***
Сегодня был особенный день. День только вдвоём с мамой. Проснувшись с утра пораньше, Цунаде отпустила девочек погулять в деревню, а я осталась с ней наедине, уже предвкушая, как будет круто… — Мама! Мама! Давай я тебя нарисую! — крикнула я Цунаде, отвлекая ту от мойки посуды на кухне, и влетела туда, скользя носками по полу и… Эх, немного не хватило мне равновесия, чтобы вписаться в поворот. В общем, вылетела с дистанции, впечатываясь в стену и, принимая удар подлой картины, свалившейся со стены, уверенно набивая такие нехилые синяки и уже начиная шипеть и растирать ушибы, зазывая маму на помощь. — Мама! Я у-упала! — закричала я, начиная всхлипывать, чувствуя разогревающую кожу боль от удара. — Ну сколько тебе говорить, что пол скользкий? Вот скажи мне, моё чудо? — Цунаде, бросив всё, подбежала ко мне, начиная успокаивать, и убрала картину обратно на стену, а меня подняла на руки, прижимая к себе и обезбаливая своим волшебным шосеном, пока я с восторгом наблюдала за её манипуляциями, неудобно скрутив шею. — Давай я тебя нарисую! — немного отойдя от стресса и вытерев намокшие от испуга глаза, предложила снова. — Давай я сначала закончу с посудой, — предложила она, мягко улыбаясь и поглаживая меня по растрёпанной голове, заставляя прикрыть глаза от наслаждения. — Приведу нас в порядок, и ты нарисуешь. Хорошо? — Я помогу тебе убрать тарелки! И давай приготовим данго! — я похлопала длинными детскими ресничками, состроив очаровательную мордашку. — Ты и так ешь много сладкого, это вредно для тебя, — она продолжила гладить запутанные, светлые волосы. — Тем более от сахара у тебя шило в одном месте вырастает. — Ну ма-а-ам, ну пожа-а-алуйста, — я состроила жалобное, насколько это вообще возможно, лицо, уже заранее зная, какой будет ответ. Но, как говорится, попытка не пытка? Вообще, в отношении здоровья, а особенно еды, Цунаде была непреклонна. Прежде всего она была сторонницей правильного питания (но почему-то это правило действовало только на мою персону, и совершенно никак не затрагивало её и остальных обитателей дома). Понимаю, что это примитивная забота, но ничего, к сожалению, не могу с собой поделать, тело ребёнка катастрофически сильно влияет на меня. Я это уже давно заметила; к примеру, я не могу сдерживать эмоции: всё, что я чувствую, автоматически отображается на лице, и это касается и еды. Я просто напросто не могу контролировать, что я ем и в каких количествах. Кстати, на случай отказа я подготовила план «Б» (Договорилась с Шизуне, чтобы она мне втихаря принесла сладкого). Каюсь, в ход пошло всё, от шантажа до угроз, но я всё же добилась своего и сегодня вечером наслажусь «пищей богов». — На этой неделе ты съела сладкого больше, чем я с Шизуне и Кушиной вместе взятые. Это вредно, — мама поудобнее посадила меня к себе на руки и унесла в комнату, пересаживая на кровать и беря в руки гребень. — Я и так разрешила тебе сегодня пропустить тренировку и заняться тем, чем ты хочешь, — она присела за моей спиной, начиная распутывать волосы с концов. — Так что будь добра, пользуйся шансом. Потом таких поблажек можешь не ждать. Я возьмусь за тебя основательно, это я тебе гарантирую. — Ай! — пискнула я, втягивая голову в плечи. Никогда не любила расчёсывать запутанные волосы, это же так больно… и особенно длинные, это вдвойне неприятно. Просто не представляю, как люди живут с шевелюрами по поясницу. Нет, не спорю, это безусловно красиво, но, во-первых, не всем идёт, а во-вторых, проблемы с уходом. Как обладатель длинной копны путающихся волос в прошлой жизни, могу заверить: оно того не стоит. Как только съехала из отчего дома, срезала всё до оптимальной длины и жила припеваючи. — Сиди ровно, а то расчёска запутается и придётся срезать. Ты же не хочешь стрижку под мальчика? — звучит интересно, но буду вынуждена отказаться, на такие эксперименты я ещё идти не