***
21:25 Хёнджин проснулся первым от того, что всё тело побаливало от неудобной позы, но вставать не спешил. Лёжа рядом с Феликсом, чья рука покоилась на его талии, ему было о чём подумать. Он прикрыл глаза и пытался определить, что же чувствует. Это было крайне странно, что вся ненависть, которая недавно буквально захлёстывала его всё сильнее и сильнее, сейчас резко сдала позиции и испарилась. К Феликсу он не испытывал ничего, кроме желания, чтобы тот был с ним. Но как попросить его об этом? Да и сможет ли Феликс жить с человеком, который измывался над ним в течении нескольких месяцев? Мысли заводили в тупик каждый раз, когда Хёнджину казалось, что он нашёл выход из ситуации. В итоге оказалось, что он совершенно растерян, впервые за долгое время, и не знает, что делать дальше. Он постоянно влюблялся не в тех парней. Он постоянно кричал, когда надо бы сидеть. Вспоминал сигареты и полароиды, поцелуи на кухне сгоревшего дотла дома. Он помнил, как они смотрели на восход… Он будет готов, если Феликс убежит и вернётся. Хёнджин нуждается лишь в нём, собираясь сделать всё, что нужно. Они не могут проиграть эту игру Минхо и Джисону… Хёнджин увезёт Феликса отсюда. Из города, что никогда его не любил, из города, что они теперь ненавидят. Они просто не могут проиграть. Феликс постоянно страдал ерундой и понял, что Хёнджин всегда говорил, рано или поздно он разобьётся. И Феликс должно быть отключился на диване лучшего друга, когда они веселились всю ночь и спали весь день. Может, это к лучшему, раз Хёнджин считал Феликса бесполезным. Они мчатся в пустоту, ведь в конце концов, они оставляют за собой лишь шум и грехи. Хёнджин делает вид, что в порядке, но замышляет революцию. Он пытается сделать это… Весь день… Хёнджин ненавидит этот день. Он лгал, его тело болит. Что Феликс будет делать, если ему понадобится помощь? Честно, Хёнджин сам не может просто вытрясти это, он не выдерживает. Он сказал, что в порядке, но внутри страдает. Он сказал, что всё хорошо, но он не чувствует себя хорошо. Хёнджин скользил, пока его миром овладевал холод. А Феликс просто устал постоянно оглядываться. Этим вечером они оба опустошены. Словно убегают от лавины… Слишком много чувств, кровь бурлит. Если Феликс спросит о нём, то Хёнджин переведёт тему, не рассказав ничего о себе. Потому что когда он говорил правду, его прерывали. Жаль, что он родился без инструкций к жизни… Его сердце выпрыгивает из груди. Ему трудно дышать, они оба медленно умирают внутри… Хёнджин аккуратно высвободился из-под руки Феликса, боясь разбудить его, потому что говорить о чём-либо сейчас он не был готов совершенно. Наскоро оделся и незаметно выскользнул из комнаты. Спустившись вниз, он сразу же направился на кухню, наказав БанЧану подать Феликсу еды, как только тот проснётся. Брюнет был крайне удивлён, узнав, что они спали вместе, но промолчал, никак не прокомментировав это. В своей спальне Хёнджин переоделся, затем отправился в ванную комнату, чтобы умыться. Сообщив БанЧану, что на сегодня у него назначена важная встреча и что вернётся он только ближе к ночи, Хёнджин ушёл. БанЧан лишь проводил его задумчивым взглядом и направился на кухню, где на столе остался нетронутый ужин. Как и просил Хёнджин, через какое-то время брюнет понёс ужин Феликсу. Чуть приоткрыв дверь, он заглянул внутрь. Видимо, парень проснулся уже давно, потому что он застал его, когда блондин стоял у окна и о чём-то думал. Прокашлявшись, чтобы привлечь к себе внимание, БанЧан зашёл в комнату и поставил поднос на тумбочку. — Я смотрю, ты здесь уже освоился? — с неприкрытой усмешкой поинтересовался БанЧан. Феликс не мог не улыбнуться на подобное заявление. Однако отвечать не стал. Он медленно отошёл от окна и, присев на