И снова наступит конец

Пальцы подцепляют широкий листок с чёткой печатью букв и фотографией. Юнги случайно вытащил его из папки с делом, сначала совсем не хотел браться и разглядывать подробное досье попавшегося в его руки человека, но глаза уже сами бегали по строчкам: двадцать три года, молодой парень из хорошей семьи. Даже не так, совсем молодой, с не сошедшими чертами юности. На фотографии ещё так невинно улыбается, полон уверенности, что его тут же беспоследственно отпустят, ведь он не сделал ничего плохого. Юнги опускает взгляд ниже — убийство, превышение мер самообороны. Ему даже жаль его? Парень вкладывает обратно в дело листик и перекладывает его в среднюю стопку. Подхватывая следующую папку, руки почему-то сами тянутся открыть её и взглянуть не на детали преступления, а на человека, совершившего его. Мужчина, лет сорока пяти, пойман на краже, продаже наркотических веществ и всякого другого, по мелочи. Юнги хмыкает себе под нос и тут же закрывает папку обратно — таких тут было много. В отличие от первого персонажа Мин считает этого мужчину, и ему подобных, лишь жалким куском дерьма. За свою жизнь они не совершили ничего хорошего и теперь будут отправлены тухнуть на несколько лет в тюрьму. Они это заслужили. «Они заслужили», — Мин сжимает дело неосознанно сильно в своих руках. — «Они заслужили, а я?... тоже?» Юнги откидывает папку в крайнюю стопку. Сейчас он готов думать о чём угодно, даже о Хосоке, только бы не провалиться в омут жалости к самому себе. Мин не хотел в первый день у всех на глазах поддаться панике. Только в темной комнате, с зашторенными окнами он позволял себе свернуться в комочек и рассыпаться: чувствовать страх в полной мере, трястись от переживаний. Обычно, это настолько выматывало парня, что он тут же отрубался, не думая ни о чём более. Но что будет сейчас? Ему ведь придётся переехать, да ещё и в центр долбанного города. Его заберут у такого прекрасного дома, поселят в комнату с посторонним. Юнги был уверен, что Хосок весь день прожужжит об этом, но тот наоборот сидел молча, полностью увлечённый своей грудой документов. Парень неосознанно задумывается, как было бы лучше: говори Хосок весь день и отвлекай его от назойливых переживаний или молчи, как сейчас. Мин ловит редкие поглядывания парня на себе. Они повторяются каждые пять минут, возможно десять. Хосок цепляется за него, будто боится провалиться или... что всё вокруг исчезнет? В памяти всплывают заломленные пальцы, печаль в глубине взгляда: Юнги наконец понимает, что почувствовал в первый их разговор. Это было то же самое зарытое на дно чувство невыносимого одиночества. — Может уже скажешь, что не так? — Мин снова чувствует его взгляд на себе, но на сей раз решает его не игнорировать. Чон удивлённо хлопает глазками, даже краснеет пятнами и глазами по Юнги бегает. Лоб, щеки, нос — парень пытается уловить движение его взгляда и понять, что именно в нём он рассматривает. Вот Хосок цепляется, кажется, за сухие и искусанные губы. Теперь заглядывает за опустившуюся на брови чёлку. Наконец, его взгляд достигает уставших глаз Юнги — он будто до последнего старался оттянуть этот момент — и замирает. Парень только делает вдох, а внутри у Мина всё напрягается. Что спросит Хосок и какую ложь придётся выдумать Юнги сегодня? А если, он сейчас не справится? Нет, за столько лет Мин