***
Понедельник. 9:40 Осталось пятнадцать часов… Наутро Феликс кое-как разлепляет глаза. Тело ломит от боли, а голова просто раскалывается. Он с трудом перевернулся на бок и тяжело выдохнул. Вставать не было никаких сил, но нужда заставила его стиснуть зубы и, терпя боль, подняться. Блондин дошёл до ванной и, дёрнув за ручку двери, с удивлением отметил, что она заперта. Когда Хёнджин успел закрыть ванную? Впрочем, он точно сделал это специально. Подавив всю свою гордость, Феликсу пришлось справить нужду в углу комнаты. Он, конечно, пытался терпеть до последнего, словно надеялся, что дверь в ванную комнату отопрётся сама собой. Недалеко от кровати Феликс заметил зеркало, которого, он мог поклясться, здесь ещё вчера не было. Он подошёл к нему, с ужасом разглядывая своё отражение. На измученном лице особо ярко выделялись глаза. Они выглядели так, словно были подведены чёрной краской или тенями и вызывали почти неконтролируемое желание отвернуться и не смотреть или же вовсе разбить это проклятое зеркало. Помимо этого, правый глаз украшали фиолетовые тени от ударов. Губа была разбита и немного опухла. Волосы спутались и больше напоминали спутанные пряди, чем укладку, и это было самое угнетающее. — Ублюдок! Специально повесил здесь чёртово зеркало! — Феликс усмехнулся от неожиданной догадки. Это действует на психику, и Феликс был уверен, что Хёнджин знал об этом, специально вешая зеркало, чтобы блондин мог оценить все изменения в своей внешности. Феликс сжал кулаки. Он снял зеркало со стены и с силой кинул об дверь. Стекло с характерным звуком разлетелось на десятки мелких и крупных частичек. Парень почувствовал лёгкое удовлетворение и слабо улыбнулся. Было бы лучше, если бы он разбил это зеркало об голову своего мучителя, но и так, в принципе, неплохо. Он медленно отступил на несколько шагов назад, прижимаясь спиной к холодной стене. Она показалась ему слишком холодной. Он постоял так несколько минут, чувствуя, как холод мучительно медленно вытягивает из его тела остатки тепла. Он медленно сполз по стене на пол и притянул колени к животу, болезненно сморщившись. Феликс не знал, сколько времени просидел на холодном полу. Наверное, несколько долгих минут. За это время он настолько сильно замёрз, что уже почти перестал замечать, как стучат от холода зубы и трясутся плечи. Он пытался заставить себя подняться на ноги, доковылять до кровати и лечь, но не было сил. Сейчас это казалось ему просто невыполнимым. Живот противно урчал от голода уже не первый час подряд. Блондин неимоверно сильно хотел есть, и еще больше пить. Неужели теперь его ждёт пытка жаждой? Феликс усмехнулся своей же догадке. Кажется, фантазия Хёнджина не имеет границ. Его пытки становятся всë изощрённее. Блондин глубоко вдохнул и постарался отогнать мысли о воде и еде подальше, что, в принципе, не особо получалось. Ближе к обеду Феликсу хотелось выть от своей беспомощности и никчёмности. Неужели Хёнджин решил добить его вот таким образом? Неужели решил дождаться пока он сам исчезнет от истощения? Феликс со злостью стиснул зубы. — У него просто нет сил прикончить меня собственноручно… — с ненавистью произнёс Феликс. — Или же он решил подольше помучить меня. Ему же до сих пор мало, чёрт возьми! Этот псих никогда не остановится! С трудом поднявшись с пола, Феликс, шатаясь, подошёл к окну. Тело затекло, а во рту пересохло. Он старался не думать о воде. Отгонял от себя эти мысли как можно дальше. Он знал, что нельзя думать об этом, но ничего не мог поделать. Голова кружилась, и ему казалось, что он вот-вот рухнет. Он кое-как прошёл вдоль стены до двери в ванную комнату, ещё раз дёрнул на себя ручку, словно надеялся, что сейчас она чудом