Чёрный август

      С того момента как всё пошло под откос, прошло ровно двадцать пять лет. Ему всегда говорили, что время лечит. Но сколько бы ни проходило дней, недель и месяцев, ничего не менялось. Йоэл продолжал истязать себя и замыкаться от мира.       Он постоянно фантазировал о том, что ему больше не нужно работать и он остаётся дома наедине с любимым человеком… Но жизнь не в состоянии предоставить ему такую роскошь. А теперь, когда ещё одного человека в его жизни не стало, уже две недели как, дни стали ещё более серыми и даже фальшивыми. Будто всё это происходит не с ним. По крайней мере, хотелось так думать…       За все годы Йоэлу это осточертело настолько, что он был готов хоть сейчас сорваться с места и сбежать куда глаза глядят, куда-нибудь подальше, где солнце светит и климат мягче. Но вовремя останавливался каждый раз, думая о том, что там, куда сбежит, он будет один, никому не нужный. К тому же, ему всё же есть что и кого терять. Как минимум, тот мужчина, которого он оставил безмятежно спать, а сам ушёл мёрзнуть на балкон.       Парень посмотрел на утреннее небо, где уже сгустились тучи. Последние дни августа в этом году обещали быть серыми, пасмурными и безрадостными. Впрочем, ничего нового. Он не спеша вдохнул прохладный воздух, отчего в горле чуть защекотало. Вспоминая смерть близкого человека, каждый раз задумываясь о том, что её так внезапно не стало, Аалтонен в какой-то степени поражался тому, какая же это роскошь — иметь возможность дышать, видеть, слышать и жить, чувствуя и понимая всё вокруг. Однако иногда и от этой «роскоши» становилось тошно. От того же понимания, что он обречён ощущать всё до самого конца.       Кто-то подошёл со спины, крепко обняв его. Поцеловал в оголённую шею и плечо, с которого соскользнул рукав старого растянутого свитера из шерсти бледно-серого оттенка, а с годами он стал ещё более бледным, почти белым.       Йоэл подавленно улыбнулся и положил ладонь поверх рук, обвивших его шею и выпирающие ключицы. В этот день ничто не согревало и не утешало лучше рук возлюбленного.       — Я волнуюсь за тебя… — прошептал Лаури. Он тяжело дышал мужу в затылок, крепко сжимая его в своих руках. Лау знал какой сегодня день, почему Йоэл так подавлен и что сегодня ему требуется его забота как никогда. Потому стремился показывать ему свою любовь и в действиях, и на словах. Так было всегда. Но именно сегодня желание помочь Йоэлу и служить ему как верный пёс было столь сильным. — Ты снова не смог уснуть раньше трёх часов ночи?.. Тебе бы поспать ещё хотя бы час…       — Я ценю всё, что ты делаешь для меня. Но не стоит так переживать, Лау… Всё будет хорошо. Сегодня я вполне выспался.       — Ты не возражаешь, если я поеду с тобой? Тебе нужна будет поддержка… Не хочу, чтобы ты был один.       — Ты прав, — ответил Йоэл, подавленно посмотрев на водную гладь вдалеке.       С балкона на втором этаже дома открывался по-настоящему прекрасный вид на небольшое озеро, лес, деревянную лодку, привязанную к пристани. Тяжело было найти такое место в Хельсинки, где можно было бы видеть природу, а не город. И тем не менее, найти его удалось.       Здесь было хорошо. Намного лучше, чем в центре, где и Йоэл, и Лаури провели своё детство, а позже и юность. Потому покидать это место лишний раз не хотелось, за исключением тех моментов, когда требовалось ехать на работу.       — Зайди внутрь, ты можешь заболеть, — предостерёг его Лаури и поцеловал в щёку, заботливо улыбнувшись ему серыми глазами с карим контуром вокруг зрачка. Порой Йоэлу казалось, что глаза его мужа — не глаза вовсе. А два земных шара, что обычно были обращены только на него. — Я приготовлю чай с ромашкой… Хочешь чего-нибудь на завтрак?       — Нет, ничего. Мне и чая вполне хватит…       Йоэл обернулся и встретился со взглядом Лаури. Любящим, заботливым и верным. Аалтонен мог целую вечность думать о нём, подбирать для него красивые эпитеты. Наверное, работа реставратором в библиотеке и постоянное окружение в виде книг сказывалось. Он медленно приблизился к мужу и поцеловал его в щёку, а после сам обнял Лау, будто ища поддержку и защиту в тепле его тела.       Не успев до конца проснуться, только заполнить лёгкие холодным сосновым воздухом, он уже возненавидел этот день. Свой двадцать пятый день рождения и, как назло, день похорон его подруги…       Уткнувшись лицом в плечо Лаури, Йоэл сжал зубы и зажмурил глаза, из которых вновь побежали слёзы. Большая тёплая ладонь оказалась на спине и двинулась вверх и вниз по свитеру, пытаясь успокоить его.       — Солнце… — прошептал Лау, зарывшись в его пепельно-русые волосы длинными бледными пальцами. — Послушай… Я не всевидящий и не могу предсказывать будущее. Но я верю, что всё наладится. Я буду рядом, Йоэл. Я всегда буду рядом. Я понимаю твою боль. И горжусь тобой, тем, как ты держишься. Ты сильный. Слышишь? Мы через всё пройдём вместе. — Сантери с грустной улыбкой вытер слёзы с лица Йоэла и поцеловал его в лоб.       Единственным, кому Йоэл мог доверять целиком и полностью, был Лаури. Слова о том, что он всегда будет рядом, не были пустыми. Он действительно всегда поддерживал его и был с ним. А нередко мог сказать о них «мы», как бы нечаянно подчёркивая их единство. Оттого сомневаться в нём никогда не приходилось. Даже мыслей о подобном не возникало, сколько он их помнил.       Они вошли в дом, и Лау закрыл дверь, ведущую на балкон. Мужчина заботливо накинул на плечи Йоэла тёмно-зелёный плед, лежащий на диване, и повёл его на кухню. Усадил за стол и попросил немного подождать, ставя воду в чайнике закипать.       Дождавшись щелчка, Сантери налил в чашки свежезаваренный чай и добавил кипяток и пару листиков мяты. Он сел напротив Йоэла, глядя на него с нежной улыбкой.       — Сегодня твой день рождения, помнишь? Я знаю, ты его не очень любишь, но этот день неимоверно важен. Правда… Я благодарен, что ты есть, Йол. — мужчина протянул ему красную бархатную коробку с белой атласной лентой.       Хоть Аалтонен и не любил свой день рождения, тем более, сегодня, когда ему предстояло хоронить лучшую подругу, он не терял тихое чувство радости и приятного волнения, глядя на подарки, подготовленные для него.       — Спасибо, Ури, — улыбнувшись, поблагодарил его Йоэл. Он знал, что внутри будет что-то дорогое и красивое. Лаури сам когда-то сказал, даря ему серебряный перстень с вырезанной на нём мордой медведя, что только определённые вещи могут быть достойны его. Парень открыл коробку и встретился с блеском серебряного ремешка совсем новых швейцарских часов. — Спасибо… — Аалтонен смущённо улыбнулся и достал подарок из коробки.       — Дай руку, помогу их надеть. — Лаури сел рядом с мужем и взял его ладонь в свою. Поцеловал тыльную сторону, прикрыв каре-серые глаза. Взял часы и обвил холодным ремешком тонкое запястье, а после застегнул их и победно улыбнулся. — Тебе нравится?       — Очень. Спасибо, Лау, — поблагодарил Йоэл и поцеловал того в губы, крепко обняв. Даже спустя пять лет отношений и три года брака каждый совместно прожитый день был для них будто первым. Кажется, именно благодаря таким взглядам на отношения, взаимоуважению, искренности и верности они всё ещё вместе, а мысли о расставании даже на секунду не смеют лезть в их головы.       — Прекрасно… Главное, что тебе всё понравилось. И я всё же приготовлю что-нибудь. Не хочу, чтобы ты ходил голодным ещё… — он прикрыл один глаз и посмотрел куда-то вверх, прикидывая цифры, — часов так пять, может быть?..       — Ладно… Я пока пойду, оденусь.       — Прости, что я снова напоминаю об этом… Но во сколько похороны?       — В час дня. У нас ещё пять часов, — смотря на стрелки новых часов, ответил Йоэл. — Лау…       — Да, Йол? — откликнулся мужчина, грея масло для омлета в сковороде.       — Я не хочу туда идти… Но и дома остаться не могу… Не думал, что однажды мне придётся хоронить друга. Тем более, Рикку. Ещё за неделю до… случившегося… я бы и не подумал, что она может покончить с собой. Я не могу в это поверить… А её семья, тем более брат, наверное, винят меня во всём… Они меня ненавидят, понимаешь? Даже на поминки не пригласили… Где гарантия, что они не вышвырнут меня прямо с церемонии похорон? — он опустил голову на ладони и зарылся пальцами в волосы, а после сжал их, будто так пытался вырвать мысли. — В их глазах я как паршивый кот, который вечно всё портит и вечно во всём виноват. Не удивлюсь, если они специально именно в этот день решили организовать похороны…       Лаури было больно видеть, как мучается от вины и сожаления его любимый человек, за все годы ставший ближе и роднее, чем кто-либо ещё. Он подошёл к Йоэлу со спины и крепко обнял его, не желая отпускать. Обычно Сантери делал так, чтобы подарить возлюбленному ощущение покоя и безопасности, чего стало так не хватать в последнее время.

