Одни возвышаются по греху, а другие падают по добродетели.
(Шекспир, мера за меру)
Одним из самых ранних воспоминаний Хинаты было ощущение земли под голыми коленями и всепоглощающий аромат сотен трав, когда она помогала матери работать в саду. Одно из немногих воспоминаний, когда беременность матери ещё не была сильно заметна. Когда Хинате исполнилось пять, Хьюга Химико уже была неповоротливой из-за большого живота и часто останавливалась, чтобы отдохнуть. Однако в этом воспоминании мать была стройной. Её пальцы — с фамильным кольцом Хьюга, которое потом пришлось срезать из-за сильного отёка незадолго до рождения Ханаби — ловко скользили по растениям, здесь сгибая стебель, там срывая лист. Иногда она срывала листочек со стебля и клала его себе в рот. Хината повторяла за ней и узнавала, когда растение готово к употреблению, не только на вид, но и по вкусу, осязанию и запаху. Позже в этом воспоминании она последовала за матерью в кладовую, где та хранила сушилки. Некоторые травы, такие как диоскорея и корень женьшеня, отправлялись сушиться в печь, а другие просто подвешивались к стропилам. Свежая мята попадала в карманы фартука Окаасан, потому что Отоосан любил её в чае. Но больше всего Хината запомнила тот день, когда мать остановилась, чтобы понаблюдать за двумя птицами, плещущимися в купальне. День был жаркий, и Окаасан сняла повязку, которую обычно носила на лбу. Она вытерла пот со лба тыльной стороной ладони, и Хината мельком увидела что-то под чёлкой матери. — Ты ранена, Окаасан? Что это? — спросила Хината и протянула маленький пальчик, чтобы дотронуться. Мать отшатнулась, как от пощёчины, и поспешно вернула повязку на место. В их семье было много правил, много вещей, которые запрещалось трогать, или видеть, или говорить, но раньше Хината всегда могла рассчитывать на то, что мать провёдет её через лабиринт приличий, сковывающий большую часть квартала Хьюга. — Ничего страшного, — поспешно заверила мать, а затем улыбнулась. Однако её бледные глаза не сощурились в уголках, поэтому Хината поняла, что сделала что-то не так. Ей хотелось плакать, но она знала, что и это запрещено. Тем не менее, её губы дрожали, и мать это заметила. — Хината! — сказала она достаточно резко, и Хината тут же вскинула голову. — Д-да? Мать долго смотрела на неё, а затем покачала головой. — Прошу прощения за крик, но это ведь сработало, правда? Ты больше не собираешься плакать. Кивнув, Хината поняла, что это так. — Женщина не может позволить себе роскошь плакать. Помни это. — И Хината запомнила. Она заметила, что мать смотрит в сторону дома, и проследила за её взглядом как раз вовремя, чтобы увидеть, как на улицу вышел отец. Он заметил, что жена и дочь смотрят на него, и кивнул, прежде чем продолжить свой путь. Это было в среду днём, и Отоосан собирался уйти. В среду вечером Хината и Химико ужинали без него. Хината никогда бы не призналась в этом, но она с нетерпением ждала сред. Обычно они ели на кухне, и ей не приходилось так сильно следить за своими манерами. Окаасан смотрела Отоосану вслед, а Хината — на Окаасан. Когда он скрылся из виду, Окаасан повернулась к ней. Две птицы вспорхнули из купальни, когда отец открыл фусума, и вода превратилась в неподвижную лужицу. — Хината, — сказала мать с внезапной настойчивостью. — Мне нужно, чтобы ты выслушала меня сейчас. Какого цвета вода в птичьей купальне? Как и всегда, серьёзно обдумывая вопрос, Хината долго изучала воду, прежде чем, наконец, ответить: — Зелёная. Мать кивнула, взяла её за маленькую ручку и повела на крыльцо, откуда открывался вид на реку Накано. — Какого цвета вода в реке? — спросила она. — Коричневая. Войдя в дом, мать открыла кран, и обе воззрились на текущую воду. — Какого она цвета? — спросила мать в третий раз. — Бесцветная, — ответила Хината. К тому времени она была искренне озадачена. — Совершенно верно. — Вода продолжала течь из крана, а мать опустилась на колени, и они оказались лицом к лицу. — У воды нет цвета. Вода в купальне для птиц зелёная только потому, что сама купальня зелёная. Вода в реке Накано коричневая из-за ила. Вода пассивна. Она принимает цвет окружающей среды. Понимаешь? Хината кивнула, хотя и не была в этом уверена. — Мы с тобой, — продолжила мать, — должны быть как вода. Запомни это, Хината. Будь цвета воды. Хината снова кивнула, хотя была сбита с толку больше, чем когда-либо. — Наследница или нет, для женщины Хьюга это единственный способ выжить, — тихо сказала мать. Хината так никогда и не узнает, должна ли она была услышать эту последнюю фразу.____________________
