***
Прошло два дня Воскресенье 22:55 Это была ясная ночь. Луна висела высоко в небе в сопровождении бесчисленных звёзд, освещавших тьму, окутавшую эту сторону Земли. У Феликса и Сынмина был долгий и утомительный день, они бегали с места на место, пытаясь найти в библиотеке словари для перевода, работали с большими текстами, пусть это и последний их совместный день. Они также чуть не опоздали на ужин, и хотя у обоих были деньги, чтобы зайти в кафе, желание добраться домой и лечь в свою кровать было сильнее и настойчивее, чем найти дешёвый ресторанчик. Они были на пути к дому Феликса, где, как они надеялись, их никто не будет ждать. К сожалению, это произойдёт нескоро, потому что до уезда оставалось уже меньше, чем полутора часа, и Сынмину стало жаль бедного парня, который, без сомнения, уже часами проверял свой чемодан. Он был почти уверен, что Феликс уже подготовил всё к гораздо более раннему приезду, но жизнь сказала, что не всё так просто. Феликс напевал мелодию, чтобы как-то занять себя, пока его пальцы пробегали по мягким тёмным локонам друга. Сынмин крепко спал на правом плече, убаюканный тихим голосом Феликса и истощивший себя до костей как физически, так и морально во время учебного дня. Блондин все ещё удивлялся тому, насколько нежным может быть Сынмин, насколько легко он был эффективен, и хотя он иногда скучал по присутствию Минхо рядом с ним — который, несомненно, пытался успокоить довольно взволнованного Феликса из-за их непонимания — он чувствовал совершенно иной мир и лёгкость, отличимой от той, которую он испытал с Сынмином. В доме тишина, нарушающаяся лишь тихим пением Феликса, который грелся в руках Сынмина. Ему дали два дня. Всего лишь два дня, которые прошли незаметно. Выдуманная поездка для родителей, слёзы ночами в подушку, встреча с друзьями и вот… Сынмин засыпающий на его плече перед тем, как Феликс покинет Сеул на неопределённое время. Хочет сорвать осколок, память что пронзил. На его душе только боль и не высохшие слёзы. Сгорит в огне, отпустит друзей, что не упали. Из лап цепей — к сожалению его тело не из прочной стали. Феликс просто даст своей тени умереть. Так, чтобы он мог жить. Его мир тот, где ложь и лесть не сможет им водить. А успехам и мечтам здесь долго не прожить. И в страхе, в вере, к свободе путь осветят свечи. Глухая ночь за дверью. Борьба за разум — эта звезда, что горит на тёмном небе. И скоро все зальются щели той кровью, что течёт в его душе, и чувства, что кормят ненасытного зверя. Страх окружает этих двух парней. Этих ненормальных, так называемых — диких. Улицы будут усыпаны их болью, и Хёнджин истребит их опасные и никчёмные идеи, отравляющие его мечты, ставящие в опасность его свободу и вносящие разрушительное начало в блаженное будущее, которые они уготовили для него. Они принадлежат тени, и только в тени остаются в безопасности. Им запрещено неповиноваться. — Сынмин, не спи. — Феликс аккуратно будит парня, не отводя взгляд от окна. — Пожалуйста, Сынмин. Он скоро подъедет. Почему Феликс не сопротивляется? Потому что смысла нет. Это тот момент, когда сопротивления бесполезны. Его сердце — иероглиф, оно говорит иносказательно. Десять тысяч вкусов дыма заполняют его разорванные лёгкие, но сквозь пенную волну он всё ещё слышит его зов, но уже не хочет сопротивляться. Сделает глубокий вдох, желая исчезнуть. Никто не будет слушать, так почему же он ещё здесь? И в чёрной дыре он скроет всё это. Ведь этого недостаточно, и он будет ждать, когда ему обрежут ангельские крылья. Отдаст Хёнджину всё, что у него есть, ведь он не остановится, пока не увидит его крах. Его маленькая ладонь — ураган, он заходится волнами, идеальный шторм, что не даёт ему уснуть. Но сквозь тишину почувствует себя в огне. Бывают дни, когда мы чувствуем себя такими ничтожными. Но знаете, мы могли бы быть такими значительными. Мы думаем, что у нас нет выбора, но посмотрите на землю. Посмотрите, что мы делаем здесь и сейчас. Поэтому Феликс ему нужен. Тишина может разрушать, но нет сил встать и повысить голос. Он