краешек кровати, утащил поднос к себе на колени. Он упустил шанс, который ему дали… Феликс должен сохранять спокойствие перед штормом. Ему не нужно ни больше, ни меньше. Должен запереть окна и двери, чтобы оставаться в безопасности… Чтобы не замёрзнуть от этого холода. Да, его жизнь — вот за что он борется. Не может раздвинуть море, не может добраться до берега, и его голос превращается в движущую силу… Он не позволит Хёнджину выбросить себя за борт. — БанЧан, — тихо позвал Феликс, рассматривая содержимое своей тарелки. — У меня осталось чуть больше двух часов… И я ведь мог сейчас убежать, но остался. Я видел, что дверь открыта. Он сам мне дал шанс уйти… Знаешь, почему я остался? — вытирая слёзы, спросил он. — Я остался, потому что Хёнджин доверяет мне… Он доверяет мне, а значит, я не могу его подвести. Если я уйду, то предам его… — Феликс, ты… — Пожалуйста, позаботься о Чонине и не забывай о Сынмине. Удержи их на плаву и не дай им утонуть, потому что становится все сложнее, а я… Я встречу Хёнджина там, у алтаря, падая перед ним на колени. Меня уже не вытащить из этой глубины, потому что меня накрыло волной прибоя… Хёнджин даст мне обсохнуть и обнимет. Я нуждаюсь в нём больше всего на свете. Никто не может видеть сквозь шторм. Кажется, Феликс не сможет справиться с этим. И он… Он никогда не сможет переплыть этот океан своих чувств, начиная задыхаться. Да, теряет возможность дышать на дне своей любви. Освободит ли его Хёнджин? А ведь Феликс будет ждать, потому что слишком молод, чтобы навечно погрузиться в сон. — Феликс… — Спасибо за ужин, — поблагодарил блондин и принялся за еду, не желая это обсуждать. Ему нужно было выговориться, и он это сделал. — Феликс, прошу тебя, умерь свой пыл. Не заводи эту игру слишком далеко и подумай о Хёнджине. Дожевав, Феликс резко сглотнул и посмотрел на брюнета. — Игру? О чём ты говоришь? — Я говорю о том, что творится между тобой и Хёнджином. Играть с чувствами людей — мерзко, и я бы ни за что не позволил этого, но… Это единственный выход для тебя выбраться. Только после того, как ты исчезнешь, Хёнджин сможет зажить нормальной жизнью. — Подожди… Ты не так понял. С чего ты взял, что я играю с его чувствами? — парень даже оторвался от ужина, внимательно посмотрев на БанЧана. — А что, по-твоему, ты делаешь? — Я действительно испытываю к нему чувства. И сегодня… Мне стало так жаль его, что даже внутри всё болезненно сжималось. Можешь себе представить? Я, наверное, впервые в жизни искренне пожалел кого-то кроме себя. — Сочувствие? Ну, вообще-то, я имел в виду не совсем это… — немного ошарашенный откровенностью Феликса, заговорил БанЧан. — А что тогда? — Я… — но слов не нашлось. — Я сообщу тебе, когда Хёнджин снимет охрану с комнаты, и тогда уже будем решать, что делать дальше, ладно? Сам не рыпайся, иначе испортишь всё. Я бы тебя сейчас отпустил, но не хочу ввязываться в это. — Спасибо тебе, но я уже принял решение. — Феликс с уверенностью посмотрел на БанЧана. — Даже если передо мной будет распахнута дверь, я не уйду. И на этих словах сердце предательски ёкнуло… Мысли в данный момент были совершенно о другом…***
23:05 После ухода брюнета Феликс не знал чем заняться. Хёнджин куда-то пропал ещё с самого вечера. БанЧан открыл Феликсу ванную комнату и блондин успел принять душ и привести себя в порядок, но красноволосый всё ещё не вернулся. Феликс уткнулся лицом в подушку, прячась от всего мира и вдохнул запах ткани полной грудью, прикрыл глаза, и на секунду ему показалось, что Хёнджин лежит сейчас рядом, потому что наволочка почему-то пахла сейчас им. Но потом Феликс понял, почему так ярко запахло парфюмом Хёнджина… Потому что красноволосый стоял у двери и смотрел на него, не моргая, своими выразительными