***

      Приехав к воротам местного кладбища, Йоэл, даже не выйдя из машины, ощутил, как всё его тело потряхивает, от чего цветы на коленях, двадцать белых нарциссов, мелко подрагивают. Спасал только Лаури. Отстегнув ремень безопасности, он потянулся к мужу и взял его за левую руку, на безымянном пальце которой поблёскивало золотое обручальное кольцо. Сантери погладил подушечкой большого пальца выступающие костяшки пальцев и поцеловал тыльную сторону его ладони, грустно улыбнувшись.       — Если тебе слишком плохо, то я могу отнести цветы вместо тебя, — предложил Сантери, глядя в его заплаканные глаза. — Йоэл, слышишь? Ты не обязан. Да, Рикка была твоей подругой. И её не стало. Но это не твоя вина. Ты ничего никому не должен.       — Нет, я пойду. Я не должен, а обязан там быть.       — Если тебе станет невыносимо там находиться, то сразу скажи мне. Мы тут же поедем домой.       Йоэл в ответ кратко кивнул и, поджав губы, вышел из машины, держа в руке букет цветов. Ноги подкашивались, идти было тяжело. В один момент показалось, что мир перед глазами скосило влево, будто падающий со стола поднос остановили за секунду до неизбежного происшествия.       Холод ударил в голову, стоило только войти на территорию кладбища. Лаури шёл рядом, сократив широкий, в сравнении с Йоэлом, из-за разницы в росте равной почти двадцати сантиметрам, шаг. Он крепко держал Аалтонен за плечи, стараясь удержать от падения, которое с каждым метром становилось всё ближе и ближе.       — Аккуратней, — прошептал ему на ухо Лау, увидев впереди примерно двадцать человек, окруживших относительно небольшой участок земли.       — Нам туда. — Йоэл кивнул в сторону людей впереди. — Видишь того высокого? Это брат Рикки. Я этого подонка из тысячи узнаю…       — К сожалению, я тоже, Йол.       — Прошу, не отходи ни на шаг. Он может сделать всё, что угодно.       Двое подошли к нужному месту. Йоэл тихо поздоровался, но и это Нурминен услышали. Большинство из них бросило на парня холодные взгляды, пропитанные неприязнью. Остальные даже не повернулись, полностью игнорируя его присутствие. Могли бы хоть и фальшиво, но улыбнуться, поприветствовать его. По крайней мере, в такой день… Тем более, что Аалтонен был её лучшим другом.       Раймо, брат Рикки, решительно подошёл к Йоэлу и угрожающе навис над ним, от чего парень нервно сглотнул. Появилось ощущение, будто Йоэл — создание неимоверно маленьких размеров, Раймо — чудовище, которое сейчас разорвёт его на мелкие кусочки.       — Пришёл всё-таки? Оставляй цветы и проваливай. Здесь ты лишний, — прошипел Раймо, точно змея.       Белый-белый тайпан, смертельный укус которого с каждой секундой всё неизбежней. Только если в природе тайпаны спокойные и даже миролюбивые рептилии, то Раймо — самый настоящий агрессор, который не упустит шанса навредить тем, кто ему не нравится.       Например, Йоэлу.       Лаури вытянул руку между ними и чуть отодвинул мужа назад, избегая надвигающийся конфликт. Он смерил парня осуждающим взглядом.       — Прошу тебя, Раймо, не начинай, — попросил, скорее, приказал ему Сантери. — Сейчас всем тяжело. И Йоэлу в том числе. Он пришёл на похороны не только твоей сестры, но и своей лучшей подруги. Хотя бы к этому ты можешь отнестись с понимаем? Рикка была ему очень дорога, как и тебе. И взваливать всю вину за случившееся на него — безответственно и глупо.       Раймо сжал губы в тонкую полоску и, сведя брови к переносице, отошёл, прорычав что-то невнятное. Если бы не Лаури, если бы его вообще не было рядом, то Раймо определённо набросился бы на Йоэла с кулаками.       