Когда Неджи впервые увидел свою двоюродную сестру Хинату, он подумал, что она милая, как один из котят в конюшне, которого ему не разрешили забрать домой, и честно сказал об этом отцу. Ему было четыре, и это был один из последних разов, когда он говорил именно то, что чувствовал, не взвешивая каждое своё слово. Отец долго молчал, а гудящая речь Оджисана создавала фоновый шум. Наконец он наклонился к Неджи и сказал: — Возможно, будет легче, если ты перестанешь так думать. Тем не менее, речь, кажется, длилась целую вечность, и взгляд Неджи снова обратился к маленькой девочке, которая то неподвижно стояла между родителями, то устало опиралась на ногу матери. Вскоре она заметила, что он смотрит, а потом они устроили своего рода состязание в гляделки. Затем она подняла крошечную ручку и слегка пошевелила пальцами, и Неджи сделал то же самое. Она едва заметно улыбнулась ему, прежде чем спрятать лицо в кимоно своей матери. Он улыбнулся в ответ, а затем посмотрел на отца в поисках одобрения. Однако Отоосан не обращал на него никакого внимания. Вместо этого он играл в гляделки с Химико, почти так же, как Неджи с двоюродной сестрой, за исключением того, что они не махали друг другу и не улыбались. Позже Неджи уже не помнил этот день таким. В этот день Хиаши причинил ему боль, и хотя она прошла через несколько дней, тогда Неджи не понимал, что значит, когда говорят, что печать на лбу останется с ним до конца жизни. Через два или три дня, меньше чем через неделю, после речей, сестры и болезненной метки, он снова встретил Хинату. Они пришли в додзё, чтобы посмотреть, как она тренируется, или, как выразился отец: «Посмотреть, на что способна эта маленькая мышка». На этот раз Неджи помахал ей, и она помахала в ответ, но затем поспешно спрятала руку за спину, когда его отец бросил на них неодобрительный взгляд. После этого Неджи был особенно внимателен, потому что отец сказал ему, что в этот день он обязательно узнает что-то важное. — Как я узнаю, что важно? — спросил Неджи, пока они ненавязчиво наблюдали за тем, как Хиаши тренирует Хинату. Пока что он проводил её через простейшие движения, детский образец, который сам Неджи освоил давным-давно. И всё же ему стало жаль её, когда Хиаши рявкнул в третий раз: «Ты небрежно работаешь ногами!», и она съёжилась от его резкого тона. — Узнаешь, — спокойно ответил отец и глубоко вздохнул, прежде чем активировать бьякуган. Когда Неджи был младше, ему снились кошмары о бьякугане. Его сновидческое «я» бродило по усадьбе, и из-за каждого угла появлялся кто-то знакомый, и вздутые вены вокруг их глаз превращали всех в монстров, что преследовали его до тех пор, пока он не оказывался на берегу Накано. Но теперь он сам учился активировать бьякуган. Отоосан держал зеркало, чтобы он мог видеть, как чакра слегка раздувала вены вокруг его собственных глаз. Однако его техника была несовершенна. Зрение становилось нечётким, и Неджи мог сделать лишь чуть больше нескольких шагов с активированным бьякуганом, прежде чем у него начинала кружиться голова и он падал. Тем не менее, отец часто говорил ему, что он благословлён способностями Хьюга в большей степени, чем кто-либо за тысячу лет, и поэтому Неджи тренировался каждый день, пока желудок не начинал сжиматься от бесконечного головокружения, а его особые глаза не начинали слезиться и болеть. — Послушай, Неджи. Это Хината-сама из Старшей ветви. Ты живёшь, чтобы защищать её и кровь Хьюга. Ты понял? Он нетерпеливо кивнул. Она выглядела совершенно беззащитной. Сначала Неджи подумал, что это и есть та важная вещь, которую он должен был узнать. Но потом случилось это. Отец крепко сжал кулаки, а затем сузил глаза до щёлочек, наблюдая, как маленькая девочка пытается повторять базовые движения. Он тихо усмехнулся, когда она снова споткнулась, и Неджи, возможно, уловил бы отблеск мысли о том, что это очень грубо, но потом дядя что-то крикнул, и отец внезапно упал на пол, схватившись за лоб. Неджи взглянул на Хиаши в поисках помощи, но дядя лишь опустился на колени, обхватив рукой шею Хинаты и крепко удерживая её голову, заставляя смотреть. — Смотри внимательно! — рявкнул он, и оба ребёнка повиновались, а страдания отца всё продолжались и продолжались. Неджи всегда будет жалеть, что не нашёл в себе мужества сказать дяде и сестре, чтобы они отвернулись. Разве они не знали, что боль — это личное? И он так и не простил ни одного из них за то, что они стали свидетелями гортанных криков агонии отца, белых капель пены, собравшихся в уголках его рта, или за то, как недостойно он схватился за лоб, где джуиндзюцу стало чёрным и злым Когда он стал старше, то понял, что в тот день отцу не было необходимости находиться в додзё. Неделю спустя Неджи присутствовал на похоронах без гроба, и это стало той единственной необходимой демонстрацией того, что его жизнь находится в их руках.____________________
