Коллекция бабочек(старая версия) незакончен!

Всем привет, меня зовут Мира, и я умерла. В прошлой жизни я была неплохим судмедэкспертом. Холодный морг, вскрытие людей, погибших «неестественной смертью», и чашечка кофе — это всё про меня. Но одно дело — когда ты каждый день сталкиваешься с чужими смертями, а другое — когда за тобой приходит твоя собственная. Для начала расскажу немного о своей жизни. Моё полное имя — Кузнецова Мира Ивановна, восемьдесят первого года рождения. Да-да, я тот самый типичный ребёнок девяностых, привыкший к голоду и тесной коммуналке. Перестройка была тяжёлым временем для всех. Родилась в полной семье, мать — учитель математики, отец — майор в полиции. Жили хорошо, пока мне не исполнилось десять. На дворе стоял девяносто первый год, я пошла в пятый класс, а отца перевели по службе в другой город. С тех пор мы с ним больше не виделись. Его застрелили на вокзале. Мы тогда так и не узнали, кто и за что это сделал. Через год мать привела отчима. Он был капитаном дальнего плавания. Одной из его черт характера была строгость, но винить его в этом смысла не было: профессия, так сказать, обязывала. К слову, из-за этой строгости я часто отхватывала. Ребёнком я была непоседливым, что уж таить. Но я была благодарна отчиму. Мы не нищенствовали только за счёт его зарплаты. Дальше был девятый класс. Моя подруга пропала. Мы искали долго, пока её истерзанное тело не обнаружила дамочка, выгуливавшая собаку на окраине городка. Было больно смотреть на надгробную плиту девочки, которая еще недавно рассказывала, как хочет в будущем стать дантистом. Того, кто это сделал, так и не нашли — или просто-напросто не искали. Тогда в моей голове впервые зародилась мысль связать свою будущую профессию с расследованием преступлений, что в будущем и станет моим призванием. В личной жизни матери появились проблемы; после неудачных попыток завести ребёнка отчим решил вернуться в свою старую семью и посвятить себя кровным детям. Мы с мамой едва не оказались на грани нищеты, и были вынуждены переехать в Крым, к бабушке. Керчь была маленьким, но не самым уютным городишкой на морском побережье. Бабушке вот уже год не платили зарплату. Вместо неё она получала продукты и менялась с соседями. Работала директрисой в одной из школ города, в которую меня позже и пристроили доучиваться два года. Для своих шестидесяти она выглядела превосходно, знала немецкий язык так, что её произношение можно было спутать с произношением коренного немца. В школе бабушку побаивались за холодный взгляд и педантичность, а дети в шутку звали Мария Гитлеровна (её это, к слову, сильно задевало, но виду она не подавала). Устроили меня в десятый А класс, одноклассники попались хорошие. Водили по городу в выходные и показывали что да как. Было удивительно наблюдать за сплочённостью класса. Все тридцать два человека работали сообща, словно один большой организм, стояли горой за товарищей и ходили друг к другу в гости. Отчасти я была рада, что попала в такой коллектив. Зимой отключили газ и свет. На морском побережье воздух всегда был влажный, поэтому ноль градусов ощущались как все минус десять. На скопленные деньги купили газовый баллон, чтобы можно было хотя бы чайник вскипятить. Помню, пальцы на ногах вечно были синие, а спали мы втроём, под одним одеялом, чтобы хоть как-то прогреться. Мать устроилась в школу учителем математики снова попыталась наладить свою личную жизнь. Многие скажут, что делать это в сорок уже бесполезно, а попытки смешны, но кавалер нашёлся быстро. Им оказался отец моего одноклассника Вани и по совместительству первой подростковой любви. Взрослые решили съехаться через полгода после начала отношений; я тогда прыгала от счастья, собирая скромные пожитки в потёртый чемодан. Ещё через пару месяцев мы с Ваней официально стали сводными братом и сестрой. Ребята в классе, правда, какое-то время не упускали возможности подшутить, но со временем угомонились. С Ваней мы жили в одной комнате, и каждый день рядом с ним заставлял прогрессировать мою болезнь под названием «любовь». В итоге мои