Другая ночь

«Последний шаг навстречу вам Поклон — и можно расставаться Под гром восторженных оваций Или под крики, свист и гам Осталось занавес закрыть И все… Но знаем без ошибки Что слезы ваши и улыбки Цена, достойная игры…» (Из песен к спектаклю театральной студии ДВОК «Пенаты» «Тень». «Финал». Автор стихов — И. С. Колечкин)

«Здравствуйте, уважаемые Яков Платонович и Анна Викторовна. Не могу не выразить в очередной раз глубокую благодарность за постоянное внимание к нашей маленькой семье, поддержку и помощь. Дети чудесно проводят время здесь, на юге, а здоровье Людмилы крепнет, кажется, с каждым днем. Однако на общем совете мы решили, что в школу ей лучше пока не ходить. К счастью, благодаря Вам и Петру Ивановичу, у нас есть возможность приглашать учителей на дом. Очень надеюсь, что в следующем году мы сможем возвратиться в Петербург. Несмотря на прелести курортной жизни, дети скучают по городу, который навсегда связан для них не только с бедой, но и с именем любимой и любящей матери. Люда очень хочет вернуться в гимназию госпожи Стоюниной. Помня доброе отношение Марии Николаевны к моим девочкам, я верю, что эта мечта непременно исполнится. Особенно, если учесть способности Людмилы, ее терпение и трудолюбие. Без всяких поблажек она может стать одной из лучших учениц. У Володи начались занятия в здешней гимназии. Как вы знаете, он, как и Люда, хорошо подготовлен и даже жаден до знаний. Но после того, как долгое время учеба была для него единственной возможностью отвлечься от тяжелых мыслей и беспокойства о сестре, наступила соответствующая реакция. Свобода и безопасность кружат ему голову, активная натура требует общения со сверстниками, что часто приводит к не самым одобряемым шалостям. Я стараюсь относиться к этому с пониманием, но и не оправдывать его кругом перенесенными испытаниями. К счастью, любовь к сестре и ко мне, память о матери, и чувство ответственности за себя и близких помогают Володе не переходить черту. Надеюсь, так будет и впредь. К тому же, по натуре мой внук очень добр и справедлив. Он был рад и счастлив получить от вас посылку — сборник рассказов господина Конан-Дойла на английском языке. Вы приложили к этой книге рукопись с собственными переводами части историй. Это было мудро, так как дети, разумеется, загорелись идеей прочитать все, для чего им понадобилось углубиться в словари, а так же терзать дополнительными вопросами преподавателей. Судьба же послала Володе возможность самому быть в роли учителя, повторяя азы. Не так давно, гуляя по улицам города, он услышал странные звуки, которые издавал мальчик, глядя в знакомую Володе книгу — «Самоучитель английского» господина Мейендорфа. Признать в проговариваемых фразах язык Шекспира не было никакой возможности, поскольку о верном произношении мальчик никакого представления не имел. Как выяснилось, новый знакомый Володи был исключен из гимназии вследствие проказ, которые могли бы быть ему прощены, если бы не простое происхождение и бедность матери. Ради этой женщины, которая работала день и ночь, чтобы оплачивать образование детей и вывести их в люди, мальчик теперь любую свободную минуту тратит на то, чтобы получить необходимые знания самостоятельно. Английский же язык интересует его и сам по себе, но здесь отсутствие наставника сделалось, воистину, фатальным. * Безусловно, Володя не мог оставить человека без помощи. Поэтому юный полиглот часто приходит к нам, занимаясь вместе с моими внуками, чему все участники кружка рады безмерно. Не могу не сказать Вам, что по этому поводу меня посещают мысли несколько мистического свойства. Я ведь далеко не сразу полностью поняла все произошедшее в Петербурге. И, уже здесь, выслушав Володю, осознала, как много неприятностей именно Вам могла причинить вся эта история. Но Вы поняли и не осудили моего внука, который оказался замешан в чудовищной лжи, пришли на выручку ему и людям, вовсе незнакомым. Сделали все, чтобы защитить нас — и помочь жить дальше. И вот, сделанное Вами добро ныне множится, передаваясь другому, оказавшемуся в беде человеку…» У Анны защипало в носу. Она положила письмо на стол, и смущенно посмотрела перед собой — на букет кленовых листьев, пламеневших в вазе. Букет был очередным