был свободным. Он был невинным. Он верил в счастливый конец. Дни превращаются в года. Сейчас он здесь со своей надломленной душой в то время, как его мечты тихо спят. Это всё, чем он когда-то был. Почему бы ему не поделиться, взяв себя настоящего туда с собой… Феликс может заставить Хёнджина почувствовать, что ему не всё равно. В дверь негромко постучали. Феликс уже забыл о том, что к нему домой заходят с разрешением, и решил, что это пришли к родителям, которых в такой поздний час не было дома. Прокручивая в голове свою гневную речь, которую он сейчас выскажет наглецу, который посмел потревожить его в столь поздний час, блондин пошёл открывать дверь. Состроив недовольное выражение лица, Феликс открыл дверь и, увидев незнакомца, непонимающе захлопал карими глазками. Вспомнив о недавнем разговоре, он отошёл, пропуская его внутрь. Брюнет спортивного телосложения, чуть ниже Феликса ростом, прошёл в прихожую. Он был широк в плечах. По внешнему виду чем-то напоминал мужчину, который не вылазит из спортивных клубов. Узкие штаны и безразмерная чёрная футболка. Картину дополняли тёмные волосы на голове, в данный момент немного завивающиеся. Парень подошёл ближе к Феликсу, очаровательно ему улыбнувшись. Не сказав ни слова, Феликс достал из своего кармана телефон, на который в тот же момент пришло сообщение… Всё идеально выстроено. Хёнджин: «Планы резко изменились, кроха. Познакомься с ЧанБином. Тем самым другом отца Минхо, с которым они хотели начать совместный бизнес по созданию спортивного клуба. Он отвезёт тебя в одно место, в котором ты будешь ждать меня. Пожалуйста, не бойся и веди себя достойно. Обещаю, тебе понравится, а мне понравится проводить с тобой там время! Насчёт родителей не переживай, им уже дали о тебе некоторые известия.» Простая поездка для родных. Прощание для друзей. Неизвестность для самого него. Вложил его вздох в каждую строчку, которую заберёт с собой, когда он в одиночестве, слова наполняются. Вцепившись мёртвой хваткой в ложь, прочитает этим кроваво-красным небесам, а потом прошепчет: «И я тебя люблю». То, кем он стал — некоторые вещи не меняются, и поэтому он… Он учится на примере своей ненависти, теряется в своих ошибках. Он горит, он научился. Пустая история, в которой изголодалось больное сердце по одолженным ему запискам. Феликсу не победить. Когда святых чествуют, он медленно гибнет. Феликс тонет в пучине запретов. Но блондин знает, что это лишь признак привязанности к Хёнджину, к его боли. И он чувствует — свободен до рассвета, а потом заполнение внутри. Он будет спускаться, пока не достигнет цели. Оба идут по неверному пути. Просто привычно прошепчет на ушко: «Давай, Хёнджин, сделай мне больно, будоражь меня до рассвета…». Он стремился найти объяснение, двигаясь вперёд, пока не найдёт его. И уже переполнен чувствами, и хочет насладиться ими. Они просто продолжат играть в игру в его секретном местечке. Бросит вызов, если же боится, он всё-таки осмелится. Хёнджин охотился на него, как змея на земле, и теперь Феликс танцует по кругу. В конце он будет освобождён.***
За окном чёрного спорткара тянулось бесконечное пятно леса. Почти стемнело, и загородная трасса была абсолютно пуста — можно неплохо разогнаться. Учитывая это, а также то, что пассажиры торопились прибыть к месту назначения до глубокой ночи, водитель набрал отличную скорость, аккуратно сбрасываемую на крутых поворотах. Жилые дома, заполненные шоссе, мосты и крупные развязки остались далеко позади, и Феликс с облегчением чувствовал, как отпускает напряжение последних дней. Мысли о надоевшей нервной учёбе, о напряжённых отношениях с друзьями, о боли исчезли, и теперь блондин сидел, расслабившись на заднем сидении чёрного спорткара, и не сводил глаз с бегущих мимо деревьев. Мягкая темнота леса успокаивала усталые глаза, звёздное чёрное небо слегка кружило голову, и Феликс, уютно откинувшись на спинку кресла, потягивая пиво, медленно погружался в дрёму. Его новый знакомый на переднем сидении, негромко обсуждал по телефону грядущую