Сыпучие возможности.

      В космосе всегда стояла эта тишина. Густая и тёмная, она не пускала в себя звуки, какими громкими они бы не были, сколько бы разрушений не произошло. Испалинские осколки могут скользить, образовывать кольцо и не одно вокруг бледной планеты, ударяться и расходиться, но холодный космос не поддержит их стоны и скрежет, он задушит их, но не даст пробить вечного молчания.       Вот и двигатели космических кораблей превращаются в немые огни, даже если таких собрался целый флот. Клином блестящих корпусов он сближался с туманной орбитой измученного небесного тела, раны на котором появлялись ежеминутно и жутко, как волдыри от ожогов: набухали и разбрызгивались взрывы, поднимая куски почвы, вмешивая в облака пыль и грязь, а поверхность заливалась кровью самых разных цветов, но то было не важно. Все они смешивались в единый — самый чёрный оттенок, как пиявка наползающий на обувь, въедающийся в одежду, жгущий кожу, нос и глаза. Самый мерзкий оттенок — скажет любой, кто должен по нему идти в наступление, кто им дышит, кто его уже наглотался до тошноты и чьих товарищей этот цвет пожрал.       Бесформенные тёмные существа, под их когтями и клыками бьются камни, иные теряют форму, но, нежели в других сражениях, свет этих несчастных меркнет навсегда. Однако есть шанс и пережить ранение, но будешь ли ты тому счастлив?       Очередной монстр поднялся в полный рост, он сцепился в дуэли с порождением света, слишком медлительно соображал, слишком мало поддержки было от сородичей потому как узкое длинное лезвие прорезало его грудную клетку, отсекая голову вместе с плечами и левой лапой, занесённой для удара. Серебро покрылось всё той же чёрной мерзостью и мелкие капли попали на лицо противника, отравив на нём россыпь веснушек, кляксами закрыв их скопления.       В карих глазах только разгорелся этот медово-жёлтый огонь боевой ярости и повлёк девушку вперёд, с размахом загребать под удары встречающихся противников, что их, пусть, не останавливало от наступления, не обращало даже внимания их белёсых глаз на кусочек света, врывающийся в их ряды, но это их ранило, хоть иногда и совсем немного, а значит — у следующего их встречного будет больше шансов на победу.       Крик злости сорвался с смуглых губ, когда кто-то всё же предстал перед ней для очередной дуэли, уже был почти готов выпад, но прогремел взрыв. Слишком далеко чтобы убить, слишком близко, чтобы устоять на месте. Грязная почва ушла из-под ног, в ушах засвистел воздух, а очередным потоком была сорвана бурая фуражка с серым козырьком. Светило ненадолго смогло пробить густые облака сора и коснуться лучами воронок, окопов, трупов и осколков, солдат и техники. Оно блестело на скользкой чешуе некоторых Теней, как и на металлическом значке фуражки, беспомощно кувыркавшейся где-то в небе от ударной волны то одного авиационного удара, то другого. Четырёхконечная звезда, с помощью икс-образного креста делённая на четыре секции, оторвалась от ткани после второго столкновения и упала в грунт к тысячам, нет, миллионам таких же.       Головной убор бросало по полю ещё долго, пока он не попал под тяжёлый чёрный сапог. Брюнетка удивилась, заметив знакомые цвета и лишь на секунду оторвала свой взгляд от хода битвы, тут же поплатившись за это. Зверь с силой толкнул её и успел оборвать рукав прежде, чем её меч отрезал его голову.       Некогда они были её сородичами, сёстрами, учителями, учениками, а теперь она едва сдерживала собственные инстинкты, зовущие вгрызться в глотку очередной искривлённой формы гуманоида. Нельзя. Тогда она станет как они, вкусит воли Королевы и разум покинет её навсегда, она развернётся и будет давить сослуживцев.       Но ведь и эти существа… Они не виноваты, как и те, что идут с ней. Это игра в шахматы, а они лишь на первых рядах фигур и игроки не имеют к ним какой-то особенной жалости. Они жалеют лишь о том, что число их сил становится меньше. Запах страха пропитал воздух, в нём нет примесей гнева, злости, печали. Только страх и он один на всех. Впереди тебя враг, сзади заградительный отряд, по бокам трупы и такие же испуганные товарищи, сверху бомбардировщики, а снизу… Лучше даже не думать, что там, горизонт событий возьми, такое!       