Помоги мне, или я упаду

Когда они уже подъезжали к клинике, Питер задремал. Тони аккуратно толкнул его в бок, заплатил за такси и помог выбраться омеге из машины. Несмотря на то, что Питер был в положении не из-за него — что, конечно же, раздражало его альфу, — в Тони будто проснулись инстинкты, заставляющие его заботиться о Питере в два раза больше, чем раньше, как о своей омеге, коим Паркер официально не являлся. Придерживая парня за локоть, Старк провёл его по ступенькам ко входу в здание (серьёзно, поддерживать не надо было, Тони сам пугался своих действий). Спустя несколько дней после огорошившей его новости Тони значительно успокоился и более-менее разобрался в том, как ему дальше поступать. Запрещать что-то Питеру он и не собирался — делать аборт или нет является сугубо личным решением его самого, так же как и говорить ли про это всё Мэй, в любом случае, чтобы сделать аборт в семнадцать не нужно разрешение законных представителей. Но он чётко понимал, что окажет любую поддержку Питеру. Теперь Старк старался быть мягче, не забивать Питера вопросами, чтобы не развить в нём ещё большее чувство вины, ведь омега сам, наверное, уже нарыдался и наобвинял себя за всё то время, пока молчал. Тони был готов выступить в роли спасательного круга, ведь так делают лучшие друзья. Так делают Альфы ради своих Омег. Они зашли в клинику, узнали на стойке регистрации, где нужный кабинет, и в тишине прошли к нему. Уселись. Тони не смел говорить и слова, лишь крепко сжимал руку Питера и поглаживал бархатную кожу большим пальцем. Рядом находилось ещё несколько кабинетов, на стульях для посетителей сидели клиенты. Их было не так много, поэтому ради отвлечения Тони начал их разглядывать. Кажется, молодая семейная пара стояла на приём к гинекологу. Девушка омега сидела на кресле, придерживая уже округлившийся живот, её спутница стояла рядом, держа одной рукой руку омеги и накручивала на палец другой локон неоново-розовых волос. Они просидели в тишине минут десять, после чего из одного из кабинетов выглянул невысокий мужчина в халате и очках и спросил, кто из присутствующих здесь Питер Паркер. Питер дёрнулся, услышав своё имя, и резко вскочил с места. Тони буквально носом учуял страх и волнение омеги и поэтому вскочил следом, не отпуская ладонь Паркера. Питер отмер, покрепче вцепился пальцами в большую ладонь Старка и подошёл к врачу, потянув альфу за собой. — Я… Я Питер П-паркер. — проговорил мальчик и уставился на врача, смотря ему чётко между глаз. — Отлично, мистер Паркер, я Брюс Беннер, ваш лечащий врач, пойдёмте, пожалуйста, в кабинет. — улыбнулся бета и указал рукой на дверь, из которой только что вышел. Питер угукнул и сделал шаг вперёд, потянув Старка за собой. — Извините, мистер Паркер, но вашего сопровождающего я пустить в кабинет не могу. — вежливо проговорил врач, смотря на сцепленные руки парней. После пятисекундного неловкого молчания Питер отцепился от руки Тони и, глянув на него в последний раз, прошёл в кабинет. Мистер Беннер задержался в коридоре. — А вы мистер… — он запнулся на секунду. — Как я могу к вам обращаться? — мужчина поправил на носу очки и слегка улыбнулся. — Тони Старк, сэр. — неожиданно робко произнёс Тони, глядя на врача. — Вы, мистер Старк, можете ожидать своего… — он вновь запнулся. — своего, простите? — Парня, сэр. — солгал Тони, посчитав, что если он представится просто другом, его выгонят. — Так вот, вы можете подождать своего молодого человека здесь, процедура продлится всего тридцать минут. После чего вам будет разрешено увидеть Мистера Паркера в палате, где он будет отдыхать. Хорошо? — Да, спасибо, мистер Беннер, сэр. Бета вновь доброжелательно улыбнулся и в следующее мгновение скрылся в кабинете. Тони вдруг стало чуточку спокойнее оттого, что лечащий врач Питера оказался таким приятным человеком. Старк помялся с минуту на месте, после чего вернулся обратно в кресло и, начиная отстукивать ритм на подлокотник больничного кресла, стал высчитывать ровно тридцать минут. Вообще-то Тони всегда считал, что должен защищать Питера, поэтому последние дни занимался самокопанием, обвиняя в том, что не уберёг от подонка Бека. Они с Питером познакомились в средней школе и, несмотря на разное