***
Прошло ровно три дня после того, как Питер вместе с Тони посетили больницу. По чистой случайности всю школу закрыли на карантин, потому что кто-то заболел ветряной оспой (а ветрянка всегда означала то, что через неделю половина школы лежала бы дома с температурой). И поэтому Паркер мог спокойно отсиживаться дома и меньше нагружаться. Мэй, кажется, не особенно заметила переживаний и в принципе изменений в Питере. Но он её не винил, женщина много работала, брала две смены. Скоро выпускной класс закончится, а надеяться только на возможный грант было опрометчиво. Мэй уставала, и Питер, несмотря на то, что старался помогать ей и жалеть, всё равно был чуточку рад тому, что вся его личная жизнь оставалась в тайне. На некоторое время. Внутренние переживания всё ещё терзали мальчика, но он все больше старался найти разумность в своём поступке (и, что не мало важно, удачно). Да и Тони постоянно маячил на горизонте, не позволяя омеге уйти в самобичевание. Питер поступил правильно. Он сохранил своё будущее и не покалечил жизнь ещё одного человека. Всё, кажется, налаживалось, и Питер даже позволил себе расслабиться, потерять бдительность. И, наверное, этого было делать нельзя.***
Миновала уже неделя карантина и неделя, как Питер пытался восстановиться. Денёк был неплохим и навевал позитивных мыслей. Паркер успел хорошо поесть (Старк писал ему почти каждый день, спрашивая, пьёт ли Питер таблетки и следует ли указаниям врача), пообщаться с Недом о недавно вышедшем коллекционном наборе Лего (вообще-то, Питер не спешил говорить Неду или Мишель о том, что с ним происходило последнее время почти по той же причине, по которой не говорил Мэй. Он не хотел обременять своими проблемами всех вокруг. Хватало одного Тони), прогуляться до магазина и подышать свежим воздухом, а сейчас сидел в гостиной и бездумно листал каналы по телеку, медленно жуя финиковый пирог, который вчера испекла тётя. Самой Мэй дома не было, она с радостью (хотя радостью это было назвать трудно) взяла смену коллеги, которой срочно нужно было уехать в другой штат к родственнице. В конце концов, она была не прочь надбавки за лишние смены. Стрелка часов медленно ползла к отметке шесть вечера, когда по квартире раздался звук дверного звонка. Питер отложил кусок пирога и, не торопясь, поплёлся к входной двери. Вариантов того, кто это мог бы быть было не много. Скорее всего, или Тони пришёл проведать, или Нед притащил набор Звёздных Воин, который они всё никак не могли дособирать. Вариант с Мишель он сразу отмёл, потому что та уехала с мамой к бабушке на время карантина. И пока Питер рассуждал про себя, кто бы это мог быть, в дверь стали уже не звонить, а стучать кулаком. Сильно. Перед самой дверью мальчик уже засомневался, что тот, кто стоит на лестничной клетке, ему вообще знаком. Но после Питер услышал голос, который наверное, узнал бы из тысячи. И он не хотел его слышать. — Питер, я знаю, ты дома, открой дверь, — прозвучало за дверью, и Питер вздрогнул от грубого резкого голоса, — перестань, Питер, я пришёл поговорить. — омега стоял у двери, смотря на металлическую ручку и сжимая пальцами край футболки, — пожалуйста, Питер, я пришёл, чтобы извиниться. Я был не прав, — Квентин уже не стучал в дверь, но и уходить не собирался — я хочу всё решить. Между нами. — Никаких нас уже нет, Квентин. — проговорил Питер, сглатывая ком в горле. Сердце стучало как бешеное, ладони мальчика вспотели. Он не хотел больше видеть этого альфу. — Я не уйду, пока мы не поговорим, Питер. — и Питер знал, он не уйдёт. Паркер потянулся к двери и открыл её, выходя немного вперёд. Впускать Квентина в квартиру он был не намерен. Квентин выглядел немного странно. О, Питер знал это «странно». Бек был пьян. Не то чтобы сильно, но Питер видел, когда Квентин выпивал немного и потом вёл себя развязно. Но даже это уже пугало омегу. Зачем бы ни пришёл сюда этот альфа, он явно не принёс хороших вестей. — Слушай, Питер, я был не прав, когда бросил тебя одного… И эта беременность. Просто, знаешь, я не ожидал и… — Ты назвал меня шлюхой, Квентин. Мне казалось, ты знаешь, что я был верен тебе. — Питер держался одной рукой за стенку, другой за дверь, показывая всем видом, что в любой момент закроется в доме, если ему не понравится хоть одно лишнее движение Квентина. — Прости меня, малыш, я, конечно же, не имел это в виду. Просто, я же не знал, что ты забеременеешь, детка. — Я говорил тебе использовать презерватив. — Питер не хотел выяснять отношения. Они же порвали. Квентин бросил его, пусть так, зато теперь в его жизни все спокойно. Недолго, но спокойно. Пожалуйста, Квентин, уйди. — Ну не я же должен помнить об этом каждый раз, Питер. Это и твоя вина тоже. Ты виноват в этом. — Бек начинал злиться, — И ты ещё злишься на меня? — Серьёзно? Ты всегда говоришь это. Всегда обвиняешь меня. — голос Питера дрогнул, но он не хотел плакать при Беке. — Ты хочешь сказать, что я виноват в том, что ты залетел? Серьёзно, блять? — Квентин оскалился, его так легко можно было вывести из себя. Только тыкни его мордой в его же дерьмо, и он уже весь в агонии от гнева, — это ты должен был следить за тем, есть ли ебаный гандон на моём члене, Питер! Питер сглотнул ещё один ком, и единственная слезинка соскользнула с его щеки на пол. Питер дрожал от страха. — Это была и твоя обязанность тоже. — тише произнёс омега, смотря куда-то за спину альфе, но только не в его разъярённое лицо. — Я пришёл сюда не для того, чтобы омега указывала мне на мои обязанности. Питер, ты разве не видишь, что я пришёл ради нашего ребёнка?! Я пришёл, чтобы поддержать тебя! А ты, блять, не ценишь это! — Квентин подошёл на шаг ближе к мальчику, но Питер отпрянул, боясь неожиданной нападки альфы. — В любом случае, это уже неважно. — Почему это? — взгляд Квентина преобразился из разозлённого в озадаченный. Его сведённые брови разгладились и немного приподнялись вверх. Питер почувствовал тонкий запах алкоголя, исходящий из его приоткрытого рта. Мальчика затошнило. — Я сделал аборт, Квентин. Ты мне больше не нужен. Уходи. — голос Питера сорвался на шепот, он посмотрел Квентину в глаза и тут же отвёл их, ожидая всего, что угодно, — П-пожалуйста. — Ты сделал что?