***
Прошло две недели. Воскресенье. 21:30 После того дня жизнь Феликса окончательно превратилась в самый настоящий Ад. По крайней мере то, что было с ним до этого, не шло ни в какое сравнение с этим. Хёнджин окончательно слетел с катушек. Озверел до невозможности. В него словно вселился бес… или, может, сам дьявол? Настоящий сумасшедший с самой больной любовью от своего кровавого сердца. Он приходил в комнату Феликса каждый раз, когда чувствовал скуку или тоску. То есть, почти каждый день. И раз за разом измывался над телом блондина в разных позах и местах. Он брал его по-разному: лёжа, сидя, стоя, на весу, на полу, на кровати, на подоконнике, на ванне, возле двери… Делал это грубо, жёстко, сильно, а иногда почти нежно, почти с любовью… Впрочем, так называемую «нежность» красноволосого Феликс расценивал как усталость и неспособность причинить максимум боли. После особо бурных посещений, последний посылал к нему врача, давая передохнуть несколько дней. А потом очередная цепочка новых пыток над его телом и душой. Феликс пытался не думать о невыносимой боли, отвлекал себя различными мыслями и размышлениями. Но как можно перестать думать о том, что каждый божий день его чуть ли не рвут надвое, грубо трахая и разрывая все внутренности? Он до боли и посинения впивался зубами в своё же плечо, чтобы сдержать крики. Хёнджин любил, когда Феликс кричал или плакал, поэтому тот изо всех сил старался сдерживаться при Хёнджине, чтобы не доставлять ему лишний раз желаемого удовольствия. Феликс пытался отвлечь себя греющими душу мыслями о том, что в один прекрасный день они с Хёнджином поменяются местами… И вот тогда он так оторвётся… Он представлял, что бы сделал с этим ублюдком, который ежедневно измывается над его телом и душой. Феликс не раз задумывался, почему он до сих пор не умер? Откуда у него столько сил, чтобы вытерпеть всё, что ему приходится испытывать изо дня в день? И почему он всё ещё в здравом уме и не сошёл с ума от постоянной боли и унижений, тишины и страха? Каждый раз он умолял Хёнджина о пощаде. Он просил, кричал, плакал… Всё без толку. Хёнджин был неумолим. Теперь состояние Феликса напрямую зависело от настроения красноволосого. Если тот не в духе — Феликс загибается, задыхаясь от раздирающей боли. А если же Хёнджин пребывает в хорошем настроении — Феликс удостаивается чести отдохнуть от постоянной пытки хотя бы недолго. Ещё одна вещь, которая просто сводила с ума, так это то, что к нему перестал заходить БанЧан. Последний раз он видел его в тот проклятый вечер, когда Хёнджин заставил его привести в красную комнату друзей. Теперь еду ему приносили охранники Хёнджина, не произнося при этом ни слова. От постоянной тишины и скуки у Феликса шла кругом голова. Пару раз он даже пытался заговорить с Хёнджином, снова попросить… Впрочем, это закончилось плачевно для него. А если же Феликс пытался отпираться, сопротивляться или же дерзить, переходя на оскорбления… После этого Хёнджин мог в ярости избить его так, что было больно даже дышать, не то что двигаться. После таких наказаний Феликс долгое время приходил в себя, находясь в полубессознательном состоянии, и пытался справиться с адской болью. Каждый день Феликс надеялся, что его мучениям когда-нибудь придёт конец. Ведь есть же Бог на этом свете…? Несмотря ни на что, Феликс верил, что рано или поздно всё это закончится. И не важно, как именно: его смертью или же такой желанной свободой. Наверное, первого он хотел даже больше… Потому что за время, проведённое в этом загородном доме красно-опасного мучителя, Феликс успел о многом подумать, многое осознать. Он понял, что, по сути, его ничего и не держит в этой жизни. Ведь до того, как он попал в плен к красноволосому, в его жизни был лишь один дорогой ему человек — Минхо, который оказался предателем. А значит и всё, что было между ними — ложь. А кроме неё, этого хитрого кареглазого парня, у Феликса никого и не было. За последние несколько дней Феликс неожиданно для самого себя понял одну немаловажную вещь. Он впервые понял, что душевная боль может быть во стократ сильнее физической. Она может бить по самым