***
— Тони, мне нужна помощь. — Питер сидел на диване в гостиной Старка и уже намеревался уйти, как вдруг сказал что-то похожее на то, что ему действительно нужна помощь. Голос Питера немного дрожал. Он волновался. Тони сделал серьёзный вид, показывая, что внимательно слушает и готов помочь. Он не был готов такое услышать. — Пообещай, что не сделаешь ничего. Просто поможешь мне, и мы забудем. — тихо, но твёрдо произнёс Паркер. Питер был уверенным парнем. Робким, но когда дело было серьёзное, то сразу становился упёртым и твёрдым. Конечно, Тони это нравилось. Но не сейчас. — Мне это не нравится. — Старк свёл брови домиком от напряжения. — Пообещай. — снова тихо, но твёрдо. Тони не ответил. Еле кивнул и повёл плечом. Но Питеру хватило и этого, чтобы убедиться, что Старк не натворит глупостей. — Я… Мне надо сделать аборт. — он запнулся и глянул на Старка. — Ч-что? — голос Старка дрогнул. Он сжал ладонь в кулак и оскалился. О, ему это точно не нравилось. — Я беременный. — как отрезал. Только сейчас до Старка дошло, что необычного стало в запахе Питера. Беременная омега. Он никогда не был так близко к беременным омегам, поэтому не понял, что это именно оно. О Боже. Глаза заволокло дымкой гнева. Тони вскочил с дивана и зло посмотрел на живот Паркера. Немыслимо. — Это он сделал? — процедил парень сквозь зубы. — Это не важно. Я лишь прошу поддержки. — Нет, это важно, Питер, — Тони прорычал его имя, — это, блять, пиздец как важно. — Сядь. — тихо попросил Питер. — Он принудил тебя? — голос стал ниже, грубее, — он всегда это делал, да, Питер?! — Хватит, Тони. Ты мой друг. Я лишь прошу поддержки. — вновь попросил Питер. Он так устал. — Я, блять, сломаю ему хребет! — рявкнул Старк. Он с силой ладонью перевернул журнальный столик у дивана, и несколько тарелок из-под чипсов, оставшихся с просмотра кино, разбились. И Питера прорвало. — Заткнись, блять, Старк! Просто заткнись! — он тоже вскочил с дивана, — я ошибся. Я, блять, ошибся, и я не прошу тебя разгребать мои проблемы, — из глаз хлынули слезы от обиды и боли, — я просто… Просто сходи со мной на чёртов аборт и всё! Питер хрипел. Наверное, выплакал всё, что можно ночью, поэтому голос немного сел. Тони вздрогнул. Он не заметил, как в порыве гнева опрокинул журнальный столик и поэтому чуть не споткнулся о него, когда попятился от разъярённого Питера. Питер зарыдал. Бесшумно. Старк сразу же успокоился. Он не мог видеть слёзы Питера. Он считал, что такое ангельское создание, как Питер Паркер, никогда не должно чувствовать боли. Питер вздрогнул, и Тони притянул его в объятия своими огромными лапами. И хрупкий Питер смотрелся в них правильно. Старк гладил его по голове и плечам, покачивал на месте, пытаясь успокоить, в то время как Питер, мёртвой хваткой схватившись в чужую футболку, тихо подвывал, периодически икал и всхлипывал. — Всё будет хорошо, Питер, — тихо шепнул Тони, — мы сделаем всё так, как ты скажешь. Я сделаю так, как ты только захочешь. Обещаю. Питер лишь судорожно покивал головой.***
Они ехали на такси уже минут пять и всю дорогу молчали. За несколько дней Тони пришёл в себя, и они даже поговорили. Питер почти ничего не рассказал, но даже так они, вроде, всё решили. Так, по крайней мере, казалось самому Питеру. Вообще, Паркер никогда в жизни и не мог подумать, что всё, что так хорошо начиналось, закончится этим. Квентин с самого начала казался очень милым. Он был на четыре года старше, учился в хорошем университете и часто был на слуху как «очень сексуальный и милый альфа». Конечно, Питеру он понравился. Они познакомились на общей тусовке, куда его привёл Старк (потому что сам Питер был менее общителен и имел в своём кругу лишь трёх друзей, одним из которых был сам Тони). С Беком было интересно, весело и приятно. От него сладко пахло сосной, и его руки были очень тёплыми. Питеру нравилось держаться с ним за руки. И нет, это не была любовь с первого взгляда, потому что Питер не был наивным (так он считал) придурком, который будет влюбляться по уши в «сексуального милого альфу». Точно нет. Просто Квентин увлекался химией, как и Питер. В принципе, это всё. Единственное, на чём они сошлись в интересах. Квентин смотрел ужасы, а Питер их ненавидел, потому что и правда страшно. Квентин слушал классику, а Питеру нравилась попса и рок. Квентин заканчивал университет, а Питер только школу. Но Квентин был милый. И сексуальный. Очень. Их отношения быстро развивались, и уже через две недели Питер переночевал дома у Бека первый раз. Он лишился девственности. И по правде говоря, это не было приятно. Совсем. Но Паркер