готова. — Не хочу, — стараясь не дёргаться от уверенных движений расчёски по волосам, я начала кривить лицо и пыхтеть, иногда поскуливая. — Больно! — Терпи, это полезный навык, — хихикнула Цунаде, откладывая расчёску в сторону и приступая к непосредственно причёске. — Косички или хвостики? — Как у тебя хочу хвостики! — широко улыбнулась я и обняла маму за руку, начиная ластиться к ней, как котёнок к кошке, получая в ответ быстрый поцелуй в лоб и немного краснея от этого. Когда два хвостика уже красовались на моей светлой голове, я быстро подбежала к зеркалу и начала крутиться перед ним, любуясь своим отражением. Эта причёска а-ля Цунаде делала меня ещё милее, и я даже стала ещё больше походить на свою маман. Ну разве не чудо? — Мама, мама, быстрее закончим с посудой, — железной хваткой я уцепилась за её руку, начиная тянуть по направлению кухни, пыхтя от сложности данного действия, но не теряя оптимизма. — Пошли, помощница, — меня подхватили на руки сзади и посадили на плечи. Теперь я смотрела на всё вокруг с огромной высоты (во всяком случае для меня). Посуду «мы» мыли не быстро, и, чтобы скоротать время, я решила утолить своё разгоревшееся любопытство. — Мама, а когда у тебя день рождения? — этот вопрос меня давно интересовал. — Он уже был, — вытирая и ставя последнюю тарелку на полку, ответила женщина и сняла меня со своих плеч, ставя на ноги. — А почему мы не праздновали? — состроила я удивлённое лицо, задирая голову вверх и ловя снисходительный взгляд старшей. — Я его не праздную, чтобы не стареть, — мама весело улыбнулась мне в ответ, похлопав по голове. — Неси карандаши, я тебе попозирую. — Хай! — сорвалась с места и побежала к заранее заготовленным принадлежностям для художеств. В этом направлении у меня получалось хоть и недостаточно в силу возраста, но относительно хорошо: я уже могла рисовать силуэты людей, природу и что-то отдалённо напоминающее портрет. За прошедшее время я усердно прокачивала этот навык, не сильно расстраиваясь в случае неудачи. Ну да, оптимист — он и в Африке оптимист. Место для рисования выбирала я, поэтому и решила усадить маму на траву под дерево и дала в руки книгу. Сама отошла к дому и присела в теньке, начиная работать над эскизом. Впрочем, пока выходило неплохо. На немного желтоватом, плотном листике начал вырисовываться наш двор, выводимый немного кривыми линиями. Через полчаса работы спина затекла, рука устала делать уверенные штрихи, а бывший тенёк теперь оказался охвачен солнечным светом, неумолимо греющим кожу головы и волосы. На листике детской рукой была выведена немного кривоватая, но нереально реалистичная картинка для ребёнка трёх лет. Но если не брать в учёт возраст, смотрелось это как обычный рисунок, не хороший, но и не плохой. — Готово! — крикнула я, поднимаясь на ноги и начиная бежать по пожелтевшей, высохшей траве босиком, размахивая рисунком и заодно разминая уставшие конечности. — Что там, показывай, — активизировалась женщина, с интересом глядя в мою сторону. Я быстро оказалась рядом, с гордостью передавая в руки мамы своё творение, получая восторженный вздох и второй за сегодня поцелуй в лоб. — Как красиво… давай повесим на стену? — ответила она, заставляя меня покраснеть, и начать смущённо ковырять ножкой землю. — Спасибо, я очень старалась, — промямлила я, смущённо улыбаясь. — Чем ещё займёмся? — Тебя уже пора кормить, — меня подняли на руки и унесли в дом. На обед мне подали вкусный и питательный рис с сырым яйцом и варёными овощами. Покушала я с огромным аппетитом и была уложена спать на дневной сон. Спать днём я любила всегда, это чистая правда, поэтому и не думала буянить по этому поводу, наслаждаясь дополнительным отдыхом. После «тихого часа» я нашла маму на улице медитирующей и села рядом с ней в позу лотоса. — Я хочу потренироваться с тобой, — зевнула я, пытаясь отогнать ещё не прошедшую