уязвимым местам, раздирая душу в клочья. Он осознал, что никому не нужен. А что может быть хуже беспомощности и ненужности? Это намного хуже и больнее, чем все эти издевательства над его телом. Ведь все царапины и синяки — заживут рано или поздно. А вот душа — уже нет. И эта боль, засевшая глубоко внутри, от которой всё тело сковывает неприятной дрожью и мурашками, останется с ним до конца его никчемной, бессмысленной жизни. Последние два дня Хёнджин к нему не заходил. Видимо, был занят чем-то другим. Это не могло не радовать. Поначалу… Но сегодня к нему не заходил никто. В животе противно болело от голода и складывалось мощное ощущение, что про него просто-напросто забыли, как про какую-то никому ненужную вещь. Он словно хлам. Живая игрушка Хван Хёнджина. Он то играется с ним, обеспечивая вполне сносные для проживания обстоятельства, то на некоторое время забывает о его существовании. Несколько дней назад Хёнджин, не жалея, от души избил его именно за это. За то, что Феликс высказал ему свою версию о том, что его используют, как игрушку. После долгой порки плетью, Хёнджин предложил перевести Феликса вместо роскошной комнаты в тёмный подвальчик, в котором он был на экскурсии. Блондин испуганно помотал головой: возвращаться обратно в холодную тёмную комнату он не хотел. Ведь здесь он может хотя бы нормально ходить в туалет и принимать душ. Ну и полюбоваться видом из окна, которое не способен был открыть. Вот и сейчас Хёнджин, кажется, совсем забыл о своей игрушке. Феликс сидел на грязном полу, прижав колени к животу, и медленно раскачивался, смотря пустым взглядом куда-то в сторону двери. Мысли лениво сменяли одна другую, а от давящей тишины уже резало уши. Блондин вдруг с ужасом осознал, что был бы рад даже приходу Хёнджина. Ему уже всё равно, что красноволосый снова изнасилует его. Но если так будет продолжаться и дальше, то Феликс просто свихнется от одиночества, сидя здесь… Пасмурный день сменился ночью. У парня не было ни сил, ни желания встать на ноги и включить свет. Он сидел в кромешной темноте. Это была тревожная темнота, таящая в себе необъяснимые шорохи, скрипы, шуршание, писки, возню… Иногда Феликсу даже казалось, что в углу комнаты стоял человек, потому что он отчетливо видел силуэт Хёнджина. Несколько раз моргнув, блондин не без горькой усмешки осознал, что у него уже галлюцинации начались. Что будет дальше и подумать страшно… Он в бессилии закрыл глаза, плюхнувшись на спину, и вытянул ноги, распластавшись прямо на холодном полу. — Неужели это никогда не закончится? — тяжело вздыхая, произнёс Феликс. Видимо это и правда никогда не закончится. Вот он его личный Ад, с персональным свихнувшимся «возлюбленным» в лице равнодушного и ожесточенного Хван Хёнджина. И в любом случае, Феликсу никогда не удастся забыть всё то, чему подверг его Хёнджин. Он помнит каждое издевательство, каждую вспышку боли, каждую скатившуюся по щеке слезу… И эти воспоминания, скорее всего, рано или поздно сведут его с ума. Ведь ту грязь и унижение, в которые окунул его Хёнджин, уже не смыть ничем. Он может отмыть себя от его семени или своей крови, но от боли — не получится. Она останется с ним навсегда, вместе с мерзкими воспоминаниями, которые Феликсу больше всего на свете хотелось вычеркнуть из памяти и сжечь… Если бы у Феликса была возможность, он бы продал свою душу демону, или же самому дьяволу, лишь бы избавиться от этого кошмара… Он говорит: «Сердце больше не бьётся», когда слышит его шаги. Пытается собраться. Кажется, словно время остановилось. Это было бы его первой смертью. Той, которой всегда боялся. Если это больше не вызывает чувств, больше не заставляет сердце трепетать — то это может быть тем, как он впервые исчезнет. Но что, если этот момент происходит сейчас? Прямо сейчас… Медленно пульсирующее сердцебиение отдается в ушах. Несмотря на то, что Феликс пытается сбежать, снова падает в пасть дикому зверю. Ни одна песня больше не действует на него, как собственный крик, не издавая ни звука. Океан с полностью погасшими огнями хватает его за блуждающие лодыжки. Все звуки и шумы были отрезаны от него. Это