***
За окном было пасмурно, об алюминиевый карниз вот-вот должны были постучать капли дождя. Но того пока не случалось. И Мин был бы рад, если бы вообще не случилось до его возвращения домой. Рядом, совсем-совсем, о деревянную поверхность стола что-то ударяется. Металлическое, небольшое — Юнги старается определить на слух, но, видимо, и здесь он прокололся, а ребята были правы. Даже в таком маленьком классе слух его подводил. Парень развернулся и заметил небольшой полицейский значок на собственном столе, а затем и вовсе поднял глаза на стоящего над ним человека. Он, точно фонарик, засветился, когда его наконец заметили, и протянул руку: — Чон Хосок! Твой напарник на время весенней сессии! Мин не любил рыжих, а Чон был именно таким. Он не любил рыжих, веснушчатых, с клишированно зелеными глазами. А Хосок всё ещё оставался таким. — Тебе не больше десяти или что? — скептически изложил Юнги, все еще стараясь держать скорее равнодушное, нежели полное ненависти лицо. — О чём ты? Не сказать, что Хосок не придал значение холодному игнорированию его дружелюбия, но продолжал улыбаться, пытаясь полностью растворить грусть и другую, такую знакомую эмоцию во взгляде. Нет, Юнги не жаль. Это только больше вызывает нервозности в нём. Всего-то! Мин резко накидывает на плечо сумку-почтальонку, похлопывая её по внешним карманам, немного успокаиваясь, нащупав ключи и, кажется, еще некоторую мелочь на самом дне мелкого кармашка. — А-а-а, ну что ж, — Хосок прокручивается через спину, упираясь руками в парту позади себя. В этот же момент его пальцы случайно касаются чужих, забирающих значок. — Не терпится уже взяться за какое-то расследование, правда? — Ага, без тебя. Мин выходит в длинный, пустой коридор, и задумывается: «неужели скоро это все закончится?». Остались последние дни, началась весенняя сессия, а после, доказав свою верность закону, отвагу перед лицом преступности, Юнги получит офицерский значок и… будет спасён? Нет, вряд ли оно выйдет так. Парню нельзя оставаться на одном месте слишком долго, а этот штат, этот город — лишь счастливо сложившиеся обстоятельства. — И все-таки, завтра мы сразу едем в Центральный отдел полиции, — тяжёлые шаги Юнги разбавлялись лёгкими постукиваниями ботинок Чона. — Мы могли бы встретиться пораньше и вместе поза-... — Нет, не могли бы. Шаги остаются за спиной, Мин даже не сразу этого замечает, но прожигающий взгляд, недовольный, враждебный, чувствует сразу на своей спине. И всё же, он удаляется всё дальше и дальше от назойливого Чон Хосока. «То и к лучшему». Руки толкают тяжёлые входные двери, и в лицо тут же ударяет сырой весенний ветер. Парень прикрывает глаза от выхода из неприятной духоты на пространство и спускается на пару ступенек вниз. Асфальт явно грубее и плотнее покрытия в коридорах полицейской школы, и обувь Юнги, кажется, изнашивается, от чего парень почти ступнями ощущает холод бетона. Неприятные воспоминания вновь лезут в голову: вспоминается нехватка воздуха в лёгких, мальчик не мог сделать и вдоха; один ботинок слетел с ноги ещё километр назад, второй разваливался прямо на ноге; Мин боялся оглянуться и смотрел только вперёд. Чтобы отвлечься от ещё более нервирующих мыслей, парень оглядывает пустые и тихие улицы городка. «Счастливые обстоятельства». Юнги давно уже не видел людей отца на улицах, ещё с Тайланда перестал смотреть новости, боясь, что его выследят и увезут на родину. Он знал — что-то произошло. Что-то такое, из-за чего на протяжении нескольких лет Мин мог оставаться на одном месте и даже поступить в школу полиции, хотя делать этого явно не стоило. Он тогда был уверен, что не доучится до конца, делал это лишь со слепой надеждой, но, вспоминая пустой коридор, сердце будто замирает. Юнги буквально слышит его отчётливый стук, оттого и останавливается на месте, прикладывая руку к груди, будто придерживая мышечный орган внутри себя. И оно всё не успокаивается, стучит. Юнги будто