Тем временем юной воительнице удалось удачно приземлиться в совершенно другом и далёком участке планеты, охваченной сражением. Она встала на ноги и пошатнулась, наблюдая, как мелкие твари бегут мимо неё куда-то вперёд. Осознание своего положения оказалось запоздалым и более крупное существо, примерно с собаку, при развороте вцепилось в её руку, начало есть заживо, заставляя завизжать от жуткой боли, пустившей корни по всей нервной системе. Колючей проволокой стали собственные кости и скверна потекла по плоти, разъедая кожу, обращая кровь в гной, а мышцы в труху.       Оно словно бурило тело, лапами пытаясь достать до туловища, разодрать живот и выпустить внутренности.       Жертва сопротивлялась, мотала конечностью, которая уже сыпалась в общую массу едва твердыми ошмётками, другой рукой, с лезвием в нём, пробив череп и теперь отрезая от себя ещё живого хищника. Отпал один — прилип другой, при том, прицепился он ещё во время борьбы с первым, но девушка не заметила его присутствие, пока не осознала, что грызущая боль в спине и вес на ней не фонтомны. С хрустом и мышиным визгом дохнет под топчущими ногами мелочь.       Опознавательная эмблема разодрана и враг протыкает светлую ещё рубаху, заставляя её темнеть до черного. Наконец удар, удачно попавший в нёбо открытой пасти и мёртвое тело сваливается, своим падением поднимая брызги.       Узел ленты в волосах не вынес столь затяжной борьбы и плюхнулся туда же, давая светлым прядям спокойно развеваться на поднявшемся от далёкого взрыва ветру. Отдышка. Солдат судорожно осматривается, ищет место, где можно будет перевязать раны. Тело жжёт. Благо теперь ей хватает реакции чтобы отбить нападение ещё до контакта с телом, от того идти немного легче. По крайней мере, теперь боли не добавляется, только уже полученные раны мешают бежать. Своих не видно.        Возвышенность, вроде небольшой скалы, при ближайшем рассмотрении оказалось, что в ней есть ход и он ведёт вглубь. Природное бомбоубежище вышло. У входе лежит туша. Ей кто-то вскрыл правый бок по всему туловищу, от плеча до бедра. Кусок серебра ещё торчит в конце своего пути, Тень ещё дышит, но сил в себе не находит. Она глотает воздух, давится, а по полу растекается лужа крови. Зрачок уже проявился из бельма и уставился как-то просяще на вошедшую. Хриплый выдох. Самоцвет невольно застыла на месте и опустила было поднятое оружие. Края раны уже не поблескивали светом, а значит, зверь лежит так уже давно и дохнет крайне медленно. В ней нет ярости, но и страх ушёл. Боль. Девушка вытащила из тела обломок меча, им выскребла на булыжнике эмблему со своей формы, а после изнутри закрыла пещеру, рисунком наружу. В темноте их глаза начали слабо гореть и снова встретились.       По-хорошему, это нужно убить, чтобы она точно не укусила при приближении, но от чего-то казалось, что нападения не будет.        Алмаз рухнула у стены, уложила голову раненной себе на колено и закрыла глаза. Она потратила все силы на укрытие, остатка не хватит на лечение травм. Липкие от грязи ресницы снова разошлись. Существо смотрит на неё мутнеющим взглядом и перестаёт дышать, выдыхая с облегчением. Рука закрывает тёмные веки, отдышка усиливается, немеют ноги, лихорадка подступает, разливается по суставам давящей болью. Сознание уходит. Только на долю секунды пришло понимание, что она не проверила ход полностью. Где у него конец? Что там глубже? Быть может, она заперла себя не только с трупом, но и с кем-то живым, кто просто ещё только готовится идти в атаку.       Закономерным был бы испуг, но он не настал. Сухое безразличие заполнило всё, что пока ещё осталось от разума и другим эмоциям почти не осталось места.       Шея ослабла и череп завалился на бок, уперевшись нижней челюстью в правую ключицу. Сил не осталось это исправить, их даже на моргание не осталось — глаза просто перестали открываться. — Похоже… — Вздыхает Сэнд и глупо улыбается, выжимая смех. — Вот и всё.