убивает его. Медленно тонет, словно в трансе. Борется, но вокруг лишь дно океана. Каждый момент растягивается в вечность. Глубже… Да, кажется, погружается глубже. Продолжает терять фокус. Нет, Хёнджину просто необходимо отпустить его, позволить ногам нести его. Феликс сам зайдёт в самые глубины, и там он вновь увидит его. Но ничто не сможет поглотить его. Поэтому он свирепо выкрикивает. — Нет, сначала отомстить, а потом избавиться… — снова произнёс Феликс, сонно потягиваясь. Дверь в комнату со скрипом приоткрылась, впустив слабый свет. Он дёрнулся от неожиданности, моментально садясь на полу. В комнату робко проскользнул… БанЧан? — Привет, — прошептал брюнет, медленно приближаясь к нему. В руках он держал поднос с ужином. — Привет, — машинально отозвался Феликс, не сводя пристального взгляда с парня. — Я принёс тебе ужин и сигареты, — тихо пробормотал БанЧан. В голосе парня явно звучала жалость. Феликс раздраженно вздохнул, отводя взгляд в сторону. — Ну, спасибо, — равнодушно бросил он. Он не нуждался ни в чьей жалости, а тем более в жалости людей Хёнджина. Он почувствовал, как в груди вспыхнула зарождающаяся злость. Хотелось выплеснуть всю свою боль и ненависть на БанЧана, но он сдержался. За всё время, что Феликсу приходилось проводить в компании с Хёнджином, он кое-чему у него научился. Например, презренно-равнодушному выражению лица. Он научился применять эту маску почти так же искусно, как и его мучитель. — Феликс, — позвал БанЧан, пытаясь поймать его взгляд. — Прости меня. За тот вечер… Понимаешь, Хёнджин… Он… Блондин махнул рукой, жестом показывая, что не желает выслушивать его оправдания и вообще разговаривать о том вечере, который он всем своим естеством желал забыть, как страшный сон. Но… БанЧан только что извинился? БанЧан извинился? Сердце брюнета неприятно сжималось, стоило ему хотя бы приблизительно попытаться представить, каким пыткам подвергает Хёнджин этого бедного парня. Хёнджин не понимает, что своими ужасными поступками сам себе роет яму. Хотя, наверное, он уже погряз в этом по уши. Если Хёнджин убьёт Феликса, то сломает себе жизнь окончательно. БанЧан одновременно хотел и помочь Феликсу, и спасти Хёнджина. К красноволосому он привязался, он стал для него как младший брат: заигравшийся вовсе не в детские игры непоседливый ребёнок. А в Феликсе он признал родственную душу: с ним было приятно проводить время, болтать ни о чём и смеяться по пустякам, но была и ещё одна причина. Брюнет много раз задумывался, но никак не мог найти выход из сложившейся ситуации. Он не знал, как можно им обоим помочь. Добровольно Хёнджин вряд ли отпустит Феликса. А чтобы сбежать, Феликсу нужно заслужить хоть немного доверия красноволосого, попытаться контактировать с ним. Хёнджин ни на минуту не оставляет своего пленника без должного надзора: у дверей комнаты, где обитает Феликс, ежесуточно дежурят охранники, сменяясь. Это тупик, наверное, — не без щемящего ощущения в груди подумал БанЧан. — Феликс, пожалуйста, выслушай меня. — брюнет садится к нему на пол, пододвигая поднос. — Я понимаю, что ты тут уже две недели, и я знаю, что происходит в этой комнате каждый день. Хочешь верь — хочешь нет, но я хочу помочь тебе. Да, мне было плевать на тебя, я был холоден, но сейчас многое поменялось. Мне стоит показать тебе кое-что перед тем, как ты захочешь накричать на меня, но я правда подумаю, как тебе помочь. БанЧан достаёт из кармана свой телефон и протягивает его Феликсу. Блондин отводит взгляд от еды на подносе и смотрит равнодушно на экран телефона. Две фотографии, на которых виднелись исписанные страницы какой-то тетради. — Что это? — Феликс берёт в руки чужой телефон и приближает каждую строчку. — Нашёл у Хёнджина. — ответил брюнет, пожимая плечами. — Феликс, он пережил что-то слишком тяжёлое, поэтому стал таким. Из личного дневника Хван Хёнджина. Запись от 15 марта 2018 года «Я пытаюсь сказать тебе, пытаюсь узнать тебя. Безумно хочу показать тебе, борюсь, чтобы добиться тебя… Как только я оказываюсь в твоих руках, ты уходишь и бросаешь меня. Это жестоко с твоей стороны — сжигать меня, но я люблю, как ты