холодной водой окатило — стучит не сердце. — Что насчёт кофе? — Хосок сгибается рядом, тяжело дышит после бега. Именно его отдаленные шаги слышал Юнги. — Там... Кофейня есть... ух... рядом... — Убери от меня свои руки! Хосок удивлённо хлопает глазами, непонимающе глядя на свою откинутую ладонь. Сказать, что он не ожидал — мало. Да и сам Юнги выглядел так, будто готов сломать ему эту руку, если тот все же ослушается. Мину всё равно, что о нём подумает Чон. Парень, повыше подтягивает ремень сумки на плече и продолжает идти к дому, даже не оборачиваясь на Хосока. Мин никогда не общался с Чоном. И начинать не намерен.***
— Юнги! — Мин нервно сжимает входную ручку двери, ведущей внутрь отдела полиции. — Хорошее утречко, правда? То ли Хосок настойчиво игнорировал произошедшее вчера, то ли просто не терял надежды наладить контакт. В любом случае, и сегодня Юнги в этом не нуждается. Будь его воля, он бы попросился работать в одиночку. Он привык справляться с трудностями самостоятельно, а лишний человек будет лишь тянущим на дно грузом, и декан знал это — видел на протяжении всех годов обучения. Только поставь Мина с кем-то в пару, они порвут друг друга, будто дикие псы. Только из-за неподобающего поведения, совсем не соответствующего блюстителю закона, парень получал неуд и отправлялся на пересдачу в тихом одиночестве (другие ученики на его месте считали это настоящим адом, и лишь Мин был рад диалогу тет-а-тет с учителем). Знал, и тем не менее поставил к Юнги... Чон Хосока, на самом последнем и важном моменте учебы. У Мина не будет второго шанса, и вряд ли кто-то захочет предоставить его. Да и ко всему прочему, парня всё ещё где-то за углом поджидает опасность. У него попросту может не оказаться времени. Юнги не оглядывается на Хосока, не отвечает ему, лишь медленно склоняет голову в его сторону, как бы показывая, что услышал его, и за ручку сильнее хватается — с Чоном провести придётся целый день. — Что за пробка с утра пораньше? — Мин встает в ступор от голоса, смутно кажущегося знакомым. Режущие, скрипящие моменты в тембре, точно такие же, как и запомнившиеся Юнги движения мужчины. Вот и настал его смертный час. — Ой, простите-простите! Парень мысленно считает до десяти, на каждый второй номер постукивает пальцами по ручке. Ещё раз. И ещё. Если встречать смерть, то достойно. Если встречать смерть, то поборовшись за свою жизнь. Набравшись сил, Юнги разворачивается и чуть не падает от облегчения. Перед ним стоит относительно высокий незнакомец в форме, с фуражкой на голове и, кажется, тремя звёздочками на плечах. Выглядит он не на много старше, лишь из-за широкой улыбки под глаза закрадываются морщинки. — Студенты, да? — Юнги не слышит больше в голосе тревожащих его ноток. Их, кажется, и вовсе не было, а Мин перенервничал, самостоятельно придумав свой кошмар, и почти загнал себя в угол. Незнакомец приветливо поднимает фуражку. — Старший Лейтенант Ким Намджун. Буду следить за вами и подготавливать ко «взрослой» службе. Ну, чего вы встали? Мужчина проваливается через Мина вперёд, накрыв похолодевшую ладонь своей, невероятно тёплой и широкой, прожимает дверную ручку и пропускает всех внутрь. Юнги постепенно вспоминает это место. Когда он только оказался в городе, его поймали за кражу в мелком магазине и привели сюда. Конечно, вряд ли тут вспомнили бы его лицо — цвет волос давно другой, он вернулся к своему натуральному блонду, лицо не покрыто сплошь и рядом ссадинами и раскрывшейся ножевой раной вдоль скулы, и имя он догадался назвать не своё, а по старым, ложным документам — но парень всё равно чувствовал липкий ужас. — Так, мальчики, — козырёк фуражки с глухим стуком ударил о стол, и лейтенант Ким сел за стол прямо напротив парней. — Сделаем вот как: я задаю вопросы, вы мне на них отвечаете. Это понятно? — Да, — в один голос отвечают студенты. — После того, как полностью бланки ваши заполню, работку вам подкину. Ты первый. Имя, фамилия? — Мин Юнги. Так его звали ещё в Корее. Конечно, после побега из отчего дома он сменил немало имен, сегодня всех и не назовёт, но конкретно это он забыть и оставить не сможет. Юнги на самом деле нравится его имя, оно звучит как-то правильно по отношению к нему — не то что Стефан, Теодор, Гегам — но оставайся он Мин Юнги всё это время, то выследить его было бы куда легче... — Дата и место рождения? ...