Бьякуган жесток к женщине во многих отношениях. Например, у матери, вынашивающей ребёнка с бьякуганом, беременность почти всегда протекает тяжело. Клановая легенда гласит, что так было всегда. Химико настояла на том, чтобы объяснить это Хинате, когда акушерку вызвали в третий раз за несколько недель. — Малыш хочет прийти пораньше, — сказала она дочери. Но это было хорошей новостью, потому что означало также, что ребёнок, скорее всего, будет благословлён особыми глазами Хьюга, и Отоосан будет доволен. Мать не объяснила, что экстракт хлопкового корня, который она принимала с утренним чаем, каким-то образом не предотвратил зачатие, или что если ребенок выживет, ей придётся жить и умереть, зная, что одному из её детей суждено быть отмеченным той же проклятой печатью, которую она носила на собственном лбу. Она не объяснила, что провела параллель между тем, что Хиаши описывал тренировки Хинаты как «разочарование», и частотой, с которой муж приходил к ней по ночам. И она никогда бы не объяснила, что делала в тот день четыре месяца назад, когда Хината застала её за приготовлением чая из коры дикой вишни, которую она собирала якобы для того, чтобы отравить бродячих собак, которые иногда вторгались на территорию усадьбы в зимнее время. В тот день Хината сжимала ткань своей тонкой юкаты в маленьких кулачках, пока Химико швыряла чай вместе с чайником в реку Накано. — Видишь ли, Хината, — заключила она, присев на кровать и положив обе руки на свой грузный живот, — бьякуган жесток к женщине во всех отношениях. Трудно обладать такими глазами, как у нас, особенно когда большая часть жизни женщины зависит от того, чтобы отворачиваться и притворяться, будто она ничего не видит. Химико так и не узнала, сколько из её уроков на самом деле усвоила Хината, потому что в этот момент ребёнок снова толкнулся, и ослепительная боль в нижней части живота в очередной раз напомнила ей о её судьбе.____________________
Хьюга женятся молодыми. Долг Старшей ветви состоял в том, чтобы поддерживать чистоту линии Хьюга, так же как долг Младшей — защищать эту линию. Все младшие братья и сёстры из Старшей ветви были связаны проклятой печатью, из чего следовало, что семья Младшей ветви была намного больше, чем Основная. Большинство внутриклановых браков заключалось по договорённости, и подразумевалось, что по мере того, как поколения Младшей ветви начнут разрастаться, они будут жениться на тех, у кого нормальные глаза, пока бьякуган окончательно не будет низведён в их линии. Таким образом, обладатели бьякугана были тесно связаны кровными узами, и всегда был выбор из дальних благословлённых бьякуганом родственников, среди которых глава мог избрать себе супруга, дабы породить достойного наследника. Браки эти были не по любви. Химико не знала Хиаши, пока их помолвку не скрепили, когда ей было девять, а ему тринадцать. Позже он признался ей, что не мог вспомнить, чтобы видел её до того, как они были представлены друг другу на церемонии, где отец Химико передал её на попечение Главной семьи. После этого Хиаши стал Великим Человеком, а она — женой Великого Человека. Хината знала всё это, потому что мать рассказывала, когда они лежали ночью на её футоне, ожидая рождения ребёнка. Мать шептала это ей на ухо вместе со странными, бессвязными советами о том, что нельзя плакать, и о цвете воды. А ещё, чтобы отворачиваться и не видеть. Однажды утром в четверг, когда Хината училась на первом курсе в Академии, они отправились на экскурсию на рынок. Смысл упражнения состоял в том, чтобы научиться незаметно наблюдать за окружающим миром. Сенсей потрепал её за подбородок и заметил, что она должна быть особенно хороша в этом, что привлекло к ней внимание всего класса и заставило её спрятать лицо в ладонях. Она поняла гораздо позже, что сенсей имел в виду якобы исключительные наблюдательные способности обладателей бьякугана, а не тот факт, что Хината научилась быть незаметной. Их отправили наблюдать за ремесленной