причиняешь мне боль…» Запись от 16 марта 2018 года «Сжимаю ладонями осколки стекла, Из глаз течёт слёз река. Прошу, возьми мою руку, схвати! И не слушай, если попрошу уйти… Шагни со мной в завтра, присоединись. Любовь и смерть. Не играй с моим сердцем… Очнись…» Запись от 20 марта 2018 года «Прошло долгое время с тех пор, как я видел твоё лицо. Мне интересно, как ты выглядишь сегодня, мой старый друг. Помнишь, когда ты знал моё имя? Пока мир не встал у нас на пути. Я этого не забуду. Но я хочу быть на связи, как и раньше. Ты сказал, что мы останемся прежними, что мы совсем не изменимся. Наши сердца были не защищены, мы никогда не боялись влюбиться. Ты сказал, что не забудешь меня. Думаю, время всё изменило. Когда жизнь была простой и мы курили травку на заднем сиденье твоей машины и смотрели на звёзды. Когда любить было просто, я давал тебе всё, что может дать парень. Жизнь в мои семнадцать была дикой и опасной, но я знаю, что мы не можем вернуться обратно. Нам нечего было решать. Не было сожалений и сомнений. У нас всё это было. Я скучаю по временам, когда нам было всё равно. Я скучаю по временам, когда ты был здесь. Что мы наделали…» Запись от 21 марта 2018 года «Гроза. Оставь всё в себе. Думаю, однажды всё происходит впервые. И прожектор над твоей головой, сияющий так ярко, подавал сигналы. А теперь куда всё летит? Был ли этот путь слишком долгим? Прожектор подавал сигналы отвезти тебя домой — всегда опасно. Ты бы нашёл любовь всей своей жизни. Тебе это было нужно, тебе этого хотелось? Ты нашёл любовь? Тебе это было нужно? И куда, чёрт возьми, ты ушёл? И был ли этот путь слишком долгим?» Запись от 23 марта 2018 года «Изо всех воспоминаний, что я берегу в сердце, я выбираю те, что о тебе, соединяю их. И смотрю их, словно бы у себя на экране. Я ощущаю тебя с каждым приливом боли.» Запись от 25 мая 2018 года «Сегодня был потрясающий день! На большой перемене между вторым и третьим уроком он зажал меня в углу. Он был даже без своих дружков! Когда я возвращался из столовой, он подловил меня у кабинета и увёл в тёмный коридор, где прижал к стене и навалился всем телом. В школе снова пустили слух, словно со мной переспал какой-то там старшеклассник. Это не так, конечно… Но всё же! Это привлекло внимание… Когда он прижимал меня к стене и говорил всякие гадости, его лицо было так близко к моему… До сих пор чувствую его горячее дыхание и запах парфюма…» Запись от 6 апреля 2018 года «Мне так хочется, чтобы со мной хоть кто-нибудь поговорил. Но почему они все молчат? Хочу выговориться. То, что творится в моей голове — убивает. Медленно, но верно. С каждым днём высасывая из меня все жизненные соки.» Запись от 8 апреля 2018 года «Что происходит с человеком, когда его душа умирает? Ничего. Он живет дальше. Только он уже не человек.» Запись от 10 апреля 2018 года «Трудно найти причину, чтобы жить, когда душа умерла… Но я должен. Должен жить.» Запись от 12 апреля 2018 года «Приходил отец. Это так невыносимо больно — видеть его… Он пообещал, что как только мне станет лучше, ко мне придёт мама. Очень скучаю по маме… Хах, нет! Я по ним не скучаю. Им нужны мои деньги. А теперь у меня их очень много…» Запись от 14 апреля 2018 года «Мне уже почти не больно и почти не важно. Все, что было раньше, забудется однажды.» Запись от 15 апреля 2018 года «Своим желанием мести ты сможешь заполнить пустоту души…» Запись от 25 апреля 2018 года «Клянусь, я уничтожу эти невинные души!» Дочитав до последней строчки, Феликс задумался. Из всего этого он понял только то, что у Хёнджина раньше был друг. С ним точно что-то случилось тогда, и от осознания того, что он совсем близок к разгадке, остальное отошло на второй план. Не важно, что чужие записки читать неприлично. Он же всего-навсего хочет разобраться и даже помочь человеку, которого любит… В этом же нет ничего противоестественного? Феликс сидел, сжимая в руках пузатый стакан с соком, и неотрывно смотрел на БанЧана. Глаза брюнета слегка затуманились, словно он перестал видеть окружающую реальность и переключился куда-то на свою, в свой неведомый никому мирок. Стало очень неуютно сидеть