тусовку, что грозит растянуться на несколько дней. Как же Феликс позволил себе сдаться, садясь в чужую машину? Он упирался, желая спастись, никого не видеть и провести жизнь пусть и скучно, но зато в покое. Однако ЧанБин не принял никаких оправданий — просто взял невысокого и миниатюрного Феликса под руки и буквально вынес на улицу. Смеялся, уворачивался от его тычков, не слушал виртуозный мат, а запихнул лёгкого блондина в машину, всучив ему в обе руки по бутылке пива и пачку сигарет. Лишь потом, когда они отъехали на несколько миль, Феликс вдруг понял, что уехал без своего собранного чемодана и телефона, даже не попрощавшись с Сынмином. Время шло… Сейчас оно тянулось слишком медленно. Блондин же некоторое время безуспешно поборовшись со сном, сдался. Закрыл тяжёлые веки, свернулся удобным калачиком на широком сидении и попытался сладко заснуть. Это можно просто выразить одним единственным словом — пустота. Угнетающая, истязающая, сводящая с ума пустота, на дне которой скреблись, кровоточили, пробивались до подсознания несколько слов, которые теперь невозможно выкинуть из головы. Это. Только. Начало. Осознание врезалось, царапалось, вбивалось в его разум, отчего внутри всё переворачивалось от отвращения. Понимание всего произошедшего вгрызалось в мозг, и ему очень хотелось завыть, свернуться клубком и спрятаться от всего мира, от такой никчемной жизни, от унижения, от его личного кошмара по имени Хван Хёнджин… Хотелось укрыться одеялом или пледом, уткнуться лицом в подушку, но он не шевелился. Напряженно стиснув зубы, он с отчаянной обреченностью терпел бесконечность текущих секунд… Феликс снова остался один на один со своей болью. Она мучает его, истязает, добирается до сердца, заставляет его неровно стучать, овладевает каждой клеточкой тела, обжигая новой порцией боли. Тьма медленно поглощает его, и он засыпает…***
Впервые, когда Феликс встречает Хёнджина, его лёгкие сковывает, и он чувствует жгущую боль в районе своих ребер. Но также Феликс чувствует и тепло, окутывающее его с ног до головы, заставляющее ощущать, словно горячее молоко бежит по венам. Всё очень плохо. — Я ненавижу тебя, — его плечи затряслись, и он вдруг разрыдался. Всё это слишком нереально, так не должно было быть, в очередной раз подумал Феликс. Это всё похоже на шизофренический абсурдный бред! Как же ему хотелось проснуться и понять, что всё, что случилось с ним за последний месяц — всего лишь его самый ужасный в жизни кошмар. Тело Феликса начала сотрясать крупная дрожь. От осознания того, что всё это по-настоящему, всё это игры больного психопата, оставалось только одно желание — умереть. Просто взять и исчезнуть, чтобы не чувствовать ничего. Ни этого унижения, ни этой грязи, ни стыда, ни, чёрт подери, чувства вины… Огромные слёзы, как горошины, покатились по его щекам. Он даже не стирал их, смотря равнодушным взглядом куда-то вперёд. Бешено бившееся сердце причиняло боль. Оно так и норовило выпрыгнуть из грудной клетки. Как будто бы это помогло… Хотя было бы не плохо, — как-то отчуждённо подумал парень. — Взаимно, кроха, — прошептал Хёнджин, наклонившись к уху Феликса. Он был так близко к нему, что чувствовал запах кожи и волос. Невесомо-лёгкий, едва ощутимый. И даже в этом запахе был страх. О, этот сладкий страх… Хёнджин вдохнул полной грудью этот запах, наслаждаясь им несколько бесконечных секунд. А потом резко поднялся и направился к двери. Вся жизнь пронеслась перед глазами: губы — словно остриё ножа, глаза — словно кинжалы. Его любовь — преступление! Днём он опасен, а по ночам превращается в сущее зло. Вся жизнь пронеслась перед глазами: небеса в огне. Светится, словно полная луна. Хёнджин живёт так, словно правил не существует. Маленький маньяк, от которого нет спасения. Держит на привязи, нигде Феликсу не спрятаться. Но когда-нибудь они увидятся на обратной стороне. Блондин чувствует, как холодно его сердце. Будто падший ангел, ходит во сне. Наверное, он попросту пропащая душа, но стоит взойти луне, как Хёнджин превращается в чудовище.