Он не был виноват в случившемся. Его всего лишь полюбили, а он не смог ответить, потому что женат и счастлив с другим горячо любимым человеком. Да и у Рикки были другие проблемы, не считая этой. Не самая счастливая жизнь в самой счастливой стране…       Однако Нурминен скорее ещё миллион раз обвинят во всём его, чем признают иные факты о состоянии Рикки.       Глядя на гроб, который медленно опускали в землю, Йоэл не переставал обдумывать случившееся.       Одно он теперь понимал точно — мысли людей могут скрывать многое. Не стоило верить в улыбку и обещания, что всё будет хорошо. В конце концов, люди, когда-то зависимые от наркотиков, более предрасположены к такому концу. Так и случилось с Риккой… Оттого проводилась параллель между ней и бомбой замедленного действия. Будто годами скрывающие боль весёлые глаза и улыбка были лишь отсчётом до начала конца, когда она наконец сдастся.       Йоэл возложил цветы последним, когда все ушли. На дрожащих ногах опустился перед новым гранитным надгробием с ангелами и аккуратно уложил цветы рядом с другими букетами. Дыхание затруднилось, участилось количество сердечных сокращений, руки истерично затряслись. Он скрепил пальцы в замок и приложил их ко лбу.       — Прости, — прошептал Аалтонен, опустив голову и прикусив нижнюю губу. Из глаз с новой силой полились слёзы. — Всё ведь могло быть по-другому, понимаешь?.. И это так странно… Мы ещё недавно общались. А теперь я стою у твоей могилы… Прости, Рикка. Прости меня…       Парень поднялся, смахивая солёные капли с лица, и отряхнул испачканные брюки. Лаури развернул мужа лицом к себе и крепко обнял, одной рукой придерживая спину, а вторую положив на затылок. Он чуть покачивался, успокаивая Йоэла.

***

      Переступив порог дома, Аалтонен тяжело вздохнул и опустился на пол по стене, прижавшись к ней спиной. Он запрокинул голову и прикрыл глаза, вдыхая и выдыхая ртом, от чего губы сильно обветрились.       Лау вошёл в дом, закрыл дверь на замок и сразу опустил взгляд на Йоэла, сидящего на полу.       — Йол, ты чего?.. Вставай. — он протянул ему руку и, придерживая, чтобы тот не упал, помог подняться. — Будешь что-нибудь? Может, пирог испечь?       — С тыквой? — тихо уточнил парень, глядя на него серыми глазами снизу вверх. Отказываться не стал. После долгого и не самого приятного дня хотелось восполнить силы всеми возможными способами.       — Угу… Как ты любишь. Пока прими ванну и отдохни. Хорошо?       Аалтонен послушно кивнул, на что Лаури легко погладил его по пепельно-русым волосам, перебрав меж пальцев пару прядей, и пошёл на кухню.       Йоэл зашёл в спальню за домашней одеждой, которую за раз вытащил из ящика комода, перевернув при этом пару других, и направился в ванную.       Парень набрал в ванну тёплую, почти горячую воду. Было бы логично набрать прохладную, чтобы не расклеиться окончательно и освежиться хотя бы чуть-чуть. Но куда больше хотелось раствориться в собственных мыслях.       Когда ванна была наполнена, Аалтонен скинул с себя белый махровый халат и лёг в воду, умиротворённо прикрыв глаза. Его не покидали мысли о смерти. Нет, не о своей, хотя были и подобные размышления. Он думал о самом процессе.       Что чувствовала Рикка, умирая? Правда ли вообще то, что, умирая, даже после официальной констатации смерти люди ещё всё понимают, чувствуют и осознают, что покидают мир?.. Тогда о чём она думала, осознавая, что больше не вернётся? И могла ли она передумать в этот самый момент, когда ничего уже нельзя было изменить?       Как это, наверное, странно… Понимать, что ещё недавно они проводили время вместе, смеялись над чем-то, общались, а уже сегодня он остался один. Остались только воспоминания, от которых всё кажется ненастоящим. Фальшивым.       Что, если они вообще не были знакомы, а всё, что есть сейчас — плод больной фантазии Йоэла? И никогда не было Рикки, и нет её семьи, члены которой считают его виноватым.       