⠀⠀⠀⠀⠀⠀Encore!

Своё детство он помнит отрывками. Понять собственные эмоции, должно быть, просто. Поэтому он всегда считал, что полностью себя понимает. Это было так естественно и очевидно, что сомнениям было просто неоткуда появиться. Такая непоколебимая жизнь ему очень нравилась. Держать все под контролем — и не важно, что именно — обеспечивало уверенность. Кадзуха упустил момент, когда всё это покачнулось, словно долго строящаяся игрушечная пирамидка. Вниз по наклонной, как будто рвется бумага. Фигура юноши сгорбилась над фотографией в стеклянной треснутой рамке. Его выражение лица было пустым, взгляд затуманенный от накатившейся волны мыслей. Блондин сидел на корточках, сложив свои руки на коленях. Завтра он сможет стать ведущим актером, официально. Соперник, который мешал ему столько лет, ушёл. Ему стоило бы радоваться, выпрямиться и расслабить плечи, но почему-то он был все ещё не уверен насчёт всего, что происходило. Время так быстро прошло. Совсем недавно он был маленьким и только мечтал об этом, счастливый, в окружении семьи. Кадзуха мягко улыбнулся, смотря на фотографию, но буквально выдавливая улыбку, чтобы показать каплю уважения мёртвым родителям. Если бы они узнали, что у него получилось, то, вероятно, осудили бы. Когда он был маленьким, он жил в маленькой деревне под Китакюсю в районе Вакамацу вместе с родителями. Всё, что его окружало — это рисовые поля и примерно дюжина домов. По большей части, там жили пожилые люди или работники на поле, поэтому в детстве у Кадзухи не было друзей, ему нужно было развлекать себя как-то иначе. Он бегал и ловил “денки муси”. Возможно, он был глупым ребёнком, но ему нравилось, когда эта глупо-выглядевшая гусеница как-будто ударяла его током. Итак, родители Кадзухи были молодыми. Они жили в доме, оставленным им родителями и потихоньку думали, как бы им перебраться в центр города. Его мать хотела стать актрисой и долго готовилась, ездила на обучение в город и была очень старательна. Вероятно, именно она привила ему нынешнюю страсть к шоу-бизнесу. Кадзухе нравилось временами сидеть за туалетным столиком и наблюдать, как мама корчилась перед зеркалом, пытаясь придать своим наигранным эмоциям толику настоящего. Отец каждый раз, когда заходил в комнату и видел скорченную мину своей жены, театрально хватался за грудь и рвано вздыхал. Было в этом что-то, что маленький Кадзуха запомнил на всю жизнь, но в будущем очень старался забыть. «Актёрство — это искусство. Вставая на сцену я становлюсь другой, принимаю другие эмоции и забываю обо всём. На экране можно построить то, что ты желаешь увидеть, побывать там, до куда в обычной жизни добраться невозможно», — так говорила его мать всякий раз, когда он спрашивал, почему она так сильно хотела в шоу-бизнес. Мальчик сидел на посеревших досках, опустив ноги в таз с тёплой водой. Заинтересованные алые глаза с искрой восхищения бегали вслед за движениями матери, наблюдая, как она репетирует очередной текст. Увлекшись этим зрелищем, он бубнил мелодию из недавнего мультика, который крутили по ТВ вчера. Сзади послышался глухой стук обуви. «Она снова про тебя забыла, малыш Кадзу?» — размеренный голос вывел мальчика из транса и он обернулся на женщину. Та была их соседка, которая помогала им обустроиться. «Мама занята» — серьёзно сказал он, доставая из стоящей рядом миски арбуз и делая укус. «В последнее время она то и делает, что занимается ерундой. А у неё муж, дети. Какое актерское мастерство в её время? Ей нужно подумать о семье». Каэдэхара никогда не слушал ворчание взрослых. Оно было противным, словно скрипучая дверь в их доме, да и он никогда не знал, как по-умному поддержать этот разговор. Чем дальше его мать пробиралась в узкие круги, тем чаще он слышал ворчание со стороны соседей. Была ли это зависть? Но это так глупо — думал Кадзуха — почему они тогда сами не станут актерами? Какая разница, что мама стала уделять им чуть меньше времени? Теперь её можно было назвать счастливой. Он даже мог внезапно ворваться в репетицию мамы с палкой в руке, занять какую-то роль в виде принца, и развлечься. Очевидно, следом подключится и отец, а потом они вместе пойдут заниматься нелюбимым занятием Кадзухи — сушить рис. «Не важно… мне нужно поговорить с Каонай, не можешь подождать в доме?» — мальчик кивнул на её слова и поднялся. Тяжёлый пластмассовый тазик с водой был поставлен на голову, а в него скиданы арбузные корки. Идя босыми ногами по деревянному полу и придерживая тазик на своей голове руками, ребенок послушно ушёл с крыльца в дом. Их “танцующий” дом как внутри, так и снаружи был довольно прост. По бокам стояли коробки с мебелью, которые в последнее время всё заполнялись и заполнялись в предшествии переезда. Кадзухе было шесть и хотя неизвестность переезда завораживала его, его детское внимание все ещё было на мультсериале “воздушные пираты”, которые крутили по ТВ чаще всего. Они смотрели его всей семьёй. Следовательно и времени расспрашивать не было, как и желания. Разве его это как-то касается? Глухой непрерывный стук вывел мальчика из транса и он повернулся на звук: его отец старался починить их дряхлый телевизор лёгкими ударами ребром ладони по корпусу. Телевизор далеко не новый, старой модели, который передавался по наследству от их отца (так шутила мама) и он ломался довольно часто. Сейчас он кряхтел с помехами какую-то телепередачу о юных звездах, вероятно, мама забыла переключить канал. Его отец — Каэдэхара Кагэхара, работал в обрабатывающей промышленности на неполной занятости, так что часто проводил время с семьей. Хотя мама говорила, что лучше бы он работал, а не ломал каждый раз вещи в их доме. Сквозь шум телевизора можно было разобрать какие-никакие слова. «Премия TVyNovelas за лучшую детскую роль достается…» — на этой ноте отец снова слегка ударил телевизор сбоку, — «Ра…йден Куникудзуши» «Разве дети работают?» — поинтересовался Кадзуха, наблюдая за размытой картинкой ребёнка. «Школы мастерства, кастинги», — нежный, цветущий голос раздался позади, — «некоторые родители сами отдают туда детей». Он почувствовал, как тяжесть от тазика на его голове пропала, потребность удерживать его руками пропала. Молодая женщина с мимолетной улыбкой убрала корки на стол поодаль и присела у ног, заворачивая подол его штанов, чтобы они не марались об пол. Она вернулась с разговора так быстро? Похоже снова поругались. Кадзуха посмотрел в сёдзи, наблюдая за тенью соседки, которая уходила гневной походкой, видимо, не добившись своего. «Значит и я могу?» — задал вопрос он, возвращая внимание на то, как женщина поднимается и убирает прядь белоснежных волос за ухо. Отец вмешался в диалог, окончательно починив говорящую телевизионную коробку. «Зачем тебе? Предпочитать работу играм, стоит ли того?». Это не ответ. Каэдэхара надул щеки. Он любит отца, но отец никогда не отвечал на вопросы прямо. «Если захочешь, то станешь кем хочешь, просто для этого нужно много работать», — пожала плечами она. А кем он хочет стать? Думать об этом сейчас не хочется совсем.

