Другая ночь

«Нелепая забава, милый мой, Сражаться в одиночестве с судьбой, Ведь пользы в этом право никакой — Всего важней достаток и покой…» (Из сценария мюзикла «Тень». Песня Доктора «Ах, и я мой друг, мечтал…». Автор сценария и песен — Ирина Югансон).

Кажется, в последний раз явление духа столь сильно напугало ее в том страшном декабре, когда исчез Штольман, а князь устроил свой черный розыгрыш. С губ тихо сорвались те же самые слов: «Нет, пожалуйста, нет!», сердце пропустило удар. Но на подъездной аллее возник вовсе не Пашка. Очень пожилая женщина, в простой одежде, с добрым лицом, сплошь покрытым тонкими морщинами, печально и серьезно смотрела на Анну. Поплыла к дому, остановилась. Анна машинально сделала несколько шагов следом. Но опомнившись, оглянулась на мужа, внимательно разглядывавшего дорожку и газон около ворот. … Спальня старшего Мещерского находилась на первом этаже, недалеко от парадного крыльца. Почти в угловой части дома проживал племянник. В комнате Дмитрия Ивановича был полный порядок: все вещи на своих местах, дверцы и ящики стола и секретера заперты. До того, как хозяин обнаружил исчезновение табакерки, комнату не убирали, что позволило найти на ковре несколько комочков уже подсохшей грязи. Такие же оказались на подоконнике, однако, четких следов, по которым можно было бы опознать размер обуви и рисунок подошвы, преступник здесь не оставил. Эта часть дома находилась на солнечной стороне, поэтому снежных, и даже просто мокрых участков перед окном не было. Штольман сильнее распахнул рамы, внимательно осмотрев землю внизу. Затем перевел взгляд на аллею, которая тянулась к воротам. — Яков Платонович, а ведь замОк все-таки пытались взломать, — окликнул его Коробейников, присевший с лупой у двери, — недолго и очень осторожно, судя по царапинам, но пытались. — Понятно, — кивнул Штольман, — с оконной ручки и подоконника нужно отпечатки снять. Хотя, скорее всего, верхние будут принадлежать Дмитрию Ивановичу. Если он прикрывал окно после обнаружения пропажи. И — пройдемся до ворот, куда, если верить свидетелю, убегал мальчик. Не по воздуху улетел — значит, какие-то следы быть должны. … Что-то интересное сыщики явно обнаружили, но Анна расспросить их не успела. Потому что ощутила знакомый потусторонний холод. И увидела дух. Штольман выпрямился, прищурившись, посмотрел на дом, но не на окно спальни Дмитрия Ивановича, а чуть левее. Когда Анна проследила за взглядом мужа, то вздрогнула, — именно там, у стены скорбно замер призрак неизвестной старушки. — Анна Викторовна? — моментально считал состояние жены сыщик, подходя к ней. — Дух, — объяснила она, хватаясь за протянутую руку, — нет-нет, не Паши, какой-то старой женщины. Она стоит возле вон того окна. Чья комната там может быть? — Думаю, что Леонида Мещерского, — хмуро сообщил Штольман. Впускать к себе полицию юноша явно не горел желанием. — Вы меня подозреваете? — возмутился он, пытаясь расхохотаться, — с какой стати, собственно говоря? — Нам нужно провести следственный эксперимент, — пояснил Коробейников, — на месте преступления сделать это затруднительно — можно нарушить целостную картину. А ваша комната, вернее, окно в ней — почти такое же, и выходит в нужную сторону. — Если дело только в этом … — недоверчиво протянул Леонид, — я, разумеется готов оказать содействие… — Безусловно, вы вольны осмотреть все, что сочтете необходимым, — вмешался Дмитрий Иванович, — Леонид! Тот медленно нашарил в кармане ключ и протянул его Штольману. Леонид излишней педантичностью, кажется, не страдал, как, впрочем, и особой безалаберностью. Но — смятое покрывало на постели, какие-то листы, торчащие из задвинутого ящика стола, на полу лежавшая книга, и не затворенная до конца створка книжного шкафа, создавали картину живописную и любопытную. Однако прежде всего сыщик проследовали к окну. — Вы отсюда наблюдали за убегавшим мальчиком? — спросил Штольман, отодвигая край занавески. — Да, — быстро ответил Леонид. Он прошел вперед и остановился возле шкафа. В дверях замер Дмитрий Иванович, всем своим видом демонстрируя терпение и уважение к следствию. Вера Кречетова осталась в коридоре. — Интересно, — прищурился Штольман, — учитывая, что из вашего окна подъездной аллеи почти не видно. Надо очень постараться, чтобы ее рассмотреть. — Ну вот я и постарался, — изобразил смешок Леонид, — мальчишка пробежал мимо, мне захотелось понять, что происходит… Вот и все. Не понимаю, на что вы намекаете! — И в какую сторону он пробегал? — поинтересовался Антон. Молодой Мещерский пожал плечами, помедлил, словно собираясь с