рядом с ним, отрешённо смотрящим куда-то остекленевшими глазами. Надо было что-то сказать, хотя бы какую-нибудь ерунду, чтобы БанЧан изобразил некое подобие улыбки или просто обратил на него внимание. Главное, не сказать глупость. Феликс сильнее стиснул пальцами стакан и решился сказать. Он так боялся сказать что-то не то, что случайно ляпнул со страху именно то, что говорить ни в коем случае не должен был, судя по вспыхнувшему огоньку злости в глазах друга его личного кошмара. — Он стихи пишет… Ты знал? Блондин потупил взгляд, стараясь не смотреть в его сторону. Он так и знал, что БанЧан не скажет. Да и кто он ему, чтобы рассказывать? Он один из тех малолетних ребят, из-за которых Хёнджин стал таким — безжалостным, жестоким и… Несчастным. — Да, писал. — хмыкнул БанЧан и убрал телефон. — Наверное, своему другу. Ты же тоже часто что-то писал для Минхо. От упоминания о бывшем друге, который так жестоко играл с ним в любовь, а потом подставил, сердце Феликса неприятно ёкнуло. Вертлявый, хитрый брюнет обдурил его, как малолетнего школьника. Он ведь действительно верил ему, верил и даже не подозревал, что Минхо, открытый и милый, на самом деле коварный лицемер — один из главных пешек на шахматной доске психопата. Но хуже всего то, что Феликс успел полюбить друга и привязаться к нему. Даже спустя столько времени, что он находится в доме мучителя, Феликс иногда вспоминает о нём, восстанавливая в памяти красивые черты лица и вкрадчивый голос… И ему до сих пор обидно и неприятно вспоминать, что именно по вине Минхо он оказался в логове сущего дьявола, угодил прямо в его кровожадные лапы.***
Тем же вечером Феликса навестил и Хёнджин. И по одному лишь взгляду в холодные глаза своего мучителя Феликс понял, что тот не в духе. Очень не в духе. Хёнджин не сказал ни слова, а просто, без церемоний, взял его. Грубо и сильно. Феликс уже настолько привык, что даже не сопротивлялся, попытался только что-то сказать, но красноволосый грубо заткнул ему рот ладонью. Хёнджин вколачивался в него быстрыми движениями, до боли вцепившись ногтями в кожу на бёдрах. Не так давно Феликс заметил, что на смену боли всё чаще приходит наслаждение. Хёнджин задевал какие-то волшебные точки внутри него, отчего его просто потряхивало, и ему приходилось прикусывать нижнюю губу, чтобы не застонать в голос. Хёнджин, казалось, знал всё о его теле. Даже больше, чем он сам. Он мог доставлять боль каждым движением, а мог — удовольствие. Феликс уже не раз кончал от ощущения его члена внутри себя. Это зависело от настроения Хёнджина. Как ему вздумается, так и будет. Иногда он намеренно ласкал худое тело руками, возбуждал, а потом усмехался и не давал кончить. Он любил издеваться над своей игрушкой. Любил мучить свою игрушку. Сегодня, кажется, Хёнджину было всё равно. Он просто захотел, поэтому и пришёл. Он не произнёс ни звука за всё время. Зато Феликс тихо поскуливал и вскрикивал от каждого болезненного рывка. В конце концов, Хёнджин перестал с собой бороться, и когда толчки стали быстрее и глубже, Феликс понял, что он сейчас кончит. И не ошибся. Не сдержав хриплого стона, Хёнджин сильнее стиснул его бёдра и излился в него горячей жидкостью. Он ещё несколько раз натянул на свой член безвольное тело игрушки, заставив его содрогнуться от боли, после чего вышел из него и оттолкнул от себя, прислоняясь спиной к холодной стене и пытаясь отдышаться. Его взгляд был сейчас какой-то затуманенный, покрытый поволокой наслаждения. — Скажи, Хёнджин, неужели тебя так возбуждает насилие? — сипло спросил Феликс, когда брюнет уже собирался покинуть комнату. Он схватился рукой за ручку двери, но услышав вопрос, замер. — А ты можешь предложить мне что-то помимо насилия? Хочешь стать послушной шлюхой? — усмехнулся Хёнджин, медленно разворачиваясь лицом к пленнику. Феликс прикусил язык, с ненавистью взглянув на него. Тот лишь ухмыльнулся и подошёл ближе к блондину, который рефлекторно отшатнулся назад, упираясь спиной в стену. Хёнджин смотрел в упор на него, кривя губы в мерзкой усмешке. А Феликс изо всех сил старался вести себя спокойно и не смотреть на него. — А тебе не