***

Держа бумажный стаканчик, наполненный харумаки, Кадзуха выдыхал морозный зимний воздух и со сверкающими глазами наблюдал за танцующими фигурами на светодиодном экране. Его клетчатый шарф трепал ветер, пока он стоял около матери в ожидании автобуса. Переведя взгляд обратно на родителя, он слегка дернул подол пальто женщины. «Они тоже на экране, значит, тоже актеры?» Каонай перевела взгляд с экрана терминала на своего ребенка и посмотрела на уличный экран наверху здания. «А-..., нет, это идолы. Хотя, они тоже с шоу-бизнеса…» Идолы? Ему это ничего не дало. Впервые слышит это слово. Но выглядит красиво. И звучит красиво. Он тоже часто танцевал дома напротив телевизора с караоке. Были ли это нечто похожим? Кадзуха моргнул, смахивая с ресниц хлопья снежинок. На улицах практически не было снега, он таял почти сразу, как касался поверхности. Но "идолы" на экранах танцевали на сугробах. Где это они находятся? Как у них так получилось? «Пошли, Кадзу», — Каонай потянула его в автобус, а вопрос вылетел из головы ребенка. «Ты запишешь меня на вокальный кружок? Может в будущем я стану известным идолом и тогда у нашей семьи будут миллионы. Идолы могут заработать миллионы? Все известные личности должны много получать», — нахмурился он, обдумывая собственные слова. «Только если ты не передумаешь». Короткими ножками он запрыгнул на ступеньку автобуса и на долгое время забыл этот разговор.