откроется. Но его скромной мечте не суждено было сбыться. Шатаясь от внезапно нахлынувшей слабости, он дошёл до кровати и рухнул на неё, моментально проваливаясь в мрачную темноту своих мыслей. Ночью ему снились странные сны. В которых он следил за человеком в красном плаще. У него были светлые, как снег, волосы и красивый, немного женственный профиль. Феликс пытался догнать его, но каждый раз таинственный незнакомец ускользал от него. А потом блондин и вовсе потерял его из виду: человек в ярком плаще словно испарился. Феликс искал его, и когда уже отчаялся найти, чьи-то холодные длинные пальцы зажали ему рот и глаза, и он услышал вкрадчивый шёпот в самое ухо. Незнакомец нашептывал ему всякие нежности, но не давал увидеть своего лица. Блондин увидел лицо незнакомца только тогда, когда тот резко развернул его лицом к себе и грубовато впился в губы. И чем сильнее парень углублял поцелуй, тем отчётливее Феликс ощущал, что из него медленно уходит жизнь. Его личный кошмар… Его личный демон заберёт её себе вместе с поцелуем, которому совершенно невозможно воспротивиться… Феликс открыл глаза в холодном поту и долгое время не мог прийти в себя. Сон был настолько реалистичным, что он до сих пор словно бы ощущал на своём лице прикосновения ледяных пальцев, а на губах — привкус поцелуя. От этой мысли стало окончательно плохо. Феликс свесился с кровати, и его неслабо вырвало желчью и ещё чем-то. А потом вырвало ещё раз от привкуса горечи и собственной желчи во рту. Вернувшись в прежнее положение, он окончательно почувствовал себя беспомощным ничтожеством. Он даже и подумать не мог, что закончит жизнь так по-жалкому. В грязной комнате в лужах собственной грязи… Время странно растянулось. Ему казалось, что он находится в этой комнате уже около месяца, хотя с последнего посещения Хёнджина, когда сложился их неприятный разговор, прошло всего несколько часов. Но Феликс чувствовал себя настолько измотанным и слабым, что уже готов был признать своё поражение. Наверное, это и есть ад. И что самое дурацкое, он, скорее всего, вполне заслужил этот ад на земле. Если у Феликса получится сбежать в таком состоянии, то он сохранит записи об обломках своей жизни. Он должен осознать, что его разум — его оружие. Они несут чушь, но каждый раз ему это нравится и он понимает, что… Вкусил кровь, и она так сладка. Хёнджин выбил почву у него из-под ног, Феликс верил в ложь и доверял ему. Разбивался и склеивал себя вновь. Посмотрел в зеркало и разбил вдребезги, хотел собрать осколки, но подобрал кинжал, зажимал свою кожу между пальцев и мечтал отрезать часть себя ножницами. — Давай же, Феликс, улыбнись ему, когда он придёт. — усмехался блондин, сжимаясь изнутри. — Нет, у меня нет причин улыбаться, Мне некому улыбаться; я долго ждал, но пришло время сказать, что я ни черта ему не должен. Он не сладкий сон, но ночи с ним для меня… Верно… Нет, Хёнджин больше не увидит его улыбки, только оскал. Феликс позволит ему говорить, если он даст блондину вздохнуть. Феликс был вежлив, но больше не поведётся на то, чтобы в постели командовал Хёнджин. Интересно, Хёнджин проверял, как там в подвале его бывшие? Потому что доброта — слабость, или хуже — самодовольный он. Феликс может быть хорошим, а может быть хуже него. Феликс устал и зол, но кто, если не он? Кто-то вроде Хёнджина может стать настоящим кошмаром, полностью осознанным. Но лучше Хёнджин будет этим кошмаром, чем Феликс умрёт в неведении. Кто-то вроде Феликса может стать настоящим кошмаром, полностью осознанным. Блондин так рад, что Хёнджин — настоящий кошмар, оставивший свои молитвы. Такой прекрасный демон его души… Феликс встретил его с разбитым сердцем. Наполнил его чашу до краёв. Зашёл