кажется, что твоя игра слишком затянулась? — после небольшой паузы произнёс Феликс, всё же решаясь и поднимая глаза на красноволосого. От его ухмылки становилось не по себе. — Возможно, — наигранно задумчиво пробормотал Хёнджин. Привычным движением руки он вынул пачку сигарет из заднего кармана, вытащил одну и прикурил. От такого ответа блондин поначалу растерялся, но быстро сумел взять себя в руки. — Давай договоримся о взаимовыгодной сделке? Ты меня отпускаешь, я никому не рассказываю о том, что ты меня похитил и издевался столько времени. Давай? Мы оба обо всём забудем. И все счастливы! Согласен? Хёнджин несколько секунд смотрел на Феликса, после чего громко фыркнул и рассмеялся. — Чего ты смеешься? — зло выговорил Феликс. — Ты хоть понимаешь, что тебя могут посадить за то, что ты тут вытворяешь? А я предлагаю тебе реальный выход, чтобы всем было хорошо! Феликс и сам понимал, что несёт бред. Он просто уже отчаялся когда-либо выбраться отсюда. Он не был уверен, что БанЧан поможет ему: он же, как верная собачонка, чуть ли не ползает за Хёнджином. Но всё же, иногда приятно вот так наивно, по-детски помечтать, уже заранее зная ответ. — Меня? Посадят? — в интонации голоса красноволосого звучала неприкрытая насмешка. — Кроха, да тебя никто и никогда не додумается искать здесь, в загородном доме моего отца. Если честно, я сомневаюсь, что тебя есть кому искать. На Феликса обрушилась волна неожиданной ярости. Слова Хёнджина задели за живое, всковырнули ранку глубоко внутри, которая, казалось бы, уже давно зажила… — У меня есть родители и друзья, если ты не забыл! И пусть мы в не очень хороших отношениях, но я ни за что не поверю, что они будут бездействовать, если узнают, что я пропал! Феликса просто взбесило то, как жалобно прозвучал его голос в попытке оправдаться перед Хёнджином, переспорить, доказать, что он тоже кому-то нужен в этой жизни, что кто-то о нём волнуется, ждёт, ищет… Но этим он только еще больше развеселил Хёнджина, который даже позабыл о своём плохом настроении. — Не хочу тебя расстраивать, но твои родители даже и не подозревают о том, что ты исчез. А больше тебя и некому искать, — растягивая гласные, сказал Хёнджин, не скрывая злорадной улыбки. — За всё то время, что ты находишься здесь, твоя драгоценная мама позвонила твоим сёстрам всего два раза. Они наговорили ей всякой ерунды, так что не переживай, она уверена, что ты до сих пор живёшь с ними в Австралии и у вас всё распрекрасно. Конечно, пришлось надавить на девочек, но они в порядке, не переживай. Феликс внимательно посмотрел на красноволосого. Очень непохоже, чтобы Хёнджин лгал. Скорее всего, он говорит правду. Внутри всё похолодело и неприятно сжалось. Но Феликс постарался не показать Хёнджину, как сильно его это задевает. Он чуть слышно хмыкнул и прикусил нижнюю губу, рассеянно разглядывая узоры на стене. Пока Феликс отвлёкся, Хёнджин подошёл ближе к нему и коснулся холодной ладонью щеки, разворачивая лицо парня к себе, с жадностью впиваясь в любимые черты взглядом. От такой близости своего мучителя, блондину стало дурно, а по телу побежали уже знакомые неприятные мурашки. Он закрыл глаза, чтобы не видеть пронизывающих, изучающих карих глаз. Он боялся даже шевельнуться. После затянувшегося молчания, когда рука Хёнджина перестала удерживать холодными пальцами Феликса за подбородок, он еле слышно проговорил: — Я люблю тебя, кроха… В голове бесконечным потоком плескались мысли. Феликс ничего не соображал до тех пор, пока не почувствовал чуть влажные, тёплые губы на шее — лёгким, почти невесомым прикосновением, а потом они быстро переместились к уху. Пухлые губы Феликса были плотно сжаты, он молча смотрел куда-то в сторону окна, и складывалось ощущение, что мыслями он сейчас очень далеко. И вряд ли эти мысли были приятны, судя по тому, как он хмурил брови и сжимал кулаки, впившись ногтями в кожу ладоней. В этой его позе было что-то опасное. Феликсу казалось, что в любой момент он может совершить что-то страшное, прыгнет, снова вцепится в горло и задушит, выхватывая из реальности его жизнь. — Я просто очень сильно люблю тебя, Феликс…