карими глазами. А губы при этом чуть искривляются то ли в усмешке, то ли в улыбке… Кто его разберёт? И Феликс улыбается в ответ, встречаясь с ним взглядом, ощущая, как его затягивает в эту шоколадную бездну. Он заметил, что когда во взгляде Хёнджина отсутствует агрессия, он готов смотреть на него бесконечно. Ведь у него такие красивые и такие манящие глаза, словно глубина океана. Чёрные длинные ресницы и лукавый, жгучий взгляд, что опьянит любого. — Почему ты так смотришь на меня? — неожиданно холодно спросил Хёнджин, а Феликс даже немного растерялся перед тем, как ответить. — Как я на тебя смотрю? — Странно так смотришь, — красноволосый прикусил губу, приблизившись к лицу Феликса. Его глаза буквально сканировали, желая заглянуть в душу и вытрясти мысли. — Ч-что ты делаешь? — пытаясь хоть немного отстранится, проговорил Феликс, но Хёнджин не дал ему возможности отодвинуться, схватив за светлые волосы. — Почему ты не сбежал?! — Хёнджин… — Чёрт! Феликс! Почему ты не ушёл?! — Потому что я не хочу! — Феликс ударяет его по рукам и отодвигается к самому краю кровати. — Потому что я не хочу, Хёнджин! Не хочу! Красноволосый прорычал и сел на постель, закрывая руками лицо. Ему хотелось ударить Феликса, выбить из него всю эту глупость, но он старался держать себя в руках, из последних остатков терпения просто восстанавливая дыхания после яркой вспышки гнева. — Ответь мне на вопрос. — через какое-то время прошептал Хёнджин. — Только не лги, — сказал он, впиваясь пристальным взглядом в карие глаза напротив. — На какой? — Скажи, ты любишь меня? — его пальцы едва ощутимо погладили Феликса по щеке. Блондина настолько удивил вопрос, что он замер, не находя, что ответить. Да и он не знал, как ответить. Что он мог сказать? И почему Хёнджин вдруг задаёт такие вопросы? С чего бы ему, Феликсу, по-настоящему его любить? Хёнджин прожигал взглядом лицо Феликса около минуты, но так и не дождался ответа. Размахнувшись, он влепил ему пощёчину. Глаза опасно сузились. — Ответь на вопрос, Феликс, — прошипел он. От щеки его рука переместилась к груди, а затем чуть ниже. — Как я могу любить того, кто постоянно издевается надо мной? — тихо прошептал Феликс, вытирая следы от мокрых слёз. — Хочешь, я докажу тебе обратное, кроха? Докажу, что ты любишь меня? — почти в самые губы зашептал Хёнджин. Его дыхание было огненным и доводило чуть ли не до умопомрачения. Пухлые, чуть влажные губы красноволосого были слишком близко к его кукольным губам, а его рука уже не сжимала, а ласкала грудь, в то время как другая пробралась в джинсы и несильно сжала член через ткань нижнего белья. По всему телу парня пробежали приятные мурашки, да и член не смог не отреагировать на столь интимное прикосновение. — Это ерунда. Всего лишь природные инстинкты, — отмахнулся Феликс, прикусив губу. Резкие, но ласковые движения руки Хёнджина по его члену приносили неземные ощущения. Ему с трудом удавалось сдерживать стоны. — Ерунда говоришь? — хмыкнул Хёнджин, а в его интонации было что-то дьявольское. — Скажи, кроха, а ты знал, что самая главная эротическая зона — это мозг? Хочешь, я в красках расскажу, что хочу сделать с тобой? И мы вместе понаблюдаем за твоей реакцией и сделаем выводы. Феликс с сомнением во взгляде взглянул на него. Хёнджин вытащил руку из его джинс и подсел чуть ближе, наклонившись к уху настолько близко, что касался его губами. Опаляя кожу за ухом горячим дыхание, красноволосый жарко зашептал: — Только представь, чем мы можем заняться, если ты перестанешь противиться и признаешься наконец, что испытываешь ко мне что-то, что несомненно не может не пугать тебя. Я помогу тебе справиться с этим… Представь, как мои губы нежно касаются твоих, а язык несмело проникает в твой рот, встречаясь