слишком далеко, чтобы быть с ним. Блондин боялся оставить его одного. Хёнджин сказал, что поймает его, если Феликс упадёт… А если остальные станут смеяться — пошли они к чёрту. Хёнджин поднял его с колен и поставил на ноги… А потом снова склонил… Только так Хёнджин может воспользоваться им. Каково это — находиться там, наверху? Это приятно, но недостаточно, чтобы удержать Феликса. Хёнджин знает, Феликс — единственный, кто вознесёт его. Так было решено на небесах. Бывает ли одиноко? Феликс думал, что сможет жить без него. Хёнджин думал, что сможет жить без него. Феликс тоже знает, Хёнджин — единственный, кто вознесёт его. Не знает почему, Хёнджин думал, что сможет жить без него. Феликс тоже думал, что сможет. Давал любви порядка сотни шансов, просто убегая от демонов в его голове. Но затем забрал их и, не заметив, превратил в своих, потому что его любовь была слепа. Сказал, что поймает его, если Феликс упадёт… Хёнджин не должен говорить о том, что натворил. Феликс уже обо всём знает. Ему пришлось пойти и выяснить это. Так каково ему сейчас? Феликс больше не боится, стоя в самом центре урагана. Он готов взглянуть ему в лицо, умирая от желания попробовать эту сладкую теплоту. Если бы Хёнджин прикоснулся к нему, как никогда раньше… Наказал его, как никогда раньше… Потому что Феликс больше не боится, больше не боится ничего. Ему больше нечего стыдиться, он хочет чего-то такого бесстыдного. Хёнджин должен быть впечатлён, наблюдая за тем, как Феликс не старается прикрываться одеждой. Хёнджин забрался ему под кожу, шепча сладкие грешные слова. Он умоляет Феликса стать его, а в улыбке прячется дьявол. И он играет только на победу, пусть Небеса возненавидят их обоих. Но сегодня Хёнджин решил «сжалиться» над своим пленником. Феликса привела в себя смачная пощёчина. Голова сильно кружилась, он с трудом разлепил глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на своём личном мучителе. Красноволосый выглядел бодро, и, казалось, просто светился от счастья. Феликс в очередной раз стиснул зубы от злости. Его переполняла ненависть и какая-то дурацкая обида. Обида на этого чёртового психопата. Если бы Хёнджин не был таким ублюдком и дал бы шанс, хотя бы попробовал ему поверить, то он никогда бы не наговорил ему всякой ерунды. Но Хёнджин не смог. Никогда не сможет. Что бы Феликс не говорил, как бы искренне не просил, все его слова расшибутся о непробиваемый слой равнодушия. Феликсу стало тошно от всего происходящего. Его буквально заполнила злость, которая вот-вот польётся через край. Если бы только у блондина были силы, он бы размазал его по стене. Но перед этим обязательно бы стёр с его лица эту надменную усмешку. — Отлично выглядишь, кроха, — приторно-ласковым тоном произнёс Хёнджин, усмехаясь и держа в правой руке стакан с водой. — Пошёл ты! — прошипел Феликс, закрывая глаза. Он не хотел видеть эту холодность в глазах напротив, эти пухлые губы, которые красноволосый кривит в такую противную усмешку. Феликс не хотел больше видеть этого человека. Если Хёнджин решил покончить с ним, так зачем же пришёл? Поиздеваться? Но неужели ему всё ещё мало? Мало унижений и боли, которые довелось испытать Феликсу за последние несколько недель? Он уже давно понял, что ему нет оправдания и нет прощения. Но почему нельзя избежать всего этого? Они оба искали что-то недосягаемое… Раньше Хёнджин не любил парней, которые казались чистыми ангелами. Он не любил невинных и неопытных. Ему нравились парни в кожаных куртках, умоляющие попробовать его на вкус. Ему нравились грустные глаза плохих парней, лгущие на каждом шагу. Поцелуи в коридоре, что спешили попрощаться с ним. Так если Феликс не подходит ему по показателям… Если