что нашёл… — Женя достаёт свой рабочий планшет и показывает его Наде. — Свидетельство о смерти на имя Селиванова Марка Дмитриевича. Родился 23 декабря 21ХХ года. Умер 27 февраля 21ХХ года. Мне вдруг становится так плохо. У меня нет совершенно никаких предписаний на случай новости о собственной смерти аж восемнадцать лет назад. Медленно сползаю по стене и оседаю на пол. Мне уже совершенно плевать услышат меня или нет. Я узнал даже больше, чем хотелось. Не хочу об этом знать. Как вернуть всё назад? Почему я не выполнил обещание, данное Жене? Где эта дурацкая амнезия, когда она так нужна?! Да и амнезия ли это… — Знал бы ты, как сильно сейчас накосячил… — Надя больше не смотрит в мою сторону. Теперь она смотрит вниз. Её руки лежат на коленях, она снова расковыривает заусенцы. Снова нервничает. Мне очень хочется её успокоить, но сейчас важнее успокоиться самому. Я нестабилен. Есть риск потерять над собой управление и навредить кому-нибудь. Посильнее обнимаю ноги, согнутые в коленях. Моя первостепенная функция быть племянником для Нади, а не партнёром для Жени. Как я мог так сильно отвлечься? Из меня даже искусственный интеллект плохой получается. — Последний вопрос… — через шум в ушах всё ещё слышу голос Жени. — Зачем ты стёрла ему воспоминания обо мне? — Он сам меня попросил, — Надя поднимается из-за стола и начинает разговаривать на повышенных тонах. — А ты теперь иди и успокаивай его сам! Может, убедишь его не стирать воспоминания о тебе снова! Ты, наверное, решил, что он для меня просто игрушка, да? Решил, что я могу заставить его общаться с кем захочу, удалять те воспоминания, которые захочу, да? А ты не пробовал поставить себя на моё или на его место хоть раз? Ты всё это время думал только членом, вставшим на моего племянника. Постом ты вдруг осознал, что он андроид, это явно задело твоё самолюбие и ты решил похвастать связями и догадливостью. Надя вдруг начинает плакать. Такой я вижу её ещё реже, чем рассерженной. Выходит, у меня нет ни сердца, ни совести, но почему тогда мне так трудно на это смотреть? Просто имитация эмоций? — Ты сам разве никогда не терял близких? Что мне было делать, когда за день до похорон ко мне обратился человек и предложил свою помощь? Они сказали, что я могу выбрать только одного! Как они смеют ставить людей перед выбором в подобных ситуациях?! Сначала я послала их, а потом подумала о сестре, о муже и о их маленьком сыне, которому всего пять лет и он не знает толком что такое жизнь, он не окончил садик и не пошёл в школу. Да, делать андроидов на основе погибших незаконно, но о каком законе может идти речь, когда сердце крошится на мелкие кусочки? У меня кроме них никого не было! Марк для меня не игрушка, он настоящий, он живой, он человек! У него есть свои друзья и своя жизнь. Я не хочу в неё вмешиваться! Но когда он приходит и просит меня стереть кого-то из его воспоминаний я не могу ему отказать, понимаешь?! Добившись хоть какой-то стабильности в мыслях и эмоциях я первым делом подбегаю к Наде и обнимаю её. Надя прячет своё лицо за моим плечом и продолжает плакать, только теперь тихонько. Почему я не испытываю никакого шока от этой новости? Будто бы я узнавал об этом уже много раз. Тогда я тоже сам просил Надю всё удалить? Наверное, если бы я был человеком, у меня бы случилась истерика невиданных масштабов, так что никто и никогда не успокоил бы, а потом я бы умер от этой истерики. Люди хрупкие, а Надя самая хрупкая из них всех. Мне нужно её беречь как следует. — Прости, что не выполнил своё обещание. Кажется, это было важнее, чем я думал. Тебе сейчас, наверное, лучше уйти. Встретимся и поговорим обо всём через час в том же самом клубе, — лёгкими движениями руки поглаживаю всхлипывающую тётю по волосам, при этом не моргая смотрю на Женю. Женя молчал и выглядел виноватым. Он лишь кивнул. Думаю, он тоже не хотел, чтобы всё так обернулось. Он тоже человек и тоже хрупкий. Надя совсем скоро перестанет на него сердиться.