Воздушный змей

      — Еще раз.       Тихиро наклоняет голову и приподнимает бровь. На ее губах появляется едва заметная улыбка.       — В самом деле? Еще раз?       Хаку кивает, и она по-доброму вздыхает.       — Хорошо, — говорит Тихиро, снова поднимая змея. — Смотри внимательно.       Несмотря на то что дует ветер, на небе нет ни облачка. Не так уж сложно новичку научиться управлять змеем, но, когда Тихиро запускает его в небо вот уже в четвертый раз, а потом передает Хаку, у него, кажется, опять ничего не выходит. Он поднимает змея над головой, колеблется, а потом поворачивается к подруге и пожимает плечами.       — Не знаю, как правильно.       Тихиро легонько шлепает его по затылку, но ему совсем не больно. Впрочем, она и не вкладывала силу в этот удар.       — Дай-ка мне, — говорит Тихиро.       Он смотрит, как она в очередной раз запускает змея в воздух.       С воздушными змеями нужно обращаться бережно, Хаку знает это. Одно неверное движение — и они вырываются из рук, навсегда исчезая в небытие. Нити у них слабые, тонкие — совсем не похожие на знакомый решительный огонек в глазах Тихиро, когда она умелыми руками управляется с нитью. Хаку видит этот огонек уже много лет подряд: он горит ярким сильным светом и появился еще до того, как Хаку исполнил обещание, данное Тихиро; еще до того, как он вообще дал это обещание. Именно из-за этого огонька он полюбил…       — Теперь понятно? — спрашивает Тихиро.       Когда Хаку не отвечает, она добавляет:       — Ну что?       Хаку не сразу понимает, что Тихиро нарушила молчание. Она торжествующе улыбается, и на душе у него становится тепло.       — Ты что, не смотрел?       — Смотрел, — отвечает Хаку, хотя это неправда. Он даже не собирался наблюдать за змеем.       Хаку закрывает глаза и чувствует ветер, прекрасно зная, в каком он дует направлении. Хаку поднимает змея. Он понимает, как нужно запускать его в воздух, но делает все совсем наоборот. Змей какое-то мгновение слабо дрожит, а потом несется к земле и с легким шелестом падает в траву.       Хаку замечает, что Тихиро смотрит на него, улыбаясь краешками губ.       — Что? — спрашивает он.       — Знаешь, если ты ищешь повод, чтобы проводить со мной больше времени, можешь так и сказать.       — Я не знаю, как запускать его, правда.       Будь он человеком, то покраснел бы и попытался это скрыть, но он дух. А духи не краснеют.       — Вот как?       В глазах у нее появляется искорка. Кажется, Тихиро хочет сказать что-то еще, и Хаку ждет, потому что действительно хочет услышать ее ответ. Но она лишь качает головой, словно отбрасывая мысли прочь, и поднимает змея с травы.       — Тогда давай попробуем снова.       Хаку смотрит, как Тихиро запускает змея в воздух, и вспоминает то, что происходило совсем недавно. Он, сливаясь с быстрой и величественной рекой, стремительно пересекая города и заливая водой камни, мчался мимо стариков и молодых людей. Дети иногда тоже отправляли в полет самых разных змеев, окрашенных в самые разные цвета. И Хаку, оставаясь рекой, неустанно наблюдал за этим. Он подмечал, как дети управлялись с нитями и ждали нужного момента, собираясь запустить змеев в воздух.       Иногда они вырывались из рук, медленно вспархивая прочь, а те, кто стоял на земле, с грустью смотрели им вслед. Змеи часто застревали на деревьях, слишком высоких, чтобы туда можно было взобраться. Поэтому люди в конце концов сдавались и уходили.       А он ждал. Ждал, пока наступит ночь и выйдет луна. Как только это происходило, Хаку превращался в человека и доставал слегка порванного змея с дерева. Вспоминая увиденное, он начинал тренироваться самостоятельно.       Очень скоро Хаку стал управляться со змеем достаточно неплохо.       Но он не говорил об этом Тихиро. И не собирается.       Тихиро снова передает ему змея, и у Хаку опять ничего не получается. Она ободряюще на него смотрит.       — Все хорошо, — говорит Тихиро. — Ты скоро научишься. Я уверена в этом.       Солнце начинает садиться, озаряя ее лицо золотистым светом. Глаза у нее сверкают, как два медовых озера.       — Надеюсь на это, — произносит он.       — Уже темнеет. Мне пора домой. Потренируемся завтра?       — Да, — соглашается Хаку.       Они направляются прочь.       Иногда бывают такие моменты, когда они ничего не говорят и просто идут рядом. Ему хочется все так и оставить; хочется, чтобы безмолвие полностью окутало его. Хаку наслаждается этими мгновениями, слушая тишину вместе с Тихиро.       Сегодня же совсем другой день, и Хаку понимает, что должен нарушить это молчание.       — Так и было, — говорит он.       — Что?       Тихиро смотрит на него и наклоняет голову. Знакомый жест: так она поступает всегда, когда не уверена в чем-то.       — Я действительно искал повод, чтобы провести с тобой время, — говорит Хаку как можно спокойнее. Он знает, что на его лице ничего не отражается, но сердце у него колотится как бешеное. Тихиро резко оборачивается к нему, но Хаку не сводит глаз с дороги.       Снова наступает тишина, и теперь она оглушает его. Через какое-то время Хаку понимает, что у него к ушам прилила кровь: она шумит все громче и громче.       Потом он чувствует легкое касание, теплое прикосновение к своей руке. Пальцы Тихиро обхватывают его, и Хаку выдыхает: он совсем забыл, какие у нее нежные ладони, и теперь, когда она держит его за руку, это кажется таким знакомым и правильным.       Он очень хочет сказать что-то, но не может. Они продолжают идти.       — Так давай сделаем это, — наконец говорит Тихиро.       На этот раз ничего не понимает уже Хаку.       — Что?       — Давай будем вместе.       Они совсем одни на многие мили вокруг. Не видно ни зданий, ни храмов. И все же Хаку кажется, что где-то раздается мелодичный звон храмовых колоколов. Впрочем, может быть, это ему послышалось. Неважно. Что бы там ни было, его это не беспокоит.       Хаку недостает смелости, чтобы встретиться с Тихиро взглядом. Пока нет. Вместо этого он поднимает голову и смотрит в небо. Еще один змей — крошечное пятнышко в необъятном синем просторе — летает где-то далеко, и его сердце парит вместе с ним.       Хаку на мгновение сжимает руку Тихиро. На его лице появляется широкая улыбка, которую он не смог бы сдержать, даже если бы захотел.       — Да, давай.