мастерски отыгрывал любую роль. Он может предстать пред ним милашкой Джимом или наплести пургу от вегетарианца Джозефа. Юнги в любом случае справится. Но взгляд Чона меняется, он больше напоминает напуганного зверька, прижатого к стенке, губы раскрыты в немом удивленном звуке. А Юнги всё пропустил. Юнги будто сквозь толщу воды смотрит на собеседника и пытается его расслышать, но все попытки оказываются тщетными. — Что? — удаётся выдавить парню из себя и скривиться от собственного голоса. Точно такого же хриплого, как после долгого бега в Аризоне, такого же тихого, как в том месте, кое он когда-то называл домом. — А. А! — Хосок и сам ошибся тогда: сказал совсем не то, что хотел. И, судя по слабым искоркам во взгляде, он даже рад такому раскладу. — Какие фильмы ты любишь? Я бы хотел поужинать с тобой вместе перед телевизором в комнате, в прокат сходить только нужно и... Какой всё-таки фильм ты любишь? — Мне всё равно. — Всё равно? — Я не смотрю фильмы, бери на свой вкус. — Юнги правда был несколько обескуражен вопросом Хосока. Обычно его донимали насчет семьи и денег, имени или ещё чего-нибудь личного. Кажется, он ожидал чего-то куда более заковыристого, чего-то, что заставит его проколоться и распрощаться с этим местом. Но ведь перед ним всё ещё стоит Хосок. — Нет-нет! Тогда он будет интересен только мне. Назови хоть один, хоть какой-нибудь! — Я не знаю ни одного фильма, что ты от меня хочешь? — Тогда пойдём и выберем вместе! — Никуда я с тобой не пойду! Юнги бросает последнюю папку в стопку по центру. Его руки мелко трясёт, в горле встаёт невыносимый ком. Парень так старался держаться ровно, не показывать и капли своего раздражения, вызванного собственноручным накручиванием. Но, видимо, Хосок не заметил в его поведении ничего сверхъестественного. Чон продолжал выжидающе смотреть на Мина, не намереваясь отступать от своей позиции. Но и старший от своей полулжи не отойдёт. У Юнги, на самом деле, был любимый фильм — один единственный, увиденный ещё в детстве. Он не помнит ни названия, ни имен персонажей. Он помнит первую и последнюю сцену, помнит, как час пролетел за секунду. Мальчик пересматривал его снова и снова, обещая стать таким же, как главный герой. Получилось ли у него это? Ну... не совсем? Нет? Совсем нет? В фильме персонаж сбежал из своего «темного царства» и оказался счастлив, Юнги ступил на путь вечного страха за себя. Ему страшно, ему тяжело, ему одиноко и холодно. Из отражения в зеркале не посмотрит по-настоящему счастливый Юнги, лишь его общественная оболочка. — Я никуда с тобой не пойду, — спокойным шепотом повторяет парень, разжимая кулаки, и, больше не обращая никакого внимания на Чона, ступает к входной двери. Да так и застывает на месте из-за хосоковского голоса. — Это потому что со мной? Сердце пропускает удар за чужого человека, сжимается и обратно вернуться не может. Юнги так ненавидит этот тон, этот тихий вопрос, который на деле является вовсе не им. Мин ненавидит это, потому что сам когда-то произносил те же слова. — Нет... — в ответ слышится разочарованное мычание. — Я приду... к восьми, — за спиной слышится шуршание и скрип стула, Юнги не в силах повернуться на парня. Но и без этого знает: Чон низко опускает поникшую голову, локтями в коленки упирается и, наверное, за чёлкой стремительно краснеющий нос прячет. — Выберу на свой вкус.

