Другая ночь

«Приходит пора. Раз, два. Приходит пора. Раз, два. Приходит пора неизбежной развязки, И сказочник к новой дороге готов. И стало быть нам до конца нашей сказки Осталось не больше, чем десять шагов…» (к/ф «Тень» 1971 год. Песня «Приходит пора». Автор стихов — А. Хочинский)

Жизнь постепенно входила в свою колею. И семейная в том числе. «Медовые дни» завершились — в том только смысле, что Штольман вновь отправился на службу. Которая и так всегда оставалась с ним, даже в выходные и праздники. Ничего с этим поделать нельзя, да и не хотелось. Хорошо, что у Якова есть дело — самое важное в жизни, требующее именно его талантов, умений и сил. И вдвойне хорошо, что она может помогать мужу в расследованиях и он не запрещает ей этого. Только требует, чтобы духов она не вызывала без него. И не летела сама останавливать преступников. И вообще — в задержаниях участия не принимала. Это правильно, наверное, особенно, если вспомнить Пашку. Но все-таки, в жизни случается по-разному, и все предусмотреть невозможно. Анна не собирается просто так лезть на рожон, но если кроме нее, будет некому? Ведь и сам Штольман Паше сказал, что выбор приходится делать снова и снова. Когда-то позвать на помощь, а когда-то лично возглавить спасение. Поэтому зарекаться от новых рисков Анна не могла. Могла только пообещать думать. Пока после происшествия с табакеркой новых необычных или сложных дел не случалось. Пашка выздоравливал, и доктор Милц ворчал, что удерживать пациента становится все труднее, ему, видите ли скучно лежать! Анна и Вера принесли Ветерку учебники и другие книги, но чрезмерно увлекаться чтением тоже пока не рекомендовалось. Так что, с судьбой Пашку более-менее примиряли только визиты друзей. Среди которых почти всегда оказывалась Арина — уже без букетов, зато с каким-нибудь леденцом или бубликом. Взаимные словесные подковырки Ветерка и Царевны-без-косы возобновились, так что пациент явно шел на поправку. Дело молодого Мещерского было передано в суд. Уладить «недоразумение» иным способом у его родителей не вышло, и теперь все их надежды были на адвоката. Столичного, потому что Виктор Иванович, к которому они и правда, попытались обратиться, отказался наотрез. Анна понимала, что у отца такая работа, и на защиту в суде имеют право все — и не только невиновные. Но как хорошо, что выступать на стороне Леонида он не будет. Мама считала точно так же. — Конечно, чем больше у отца клиентов — тем лучше, прежде всего для него самого, — сказала она как-то Анне, и тут же серьезно добавила, — но должен же быть какой-то предел! Она переживала за папу, который, лишенный привычного дела, важного и любимого, мог оказаться под гнетом неприятных воспоминаний о проделках Лжемиронова. Последствия которых до сих пор сказывались на его положении и репутации. Но несмотря ни на что, многие клиенты возвращались к адвокату Миронову. Господин Вишневский, судя по всему, по нраву пришелся далеко не всем. Может быть, тоже имели сомнительное счастье поучаствовать в «семейном расследовании»? Маме точно не приходилось ломать голову над тем, чем заняться. Скорее, стоило переживать о том, что в сутках слишком мало часов, которых с трудом хватает на статьи и на собственный дом. Окрыленная тем, что более нет необходимости скрывать от близких скорое пополнение в семье, Мария Тимофеевна с головой окунулась в приятные хлопоты. Как и в случае со свадьбой, воображение будущей бабушки не желало знать пределов. Сегодня она вытянула Анну на прогулку по магазинам, где можно было приобрести важные и нужные мелочи для подготовки детского приданого. К счастью, слишком откровенно демонстрировать, что ленты и кружева предназначены именно для ребенка, Мария