***

Кадзуха стоял у стены, скрестив руки за спиной и с любопытством, перемешанным с нервозностью, наблюдал за разборками родителей. Теперь ему было семь, они успешно перебрались в центр Китакюсю благодаря успешному росту репутации его матери, как актёра. Юноша поджал губы, когда услышал очередное ругательство со стороны. «Кто эта шлюха?!» — Каонай яростно указала пальцем на мужчину, сжимая второй рукой подол платья, — «пока я работаю, ты развлекаешься?» «Что за бред ты несёшь? Успокойся, никого у меня нет!» На самом деле, Каэдэхара уже привык, такие их ссоры всё чаще и чаще. «Мне уже всё рассказали, не пытайся скрыть свои похождения». «Ты не думала, что твоя коллега могла наврать? Ты работаешь в шоу-бизнесе, должна знать, что каждый второй вставляет палки в колеса». Женщина издала долгий вздох, проведя рукой по своей челке. Её взгляд был острым, как ножи. Она была на иголках последний год и стала более чувствительной к каждой детали, но абсолютно никто в этом доме не мог ее понять. Муж стал чаще пропадать где-то, став более сухим и равнодушным. Ещё и колкие слова коллег не позволяли ей расслабиться. И теперь, когда она нашла у него в сумке чужой браслет, просто не могла остановиться. Ещё и собственный сын не может влиться в городскую школу, учителя постоянно жалуются на его деревенскую манеру поведения, а тот всё жужжит про вокал и не понимает, как важно для начала адаптироваться к городу и к самым простым моментам, понять, что учеба сейчас превыше всего. Классный руководитель сказал ей, что он смог поладить только с одним мальчишкой из его класса. «Врёшь тут только ты, давно бы сказал, что мы тебе с сыном и даром не сдались!» «Что ты несёшь? Совсем кукухой поехала со своей работой. Это мы тебе с сыном не сдались, ты вообще дома бываешь?» В чём-то отец был прав. Их мать проводила большую часть своего времени на работе, приходила лишь под вечер и то, сразу ложилась спать. Лишь редкие дни выходных она посвящала им. Но Кадзухе было этого достаточно. Всё хорошо, пока родителям хорошо. Разве не так? «Ты неблагодарная скотина! Я вывела нас из грязи для хорошей жизни и вот так ты благодаришь меня — вытирая об меня ноги?» Родители могут ругаться. Он часто слышит разборки соседей за стеной. Если им это нужно для того, чтобы помириться, то пускай ругаются. Ничего, справится сам. Ахогэ на голове мальчика дернулся и Кадзуха развернулся, уходя в комнату под крики. Они помирятся. Они всегда мирятся. Диск с его любимым семейным караоке был убран обратно в тумбочку. Им сейчас не до него.