с твоим языком в неистовой борьбе. Ты забавно причмокиваешь от усердия, пытаясь взять инициативу, и я позволяю сделать тебе это, от чего ты возбуждаешься ещё сильнее, чувствуя себя явным доминантом. Ты настолько увлёкся поцелуем, что не замечаешь, как я медленно подтолкнул тебя назад, побуждая лечь на спину. И ты покорно ложишься, утягивая меня за собой, продолжая целовать чуть глубже и жарче. Твои щёки пылают от смущения, а глаза неловко бегают по комнате, боясь встретиться с моим долгим взглядом, но ты всё равно не останавливаешься. Тебе это нужно, ты желаешь моих поцелуев сильнее, чем желал чего-либо на этом свете. Ты не так яростно тянулся к груди матери после рождения, как тянешься к моим губам для поцелуя. Но на данный момент этого становится мало, ты начинаешь робко тереться пахом о мой пах. И мне ничего не остаётся, кроме… — Заткнись! — не выдержав, выкрикнул Феликс. Его голос прозвучал не так громко, как он хотел, а даже чуть хрипло. Он тяжело дышал, щёки горели от смущения. А что творилось у него внутри — просто не передать словами. — Тебе не понравился мой рассказ? — наиграно обиженным тоном спросил Хёнджин и уже было хотел посмеяться над реакцией Феликса, но тот не дал ему этого сделать. Немного грубовато блондин притянул его к себе за шею и поцеловал его с такой страстью и пылом, что Хёнджин даже растерялся. Феликс яростно целовал его, проталкивая язык настолько глубоко, насколько мог; прикусывал губы почти до крови, а потом зализывал и поочередно утягивал себе в рот. Ему словно сорвало крышу, он чувствовал себя животным, нуждающимся только в одном — ласке парня, сидящего рядом. Что было после, Феликс видел словно в тумане. Внутри разгоралось пламя, голова кружилась, а член стоял так, что даже прикосновения тонкой ткани к возбуждённой плоти было невыносимо болезненным. — Хёнджин… Это сумасшествие… — стонал блондин, сжимая в объятиях парня. Он резко перевернулся на бок, подминая под себя податливое тело своего мучителя, и когда уже хотел в очередной раз впиться в эти пухлые губы сладким поцелуем, открыл глаза и с ужасом осознал, что он творит. — Теперь ты всё понял, кроха, — Хёнджин сел на постели и усадил Феликса к себе на колени. — Ты хотел, чтобы я доверился тебе. Каждый день ненавидел меня, но желал и хотел. Ты боялся и боишься, но при этом ты не хочешь ничего менять… И я задам тебе последние два вопроса, Феликс, но для начала напомню, что двадцать четыре часа истекут меньше, чем за час. Так, кроха, что же ты будешь делать в оставшееся время? Любовь, однажды повешенная на крючок, когда-то не имела значение, но теперь полностью утратила его и восполнила вновь. Её отголоски потерялись в пространстве, но Феликс всегда будет помнить эту боль, пережитую этой осенью. Он попытается вырваться из этих воспоминаний. Ему нужно их отпустить, просто отпустить. Он попрощается с ними, сожжёт мосты. Но если уйдёт и вернётся обратно, то обнаружит, что его уже нет… И место любимого пустует. И так же сияет пустая дыра, оставшаяся в нём. Словно их вместе никогда и не было. Но только Феликс осознал, что Хёнджин никогда не имел для него «пустого» значения, он не думал, что они останутся ничем. И забывает… Теперь всё знает… Новая жизнь в конце этого пути, и когда это действительно так, он всегда поймёт, но в этот раз… Тут можно сказать только одно: для любви не бывает слишком поздно. — Я вырвусь из этих воспоминаний о тебе, — тихо стал шептать Феликс, смотря в карие глаза. — И я отпустил всю боль. И два прощания привели к началу новой жизни. Но я не забуду, как ты стоял у меня под окнами ночами. Поэтому сейчас я говорю тебе… Не отпускай меня, Хёнджин… — Но почему…? — Потому что и я тебя люблю нашей больной любовью…Продолжение следует…