положение в школьной иерархии, быстро сдружились. Тони тянуло к Паркеру. Ему нравилось проводить с ним время, смотреть фильмы, работать с ним на уроках физики, болтать по пустякам. У них была хорошая дружба. Пока не началось половое созревание. Старк откровенно ненавидел этот период, когда альфы начинают думать о стройных ножках омег, а омеги о накаченных руках альф. И вся эта хрень с запахами. Тони это отвлекало и раздражало. А больше всего пугало и раздражало то, что Тони резко перестал видеть в Питере, своём друге, ангелочке Питере, просто друга. Теперь Старк засыпал и просыпался со стояком и грязными мыслями о нём. И вся сопутствующая розовая дребедень с радужными мечтами, где вы миленько держитесь за ручки, тоже была. Запах земляники, который витал вокруг Питера, дурманил, отвлекал в ненужные моменты и успокаивал в порыве злости. Тони было физически трудно находиться рядом с Паркером во время бушующих гормонов. Он чувствовал себя отвратительным и виноватым за то, о чём думает при виде его ангела. И так неприятно было думать, что Питер такой прекрасный не только для него. Не у одного же Старка гормоны в четырнадцать скакали, и не он один не слепой, чтобы не заметить привлекательность Питера. Конечно, Питер был привлекательным. Это и губило Старка, а затем и их дружбу. За год они отдалились. Тони это не нравилось. Питер теперь больше общался с милой одноклассницей омегой Мишель и с пухленьким бетой Недом, бросив попытки удержать нить их былой дружбы. И, конечно, Тони понимал, что Питеру тоже тяжело, что ему больно от того, как резко они стали отдаляться. Но самому Старку казалось, что так он сможет оставить Питера в целости и сохранности. Парень просто знал, что может не удержаться и навредить Питеру. А он этого не хотел. Вскоре, когда они уже начали учиться в старшей школе, гормоны большинства подростков, в том числе и Старка стали утихать, и общаться становилось легче. Тогда-то Тони стал активно возвращать их былое общение с ангелочком Питером. Теперь он, кстати, выглядел ещё милее, детская угловатость уходила, и теперь Питер постепенно превращался в милую молодую омегу. Их отношения стали налаживаться, Питер скорее всего некоторое и сам понял, а может, ему тоже нужно было время, главное, что сейчас они стали общаться как раньше. Тогда-то, в шестнадцать, Тони признался. Его чувства, оказывается, не объяснялись только лишь подростковыми гормонами. Это были настоящие первые чувства. Приятные и сладкие, как земляника. Тони они нравились. Тогда он впервые услышал отказ и почувствовал боль неразделённой любви. Он просто не нравился Питеру. Всего-то. И это с учётом того, что Старк считался красавчиком в школе. В тот день, получив отказ, он замял всю эту неловкую ситуацию шуткой, уверил переживающего за всех и вся Паркера, что всё нормально, и они стали дружить, как прежде. Конечно, Тони чувствовал поначалу неловкость Питера, но вскоре и она прошла. Всё стало как прежде. Только теперь вся школа негласно знала, что Питер — маленькая сексуальная омега Старка, и её нельзя трогать и пальцем. Так было правильно. А потом появился Бек. Тони сам их познакомил на одной из вечеринок, где была молодёжь из универа, наивно веря, что пока он рядом, ничего не случится. Случилось. Питер стал с ним встречаться. И, наверное, это было самое ужасное время в жизни Старка. Даже отказ Паркера не был таким отвратительно больным, как понимание того, что хрупкий ангел Питер сейчас не с ним, он не его, не он, Тони, сейчас держит его за руку, не он ласково целует в щеку, не он покупает ему кофе. Ревность поглощала Старка полностью, и даже попытки включить мозги и убедить, что Питер вообще-то счастлив, что он не его собственность, не помогали. Альфа внутри Старка бунтовал, как только сам Тони видел Питера рядом с Беком. Да, это было отвратно. И нет, ему не показалось, когда он думал, что Бек не лучший вариант. И уж точно Тони не верил в сказки о том, что Квентин «очень милый альфа». Его опасения подтвердились. И сейчас, в такие трудные минуты для Питера, последнее, о чём Старк хочет думать — это об этом ничтожестве. Он обязательно разобьёт ему морду об стену, но потом. Сейчас Тони отдаст всего себя только лишь его ангелу Питеру.