Тимофеевна пока несколько опасалась, поэтому процесс покупок затянулся не слишком. И Анне даже понравилось — все-таки что-то выбирать для других, особенно любимых, намного интереснее, чем для себя! А на обратном пути они обе замерли у витрины игрушечного магазина. И Мария Тимофеевна спросила вдруг дочь, беспомощно переводя взгляд с кукольного семейства в кружевах, чинно восседавшего за чайным столиком на петляющую тут же миниатюрную железную дорогу, с черно-красным миниатюрным паровозом и вагончиками: — Аннушка, а вот твои … способности … Они не могут помочь узнать, кто же у нас будет, мальчик, или девочка? Наконец-то мама нашла практичное и полезное применение ее дара! Жаль только, что ответить на подобный вопрос Анна пока не в силах. Некоторые предчувствия у нее есть, но именно предчувствия, а не точные знания, пусть и основанные на конкретных видениях, как в иных случаях. — Нет, мама, пока это невозможно … определить, — улыбнулась она, — но если я что-то увижу, то обязательно тебе скажу. — Хорошо бы, — вздохнула Мария Тимофеевна, — представляешь, как удобно для покупок! Есть, конечно, народные приметы, но они так часто ошибаются! Липа мне их столько наговорила когда-то, но по ним выходило, что я один месяц ожидаю сына, потом — дочь, потом опять — мальчика, и так далее. Я в конце концов, и думать об этом перестала! Главное, чтобы малыш здоровенький родился! — Именно, — Анна приобняла маму, и тихонько увлекла прочь. Все-таки, что фарфоровые барышни, что паровозики будут не слишком актуальны еще года два. А вот соседний магазин, где продают краски, кисти и бумагу ей совершенно необходим. Потому что задуманные Анной занятия во флигеле с юными художниками вот-вот начнутся. Идею госпожи Штольман поддержали все — и семья, и возможные ученики. — Ты совершенно права, мама. Главное — чтобы все были здоровы! И любили друг друга. — Ну, с последним у нас, к счастью, все в полном порядке! — признала мама и улыбнулась. Действительно, дом на Царицынской можно сказать, расцветал этой весной чуть ли не в прямом смысле этого слова. В крепком взаимном чувстве, которое связывало родителей, Анна не сомневалась никогда, если не считать конечно ужасных месяцев под владычеством Теней. Но раньше всегда казалось, что мама в этом союзе находится на положении младшей. Безмерно любимой, ценимой и оберегаемой, но младшей, нуждающейся в снисхождении и постоянной опоре. И Анна понимала, что сама бы так не хотела. Хорошо, она всегда будет ребенком для родителей. Но для мужа? Нет! Теперь отношения мамы и папы были лишены этой привычной, но все же царапающей нотки. Мама радовалась возвращению любимого, доброго и надежного «Витеньки», оценив его заново. И осознав за время страшной разлуки, что и сама она может поддерживать и спасать, быть сильной и мудрой. К счастью, отца подобные перемены не смущали, скорее, наоборот, вызывали уважение и гордость. Что придавало любви Мироновых какую-то иную глубину, не желавшую раскрывать всех своих секретов — даже их дочери. Так и должно быть, понимала Анна. Ее собственная маленькая семья тоже счастлива, но счастлива немного иначе. В этом тоже есть тайна, которая неподвластна взгляду других, даже самых близких людей. Анна замедлила шаг, понимая, что очень хочет увидеть мужа. Как можно скорее. Нет, никаких видений и предчувствий не было, просто она соскучилась. И не только она. — Мама, давай разделимся? — предложила она, — я хочу заглянуть в Управление, проведать Якова Платоновича. — Думаешь, они снова забыли пообедать? — забеспокоилась Мария Тимофеевна. — Я просто хочу его увидеть, — просто призналась Анна. Мама внимательно посмотрела ей в лицо. Карие глаза посветлели, замерцали мягким теплым