он ему не пара, то зачем? Почему? Потому что Хёнджин всегда требует внимания от ангелов, и честно, он ненавидит, когда ангелы уходят, но ему нравится это. Его призрак… Куда он ушёл? Феликс не сможет найти его в том, кто спал рядом с ним. Что случилось с тем, кем он был раньше? Хёнджин — мальчик, который никогда не спит один. У него миллионы контактов, от которых его телефон становится всё тяжелее. Феликс — безнадёжен спит все выходные. Он любит его, и знает, что даже за эти пятнадцать часов никуда не уйдёт. — Я смотрю, силы на грубость у тебя ещё остались? Похвально. — Хёнджин продолжает говорить сладко, пытаясь скрыть в голосе свою печаль и любовь. Феликс тяжело вздохнул и всё тем же безразличным тоном повторил: — Я же сказал, чтобы ты отвалил! Феликс устало посмотрел на красноволосого, стараясь держаться спокойно и невозмутимо. Сопротивляться не было сил, но показать себя тряпкой перед этим психом всё равно не хотелось. Глаза Хёнджина сузились и стали напоминать щелки. Была какая-то опасность в таком его взгляде. — Тебя погубит твоя гордость, — не сказал, а злобно прошипел Хёнджин. Он впился взглядом в лицо блондина, и тот почти физически ощущал на себе этот его недобрый взгляд. — А тебя погубит твоя любовь, — пробубнил он себе под нос, но красноволосый смог разобрать его слова. — Моя любовь погубит нас обоих, — невесело ухмыльнулся Хёнджин. — Ты смешон, — подошёл на шаг ближе к блондину. — Впрочем, я не за этим пришёл… Феликс выдавил из себя слабый смешок. — Решил дать мне попить, чтобы продлить мои мучения ещё на несколько дней? — озвучил он своё предположение, на что Хёнджин рассмеялся. — Нет, кроха, я пришёл поинтересоваться, на что ты готов за стакан воды? — в интонации голоса сквозила неприкрытая издёвка. Хёнджин склонился ближе к его лицу, мерзко ухмыляясь. Феликс невольно вдохнул всей грудью аромат его приторно-сладкого парфюма. — Ненавижу тебя, — Феликс отвернулся от него, чтобы не видеть злорадно усмехающегося выражения лица. Хёнджину это не понравилось, и он грубовато схватил блондина за подбородок, разворачивая лицом к себе и заставляя смотреть в глаза. — А я люблю тебя, и ты тоже меня любишь. — Верь в это. — Отвечай на вопрос! — жёстко произнёс Хёнджин. — Хёнджин, отвали от меня! — выплюнул ему в лицо Феликс, за что получил очередную пощёчину. Щеку привычно обожгло, после чего Хёнджин отстранился от него. Феликс бы с удовольствием плюнул в лицо своему мучителю, когда тот был так близко, но слюны попросту не было… Как не было и сил. — Мне не понравился твой ответ, — холодно произнес Хёнджин и резко выплеснул содержимое стакана Феликсу в лицо. Но блондин не смел открыть рот, чтобы поймать хотя бы несколько капель воды. Он сжал губы и с ненавистью смотрел на красноволосого. Хёнджин долго не выдержал его взгляд и, недовольно хмыкнув, развернулся и покинул комнату, оставив блондина наедине. Капли стекали по лицу парня, некоторые падали с подбородка на пол, а другие впитывались в футболку, которая была на нём одета. Как только за Хёнджином захлопнулась дверь, Феликс стал жадно глотать капли стекающие по лицу, а потом стянул с себя футболку и начал обсасывать те места, в которые успела впитаться влага. До него не сразу дошло, что вода солёная! От соли, мгновенно въевшейся в слизистую рта, его снова начало рвать. Только на этот раз не желчью, а кровью. Феликс отхаркивался, но никак не мог избавиться от солёного привкуса во рту. Через десять минут его снова вырвало.***