спонтанным подарком мужа, и вызывал теперь не только улыбку, но и еще большую необходимость срочно промокнуть платком глаза. Появление на свет малыша ожидалось со дня на день, и чувствительность Анны могла сделать неожиданный кульбит практически на ровном месте. А уж тут … Вот так … Она протянула руку, и чуть касаясь, очертила резные края самого большого листа, алевшего чистым пламенем в свете вечернего солнца. Сегодня Анне удалось нарисовать эту красоту, вместе с учениками, пришедшими на занятия. В прошлый раз, например, ей помешало видение, подчиняясь которому она вместо осеннего букета изобразила на бумаге потрет одной знаменитой королевской особы. После чего, отпустив детей, бросилась в полицейское Управление, потому подобные подсказки случаются не просто так. Ну как — бросилась, скорее, поплыла вразвалочку, злясь на собственную вынужденную медлительность. Рядом очень вовремя оказался дядя, и в полицию они поехали уже вдвоем, по дороге успев прикинуть, какой именно детективный сюжет может быть связан с Елизаветой Тюдор. ** Любимый сыщик, увидев их, встревожился, и кажется, рассердился. Потому как приближавшихся родов боялся, судя по всему куда сильнее супруги. Но с Анной все было в порядке, если не считать бьющего ключом энтузиазма, утихомирить который можно было только выслушав показания астрала и приняв их к сведению. Что и было сделано, не без пользы для расследования. Нет, конечно, Штольман и сам справился бы. Но рисунок подтвердил его сомнения и подозрения, позволив выйти на истинного преступника гораздо быстрее. Анна сложила письмо от Татьяны Васильевны и улыбнулась, представив, как вечером будет читать его Якову. Не одной же ей выслушивать похвалы, на которые и возразить прямо сейчас невозможно — только в ответном письме. Вот пусть и Штольман потерзает немного левый манжет. В конце концов, именно сыщик раскрыл это страшное дело, и спас всех, в том числе и Володю. А она сама ничего особенного не совершила … — Аннетт? — возникший на пороге дядя окинул взглядом пустой класс, и загадочно повел бровями, — ты посмотри, что у меня есть для тебя. Вернее, для вас со Штольманом … Жестом фокусника он вытащил откуда-то книгу в мягкой яркой обложке, откашлялся, и встав в позу, продекламировал: — «Приключенiя героическаго сыщика. «Сыщикъ и медиумъ: месть оборотня». Автор — Алексей Егорович Ребушинский … *** »…Глаза сыщика молча сверкнули. Он не произнес ни слова, развернулся и кинулся вперед, могучей грудью героически раздвигая кусты. Лес, чья тёмная сторона была разбужена пролитой кровью, не желал его пускать, стремился то ухватить за ноги корнями, то ударить низко нависшей веткой прямо в благородный фас, но сыщик лишь молча мчался вперед. Светлый ум, словно вифлеемская звезда, вёл его прямо к логову свирепого врага…» *** — Смешно? — сдавлено вопросил сыщик, гневно сверкнув глазами. Темная сторона леса, доведись ей такое услышать, наверняка бы попятилась, и спряталась за сторону светлую. Но любимая супруга героя только кивнула, не будучи в силах сразу что-то произнести. — Очень, — выдохнула она наконец. Старшие Мироновы, бок о бок сидевший на диване с неописуемым выражением лиц, пока молчали. Но, кажется, вовсе не от ужаса. — А что такого, дорогой племянник? — невинно округлил глаза Петр Иванович, — какой штиль! Какие подвиги! А уж как характеры схвачены, обратите внимание! Аннетт, узнаешь? Он перелистнул страницу, и продолжил: «Якоб фон Штофф знал, что он может найти правильные слова, чтобы заставить сердца своих подчинённых воспламенеть, утратив присущий всякому простому смертному страх перед потусторонним и неведомым. Но увы, сейчас у него не было на то ни единого лишнего мгновения, потому он лишь повернулся и кинулся вслед за отважной духовидицей в полную ужасов чащу, из которой звучал лишь отдалённый крик: — Всё приходится делать самой!» — Мы, конечно, можем, … подать опровержение, — откашлявшись, произнес Виктор Иванович, — но предъявить этому … сочинителю особо нечего. Имена другие, город не назван. Писать про сыщиков, медиумов и злодеев законом не воспрещается. А вот если к нему лично подойти, и побеседовать … — голос адвоката приобрел явно кровожадный оттенок. — Побеседовать прямо сейчас не