сонливость, и уставилась на маму. — Тогда иди отжимайся, — та приоткрыла один глаз и потрепала по волосам. — А можно помедитировать? — я быстро-быстро захлопала ресничками, заглядывая ей в глаза. — А кто будет физическими упражнениями заниматься? — А когда девочки домой? — пришлось быстро перевести тему в надежде, что мы больше не вернёмся сегодня к разговору о тренировке. — Должны скоро вернуться, — Цунаде задумчиво уставилась перед собой, а потом продолжила: — А почему ты спрашиваешь? — Я уже соскучилась, — ответила честно, но лишь наполовину. На самом то деле мне уже не терпелось получить свою дозу сахара. Уже размышляю как наркоман… Дожила, называется… — Странно, обычно ты любишь, когда девочки уходят, — Цунаде сощурилась и посмотрела на меня с подозрением, как будто я скрываю от неё нечто очень ценное (так вообще-то и было). В итоге я не смогла отвертеться от добровольно-принудительных тренировок и мне пришлось выполнять всю «развлекательную программу» по несколько подходов. Но мама на этом не остановилась… теперь в мою программу обучения вклинились ещё и уроки по фуиндзюцу. И тут у меня пошли проблемы. Если я могла ещё хоть как-то выносить уроки по чакре, силовые нагрузки и теорию, то эта бредятина мне в душу совершенно не запала. Наука фуин, ДА ДА, именно наука, она была похожа чем-то на высшую математику. Там тоже требовалось составлять сложные формулы из непонятных символов, чтобы получить нужный результат. Теперь я понимаю, почему Кушина так гордится знанием этого фуиндзюцу… Эх, но мне действительно ничего не остаётся, кроме как выучить и разобраться в этой ерунде, поэтому буду стараться хоть что-то да и понять. Девочки пришли как раз под конец моего пробного урока по фуин, когда мой головной мозг превратился в кашу, а слюна из открытого рта потекла по подбородку. — Что это с ней? — Кушина потыкала в мою щёку пальцем, но не получила совершенно никакой реакции. — Вы ей какой-то релаксант дали, даттебане? — Ей плохо? — спросила Шизуне, глядя на моё измученное лицо. — Это всё фуиндзюцу… — я вяло помахала головой из стороны в сторону и упала лбом в разложенный на столе свиток. — …Сладкого… дайте сладкого… — простонала в бумагу загробным голосом. В итоге сладкого мне так и не дали. Цунаде забрала у Шизуне «запрещёнку»… У меня в тот момент чуть не случилась истерика. Я ждала целый день, но так и не попробовала данго с новым соусом. Изверги…***
Последние пару дней я как на иголках. Мама с девочками постепенно начинают паковать вещи, стараются мне побольше объяснить о том, куда мы пойдём. Шизуне с Кушиной провели со мной долгую беседу, смысл которой заключался в «ни слова Цунаде-сама, что ты там уже была». С каждым часом меня всё больше охватывает зудящее чувство восторга от скорой смены обстановки и душащая тревога, которая сильно мешает спать. Мысли в голове постепенно путаются, незрелый мозг рождает страхи по типу «А что если я там не приживусь? Вдруг со мной не захотят дружить другие дети? А если я подведу маму и девочек?». Моё беспокойство сразу заметили, но ничего не предприняли, вероятно, подумав, что это норма. Последние часы нахождения в доме я провела у так полюбившегося за пару лет прудика с красивыми рыбками, кидая им корм и умоляя забрать их с собой. Особенно было жалко бросать Лупоглазика и Кракозябру — эти две рыбки были моими любимчиками. В итоге я набралась решимости и пошла скандалить к маме. — Ну пожалуйста, ну мама, умоляю-ю-ю! — ныла я, повиснув на ноге у мамы, в надежде добиться своего. — Если мы их не заберём, я… я никуда не пойду-у-у… — Давайте уже заберём этих рыб, я не могу больше слушать её вопли, — грустно вздохнула Кушина, сползая по стене и зажимая руками уши. — Да-а-а, давай их заберём! — снова захныкала я, вытирая слёзы о ногу Цунаде. — Ладно, заберём их, — сжалилась мама, отцепляя меня от ноги и поднимая на руки. — Но для