***
После того, как я встретился с Алланом в саду, прошло 2 урока. Не в силах заниматься, я то и делал, что скрывал свой восторг и возбуждение, практически не поднимая головы с парты. На губах всё ещё держалось ощущение поцелуя, дополняя мысли мягким присутствием дрожжи. Это не давало моему телу успокоиться от произошедшего, усмирить напал страсти и молча выдохнуть. Прокручивая воспоминания в голове, я всегда возвращался к тому, как искренне Аллан улыбнулся после завершения нашего поцелуя. Будто он желал это сделать с самого рождения, придерживал меня за щеку и пряно смотрел в глаза, изредка переводя взгляд на алые губы, к которым прилила вся кровь организма. Да, я был ошеломлён случившимся и никак не хотел приходить в себя, пытаясь как можно сильнее растянуть это чувство, наполняющее меня с головы до ног. На тёмно-коричневой доске висели теоремы, а перед глазами мелькали фрагменты случившегося. Хотелось ещё. И не в здоровом количестве. Два раза Мистер Коллинз окрикивал меня, на мгновение выводя из облаков, но на третий велел выйти из аудитории, проветриться и попить воды, чтоб я пришёл в себя, что, собственно, я и сделал. Вяло потянулся и направился в сторону уборной, уже представляя, как холодная вода приведёт меня в чувство. — Да, Роджи, соберись. — подбадривающе пробурчал я.***
Туалет располагался в самом конце коридора, в удалённом углу гимназии. Всего их было два. Внутри на полу была тёмно-коричневая плитка, кое-где треснувшая от обстоятельств. Четыре умывальника стояли рядом, напротив каждого расположилось зеркало, заляпанное и расписанное, но зеркало. Так же было 5 закрытых кабинок, внутри которых, на удивление, никого не было: ни куряг, ни отлынивающих от занятий, ни даже тех, кто на завтрак съел испорченный пирог. Выдохнув с облегчением, я включил воду. Ледяные капли стекали по лицу, пытаясь снять жар, но у них ничего не получалось. Руки тоже не поддались этой авантюре, продолжая гореть, как включенная лампа. Сдавшись, я устало облокотился на раковину, побеждено закрыв глаза. Время шло медленно, только вода продолжала напоминать о том, что оно всё же идёт. В коридоре не проскакивал ни один живой звук, будто учебное заведение на миг оказалось пустым. Стоило мне на секунду расслабиться, как в голову ударили странные мысли. Очень странные, от чего я засмущался от самого себя. Не в силах остановить поток развратных картин, я то и делал, что прокручивал в голове то, что могло произойти после нашего поцелуя. Как он берет и расстегивает мою рубашку, аккуратно ложившись на землю и придерживая мою голову рукой. Как Аллан целует мою шею и голое тело, медленно опуская вторую руку ниже, к брюкам, от чего я случайно простанываю. Осознав, я быстро выпрямился и прихлопнул рот рукой, уставившись на раковину, будто та была вся в крови. Осматриваюсь. В туалете всё так же никого не было, как и в коридоре. Выключив воду, я дал себе минуту подумать.***
Звуки казались мучительно громкими, от чего я корил себя за то, что вообще начал это дело. Сидя в последней закрытой кабинке, я представлял его, представлял нас и не мог прекратить. Склизкие, влажные звуки разносились по всему помещению, смешиваясь с моими вздохами и тихими стонами. Ранее не мог представить, что буду заниматься нечто подобным вне дома, но как оказалось, в жизни бывает всякое. Брюки висели на коленях, а кончик галстука взят в зубы, сдерживая моё возбуждение. Несмотря на это, от меня всё равно шло много шума, который я пытался унять. Рука не могла принять усталость и продолжала ритмично двигаться вверх и вниз, сопровождаясь телесной дрожью, от которой я сходил сума. Голова упала назад и я устремился вверх, отдавая все силы грязной работе. — Аллан...Аллан. — его имя звучало мантрой в моих устах, каждый раз повторяясь всё более желанно и искушенно. Перед глазами лопались вспышки света, мигая разными цветами. Эти чувства даровали онемение в пальцах и безумную эрекцию, от которой я терял контроль. Галстук был весь мокрым, а рука свободно скользила по всей длине, всё желая поскорее закончить, но что-то не давало мне этого сделать. Стоны прорывались сквозь стиснувшиеся зубы, оголяя мою похоть. Было стыдно, но влечение перекрывало все чувства вместе с желанием раздеть Бейкера, вцепиться в его сильное тело, раскрасить кожу алыми пятнами, когда я жадно впивался бы в его плоть, дабы вкусить последние ноты парфюма. Эта бесцеремонная дерзость ударила в голову, отключив меня от внешнего мира, что было зря. Моё сердце могло остановиться, когда дверь, что была заперта, в один час открылась. Аллан стоял передо мной, глаза его были наполнены неистовым изумлением. Я был слишком вымотан и поглощён процессом, поэтому на моем лице не проступало ни одной эмоции, кроме как нескончаемого блаженства и усталости. Он смотрел на меня, как на нечто недоступное. Будто то, что под запретом, оголилось перед публикой в самый неожиданный момент. Я, весь потный и мерзкий, сидел перед ним с оголенным пахом и куском ткани во рту, а тот был не в силах двигаться, лишь слушал, как я из раза в раз повторяю его имя, сдерживая стоны и продолжая доводить себя до пика. — Роджи... — полушепотом, всё никак не в состоянии вникнуть в происходящее. В этот самый момент я хотел лишь одного - закончить, и для этого мне нужен был он. Плевать на то, какое мнение у него могло сложиться обо мне, и на мысль о том, что мои действия могут всё испортить. Как в дурмане, пытался держать глаза открытыми, чтобы смотреть на его лицо, видеть каждый дюйм и таять в собственной утопии, где он был безмерно близок. Несмотря на всё это, я полностью осознавал, что он это не забудет, не выкинет из памяти и не замнёт. Своим присутствием он делал мне максимально приятно, но мне не хотелось, чтоб если кто-то нас застал, то вместе. Ему не нужны хлопоты, это лично мои проблемы, которые могут поставить вопрос об отчислении. — Прошу...