мыслями. — Туда, к дядиному окну. — Так громко спешил совершить кражу, что привлек ваше внимание, — подытожил Штольман. Иронию Леонид ощутил, и дернулся, как от удара тока. — Да что вы хотите от деревенского мальчишки! Топал и пыхтел так, что глухой услышал бы! У Анны было ощущение, что все повторяется. Неприятный, высокомерный голос, уничижительные, призванные именно оскорбить слова. Бедный Дмитрий Львович Мещерский, откуда в его роду такое наследство? Она в упор посмотрела на Леонида … И увидела, как за его спиной опять возник дух старушки. Строго покачав головой, та словно бы отступила назад, так, что сквозь рукава ее темного платья и повязанный на голове платок можно было рассмотреть корешки книг на полке. Этот дух был очень бережен, Анна и не чувствовала боли, хотя дышать все равно стало тяжело. Она медленно повернула голову, надеясь незаметно перехватить взгляд Якова. Муж почувствовал ее движение, и шагнув к ней, крепко взял под локоть. — Анна Викторовна? — Т-там … — она глазами указала на шкаф. Штольман кивнул, окинул внимательным взглядом полки. Анна, полностью пришедшая в себя, тихо отступила в сторону. — Что происходит?! — спросил Леонид. — Просто хотим поближе взглянуть на ваши книги, — сказал Коробейников, — не возражаете? — Возражаю, это личные вещи, и я не обязан! — Не хотите вернуть на место упавшую книгу? — Штольман кивнул на распластавшийся обложкой кверху том. — Она лежала на столе, — упрямо вздернул подбородок Леонид. Коробейников весьма красноречиво провел рукой в воздухе, наглядно демонстрируя, что для подобного падения книга должна была бы как-то иначе подчиняться гравитации. У Штольмана руки чесались отшвырнуть племянника Мещерского с дороги, как когда-то он вытряхнул из кресла якобы случайно усевшуюся туда Нежинскую. Впрочем, если выводы сыщика верны, юнец заслуживал куда большего, только вот прямые доказательства его вины еще предстояло добыть. Ну что ж… Штольман шагнул к шкафу. Леонид резко побледнел, темные глаза вспыхнули гневом и страхом. — Отойди, — велел вдруг племяннику дядя. До того молчаливо наблюдавший за неприятной сценой, Дмитрий Иванович был по-прежнему полон решимости выяснить все до конца. — Я надеюсь, у вас есть причины настаивать на столь подробном обыске, — обратился он к Штольману. — Есть, — коротко подтвердил тот. Леонид крепко сжал мигом выцветшие губы. Оглянулся на дядю, опустил голову, и медленно отступил. Книги в ряду на второй полке стояли неровно, с краю зияла щель, в которую как раз поместился бы оброненный том. Штольман захватил несколько книг, передал их подоспевшему Коробейникову, и протянув руку, пошарил в глубине шкафа. Почти сразу наткнувшись на что-то твердое, угловатое, что удалось обхватить ладонью. Злополучная табакерка выглядела совершенно безобидно. Просто серебряная коробочка, украшенная выгравированным узором из стеблей и листьев. Пузатая, приземистая, на точно разъезжающихся в разные стороны маленьких ножках… Или лапках? В голове мелькнуло неожиданное сравнение, но Анна не успела его ухватить. — Дядя, все не так! — заговорил Леонид, — да я взял ее… Отобрал, у этого мальчишки! Видел, как он выпрыгнул с табакеркой из окна, побежал следом… Но догнал только в лесу … А потом не знал, как сообщить тебе, ведь ты так гордился этой школой. Не хотелось тебя разочаровывать, да и такое пятно на репутации … доброго дела Дмитрия Львовича, воришка среди учеников! Я даже думал подбросить табакерку тебе обратно, но дверь оказалась заперта. А потом ты вызвал полицию, и я совсем … запутался. Было видно, что Дмитрию Ивановичу хочется верить племяннику. Он внимательно слушал его, хмурясь при этом все больше. Но не сердито, а скорее задумчиво. И несколько растерянно. Анна же с горечью ощутила, что ни капли не верит Леониду. Совсем. Потому что Пашка не мог украсть! И уже только поэтому вся рассказанная история выглядит … нелепо! — Где мальчик, господин Мещерский? — резко прервал путанный словесный поток Штольман. — Я же сказал вам — в лесу! Он убежал, а я, простите, больше беспокоился о собственности моего дяди, чем о том, не заблудится ли вор! Он в конце концов местный, и должен знать здешние дороги лучше меня. — А что означает вот это? — спросил Штольман. Неподвижное лицо с резкими чертами. Очень спокойный ровный голос. Только Анне отчего-то стало страшно. Леониду, вероятно, тоже. Особенно после того, как Яков развернул табакерку одним из углов к свету. Прихотливые резные линии узора были словно жирно обведены бурой краской. Вернее, забившейся в выемки кровью. — Где Пашка? — точно со сторон услышала свой охрипший