***

Каонай стояла напротив ребенка, выглядя немного уставшей и побледневшей. Волосы, подобно серебряным нитям паутины, спадали с её плеч вперёд. Её взгляд был убитым, пока она наблюдала за Кадзухой, который виновато стоял перед ней, опустив взгляд. «И ради этого ты оторвал меня от работы?» — сухой голос, в котором с каждой секундой растёт раздражение. Каэдэхара вздернул голову резким движением, смотря ей в глаза. «Н-нет! Я говорил школьной медсестре, что не нужно тебе звонить, но они не послушали, я говорил, что справлюсь сам». Женщина нахмурилась, стиснув зубы. «Ты вообще не должен был идти в мед-кабинет». Мальчик не ответил, сжав руки в замок перед собой. По пути в столовую всем классом на него выбежал старшеклассник и сбил с ног. Потеряв равновесие от такого толчка, он больно ударился затылком об плитку на полу. Он до сих пор отчётливо помнит то состояние. Шум в ушах, головная боль, искры перед глазами и пустота в мыслях. Учитель взял его под руку и отвёл в медпункт, где он рассказал, как чувствует себя. Позвонили его матери, несмотря на его протесты и та забрала его домой. Так разве это его вина? «Ты доставляешь проблемы, у меня нет на это времени»,— бросила Каонай и ушла в другую комнату, вероятно, снова собираться на работу. Кадзуха шмыгнул, сдерживая слёзы, прикусывая нижнюю губу до крови. Раньше его никогда не называли проблемой. Это потому, что сейчас отношения между родителями накаляются с каждым днём? Как глупо, он не видел смысла в их ссорах теперь. Руки била дрожь и он сделал шаткий шаг назад, уходя к себе в комнату. Может, он сможет отвлечься, смотря свой любимый мультсериал? На этот раз в одиночестве. Ему нужно быть сильнее, как главному герою и не плакать. Его родители никогда не любили, когда он плакал.

***

Раскаты молний где-то вдалеке скрашивали пасмурное дождливое небо за окном. Каэдэхара всегда задавался вопросом, почему в грустные моменты в фильмах погода всегда портилась. Это было так странно, будто весь мир скорбит вместе с героями о горе и его проблемах. Но потом из туч выходил солнце и начиналось что-то новое, светлое. Кадзуха хотел, чтобы солнце пряталось и дальше. Потому что он не хотел это что-то "новое". «Ну и катись! Подпишем развод завтра!» — за дверью его спальни были слышны едва различимые голоса его родителей. Мальчик провел пальцем по запотевшему окну, рисуя круг. В последнее время он помнит прошедшие события все хуже и хуже. Внутри стало так пусто, будто какая-то невидимая стена сдерживает накатившую волну отчаяния. Он не понимает. Может ли он как-то это исправить? Мама бросила его.

***

В конце концов он остался с отцом. Кагэхара мало с ним контактировал. Единственный разговор, который был между ним и восьмилетним Кадзухой, был не самым чудесным. «Ты ещё думаешь спрашивать меня насчёт своих дурацких идолов? Хочешь пойти по стопам мамки? Только посмотри, думаешь кинуть меня, как и она? Оставь свои детские игрушки и учись, не высовываясь. Всё равно с будущим ты ещё раз сто поменяешь свои увлечения. От тебя одни проблемы». Нижняя губа Кадзухи задрожала. Он кивнул, отводя взгляд от разозленного отца с газетой на диване. И правда. В конце концов, это не более, чем его желание. Незачем загружать этим родителей. Его увлечения мимолетны, никто не будет относится к ним серьезно. «Да и Каонай наверняка не захотела бы пересекаться с тобой и смотреть на твою мину» — добавил его отец, снова утыкаясь в газету. Тогда Кадзуха подумал, что и отец бросил его.

***

«Привет, малыш Кадзу, я твой опекун», — женщина в больничном халате усмехнулась, смотря на равнодушного ребенка, — «Пойдём». Каэдэхара медленно пошёл следом за своим опекуном, напоследок обернувшись на церемониальные таблички на погребальной церемонии. Серые фотографии его родителей до боли в груди вписывались в такую мрачную атмосферу. Беловолосый не мог понять свои чувства. Всё такое хаотичное, он чувствовал себя давно истощенным, без каких либо сил. И даже с учётом того, что привычная стена мешала ему чувствовать, слезы всё равно предательски скопились в углу глаз. Так хочется вернутся назад. Если он станет актёром… если только он станет актёром, то, может, он создаст всё то, что потерял — на экране? «Актёрство — это искусство. Вставая на сцену я становлюсь другой, принимаю другие эмоции и забываю обо всём. На экране можно построить то, что ты желаешь увидеть, побывать там, до куда в обычной жизни добраться невозможно».