выйдет, — возразила вдруг Мария Тимофеевна, — Алексей Егорович уехал на пару недель. Сказал, что хочет отдохнуть. За новостным отделом просил присмотреть меня, а за литературным — Елизавету Тихоновну. — Весьма предусмотрительно, — хмыкнул Виктор Иванович. — Господи, ну что такого? — воскликнула госпожа Миронова, переводя взволнованный взгляд с мужа на зятя, — конечно, это все несколько … странно, и слишком … слишком … — она взмахнула рукой, подыскивая нужное слово, — чересчур зловеще и романтично, но ведь с одной стороны, все было совсем не так, а с другой … Она посмотрела на дочь, потом снова на Штольмана, знакомо изогнувшего бровь в ожидании. — А с другой стороны, именно так все и было! — неожиданно объявила Мария Тимофеевна, — разве нет? Разве вы, Яков Платонович, не рискуете постоянно, не выходите против негодяев один на один, спасая других? Разве Аннушка не бросается на помощь по первому зову, не думая о себе? Потрясенное молчание было ответом. А Мария Тимофеевна торопливо продолжала, точно опасаясь утратить решимость, и не сказать всего. — И то, что там дальше … Оно же ничуточки не грязное, не … лживое! Ну вот как оно и должно быть у людей. Которые любят, — почти шепотом закончила она. Петр Иванович, мгновенно сориентировавшись, озвучил новую цитату: — «Он бы и долее держал в объятиях хрупкое и беспомощное тело, попутно преисполняясь мыслей самых возвышенных, но госпожа Морозова, слабо вздохнув, открыла свои прекрасные глаза. Она казалась полностью обессиленной, но тем не менее, твердо отстранив нежно поддерживавшие ее объятия, стремительным аллюром кинулась к наводящему страх дереву.- Господин сыщик! — торжественно повернулась она к нему, пронзая взглядом. — Копайте здесь!» — Ох, — всхлипнула Анна, кусая губы. Сил сдерживаться больше не осталось. Ей было и хорошо, и весело, и неловко. Неисповедимыми путями бродит добро! И теперь вот решило расцвести на кончике пера Алексея Егоровича, прославив подвиги героического сыщика и храброй духовидицы. Но это уже не письмо Татьяны Васильевны, о котором будут знать только они со Штольманом. Книгу прочтет весь город, и … — Ой … Кажется, на Искорку история о сыщике и медиуме тоже произвела неизгладимое впечатление. *** Сначала ему просто захотелось убить Ребушинского, несмотря на уверения Анны, а потом и Александра Францевича, что все соответствует срокам, и волноваться совершенно не из-за чего. А затем стало просто не до того. Штольман остался в спальне и никакие силы не могли вытащить его оттуда. Никто, собственно, и не пытался. Доктор Милц спокойно делал свое дело, Анна же вцепилась в руку мужа. Он сжал ее пальцы в ответ, не отводя взгляда от побледневшего любимого лица. Анна пыталась улыбаться, но потом закричала, еще сильнее сжимая его ладонь. … Спустя целую вечность, уже под утро в комнате раздался новый крик — решительный и громкий. — Ну, здравствуйте, сударыня, — поприветствовал новрожденную Александр Францевич, — как я погляжу, вы у нас совершенно бодры и здоровы! Чего о родителях не скажешь… — добавил он. Анна открыла глаза, пытаясь сморгнуть повисшие на ресницах слезы. Лицо мужа виделось, как в тумане, но пальцы по-прежнему ощущали его руку. — Надежда … Яковлевна. Они не готовили имя заранее — пытались, но ничего из этого не вышло. И поняли, что оно придет само — когда нужно. И вот теперь оба произнесли его одновременно. То, что помогало, поддерживало, упрямо напоминало о том, что счастливый конец должен быть непременно, что вместе они обязательно преодолеют все. Надежда. … Которая опять закричала, подтверждая единственным доступным ей пока способом, что она сбылась. *** Анна смотрела на дремлющую возле груди дочь, и не понимала, как человеческое сердце может вмещать в себя столько любви и нежности, как оно не рвется, ведь волны идут через него, и заполняют собой, кажется, весь мир? И баюкают ее счастье — такое маленькое и серьезное, и у него уже есть длинные пушистые ресницы, и темный кудрявый хохолок на беззащитной нежной макушке. А глаза у ее девочки голубые, хотя — какими же им еще быть? В комнате сейчас тихо и светло. Все приведено в порядок, убраны следы сумасшедшей, совершенно стершейся из памяти ночи. А на столике стоят цветы. Охапка осенних