12:05 Кареглазый мальчишка наводил вот уже десятый круг вокруг загородного особняка Хван Хёнджина. Он никак не решался постучаться или хотя бы подойти чуть ближе. Да и не был уверен, что Хёнджин обрадуется, увидев его. После того раза, когда они встретились у него в клубе, многое поменялось. Он вообще не давал о себе знать всё это время. Хотя обещание своё выполнил почти сразу же. Ему очень хотелось увидеть Феликса. С той ночи, Чонин не мог выкинуть его из своих мыслей. Образ красноволосого никак не хотел вылетать из головы. Собственно, поэтому он и пришёл. Чонин хоть и убеждал самого себя, что пришёл лишь для того, чтобы просто убедиться, что Феликс именно тут, но на самом деле он хотел просто увидеть его и побыть рядом. Он не понимал самого себя, не понимал, почему его так сильно тянет… Тянет не к другу, а к кареглазому брюнету. Он видел его всего несколько раз, но и этого хватило, чтобы он занял все его мысли. Глубоко в душе он осознавал, что они не смогут быть вместе, но разум отказывался принимать это. Да и в груди сердце так тревожно трепетало от одного лишь воспоминания о страстных поцелуях в чёрной BMW… — Заблудился? — мальчишка подпрыгнул от неожиданности, услышав знакомый голос. Он резко развернулся и увидел перед собой предмет своих мечтаний и грёз. БанЧан. На нём были одеты потёртые чёрные джинсы и свободная белая футболка. На лице ни единой эмоции серьёзности, что придавало ему какую-то особую очаровательность. Сейчас он выглядел так мило и по-домашнему, что Чонин не смог сдержать улыбки. — Привет, — немного смущаясь, проговорил мальчишка. БанЧан вернул улыбку. Он не ожидал увидеть здесь Чонина, но был рад, что именно сейчас он пришёл. Ещё вчера БанЧан отпустил свою гордость перед Феликсом не из-за жалости к нему, а из-за вспыхнувших чувств к его другу. Сейчас возле особняка было одиноко, а значит, никто им не помешает. БанЧан так привык к этому. Портило настроение и то, что он никак не мог избавиться от чувства вины. Он понимал, что перегнул палку, когда позволил Хёнджину лишить Феликса воды и еды. А с другой стороны, он пытался убедить себя, что ему должно быть плевать на блондина. Они оба заслуживают смерти за всё, что натворили. Ведь он понятия не имеет, какую боль они причинили друг другу. Он неосознанно задел за самое больное — всковырнул сердечную рану. И от этого брюнету хотелось уничтожить его. Он столько раз прокручивал в голове их разговор, когда они пили вино, и Хёнджин случайно признался ему, что ещё несколько месяцев назад полюбил блондина. И раз за разом Хёнджин порывался пойти и прикончить Феликса. Но каждый раз что-то останавливало. Что именно входит в понятие этого «что-то» он и пытался понять последние дни. — Чего около дома топчешься? — брюнет подошёл ближе к мальчику, потрепав того по голове. — Ты ведь ко мне пришёл? Мальчишка помимо воли покраснел, потупив взгляд, и пробубнил что-то похожее на «угу». Губы БанЧана снова озарила лёгкая улыбка. Это удивительно, но когда Чонин рядом, он чувствовал себя иначе, не так, как обычно. Что-то в этом мальчишке есть такое одурманивающее и притягательное. Когда он рядом и смотрит своими лисьими карими глазами, невинно краснея при этом, у БанЧана появляется непреодолимое желание защитить его от всего мира, уберечь от возможной боли и всех неприятностей, с которыми мальчику ещё придётся столкнуться с возрастом. БанЧан притянул Чонина к себе, заключая в крепкие объятия, больше похожие на родственные. И от того, что мальчишка доверчиво прижался к нему, на душе становилось так спокойно. Все тяжёлые мысли о Феликсе и Хёнджине отошли на второй план, уступая лидирующие позиции новым ощущениям и чувствам. — Феликс… Он здесь? — Чонин поднял взгляд, впиваясь в карие глаза напротив. — Феликс… Он в порядке? Ты обещал мне неделю назад, что мы поможем ему! БанЧан! Ты же обещал! — Чонина захватили эмоции, и он понимал, что где-то здесь его другу нужна