***

В комнату Юнги зашёл в одиночестве. Тут было две двери: из одной парень пришёл, она ведёт в общий холл и кухню блока; вторая, не до конца закрытая — ванная. По центру находилось окно. Одна его часть прикрыта тюлью, вряд ли она поможет от яркого солнца по утрам, но, быть честным, нехотя Юнги находил в этом плюс — он сможет проснуться, как только солнце начнёт вставать; вторая половина окна была открыта нараспашку и затянута москитной сеткой с внешней стороны (конечно, её можно снять, чтобы помыть окно, но, видимо, для этого был нужен ключ). Юнги поворачивает голову налево, тут сразу же стоит общий шкаф. Неприятно, что он один, да и при осмотре комнаты он не нашёл ни одного места, куда можно было бы спрятать сумку с деньгами, тучей поддельных и не очень документов и номерами с сим-картами. Но Мин быстро отделывается от этой мысли, взглядом пропускает два стола в комнате, они не представляют собой ничего интересного — самые обычные — и останавливается только на кроватях. Они расположены прямо у противоположных сторон: не двухъярусные, как это обычно бывает в общагах, в которых Мин намеревался поселиться (но отказывался из-за наплыва народу), в них не поместится двадцать человек — ровно на одного. Парень задумывается, что на первое время всё самое необходимое может спрятать под матрас, а сумку носить с собой. Юнги поворачивается к постели с другой стороны комнаты: Хосок уже был здесь. Чону хватило крохотного чемодана, чтобы забрать всё необходимое, хотя Мин полагал, что вещей будет куда больше. Понимаете, Хосок просто похож на человека с огромным множеством шмоток разных времён на все случаи жизни. — Располагайся. — пожал плечами лейтенант Ким, ему надоело затянувшееся молчание, и он, выжатый как лимон, но все еще полный энтузиазма, оставил студента наедине с собой. Дверь хлопнула, лишь на секунду вырвав парня из раздумий. Хосок уже был здесь... возможно, он ушел на обеденном перерыве, Мин честно не уловил тот момент одиночества, но теперь Юнги не может отделаться от этой мысли. Если до этого его хоть как-то отрезвляло присутствие чужого, то сейчас он полностью предоставлен себе. Мин был бы не Мин, если бы не подозревал всех и вся, но сейчас, будто клубок скатывался в голове, не хотя распутываться: Чон просит не называть себя Джейсоном, мол только для близких, и выглядит при этом перемолотым мясом; вещей у него мало — побольше, чем у Юнги, но меньше, чем у среднестатистического студента, — и правильно заметил Намджун, что он делает так далеко от родного штата? Когда выдалась во время рабочего дня свободная минутка, Мин пробивал его адрес. У этого места даже была парочка фотографий — это чуть более обжитые окраины, чем те, где поселился в своё время Юнги. Одна его излишняя дружелюбность и надоедливость сбивала Мина с теории о том, что Хосок такой же беглец. И в тоже время, для чего он так отчаянно цепляется за парня? Обычно люди отставали почти сразу, когда понимали об отсутствии намерений Мина с ними знакомиться. Чон же нет, чем и вызывал подозрения. «Что ему от меня нужно?» — Юнги сжимает кулаки сильнее, готовясь к драке, но скрипучая дверь медленно раскрывается и впускает того самого угрюмого Чон Хосока. Как только тот замечает Юнги, то тут же натягивает на лицо почти искреннюю улыбку. Почему почти? Его глаза всё также полны сомнений и печали, а ещё, что заметил Юнги за этот день, когда парень намеренно выдавливает из себя улыбку, то самая большая веснушка на его щеке подскакивает не так высоко. — О, ты уже здесь? — Хосок шуршит забытым в собственных руках пакетом. Кажется, там проглядываются очертания пластиковых контейнеров и стукаются друг о друга жестяные банки. — А я тут на ужин взял и пиво... не знаю, какое ты пьешь и пьешь ли... я вообще-то тоже не пью, но сказали это вкусное. — Зачем взял, если не пьёшь? — Юнги чуть не икает от такого укромного взгляда с надеждой, что у них может что-то получиться. В груди что-то щемит, в желудке крутит. Что это? Неужели совесть проснулась? Он чувствует вину? Отнюдь не из-за самого отказа, а от того, насколько грубо он обрубил мальчику всю надежду на дружбу. «Вообще-то не мальчику» — мысленно поправляет себя Юнги, все-таки с Хосоком они почти