обвинил во всём свою неопытность и только. Конечно, это же его первый раз. Он слышал, что первый секс может быть болезненным. Он потерпит. Ведь ему нравился Квентин. А потом у них был второй секс. И третий. И четвёртый тоже. И это не было приятно. Квентин говорил ему терпеть, когда он жаловался, и Питер терпел. Ведь Бек ему правда нравился. И он может потерпеть. Где-то на фоне маячили красные флажки о том, что всё-таки что-то не так. Может, так не должно быть? Может быть, Питер не должен терпеть грубость в постели? Все эти вопросы отметались, потому что Квентин забирал его после школы и вёз в кафе, чтобы поесть круассанов. Он был милым альфой. А потом Квентин первый раз ударил его. Это случилось ровно через два месяца их отношений, и Питер не был готов к этому. Но почему-то на подкорке сознания он знал, что так будет. Тогда он расплакался, а Бек, которого отпустила непонятная противная ярость, поспешил его успокоить. В конце он добавил, что Питер сам виноват, ведь ему нельзя перечить Квентину. Это пора было запомнить. Потом Квентин ударил его ещё раз. Потом ещё. И ещё. И, кажется, у Питера проснулось чувство собственного достоинства. Или накатывающий каждый день страх за свою жизнь. Он решил порвать с Квентином. Поговорить как взрослые люди и разбежаться. Всё скоро должно было закончиться. И пока Питер уже вторую неделю собирался завести этот разговор (да, он казался ему тяжёлым, потому что это его первые отношения), что-то случилось. Паркер это чувствовал. Его течка задерживалась. Она ещё никогда не сбивалась с цикла — один раз в два месяца, с шестого по десятое число. Что-то было не так. И Питеру это не нравилось. Он решил купить тест на беременность, когда был дома у Бека. Это было спонтанное решение. Самого Квентина ещё не было, он был занят проектной работой и поэтому задерживался в универе, а Питер просто тусовался у него на квартире и подбирал (уже который день) правильные слова для расставания. А потом вдруг эти мысли о течке. Тест показал две полоски. Две грёбаные полоски. И тогда Питер понял, насколько сильно он ошибся. Он понял, что не любил никогда Квентина. Он не хотел больше целоваться с ним, не хотел с ним секса, потому что это больно, не хотел, чтобы он его бил, не хотел этого ребёнка. От него. А потом он совершил ещё одну ошибку, рассказав всё Беку. Теперь он знал, какого это — отползать от человека по кухне в угол в попытке спастись. И уже тогда он инстинктивно прикрывал живот. Но на самом деле он не хотел защищать этого ребёнка. Он не хотел ничего, связанного с Квентином. Бек ударил его так, что Питер упал на пол, потом ещё раз так, что во рту появился вкус крови. Потом он сказал, что Паркер настоящая шлюха и что он не хочет ничего знать об этом. И тогда они расстались. Конечно же, это Квентин с ним порвал, конечно. Питер прорыдал у себя дома всю ночь. Спасибо, что у Мэй в это время была ночная смена. Он был готов наложить на себя руки. А потом вспомнил о Тони. Старк был одним из самых важных людей в жизни Питера. Конечно, он решил ему всё рассказать, ведь знал, что получит поддержку, Тони же его друг. Они дружили с начала средней школы, два парня, которые ну никак не могли сойтись. Питер — омега-ботаник, любящий тихие посиделки, сборки лего с другом детства Недом, просмотр фильма Звёздных Воин с Мишель, и его одноклассник Тони — капитан футбольной команды, жуткий красавчик и прогульщик, парень, имеющий невероятный ум и при этом обожающий тусовки. Конечно, их дружба была феноменом в школе. Но она была крепкой, ближе чем с кем бы то ни было (а друзей у Паркера — по пальцам пересчитай). Питер знал — Тони сделает всё ради него, а сам Питер сделает всё ради Старка. Решение об аборте далось тяжело. Питер морально не был готов делать это, но головой — а не внезапно проснувшимися отцовскими инстинктами, которые били тревогу при упоминании хотя бы в мыслях слова "аборт", — прекрасно понимал, что не сможет дать счастливого будущего этому ребёнку. Он только заканчивает школу, подрабатывает в кафе и учится, он просто физически его не потянет. О Мэй вообще лучше молчать — она будет в ужасе от этой новости, а женщина и так много работает, чтобы накопить на будущую учёбу Питера в институте. Никто не готов к этому. А ещё Питер чётко понимал, что не сможет любить искренне этого ребёнка. Всё, что он будет видеть — это подобие Бека. А теперь Паркер ненавидел этого человека. Выбор, трудный, неподъёмный, но был сделан. И единственный, кто поддержит его в этом решении, не будет читать морали, а просто будет рядом, будет держать за руку всё время — это Тони.