хризантем — оранжевых, точно свернувшийся в кресле Пушкин. Уже мало похожий на котенка, пушистый и большой зверь то и дело приоткрывает довольные глаза, и громко мурлычет. Нет, конечно, он не будет ревновать. Он тоже рад появлению нового маленького существа в этом доме. Тут же, рядом с хризантемами — другой букет, не столь пышный, но от него сердце вновь переполняется теплом, благодарностью и любовью. Алые сальвии … Сколько их тут? Точно, целая клумба! Интересно, чья? Медленно открывается дверь. Штольман подходит к ним, и лицо его светится, а взгляд такой откроенный и недоверчиво-счастливый, что Анне опять хочется плакать. Он садится рядом, и она медленно и осторожно, опасаясь разбудить Надю, склоняется к его плечу. — Как ты? — спрашивает Анна. — Как вы? — тихо и хрипло переадресует он, касаясь губами ее волос. Ответить вслух не может никто. Но этого и не требуется. Анна поднимает голову, ловит его взгляд, потом смотрит на сальвии, улыбаясь. И замечает рядом с вазой томик Ребушинского. — Петр Иванович оставил, — хмыкнул Штольман. — Почитай, пожалуйста, — просит она, — что же там было дальше? — Глупости там были, Аня! — Ну а все-таки? Он протянул руку, взял книгу, пролистал. Покачал головой с выражением «Ну и ну». Прищурился знакомо … — "… И они молча, не касаясь друг друга ни губами, ни дланью, вошли в сверкающую огнями залу, под ослепительными улыбками скрывая те кровавые слёзы, коими в горький этот миг обливались оба их сердца". — Вот почему он все молчит? — задумчиво и грустно произнесла Анна, нарушая повисшую тишину. — Потому что идиот, — буркнул сыщик. — Неет, — она улыбнулась, погладила легко головку дочери, и протянув руку, опять, как и ночью, сжала ладонь Якова. Уже через секунду их пальцы переплелись. — Потому что очень трудно говорить, — шепнула она, — когда от всего сердца … И по настоящему. _______________________________ *В нашей реальности эта история произойдет через несколько лет с Колей Корнейчуквым, будущим писателем Корнеем Ивановичем Чуковским. Подробно эту ситуацию он описал в автобиографической повести «Серебряный герб». К. И. Чуковский самоучкой освоил английский язык, но — «Словно о высшем блаженстве, мечтал я о том сладостном времени, когда и Шекспир, и Вальтер Скотт, и мой обожаемый Диккенс будут мне доступны, как, скажем, Толстой или Гоголь. Никогда не забуду того сумасшедшего счастья, когда, раздобыв у Людвига Мейера (он же Спиноза) книжку гениального американского писателя Эдгара По, я нашел там стихотворение «Аннабель Ли» и обнаружил, что понимаю в нем чуть не каждое слово. Я сразу же решил, что Аннабель Ли — это Рита Вадзинская, и громко декламировал его во время работы, даже не подозревая о том, что если бы мою декламацию чудом услышал какой-нибудь настоящий британец, он ни за что не догадался бы, что слышит английскую речь. Ибо профессор Мейендорф не научил меня (да и не мог научить), как произносятся английские слова, и я коверкал их наивнейшим образом…» (К. И. Чуковский «Серебряный герб») **История этого расследования в авторском воображении существует, но в Эпилог уже не вписывалась. Может быть, она будет рассказана отдельно, в виде маленького вбоквелла. *** Здесь и далее цитаты из произведения Atenae (Ирины Плотниковой) и SOlga (Ольга Шатская) «Приключенiя героическаго сыщика». Глава Первая «Месть оборотня». Опубликовано на литературном форуме «Перекресток миров». Имя для первенца Штольманов к автору пришло почти сразу, как только стало ясно о том, что ребенок появится в сюжете. Ни на что иное девочка не согласилась. Автор выражает огромную благодарность всем коллегам по перу, силами которых созданы замечательные миры, где живут настоящие Штольман и Анна из «моего телевизора», всем читателям, которые переживали, волновались, радовались за героев. Всем, кто подсказывал и помогал и с матчастью, и с сюжетными поворотами. Работа завершена. Как я и говорила, хочу сделать еще вспомогательную часть, под названием «Ассоциариум», но сам сюжет «Другой ночи» подошел к концу. Всех с новогодними праздниками. Надежды, веры и любви, удачи, сил и здоровья. Вдохновения и возможностей для его реализации. Побольше хороших вариантов судеб любимых героев от талантливых авторов. До новых встреч.