одного возраста. — Ну, я слышал, что так легче расслабиться и поладить, — Хосок катается на пятках вперёд-назад, смущенно улыбаясь своей обуви и позвякивая банками в пакете. Его прежний настрой постепенно возвращается, а вот чувство вины от Юнги не отлипает. — Так что ты за фильм взял? — О! Алиса в стране чудес, она не так давно вышла, — мгновенье, и Мин уже замечает коробку с диском в его руке. — Я всё посмотреть хотел, да не с кем было, а одному не так интересно. — Фильм вышел в марте, мог бы посмотреть за это время со своими друзьями... Стивен, Джек, Румилия, — в голове все эти люди отмечались лишь местами в классе: ни лицами, ни голосами. Но Мин точно помнит, что у последней парты в первом от входа ряду всегда собиралась компашка, и среди них он отчётливо слышал хосоковские интонации. На самом деле, возможно Юнги даже с именами не попал, он взял те, что помнил из списка на столе учителя: все эти люди были парню не важны, потому и смысла запоминать их он не видел. — Ну... ближе всех мы общались с Линой, — но, кажется, и без того Мин попал. — Только мы никогда не общались за пределами учебы... Ладно, не бери в голову! Пошли уже займём телевизор в холле! — Мы будем смотреть в холле? — Ага! Разогреем еду на кухне, там есть микроволновка, и, мне сказали, что если смогу забрать попкорн из ящика раньше остальных, то он мой. — Но холл же общее место, туда может прийти кто угодно. — Ну да, тебя это смущает? Смущало, и ещё как. Нет, конечно, Юнги об этом Хосоку не скажет, пойдёт за ним из комнаты, предварительно затолкав сумку под кровать и переложив всё важное под матрас, пока Чон убежит проверять наличие попкорна в ящике. Пойдёт за ним, обожжётся разогретой порцией ужина. Мин пытался пропихнуть деньги Хосоку, пока тот носился по кухне со всем этим, но парень всё отмахивался. — Она всего ничего стоит, считай благодарностью за то, что посмотришь со мной фильм. — Я вроде одолжения тебе не делаю. Всё ещё довольный своей маленькой победой Чон весело пожимает плечами и уводит Юнги за собой в холл. Диск уже покоился в дисководе, они лишь включили его и ждали начала фильма. К слову, первые минут десять, видимо, Хосок успел разок глянуть, возможно с чьей-то записи или когда диск в магазине проверял. — Потяни за колечко вверх, — подсказывает Мин, глядя на мучения парня. Хосок раньше не пил, особенно из жестянок, ведь ему страшно и легонько подцепить открывашку. — Смелее. — Так? — Дай сюда, — Юнги делает всё за него и протягивает открытую банку парню. Хосок с благодарностью её принимает, нюхает зачем-то содержимое и морщится, носом от щекотки дергая. — Ну, — мотает головой рыжик, приподнимая банку в воздухе. — За знакомство! — Ага. Мин уже подносит её ко рту, как о край жестянки легонько стукается другая. Парень непонимающе поворачивается к ставшему на колени и упершегося одной рукой в подушку Хосока. Тот улыбается то ли невинно, то ли виновато. В любом случае, в свете одного только телевизора это выглядит полностью безобидно. — Так принято. — пожимает плечами Чон и отпивает, пытаясь сдержать лицо и показаться уверенным в себе и наученным жизнью парнем. И перед кем? Перед Юнги? Серьёзно? Хосок делает непринужденный вид и увлекается фильмом. Юнги много раз пытался себя убедить, что происходящее на экране его вовсе не интересует, но, кажется, Чон с непривычки взял слишком крепкий напиток, и теперь Мин попросту не может сопротивляться своим истинным мыслям. Он настолько давно ничего не смотрел, что абсолютно всё в фильме — начиная актерами и заканчивая эффектами — кажется ему чем-то невероятным, восхитительным, чудесным. И герои отличные, и у одного актера знакомое лицо, а сюжет! Хосок пригласил Юнги, сказавшего, что ему это вовсе не интересно. Чон уснул первым, а Мин продолжал неотрывно смотреть в экран, что даже не заметил чужого присутствия, потерял бдительность. — Алиса в стране чудес... хороший фильм. Юнги дергается и резко оборачивается на незнакомый голос, уже думая над вариантами побега и куда с какой силой кинуть банку в незнакомца. Однако отвыкшие от тьмы глаза видят лишь очертания высокого парня, чуть позже в свете от экрана замечается его протянутая рука. — Джин, ваш сосед из комнаты напротив.