сопливые мечтания об ответной любви разбились вдребезги к апрелю, когда он привёл в дом свою девушку. Это была миниатюрная голубоглазая блондинка с роскошной родинкой над губой, писклявым голосочком и пышным декольте; как раз в тот момент я и поняла, что явно не его типаж. Сравни эту малявочку со мной, так я на её фоне настоящий гиппопотам. Высокая, с тёмными глазами, такими же волосами и плоская, как гладильная доска. От своего вида в зеркале хотелось удавиться, вспоминая идеальный образец девушки, продемонстрированный «братом» на семейном ужине. Тогда я и погрузилась в учёбу с головой, смогла вытянуться до круглой отличницы по всем предметам и с чистой совестью пошла в одиннадцатый класс. После окончания школы я с лёгкостью поступила в медицинское училище, чтобы потом выбрать своим профилем судмедэкспертизу. Учёба шла гладко, трупов и крови я не боялась; в девяносто девятом году, когда мне исполнилось восемнадцать, я встретила его. Парень из ординатуры — Даня. Ухаживал он красиво, да и сам был что надо. Отношения у нас завязались аж через год после знакомства, и к моим двадцати двум мы начали жить вместе, а к двадцати пяти я закончила учёбу, и мы поженились. Всё было как в сказке. Он — успешный хирург, я — молодой и подающий надежды судмедэксперт. Но ничто хорошее не длится вечно. Детей мы завести не успели, его пригласили работать в Киев, а я не решилась на переезд. Был громкий скандал, и он всё же уехал, оставив меня одну, а через полгода по почте я получила письмо о подаче на развод. Это событие поставило жирную точку в моей личной жизни, я ведь всё ещё его любила. К своим тридцати я себе так никого и не нашла. Правда, не сказать, что вообще искала. Я просто жила, и к третьему десятку во мне что-то перемкнуло — я захотела ребёнка. Своего рожать не осмелилась и приняла решение пойти на усыновление. В детском доме было много детей, но приглянулась мне девочка четырёх лет. Тихая, неприметная на вид, с розовым шрамом над бровью. Она зацепила, и у меня больше не оставалось сомнений. Я твердо решила, что заберу её. Все проблемы с бумажной волокитой уладились за месяц, и маленькая Камилла официально получила маму, а я — дочь. Когда Камилле исполнилось тринадцать, а мне тридцать девять, она уже знала, кем станет: будущая профессия, которую она себе выбрала, — кондитер. Поэтому, когда она закончила девять классов, я уволилась с работы, собрала вещи, продала квартиру и мы переехали в столицу, где я устроилась по старой специальности, а Камиллу отправила учиться в кулинарный техникум. За все прошедшие пятнадцать лет без мужчины рядом я стала настоящей железной леди. Могла прибить полку, прикрутить ручку, донести тяжёлые пакеты, в общем я научилась справляться со всем сама, но к такому меня жизнь не готовила. Дочь привела в дом какого-то хипстера и сказала, что это татуированное и продырявленное где только можно пирсингами нечто — её парень. Я тогда чуть с ума не сошла, но возражать не стала, пусть мол поиграется и поймёт, что это не её. Как я и ожидала, они расстались быстро, всего через месяц, а уже в следующем году она привела нового парня. Этот хотя бы был обычным и учился на спецназовца; я тогда ещё сильно удивилась, но дала понять, что этот вариант меня вполне устраивает. Вскоре после того как моя девочка закончила учёбу, она объявила мне о скорой свадьбе с Мишей, а позже и о беременности. Я была на седьмом небе от счастья, когда она позвала поехать с ней на УЗИ. К тому моменту я уже обзавелась собственной машиной и сдала на права, и после работы с подрагивающими от нервов руками села в свою ауди и поехала по ночному городу. В тот роковой вечер я и погибла. Неудачный обгон, яркий свет фар встречной машины — и я уже лежу на мокром асфальте с придавленными ногами. В тот момент я не понимала, что доживаю последние секунды своей короткой жизни — упорно искала глазами телефон среди обломков, позвонить, сказать Камилле, что задержусь, что пусть она не беспокоится... А потом боковым зрением уловила огонь, но не успела ничего предпринять — прогремел взрыв и наступила темнота.