срочная помощь. После ночи в клубе, когда Чонин познакомился с БанЧаном, всё поменялось. Брюнет стал преследовать его у школы, подвозил до дома, водил обедать в дорогие заведения, а Чонин и не боялся его вовсе. Он словно чувствовал, что из этой игры он выйдет сухим. Всё так и получилось… Кому-то покажется, что это отработанный план, чтобы спасти Феликса, но нет… Далеко нет… Это первые чувства, которые друзья опровергнут. Каждому хочется узнать, занимались ли они любовью, как БанЧан держал его за волосы, и были ли они под амфетаминами. И каждый хочет услышать, как они беспрерывно затягивались до трёх ночи, и как БанЧан смеялся, произнося его имя, и насколько крепко сжимал его бёдра, плевав на возраст. Той ночью они писали историю на затуманенном оконном стекле, но в конце каждый раз одно и то же — записи пропадали. В ту ночь они писали историю на затуманенном оконном стекле, но каждый чёртов раз конец один и тот же. Они считают Хёнджина сумасшедшим. Думает, что его любовник тоже не в себе, но Чонин не обязан никому ничего объяснять. Он напишет об этом песню. Он споёт её на сцене, — но он не собирается никому ничего объяснять. В этом и есть вся прелесть тайны — ты знаешь, что должен её сохранить, в этом заключается весь её смысл. В этом вся прелесть секрета — ты знаешь, что о нём не нужно говорить, и Чонин не собирается никому ничего объяснять. Все ждут не дождутся того момента, когда Чонин осмелится назвать его имя, но закопал его в землю так глубоко, как та дыра, оставленная в маленьком сердце. И все хотят знать, каково это — слышать, как кричит его лучший друг. Они знают, что он походит на ангела, и не поверят в то, каким слабым БанЧан сделал Чонина. В последнее время не может ни с кем найти общий язык, не может ни с кем поладить. Не похоже, что он всё делает правильно. Нормально ли это? Будет ли лучше? Сынмин отправил его на поиски сигарет, а Чонин отыскал сокровища, сундук, наполненный бриллиантами и золотом. Дом не спал, тени и монстры стонали в коридорах. Он сидел на кровати один, до самого утра. Он плакал: «Он придёт и за мной». И Чонин пытался спрятать эти секреты внутри себя, его мысли похожи на смертельное заболевание. Он больше, чем его тело. Он холоднее, чем этот дом. Он хуже, чем его демоны. Он больше, чем эти кости. И Сынмин кричал: «Пожалуйста, хватит, ты уничтожишь нас!». Чонин не смог справиться с этой ужасной энергией. Чёрт возьми, правильно, он должен бояться БанЧана. У кого сейчас контроль? Он ходил вокруг часами, он прыгал от малейшего звука, и он не мог терпеть человека внутри себя. Он тот, кто повернул зеркала. — Я хорошо знаю всех демонов, которые живут в моей постели, Чонин, — прошептал БанЧан. — Но я не знаю его демонов, чтобы спасти твоего друга. Они хотят, чтобы я написал о них — так они всегда будут жить, даже когда умру я. Я хорошо знаю всех злодеев, которые живут в моей голове. Я помогу твоему другу, но только если ты мне кое-что пообещаешь, — произнёс он, не сводя взгляда с Чонина. Они смотрели друг на друга, не в силах разорвать зрительный контакт. БанЧану очень хотелось прижать этого мальчишку к себе, успокоить, сказать, что всё обязательно наладится. А Чонина мучили более смелые фантазии… Он до дрожи в коленях хотел поцеловать его, коснуться хотя бы мимолетно пухлых тёплых губ, провести языком по верхней губе… — Пообещаю что? — хрипло спросил Чонин. Он и сам удивился тому, как хрипло прозвучал его голос. Он ласкал взглядом черты лица брюнета, и сейчас ему казалось, что он готов пообещать ему что угодно. Даже если это будет что-то сумасшедшее или безрассудное. Он пообещает ему всё, что захочет брюнет. БанЧан выдержал небольшую паузу, хитро щурясь и наблюдая