этого ты наконец-то выучишь базовые символы фуин, — последняя фраза заставила перестать изводить жителей дома нытьём и взвесить все за и против. В конечном итоге выиграли рыбки. — Хорошо, я выучу… — я обиженно надула губы и вышла из дома, смотря на пасмурное небо, напоминающее о приближающейся осени. Это унылое время года не вызывало во мне ничего, кроме всепоглощающей тоски и апатии, из года в год моё сердце наполнялось пассивной агрессией и лёгкой депрессией. Все плохие события моей жизни случались именно осенью. Осенью я рассталась с мужем, тогда же и умерла бабушка, убежал мой первый кот. Можно долго перечислять все неудачи и горе, что посетило меня в эти три месяца, но, подводя итог, хочу сказать, что осень я действительно не выношу. Сам переезд состоялся на следующий день. Встали рано утром, а если быть точнее, ещё раньше, примерно за час до рассвета. Обусловлен такой ранний подъём был фразой «Чтобы всё успеть». Меня долго не могли растолкать, а когда я всё же продрала глаза, быстро переодели, сунули в руки посудину с рыбками и посадили на веранду дожидаться остальных. Пока я сидела, в моей голове происходила ожесточённая схватка с ещё не отпустившей сонливостью, но при этом я чётко осознавала, что если я сейчас закрою глаза, то уже не проснусь до утра и этим доставлю огромные неудобства маме и девочкам. Чтобы хоть как-то отвлечься, смотрела на лунный диск, периодически подрагивая от прохладных порывов ветра. Дом мы покинули через полчаса, идя по плохо освещаемому лесу, остерегаясь торчащих корней под ногами. Шизуне начала новый спор с Кушиной на тему «самый крутой клан Конохи», а я слушала с интересом, впитывая новую информацию, как губка. — …а я считаю, самый крутой клан — Акимичи, — невозмутимо толковала Шизуне. — Потому, что они много жрут? — захихикала Узумаки. — Нет, ты слишком глупа, чтобы додуматься, сколько денег они имеют с еды, — Шизуне задрала нос и сложила руки на груди. — А если ты имеешь в виду боевую мощь, то тут выигрывают Учихи с Сенджу. — Вообще-то самые крутые Узумаки, даттебане! — возражала Кушина. — У нас много чакры, крутых техник, мы выносливее многих. — И сколько вас осталось, таких крутых? Можно по пальцам пересчитать, — бросила Шизуне, поправляя волосы и спотыкаясь о неровность тропы. — Эй! Хочешь встретиться с моим Узумаковским кулаком? Рука у меня тяжёлая, даттебане! — Кажется, этот безобидный спор снова выльется в скандал, а если его не пресечь, то в драку. — Успокойтесь, мы уже почти пришли, — девочки быстро угомонились, услышав голос мамы, и разошлись по обе стороны, корча друг другу рожи. В деревню вошли под покровом ночи, солнце ещё и не думало подниматься. На входе нас встретили замученные и сонные дежурные, узнавшие великую Принцессу слизней и её попутчиц, поэтому много вопросов не задавали и пропустили быстро. Уже на подходе к нужному дому меня начала одолевать нарастающая сонливость. Ноги запутывались при ходьбе, а толстенькие рыбки беспокойно метались в кастрюле с места на место, расплёскивая воду. Дом оказался большим, с двумя этажами и множеством пустых комнат, но на рассматривание помещений у меня не хватило времени. Как только я разулась, сразу же прилегла на пол и уснула; но долго мой сон не продлился, проснулась с восходом солнца и обнаружила себя в пустой комнате лежащей на матрасе или, как их здесь называют, на футоне. Поднялась и начала осматриваться. Комната была просторная, с большим окном и находилась на солнечной стороне. Единственным предметом мебели был футон, одиноко лежащий у стены, но это пока. Задумчиво обошла свою новую жилплощадь, придирчиво осматривая свежий ремонт и окрашенные в светлый тон стены, уже продумывая планировку. Ну, во-первых, хочу всё в стиле минимализм, чтобы было меньше бардака. Во-вторых, очень хочу огромную кровать и просторный письменный стол, чтобы было удобно рисовать. Из