но он добился своего. — Двадцать первое апреля семьдесят пятого года, Техас. Нет больше никакого того Мин Юнги, наследника крупного тёмного бизнеса в Корее. Он никогда не сбегал из дома в свои шестнадцать, никогда не менял имен и не прятался по разным странам. Уже давно, ещё до поступления, появился новый Мин Юнги — сын беженца из Северной Кореи и самой обычной американки с ранчо в маленьком городке Техаса. Документы были сделаны идеально, Мин отвалил за них немало краденых денег и нервов. Теперь он в относительной безопасности, ведь не его ищут на протяжении девяти лет. Не его. И всё равно он боялся увидеть знакомые лица в толпе. Юнги знает, что не справится с этими людьми: отец выбирал себе в подчинённые очень внимательно, особенно задерживаясь на колонках «родственники» и «физические показатели», ему не нужны были неудобные. И Юнги, на самом деле, не так нужен. Он лишь помеха для обширной, кровавой империи. От него нужно избавиться. — Тридцать пять лет, — наконец подал голос лейтенант Ким, вырывая парня из собственных мыслей о прошлом. — Выглядишь молодо для своего возраста. — Тридцать пять?! — Хосок будто болезненно выдавил из себя возглас. Юнги не знает, что именно привело его в столь сильное замешательство и... горечь? — Я думал, что мы ровесники. — Ровесники? А тебе, тогда, сколько? — лейтенант вынимает из стопки новый листик, намереваясь записать всё сразу, чтобы не задавать вопросы вновь. — Хосок Джейсон Чон. Мои родители тоже корнями из Кореи, и моя бабушка, мамина мама, очень не хотела, чтобы я совсем-совсем о ней забыл, а папина — американка— наоборот не хотела, чтобы я был ребенком с именем на чистую корейскую манеру. — казалось, его больше не остановить. И несмотря на то, что Юнги вовсе не хотел это знать, неосознанно запомнил почти каждую деталь. — Я родился восемнадцатого февраля в восемьдесят восьмом году, в Западной Вирджинии. Мне двадцать два, и я думал, что мы... — Как же ты тогда здесь оказался, Джейсон? — Аха... — Хосок явно занервничал и приуныл. — Лейтенант, зовите меня Хосоком, пожалуйста... — Да-да, прости. Юнги не интересны причины Чона. Его не колышет затяжное молчание, нервные заламывания пальцев и печаль во взгляде. Мину всё равно. И думает он о Чоне только из необходимости, а не потому, что чувственной натуре хочется потянуться в ответ. Так и не дождавшись ответа на свой вопрос, лейтенант Ким задаёт новый. — Ну... нет, ребят, так не пойдёт, — Юнги поднимает непонимающий взгляд на отходящего к массивному телефону на стене мужчине. — Алло? Слышите? Говорит Старший Лейтенант Ким Намджун. Подскажите, в общежитии остались места? Да-да, я понимаю, мне всего два... вместе?... — Ким оборачивается на студентов, долго не раздумывая. — Да, пойдет, разберёмся с этим до вечера? Да, я понял, — мужчина вешает трубку и возвращается на место. — Вы, двое, вечером переселяетесь в служебное общежитие, потому что мне ваши опоздания не нужны, уяснили? — Но... — хотел уже было возразить Юнги, как его прервали взмахом руки. — Отказы не принимаются, студент Мин. Мне нужны работники, чётко выполняющие свой долг, — Юнги проглатывает вязкую слюну, немного выбитый из колеи холодным тоном лейтенанта. — Пунктуальные и ответственные. А сейчас — ваше первое дело... Одиночка Мин Юнги, вечно бегущий от нависшей над ним угрозы, только-только смог укрыться и спутать собственные следы, как к нему представляют слишком яркого, выделяющегося и легкомысленного парня Чон Хосока. Кажется, его корабль вот-вот подаст сигнал бедствия.