голос Анна, — что с ним?! — Ничего! — почти закричал Леонид, — я задел его. Случайно! Чуть-чуть, видите, крови совсем мало! — Вы просто стерли большую часть, — отрывисто произнес Штольман, — остальное же застряло в контуре рисунка. И это не вы бежали за мальчиком, это он догонял вас — укравшего табакерку. Возле ворот есть место, где хорошо отпечатались следы. Ваши — остроносые, перекрыты подошвами широких и разношенных сапог небольшого размера. Схватка произошла в лесу, и мальчика вы серьезно ранили. И бросили там. Где? Анна сглотнула, пытаясь собраться. Штольман заметил ее приготовления, и она ясно услышала громкое, хотя еще не произнесенное вслух «Нет!». Но губы уже шептали: «Паша… Дух Паши-Ветерка … явись!» Через мгновение она ощутила пальцы мужа на своем плече. И более — ничего. Ни холода, ни сквозняка. Напротив, ей было тепло от близости Штольмана. Пусть даже он и сердится на нее за самоуправство. — Нет! — вскрикнула возникшая в дверях Вера, — нет, неправда! — Он не приходит, — как можно уверенней произнесла Анна, — Паша жив! Хотя, духи ведь бывают очень своевольны. Но сейчас об этом она не будет вспоминать. Чтобы до последнего надеяться на лучшее. — Что все это значит? — прохрипел младший Мещерский. Интересно, что же, любителя мистики не просветили насчет затонсокго медиума? А вот Дмитрий Иванович в курсе, если судить по тому, как он смотрит на Анну: с тревогой и пониманием. — Это значит, что пока вы еще не стали убийцей, — жестко объяснил Штольман, — и у вас есть возможность этого избежать. Объясните, где вы оставили мальчика? Леонид вздрогнул, красивое лицо смялось, сморщилось, точно у нашкодившего капризного ребенка, которым он, вероятно и был несколько лет назад. Такие хорошо умеют давить на жалость, показательно рыдая. Не от раскаяния — от страха перед последствиями. — Там овраг … Неглубокий, но снега еще много, — сдавлено забормотал Леонид, — я решил, что мальчишка — все, готов. Вот и затащил туда. Чтобы решили, что сам сорвался, и ударился… А я не хотел! — со слезой в голосе выкрикнул он, — мне нужно было, чтобы он отвязался, и не мешал! Это случайность, я замахнулся, и забыл, что в руке табакерка! — Антон Андреевич, позовите городового, — велел Штольман, — пусть караулит господина Мещерского. Мы идем за мальчиком. Вера Николаевна, вы знаете, где этот овраг? Как до него добраться? — Не надо, — Анна дотронулась до его руки, — я отведу. Мне … покажут. Дух старушки кивнул на этих словах, и опять поманил за собой, отступая к двери. *** Снег в лесу сошел не везде, но хватало и подсохших участков, на которых уже можно было видеть первую тонкую траву. Остро пахло влажной землей, не умолкая, гомонили птицы. Солнце покуда беспрепятственно проникало сквозь полупрозрачные, лишенные листвы кроны деревьев. Но радость этого сине-золотого, пронзительного, весеннего дня только удесятеряла тревогу, раскачивая маятник от надежды, до холодного липкого ужаса. Держась за Якова, Анна не отводила глаз от еле заметного сейчас при свете дня, духа старушки. Та терпеливо ждала у каждого поворота, не путалась, не пропадала. Но Анна боялась даже на секунду выпустить ее из виду, смотрела так, что начинали слезиться глаза. Поэтому даже обратить внимание на то, что под ногами не получалось. Хорошо, что есть на кого надеяться, и на кого опереться. Пашку они увидели, не успев даже подойти к оврагу. Упрямый Ветерок успел очнуться, выползти наверх, встать на ноги, цепляясь за толстую березу. А потом без сил опустился у корней, и вновь потерял сознание, уткнувшись в бугристый, нагретый солнцем ствол. Короейников подбежал к нему первым. Осторожно перевернул мальчика, устраивая его поудобнее. Пашкина голова запрокинулась, и стал хорошо виден кровоподтек на правом виске. Анна быстро присела рядом, рассматривая рану. Пашка дернулся, и слабо застонал. Жив… Господи, как хорошо! Ветерок медленно открыл глаза, обвел всех мутным взглядом, и против ожидания, вполне связно заговорил о том, что мучило его, видимо, даже в беспамятстве: — Табакерка … волшебная… Он ее забрал … Вернуть надо… Он же такого с ней… наделает! — Тшшш, — негромко и внятно произнесла Анна, — ты молодец, Паша! Мы нашли табакерку. Она никому не причинит вреда. Конечно, не причинит. Вред причиняют не «табакерки», а люди, которым хочется власти и денег. Именно их преступления запускают так называемые проклятия. Но чуть живому герою знать все подробности прямо сейчас совершенно необязательно. __________________________ Продолжение следует. Прошу прощения у тех, кому не ответила под предыдущей главой. Отвечу непременно!