за реакцией мальчика. — Ты больше никогда не приедешь сюда. Договорились? — он лукаво улыбнулся, наклонив голову набок. Карие глаза удивленно расширяются. Что-то в них есть такое, что затягивает, лишает самообладания, завораживает… — Как скажешь… — шепчет Чонин. Рука БанЧана до сих пор удерживает его за подбородок, он смотрит ему в глаза, чуть ухмыляется. А потом резко сокращает расстояние между их лицами и касается губ мальчика своими. Чонин замер и зажмурил глаза, он боялся даже вздохнуть. От теплого прикосновения губ брюнета по телу прошёлся разряд тока. Ему хотелось продлить этот момент как можно дольше. А когда влажный язык старшего коснулся его нижней губы, словно исследуя, мальчик не выдержал. Обхватил БанЧана за шею, притягивая ближе к себе, и податливо раскрыл рот, впуская язык брюнета. БанЧан рычит от нетерпения и от того, что этот мальчишка ведёт себя так дерзко и совсем не боится. В прошлый раз он боялся даже вздохнуть рядом с ним, а сейчас так уверенно целует… Но БанЧану это нравится, ему просто сносит крышу от этого невероятного ощущения. Это не жёсткая дикая похоть, это самое что ни на есть искреннее желание. Чонин нервно, словно боясь, что брюнет его оттолкнет, гладил его по плечам и спине, не отрываясь от губ, а БанЧан терял остатки самообладания оттого, что этот мальчишка так старается ему угодить, проявляет инициативу, подавляет в себе страх, лишь бы произвести впечатление на него, на БанЧана. Где-то далеко-далеко, на дне подсознания, крутилась мысль о том, что всё это не правильно и не стоит пользоваться минутной слабостью этого подростка… Но почему так сложно остановиться? БанЧан углубляет поцелуй, неистово лаская язык мальчишки и кусая губы. Его руки уже вовсю шарят под рубашкой Чонина, гладят нежную кожу, изредка оставляя отметины от ногтей. БанЧан отстраняется на мгновение, пытается поймать взгляд Чонина, чтобы понять: позволит ли он зайти ему немного дальше? Сейчас ему не хотелось насилия, он не хотел просто этого мальчика без его согласия. Но столкнувшись глазами с расфокусированным, абсолютно затуманенным взглядом, его сомнения развеялись. Чонин выглядел так уязвимо, по-детски открыто. Его зрачки почернели от возбуждения, а ширинка нехило выпирала, выдавая его стояк. — Возбудился? Всего от одного поцелуя? — удивился БанЧан. — В прошлый раз мне пришлось ласкать тебя дольше, чтобы добиться этого. А теперь, так просто? БанЧану это льстило. Несомненно. Мальчишка и в прошлый раз ловил удовольствие от каждого прикосновения брюнета, но это было совсем не то. В тот раз БанЧан заплатил ему за это сигаретами, как бы низко это не звучало, а сейчас… А что сейчас? Делает ли он это за деньги? Или же это такая своеобразная благодарность за то, что БанЧан пообещал помочь его другу? От этого предположения стало неловко. — Чонин, — выдохнул БанЧан, отстраняя от себя мальчишку, который с упоением ласкал языком его шею. — Если ты таким образом хочешь отблагодарить меня, то не стоит… Слова давались с трудом. Дыхание было прерывистое. В паху приятно тянуло от возбуждения. — Я… Я просто хочу тебя, — шепчет мальчик, облизывая губки. Медленно проводит кончиком языка по нижней губе, специально провоцирует, и ему это удаётся. БанЧан грубовато притягивает его к себе. Чонин сглатывает, медленно тянет футболку БанЧана наверх, стягивает и откидывает в сторону, прямо на тротуарную дорожку у особняка. БанЧан мягко толкает его, побуждая направится к машине. В этот момент из окна двух спален за ними наблюдали совершенно разные глаза. Одни были наполнены остатками жизни, слезами и болью… А вторые злостью, гневом и желанием уничтожить… Всего лишь двенадцать часов… Двенадцать часов, когда всё решится…