Другая ночь

«… Лет полтыщи или боле Этой сказке говорят, Но в снабженье перебои Вурдалакам не грозят!» (Из сценария спектакля «Тень», театр ПГУ, 1976 год. Песня «Песня людоедов». Автор стихов — Валерий Ананьин).

Коробейников уже давно понял, что у него тоже есть дар — нарушать своим появлением тет-а-тет Якова Платоновича и Анны Викторовны. Особенно в те моменты, когда это меньше всего нужно. Как настигли его столь сомнительные способности еще пять лет назад, так и не думали исчезать до сих пор. Даже Тень сумела их унаследовать от хозяина — кажется, единственное, кроме внешности и аппетита. Ворваться неожиданно, вывалить какие-нибудь новости, вроде бы и правдивые, но именно сейчас способные подождать… Удивительно, как начальник его просто не прибил однажды за подобное, ограничиваясь лишь гневными взглядами, да суровым «Делом займитесь!». Впрочем, ни разу сам Антон не оказывался «третьим лишним» специально — из любопытства там, или, еще хуже — пытаясь получить собственную выгоду. А вот Захватчику-Лжекоробейникову ничего не стоило поведать Анне о ночных визитах господина следователя в книжный магазин, руководствуясь довольно примитивными, но увы, действенными расчетами. Зато последние полгода Антон, в противовес «дару» развивал в себе способность хотя бы вовремя уходить. Не всегда это получалось естественно, ну да главное — результат. А последний, дававший Штольману и барышне Мироновой возможность побыть наедине, был безусловно положительным. Став же поручителем на свадьбе, Антон и вовсе уверовал в то, что его «свидетельство» может быть не катастрофическим, а благотворным и полезным. Эх, расслабился он после вчерашнего венчания, соединившего двоих дорогих ему людей на веки вечные! А Насмешница-судьба не замедлила напомнить сыщику о его «умениях» — отнюдь не следственных. Вот что стоило ему поехать другой дорогой? Или хотя бы оказаться здесь немного раньше, или позднее? Но полицейская пролетка свернула на улицу, где находилось фотоателье господина Беляева аккурат в тот момент, когда по ней, не торопясь, прогуливались Штольманы. А они, разумеется, не могли не спросить, что произошло. А узнав — просто продолжить свой законный, послесвадебный, между прочим, отдых! Переглянулись только — и вот уже оба сидят напротив Антона, интересуясь подробностями дела. Которые пока и самому Коробейникову полностью неизвестны… — Неделю назад в имение приехали его новый владелец, Мещерский Дмитрий Иванович, — объяснил он, — сегодня вечером собирался вернуться в Петербург. А утром стал жертвой ограбления. И особенно неприятно то, что в промежуток времени, когда могла произойти кража, рядом с домом видели мальчика из школы Веры Николаевны. Дмитрий Иванович изначально ничего не имел против благих начинаний князя, сейчас оказывает школе большую поддержку, и если в воровстве замешан кто-то из учеников… Это особенно … неприятно. — Невозможно! — решительно заявила Анна Викторовна, — дети из школы Кречетовых на такое не способны! — Мы с вами только что видели юношу, который при всем прежнем безупречном поведении оказался способен на кражу, пусть и под влиянием минуты, — возразил Штольман, — поэтому, не будем сразу отметать эту версию. Но только ею ограничиваться тоже не стоит. Анна Викторовна вздохнула и нахмурилась, бросив на мужа быстрый взгляд. Ей всегда тяжело было признавать чью-то вину. Особенно, если под подозрение попадали дети. Впрочем, Антону и самому не хотелось, чтобы вор имел отношение к школе. Лучше бы бродяга какой, или кто из затонских «умельцев». Настораживал тот факт, что кража была совершенна в день предполагаемого отъезда Мещерского. Скорее всего то, что у него похитили, наследник князя собирался забрать с собой. И преступник вынужден был поторопиться. — А это, опять-таки предполагает, что вор знал о планах Мещерского. Лично, или поддерживая связь с кем-то из других обитателей дома, — заметил Штольман. — Но разве эти события не могли просто совпасть? — в некоторой запальчивости спросила Анна, — похищение, и отъезд хозяина, я имею ввиду. Все произошло случайно — как и с Юрой, между прочим. Он ведь ничего не собирался красть, но сами события сложились так, что он не смог противиться искушению! — И все-таки я не слишком верю совпадениям, — усмехнулся Штольман, — хотя и готов признать, что порой они случаются. Подождем точных фактов? Он повернул