улицей, где воздух был густым от опилок и неповторимого кедрового запаха. Сенсей сделал вид, что читает им лекцию, хотя на самом деле они должны были наблюдать за улицей как можно дольше и доложить о своих наблюдениях по возвращении. Вернувшись в Академию в тот день, Хината забыла сообщить о лавочнике, который сидел перед своим магазином с плохо спрятанным за спиной глиняным кувшином, или об отметинах на кошке, которая прыгнула с подоконника третьего этажа на крышу мясной лавки. И даже когда сенсей заявил перед классом, что она провалит задание, если не заговорит, Хината не смогла заставить себя рассказать, что видела, как отец вышел из двери, которая, как она позже узнала, вела в квартиру над мастерской столяра. Она не сообщила о черноглазой женщине, которая последовала за ним, или о том, как Отоосан провёл костяшками пальцев по её бледной щеке, прежде чем повернуться и пойти к мосту, который должен был привести его через реку Накано к резиденции Хьюга. Она не сообщила, что женщина смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, сжимая в руке кулон, висевший над сердцем. Хьюга женятся молодыми. И браки эти не по любви.____________________
Мать Неджи умерла, родив мальчика, который уже не дышал. Он знал, что её звали Рэйко, что у неё были карие глаза и что её прах давным-давно уплыл по реке Накано в море. Теперь Неджи сопровождал своего опекуна, тётю Тошико, на рынок, потому что, если он ничего не стоил, у него была сильная спина, а Обасан кормила своего новорождённого ребёнка, что, по-видимому, означало, что он должен был сопровождать её, куда бы она ни пошла. Как только они достигли вершины холма, который удобно скрывал рынок от ворот Хьюга, Обасан сунула младенца Неджи в руки и понеслась вниз по склону, отчаянно размахивая руками, чтобы привлечь внимание торговца, который вёл одинокого быка к главным воротам Конохи. Вздрогнув, Неджи крепко сжал ребёнка обеими руками и прижал к себе. Малыш зашевелился. Опасаясь, что он может проснуться или, что ещё хуже, разразиться плачем, Неджи попытался устроить мальчика на руках так, как делали Обасан и другие женщины, которых он видел, и прижал головку в белой шапочке к сгибу локтя, другой рукой осторожно придерживая туго спелёнутое тельце. С подножия холма донёсся пронзительный крик Обасан: — Стой там, Неджи! Я сейчас вернусь. Кивнув, потому что даже в семилетнем возрасте он никогда не стал бы так орать в общественном месте, Неджи наклонил голову, чтобы получше рассмотреть своего подопечного. Торопясь уложить младенца, он сдвинул его маленькую белую шапочку. Неджи попытался исправить это, случайно коснувшись большим пальцем его идеально-чистого лба. Лба, который через несколько лет уже не будет таким идеальным. Неджи не понял, зачем Оджисан разбил бутылку шампанского, чтобы отпраздновать тот факт, что ребёнок родился с бьякуганом, хотя Обасан не обладала этой чертой Хьюга, и вышла замуж за пределами клана. Он нарисовал узор — форму проклятой печати — на крошечном безупречном лобике, прежде чем водрузить шапочку на место. Он окажет ребёнку услугу, если сломает его тонкую шею прямо сейчас. Младенец вдруг открыл глаза. И по какой-то причине, которую Неджи не мог объяснить, молочный взгляд напомнил ему о том дне, когда из-за проливного дождя голубь сломал себе крыло во дворе и больше не мог летать. Это случилось до смерти отца, Неджи присутствовал на семейном ужине с Обасан и Оджисаном в доме главы в тот вечер. Садовник, прикрывавший бесполезные растения Химико, поймал голубя и собирался свернуть ему шею. Неджи взглянул птице в глаза. Большие и непрозрачные, они были такими доверчивыми, даже когда грубые руки садовника держали голубя за горло. Неджи, будучи тогда намного младше, умолял, пока садовник не пообещал отпустить птицу. Старый слуга отнёс голубя назад, чтобы освободить, а отец позвал Неджи внутрь, чтобы переодеться к ужину. В тот вечер за столом в доме главы одно из блюд представляло собой порцию мяса в соусе из белого вина. — Вкусно, что это? — спросил Хиаши одного из кухонных работников. — Голубь, господин. Конечно. Это же Хьюга. Неджи не нужны были особые глаза, чтобы предвидеть это. Большие круглые глаза младенца были похожи на голубиные. Как глаза его ненавистной сестры Хинаты, когда она, четырёхлетняя, отодвинула тарелку и робко попросила прощения.____________________
В следующий раз, когда они встретились, Хината помахала ему, и Неджи повернулся к ней спиной. Так проходили годы.