тебе нужно идти... — дыхание не давало нормально говорить, а что не слово, то порнографическая фраза, которая совращала своей откровенностью. — Аллан, Аллан... Как душа покидала тело, так мой разум попрощался со стенками черепной коробки. Полная отключка от происходящего, это можно было бы назвать экстазом, будь я под таблеткой опиума. Всеми внутренними чертями я поддерживал ту идею, чтоб Бейкер ушёл, оставил всю ответственность на мне и не участвовал в этом бардаке, но дверь, которую он ранее открыл, закрылась, когда тот зашёл внутрь. Жадно, как самый ненасытный любовник, Аллан нагнулся ко мне и вцепился в уставшие губы. Языком обводил каждый миллиметр, иногда продавливая слишком глубоко, из-за чего мои поскуливания становились слишком сладкими. Это его дразнило, от чего вскоре он приподнимает меня и силой, как магнит, удерживает у стенки, лаская рукой то, чем ранее занимался я. Предел моих мечтаний, эмоции лились с такой скоростью, что я не успевал понять, как скоро я закончу. Его руки, такие холодные и элегантные, сейчас были полностью в смазке, ублажая мою похоть. Плавным быстрым темпом, он доводил меня до лёгких конвульсий, от которых я чуть не испачкал его рубашку, но во время отодвинулся, попав на настенную плитку. Всё это сопровождалось слащавой отдышкой, от чего тому пришлось закрыть мне рот рукой, чтоб на такое шоу не сбежались первокурсники. Ему стоило лишь докоснуться до меня, как я тут же обмяк. Два парня, одна кабинка и жидкость, грубо стекающая вниз: всё это напоминало сюрреалистический анекдот, запатентованный на заключительной газетной колонке. Пытался нормализовать дыхание, ясно понимая, что тот возбудился, и сделал он это сразу, как увидел меня. Медленно, но разум возвращался, от чего на щеках проступил родной румянец, что заставило Аллана улыбнуться. Говорить я боялся, как и двигаться. Героизм провалился как только я начал спокойно дышать. Глядя на меня, парень сделал полшага назад. — Ты был рад, что я пришёл? — не этот вопрос я ждал от него. В ответ отбросил лишь молчание, полное укоризненности и злобы на самого себя. Аллан меня не торопил. — Прости... — Прекрати. — открутив пару кусков туалетной бумаги, парень помогает мне убрать всё лишнее с тела, аккуратно обводя кругами мои гениталии. Щекотно и совестно. Наблюдал, как тот непринужденно вытирает меня, выкидывая использованную бумагу в урну. Я лишь смотрел на того сверху и не понимал, почему он не придаёт тому, что случилось, особого значения. Какого черта он так спокоен и решителен. Быстро натянув брюки, я решил спросить: — Ты не...? — Потрясён? Есть такое. — тихо ответил тот, убрав заключительную грязь со стены. — Нет, я про... — Постой... — Аллан уклончиво ушёл от моего вопроса. Оперевшись о кабинку, он навис сверху, смотря мне в глаза и пытаясь внушить доверие. В нём читалось некое сожаление и поддержка, которую он был намерен оказать в этот самый момент. — Если ты думаешь, что таким образом облажался, то я готов это оспорить. Я безмерно рад, что застал тебя первым, и всё благополучно закончилось. — Для тебя это нормально? — Подрочить? Входит в порядок вещей. — Чёрт, Аллан, прекращай, я чувствую себя посмешищем. — закрыв лицо руками, я понял, что тот пытается избежать нагрузки, которая может пасть на мои плечи, от чего порядком расстроился за своего бессилия в этой ситуации. — Тише... — наши голоса эхом отскакивали от стен уборной, хаотично переливаясь с плохо закрывшимся краном. В воздухе висели феромоны и хлорка, сумбурно перемешавшись в однородную массу, напоминая сельдерейный коктейль. — Если тебе будет от этого спокойнее, то я сюда пришёл за тем же, чем и ты. Убрав руки, я удивленно взглянул ему в глаза, словно ребёнок, который впервые увидел снег. Всем своим видом он показывал, что так оно и есть, что не только моё тело грешно и что он тоже думал об этом. Меня это успокоило. А затем, в какой-то степени, обрадовало. Аллан тоже всё это время думал обо мне. — Всё хорошо, Роджи, я с тобой. — его руки мягко пролезли мне за спину и окутали в объятиях. Потрясённый от самого себя, я стоял в его оковах и дышал в оголенную грудь, слыша его учащенное сердцебиение. Этот день в моём календаре памяти будет обведён в красный кружок. — Спасибо... — не знаю от чего, но внутри начали скапливаться слёзы. То ли всё же накопленный стыд решил выплеснуться наружу, то ли еще что, но голос дрогнул. Услышав это, Бейкер усилил свои объятия, вжавшись в меня сильнее, как это делают уличные коты во время зимних морозов. Тело обливалось его теплом, расслабляя мою скованность. К грудной клетке подступило знакомое чувство комфорта, которое я испытываю только с ним. И я успокоился. — Я с тобой, Роджи, всё хорошо... Да, всё хорошо.