светом. Мария Тимофеевна улыбнулась — словно бы своим мыслям. Сняла ей одной виденную пылинку с рукава синего жакета дочери. — Конечно, ступай, Аннушка. … Анна сама себе поразилась, когда по дороге в полицию ее задержал еще один магазин. Сделав заказ в писчебумажной лавке, она замерла вдруг, проходя мимо «Затонской кокетки». Обновленная витрина притягивала взгляд. Вернее, одна только шляпка среди прочих, темно-синего, очень ровного и чистого цвета. Она не была украшена каскадом бантов, или пышным плюмажем из перьев. Единственная бабочка точно присела ненадолго отдохнуть, на краткий миг замерли тонкие крылья – голубые, с золотистым узором. Анне почему-то вспомнилось бархатное платье, то самое, ставшее свидетелем со Штольманом первой ночи. Теперь воспоминание не вызвало боли. Платье – было. А любовь - ее и Якова была, есть и будет. А еще Анна поняла, что впервые после изгнания Тени она может надеть на голову не шаль или платок, а именно шляпку. И очень хочет именно это и сделать. *** У порога Управления Анна чуть не столкнулась с Ребушинским, который сердито пыхтя подскочил к крыльцу с другой стороны. — Что случилось, Алексей Егорович? — встревожилась она. — Лизу арестовали! — с искренним возмущением выпалил журналист, — то есть, Елизавету Тихоновну. — За что? — ахнула Анна. — Не знаю, но выясню!!! — провозгласил Ребушинский, — а вы уж поспособствуйте, Анна Викторовна! Лиза — это же, это … Он вытаращил глаза, и покачал головой, явно не в состоянии подобрать нужные слова. — Нельзя ее арестовывать! Это произвол и урон для русской литературы! — сформулировал он, наконец. — Никого просто так арестовывать нельзя, — согласилась Анна, — пойдемте скорее. И не волнуйтесь — Штольман обязательно разберется. *** Когда две пылающие гневом, всклокоченные и растрепанные дамы были водворены в кабинет, Штольман испытал не слишком приятное дежавю. Особенно, если учесть, что одну из задержанных звали Лизой. Но, к счастью, и Лиза была совершенно иной, и сама ситуация тяготела не столько к драме, сколько к фарсу. Сюжет которого, правда, оставался покрыт тайной. — Госпожа … Кайсарова, — обратился он ко второй нарушительнице, — вас, как мне сообщили, задержали за драку в общественном месте? Марфа Борисовна вскинула голову, пытаясь обжечь присутствующих возмущенным взглядом. Который разбился о выражение холодной иронии на лице судебного следователя. — Это она первая на меня … набросилась! — заявила она, кивая на соперницу, с отвращением приподнимая разодранный кружевной воротник. Госпожа Жолдина быстро заправила за ухо упавшую на лицо прядь, и ринулась в атаку: — Неправда! Я сказала вам, что нечего распространять сплетни и клевету! — И кого же оклеветала госпожа Кайсарова? — осведомился Штольман. Его вопрос подействовал, как ведро ледяной воды. Причем на обеих женщин. У Марфы забегали глаза, она насупилась и отвернулась, прикусив губу. Лиза, уже сделавшая глубокий вдох, чтобы обличать дальше, вдруг сбилась, и закрыла рот. — Я не буду это повторять! — выпалила она, — ужасающая ложь о порядочных, смелых и благородных людях! Как только язык поворачивается! — Марфа Борисовна? — вздернув бровь, обратился Штольман к другой участнице драки. Собственно, дело выглядело кристально-ясным. Ну о ком еще могла с удовольствием сплетничать госпожа Кайсарова, и за кого бросилась бы в бой Елизавета Тихоновна? Хотя, кто первым перешел к методам физического воздействия теперь вряд ли удастся вспомнить и самим дамам. Закономерно, что о главном предмете своих измышлений, возмутивших мадемуазель Жолдину, Марфа отказалась рассказывать наотрез. — Заявлять о нападении будете? — спросил сыщик. — Н-нет, — поджала губы Кайсарова, метнув на Лизу злобный