Ещё тяжелее и печальнее стало после внезапной мысли о том, что и его, и Лаури однажды не станет. Но чёрт с ним, с Йоэлом. Он навряд ли осознает тот момент, когда умрёт, да и случится это всего раз, и на этом всё для него закончится. Гораздо больше его тяготила мысль о потере Лау. Он не представляет жизни без этого человека, ради которого сам же когда-то решил жить…       Лёжа в горячей воде, от которой поднимался пар, покрывший зеркало над раковиной тонкой водяной плёнкой, Йоэл чувствовал, будто это тело ему не принадлежит. Это всё ещё был он. Но душа словно застряла в клетке в виде тела и не могла выбраться. Будто бы всё, что сейчас происходит, происходит в самом деле, но не с ним.       Через сорок минут снаружи раздался голос Лаури, говорящего, что пирог будет готов совсем скоро.       Йоэл неохотно вышел из воды и, чуть поёжившись от холода, обернул белое полотенце вокруг талии. Парень навис над раковиной, глядя на себя в зеркало сквозь водяной конденсат, а после провёл по нему указательным пальцем, нарисовав улыбающуюся рожицу.       Нет, это он. И всё происходит на самом деле. Была смерть, были похороны, была едва начавшаяся ссора с Раймо. Было всё. И всё реально.       Он вышел из ванной комнаты в домашней одежде, чёрных шортах до колена и футболке чёрного цвета, с белым полотенцем на волосах, одним из краёв которого вытирал влажную шею.       После отдыха действительно стало легче. Но тоска по внезапно ушедшему человеку всё ещё не уходила. Да и навряд ли уйдёт в ближайший месяц… Некоторые люди убиваются по другим месяцами, годами, порой даже десятилетиями. Где гарантия, что с ним такого не будет?       — Йол, ты уже тут? Присаживайся, пирог готов. Какой чай будешь? — поинтересовался Лау, открыв настенный шкафчик с коллекцией чаёв Йоэла. Среди них был и шоколадный, и молочный улун, и ромашковый, и жасминовый… Зная вкусы мужа, Лаури мог предположить, что, вероятно, Аалтонен захочет пуэр или чай с гибискусом.       — Может, чего покрепче? По типу вина или водки? — предложил Йоэл, садясь за стол.       Ури обернулся, удивлённо вскинув брови. Он подошёл к мужу и сел напротив, ставя на стол три тарелки: одну с тыквенным пирогом и две пустые.       Мужчина положил свою ладонь поверх ладони Йоэла и грустно смерил его взглядом. Это было не похоже на него. Человека, испытывающего неприязнь к алкоголю с тех самых пор, как впервые напился в восемнадцать лет, ощутив полную свободу от совершеннолетия. Даже спустя семь лет, вспоминая то видео, где он пьяный полез в фонтан, за что позже пришлось заплатить штраф, Аалтонен всё ещё мог покраснеть до кончиков ушей.       — Йол, я, конечно, понимаю, что ты чувствуешь и почему предлагаешь выпить, но у нас дома алкоголя как такого нет… И пообещай, пожалуйста, что ты не станешь пить, что бы ни случилось. От этого легче не станет. Наоборот. Я боюсь, что тебя это может разрушить… — он улыбнулся ему так, будто всеми силами боролся с подступающей тревогой.       — Обещаю, — согласился Йоэл. Всем известно, к чему может привести употребление и, что хуже, злоупотребление алкоголем. Потому сам он семь лет назад зарёкся никогда его больше не пить, боясь потерять самого себя. А теперь, и любимого человека. Потому и для него самого было удивительно, что он вдруг сам предложил его вместо чая.       — Солнце, — ласково обратился к нему Лау. Аалтонен поднял на него уставшие за день и многочисленные переживания глаза и медленно дёрнул подбородком, откликаясь. — С днём рождения.       Тёплые губы дотронулись до лба, кончики пальцев одной руки оказались на щеке, аккуратно поглаживая её, читая будто рельефный шрифт Брайля.       Только в такие моменты, находясь рядом с любимым человеком, он мог ощутить себя нужным и защищённым.