глубоких дум вырвало шебуршание, исходившее откуда-то снизу уже довольно продолжительный период времени. Немного подумав, решила пойти на шум, поддавшись любопытству. Осторожно приоткрыв дверь, начала тихо красться. Подползла к длинной лестнице и начала прислушиваться, опираясь о угол стены. — …мы только заехали в дом, а ты уже решила всё сожрать… — злобно шипела, судя по голосу, Кушина, — …мне хотя бы оставь, проглотка, даттебане!.. — …иди сама приготовь, я только на себя готовила… — отвечала с набитым ртом Като. — Единоличница! — зло зарычала Узумаки, разрывая тишину и пугая меня, из-за чего руки соскользнули с угла стены, заставляя покатиться кубарем с длинной лестницы, по пути отбивая пятую точку и сдирая кожу на руках. В доме повисла гробовая тишина, заполняемая моим протяжным стоном и всхлипами. Сколько можно везде падать, спотыкаться, врезаться, биться? На меня порчу навели? Не удивлюсь, если это был мой зять. — Мито! — ахнула Шизуне, подлетая ко мне. — Что болит?! — Всё болит! — начала реветь, дуя на содранную кожу на руках. — …«шмыг»… Мой концерт продлился недолго, как только Шизуне покончила с ссадинами и ушибами, я уже вовсю бегала по дому, с интересом рассматривая каждый уголок и уже начиная растаскивать свитки с вещами. На удивление, дом был поразительно чистый, как будто его недавно вылизали, даже не представляю, кто это делал… Хотя нет, представляю. Скорее всего это были девочки, ведь не могла же Цунаде пустить их просто так в Деревню на сутки, здесь где-то явно был подвох. Сели завтракать, когда Кушина, пересилив свою лень, приготовила на себя и на меня еды. Это был довольно аппетитный омлет, обжаренный с овощами и мясом, я даже попросила добавки, и, пересилив себя во второй раз, Узумаки добросовестно выполнила мою прихоть, гордясь, какой она умелый повар. Через час вернулась уставшая мама, к которой я прилипла и выклянчила покупку новых рыбок, чтобы старым не было скучно. Махнув рукой, женщина завалилась спать, перед этим напомнив о запланированном походе по магазинам, и дала всем задание написать список необходимого. Я решила подойти к заданию со всей ответственностью и села писать список, но поздно вспомнила, что не умею писать, и решила напрячь Кушину. — Пиши, пункт первый — данго, второй — рыбки… — только я начала надиктовывать, как меня прервали. — Может, тебе что из одежды нужно? Ну или что-то полезное? — Это всё надо, пиши дальше, — продолжила диктовать бесполезную, но такую желанную ерунду. Мой список вышел самым длинным; всего он включал в себя пятнадцать пунктов, но мама одобрила только пять важных. В эти самые важные входили краски, бумага, новая одежда, утяжелители и конечно же выпрошенное сладкое, ну куда же без него? Мы собрались и вышли из дома, когда уже вовсю палило солнце, а люди заполонили улицы. Шли мы кучкой, получая много внимания со стороны прохожих. В основном все смотрели с восхищением, подходили поздороваться, выказать своё уважение и с просьбами осмотреть родственников, что ещё больше утомляло и без того уставшую маму. Первым магазином на очереди стал магазин с одеждой. Кушина взяла себе несколько боевых кимоно, так как старые уже были малы в так называемых «пикантных местах». Шизуне прикупила немного повседневной одежды, а я взяла новую пижамку с рисунками кроликов на ней и новенькие широкие штанишки на вырост с парочкой цветных футболок. Следующий магазин, который мы посетили, был канцелярский. Там я набрала кучу всякого-разного. Затем шла лавка с экипировкой шиноби, где мне подобрали спортинвентарь, такой как гири и утяжелители. Следом шёл мебельный, в котором Цунаде заказала каждому по кровати, шкафу и столу в комнату. Последним местом на сегодня оказалась долгожданная кондитерская, но там мне разойтись не позволили, заказав маленькую порцию данго под сладким соусом, и повели обратно домой распаковывать вещи.