взгляд. Та ответила не менее выразительно. — А вы? — Я не собираюсь мараться о чудовищные выдумки, — сердитый голос Елизаветы Тихоновны стал выше, и зазвенел искренним вдохновением, — чтобы даже легкой тенью недостойного подозрения зацепить тех, кто … Распахнувшаяся дверь прервала прочувствованную речь мадмуазель Жолдиной к великому облегчению слушателя. На пороге возникли Алексей Егорович Ребушинский и Анна Викторовна Штольман. — Лизавета … Тихоновна теперь пресса! Прессу нельзя держать взаперти! — Лиза! Яков Платонович, что произошло? — Ничего, — спокойно пожал он плечами, только глаза смеялись, отвечая на вопрошающий взгляд любимой супруги, — дамы немного поспорили … Но официальных претензий друг к другу не имеют, не так ли? Возражений не последовало, хотя взаимные претензии так и теснились в воздухе. — В таком случае, остается только штраф за нарушение общественного порядка. И вы можете быть свободны, — вынес вердикт Штольман. … Марфа Кайсарова покинула кабинет первой, ни слова не сказав Анне, и всячески изображая, что даму сию она знать не знает, и никогда не видела. Лиза же стремительно метнулась к госпоже Штольман, схватила ее за руку, обернулась к сыщику, горячо заверяя их в том, что ничему дурному она верить не будет, вот хоть кожу пусть с нее снимут! Скандалов тоже постарается не устраивать, понятно же, что ничем не поможет. Но уж они с Алексеем Егоровичем! Уж они обязательно! — Пойдемте, Елизавета Тихоновна, нам пора, — поспешно прервал ее журналист, — ваше дело улажено, не будем мешать нашей доблестной полиции! Удивительное дело, но Лиза как будто бы смутилась, замолчала, и вышла вслед за Ребушинским в коридор, бросив на супругов Штольман прощальный взгляд, полный восхищения и признательности. Сыщик только головой покачал. Настораживают последние слова мадемуазель Жолдиной! Что они там вместе с Ребушинским придумали? — А у нас, Анна Викторовна, все по-прежнему, — повернулся он к жене, — снова пришли восстанавливать справедливость? Она приблизилась к нему, глядя прямо в глаза, мягко и светло улыбаясь. — Я пришла сюда, потому что хотела увидеть моего мужа, — медленно проговорила Анна, точно все еще не могла до конца распробовать это слово — «муж», — и мы уже здесь встретились с Алексеем Егоровичем, от которого я и услышала, что Лиза задержана. Но я знала, что вы разберетесь во всем. А я, если что, смогу помочь. Искренняя уверенность и нежное лукавство соединились в ее голосе самым немыслимым образом, заставляя сердце судебного следователя замирать — и падать куда-то. Анна подняла руку, чтобы коснуться его лица, снова очертить контур брови, провести по щеке… И застыла вдруг, прислушиваясь к чему-то, а на лице ее медленно расцветала недоверчивая радость — словно солнце всходило над горизонтом. — Аня? — обеспокоенно спросил Штольман. — Я почувствовала, — прошептала она, и осторожно положила руку на свою талию, покамест скрытую еще жакетом, — в первый раз — почувствовала! Шевеление… Он притянул ее к себе, крепко обнял. Сам ничего не ощутил, конечно, кроме тепла Аниных волос и ее участившегося дыхания. — Это так легко-легко, Яша, — попыталась объяснить она, обнимая в ответ, — словно крыло бабочки… ______________________________ Несмотря на текст эпиграфа, это не совсем конец. Впереди еще ждет Эпилог, который, надеюсь написать и выложить на каникулах. А так же автор планирует нечто вроде Указателя Отсылок и Аллюзий, которых в этой работе хватает (кроме РЗВ-шных). Некоторые вы считывали сразу, что-то обсуждалось в комментариях. А что-то — нет))) А я их использовала сознательно. Всех Вас с наступившим Новым Годом! Счастья, вдохновения, сил, времени и здоровья. Спасибо огромное за помощь в этой работе.