голову к жене, откровенно любуясь ее лицом, выражавшим знакомую готовность сражаться за справедливость. — Подождем, — согласилась Анна. Давно уже сыщик для нее даже в условных противниках справедливости не фигурировал. Напротив, искать истину они опять будут все вместе. *** Сама фамилия «Мещерский» вызывала у Анны смутное недоверие. Несмотря на то, что носил ее не только молодой негодяй-убийца, но и старший князь, отец Веры Кречетовой. Однако, новый представитель рода производил впечатление человека, который куда более похож на своего тезку, Дмитрия Львовича, чем на осужденного радетеля о «семейной чести» Льва. Правда, если убитый князь напоминал мудрого печального сенбернара, то его родственник, мужчина лет сорока, — шотландскую овчарку. Удлиненное узкое лицо, умные карие глаза, и в довершении всего, — рыжеватые, чуть тронутые сединой волосы. Происшествие не столько разозлило Мещерского, сколько опечалило. Он ни в коей мере не настаивал на виновности именно мальчика, но разобраться в деле хотел до конца. Присутствовавшая здесь же Вера Кречетова была натянута, как струна, и явно с большим трудом сдерживала эмоции. Анна сразу узнала резкие порывистые движения, которые особенно ярко проявлялись у Веры, когда что-то угрожало ее семье, или любимому детищу — школе. — Я убеждена, что Павел абсолютно не при чем! — объявила она сыщикам, едва те переступили порог господского дома. — Павел — это тот мальчик, которого видели рядом с домом? — уточнил Антон Андреевич. — Да! — подтвердила Вера, и пояснила, глядя на Анну и Штольмана, — он играл роль Ветра тогда, в Рождественском спектакле. Голос женщины слегка дрогнул на последних словах, и она замолчала, упрямо сжав губы. Анна тихо подошла к ней, и встала рядом. Вера благодарно вздохнула. — Давайте-ка начнем с самого начала, — вмешался Штольман, — что именно пропало? — Серебряная табакерка восемнадцатого века, — кратко и точно ответил Дмитрий Иванович. Безусловно, старинных табакерок существует огромное количество. Но не так уж давно подобная вещь уже фигурировала в одном неприятном деле. — Вы привезли ее из Петербурга? — уточнил Штольман. — Нет, — Мещерский покачал головой, — я приобрел, вернее сказать — выиграл ее вчера здесь. В Затонске. Я не коллекционер, но вещица заинтересовала меня своей историей. Столько всего о ней порассказали! Понятно, что половина — выдумки и суеверия, зато будет, чем друзей удивить, и посмяться вместе с ними. Дмитрий Иванович внезапно оборвал сам себя и нахмурился: — Хотя сейчас смеяться, разумеется, не над чем. — Это не та ли табакерка, из-за которой едва не застрелился судья Кудрявцев? — прищурился Штольман. — Она, — ответил Мещерский, и добавил с едва заметной насмешкой в голосе, — та самая, которая, якобы гипнотизирует, лишает воли, помогает в темных обрядах… И прочая, прочая! На короткий миг сыщики онемели. Анна недоуменно и несколько испуганно посмотрела на мужа. О деле Кудрявцева она ничего не слышала, потому что в день его неудавшегося самоубийства отчаянно боролась с приказом Полины застрелить Штольмана. Сыщик раздраженно дернул головой. — Однако … Сильно молва исказила события! — Вы хотите сказать, что ничего подобного не существует? — раздалось от дверей. В комнату вошел юноша, который если и закончил гимназию, то не больше пары лет назад. Бледное лицо с тонкими чертами казалось совсем детским, и внешне составляло почти полный потрет Дмитрия Ивановича в молодости. — Мой племянник, Леонид Мещерский, — пояснил Дмитрий Иванович. Молодой человек внимательно смотрел на Штольмана, ожидая ответа на свой вопрос, с выражением недоверчивым и упрямым. Темные глаза казались совершенно непроницаемыми. — Ведь именно здесь, в Затонске, происходили все эти удивительные явления, — добавил Леонид, — а вы не желаете их признавать? Анна столь сильно сжала руку в кулак, что ногти впились в ладонь. Казалось, страшные расследования, связанные с гипнозом, завершились, канули в небытие, точно камень на дно пруда. Но круги продолжают разбегаться по воде, искажая реальность самым причудливым образом. Хорошо, что Яков рядом. И его вовсе не пугают напоминания о пережитом. Впрочем, короткий взгляд, который он бросил на нее, был наполнен тревогой. Анна постаралась, как могла, молча уверить мужа, что с ней все в порядке. Благо, опыт объяснений без слов у них большой. — Отчего же, — пожал плечами Штольман, поворачиваясь к Леониду, — были у нас тут и попытки гипноза, и подражания языческим обрядам — весьма неумелые, надо сказать. Только вот к табакерке судьи Кудрявцева все это не имеет никакого отношения. Это самая обычная безделушка. — Но позвольте… — с каким-то возмущением вскинулся Леонид. — Моя вина, — вмешался Дмитрий Иванович, строго посмотрев на племянника, — вернее, я-то пересказывал ровно то, что услышал. — И что же именно? И кому? — тут же уточнил Антон Андреевич. — Вчера у нас Вера Николаевна на ужин осталась — наследственные дела обсуждали, школу Дмитрия Львовича… Леонид был. Я и показал им свое приобретение, пересказав … гм… легенды. Что табакерка, дескать не простая, а гипнотическая, и с ее помощью можно неугодного человека хоть до самоубийства довести. Что в Затонске много странных смертей приключилось за последний год, и, мол, в табакерке все дело. Если ее зарядить особенной силой, направить на человека, откинуть крышку — можно что хочешь, приказать, и несчастный все сделает. — Потому что засияет она ярче звезд, одурманит, и никто сопротивляться ей не сможет, — с настойчивостью ребенка, которому пытаются рассказать сказку в урезанном виде, добавил Леонид. — Откуда в табакерке — сияние? — не выдержала Анна, — кому подобное в голову пришло?! — Так на внутренней стороне крышки зеркальце закреплено, — пояснил Дмитрий Иванович, — и, если повернуть его так, чтобы отразился свет лампы, или свечи — очень эффектно смотрится. — Но подобным образом загипнотизировать нельзя! — воскликнула госпожа Штольман. — Почему вы в этом так уверенны? — спросил Леонид, явно возмущенный недоверием к чудесному предмету, поразившему его собственно воображение. — Итак, — повысил голос Штольман, — табакерка была предъявлена вчера вечером вам и госпоже Кречетовой. Здесь же были озвучены ее, якобы, волшебные свойства. Но откуда о том, что в доме появилась подобная вещь, мог узнать ваш ученик, Вера Николаевна? Вы рассказали ему? Вера на миг опустила глаза, но ответила почти без задержки: — Паша принес мне вчера записку от Тимофея, как раз во время ужина. И слышал большую часть разговора о табакерке. — И вероятно, возжелал из грязи — в князи, — пробормотал себе под нос Леонид, — такие возможности сами в руки плывут! Могущество и власть. — Вы не имеете права так о нем говорить! — почти одновременно произнесли Вера и госпожа Штольман. Анна не слишком близко знала «Ветерка», но тоже никак не могла поверить, что он захотел бы кем-то управлять с помощью подобной табакерки, даже существуй она на самом деле. Пашка был ершистым и язвительным, но при этом производил впечатление человека очень цельного, светлого и уверенного в себе. Такой никогда не будет подчинять себе людей с помощью обмана. Штольман на эту короткую перепалку никак не отреагировал, но продолжил расспрашивать Дмитрия Ивановича: — Что происходило с табакеркой дальше? — Она была в моем кармане, — ответил тот, — почти сразу после ужина я ушел к себе в комнату, собираясь лечь спать. Табакерку поставил на стол, и утром она была на месте. А спустя какое-то время, часа три, я думаю, бесследно исчезла. — Дверь вашей комнаты была заперта на ключ? — задал вопрос Антон. — Да, — кивнул Дмитрий Иванович, — зато окно, когда я вернулся в спальню, оказалось приоткрыто. — А я сидел у себя, и видел, как мальчишка быстро проходит по главной аллее, и дальше бежит вовсе не к школе, а туда, в сторону леса, — сказал Леонид, махнув рукой, — помню, решил: надо же, и замечательные уроки Веры Николаевны некоторые пытаются прогулять! Но прогульщика я бы не выдал, а вот вора! Вера вспыхнула, готовясь снова ринуться в бой, но ей помешал Штольман. — Думаю, пришла пора осмотреть место происшествия, — сказал сыщик, — а вас, господа, я попрошу эту комнату не покидать. Дмитрий Иванович спокойно кивнул. Леонид отвернулся. Вера села на стул, расправила плечи, всем своим видом демонстрируя, что с места не сойдет, пока истинный виновник кражи не будет найден. Анна легко коснулась ее руки, стараясь успокоить и подбодрить, после чего последовала за мужем и Антоном Андреевичем. Вряд ли ей явится чей-то дух — вернее, как раз очень хочется надеяться, что этого не случится! Пусть Пашка будет жив, и ни в чем не виноват. Но, возможно, она сумеет помочь делу не только как медиум? _____________________________ Продолжение следует.