Когда я вгляделся в твои черты

Кажется, они задремали на какое-то время, крепко сплетясь воедино. Микаса потёрла слипающиеся веки и уставилась на шею Эрена, на дрогнувший при глотке́ кадык. Их близость показалось ей бредом умирающего. Микаса вспомнила, как Эрен нежно целовал её в лоб после случившегося, и ей сделалось больно от того, что кто-то может быть настолько бережным с ней ― так, как будто это что-то значит. Поднялась с земли и вялым движением натянула лиф платья, как попало завязала шнуровку. Ей было страшно посмотреть на Эрена ― разомлевшего, полуголого, уязвимого. «Я твой! Я твой! Я твой!» ― неистово повторяла память его упоенный голос. «Нет. Ты это просто на эмоциях ляпнул», ― со всей рассудочностью возразила ему в мыслях Микаса и направилась к дому. На заднем дворе к стене примыкала длинная лестница, ведущая на второй этаж, в тесное помещение, обустроенное под кладовую и вторую кухню. В единственном узком окошке отразился бледный свет зажёгшейся лампочки, свисающей с потолка на скрученном проводе. Вдоль стен стояли стеллажи с заготовками и соленьями; от досок до сих пор стойко пахло недавно обновлённой краской. Из одного угла комнаты в другой была натянута верёвка с душистыми пучками сушёных трав. Микаса по-хозяйски заглянула в маленький дребезжащий холодильник и достала из него огурец с помидором. Нарезала овощи крупными ломтиками и разложила на широкой тарелке с треснутым краем. Усевшись за стол, принялась жадно вгрызаться в сочную мякоть, и голодный спазм отпустил наполняющийся желудок. На мгновение ей даже показалось, что в поле ничего не произошло и она вечность ела в этой кухоньке. В проёме мелькнула тёмная макушка, а следом показалось размягчённое лицо Эрена. Микаса замерла и уставилась на него, как на чужака. Мечтательно прильнув головой к дверному косяку, он смущённо улыбнулся ей. ― Чего это там у тебя? Помидорки? ― Он кивнул на её тарелку. ― Угу, ― отозвалась Микаса, продолжая жевать. Эрен бегло оглядел кладовую, принюхиваясь к маслянистому запаху краски и свежему аромату нарезанных овощей. Затем медленно подошёл к Микасе. ― Встань-ка на секунду, ― мягко скомандовал он, сделав движение вверх указательным пальцем. Она поднялась и нахмурилась с немым вопросом. Он без промедлений плюхнулся на стул и усадил её к себе на колени. Уткнувшись подбородком в плечо Микасы, устремил к ней ребячливо-хулиганские глазища. Она смяла губы и покраснела. ― Ничего, что я вот так? ― с мольбой внутри зрачков прошептал Эрен. ― Ничего. ― Как быстро набрался наглости. ― Он тихо усмехнулся. ― А ведь ещё сегодня утром и думать не смел… Достал из заднего кармана мятую пачку сигарет, вытянул одну штуку губами и безрезультатно пошарил по брюкам в поисках зажигалки. Раздосадованно цокнул и скривил рот. Микаса выдвинула сбоку стола ящик, запустила наугад кисть и мигом нашла то, что он искал. С блаженством прикурив, Эрен теснее прильнул к Микасе, продолжавшей хрустеть кружком сладкого огурца. ― Так странно, что всё это произошло, ― решилась она произнести спустя минуту. ― Ты ведь мой друг… ― Так мы и дружим, ― простодушно буркнул Эрен и выпустил струйку серого дыма. ― Фу, ты вообще слышишь, как это мерзко звучит?! ― хохоча, вскрикнула Микаса. Но затем вкрадчиво добавила: ― Так мерзко, что даже приятно. Склонилась и без смущения поцеловала Эрена, плевав даже на горечь дыма, снятую с его языка. ― Это как-то чересчур хорошо… ― сквозь негу вымолвил он и облизнул губы, удостоверяясь в реальности происходящего. ― Что именно? ― Что ты не прячешься. Типа, не убегаешь, приговаривая, мол, это ничего не значит! ― По-твоему, я за банками с кабачками в засаду должна была сесть, или что? ― Микаса тихо прыснула в ладонь. Эрен рассмеялся ей в ответ и чмокнул в подбородок. ― И я действительно хотел сказать, что ты всё ещё мой друг, это правда. Мой друг и гораздо больше… Если захочешь. Всё, что захочешь. ― Он дотронулся согнутыми пальцами до её скулы и погладил тёплую кожу. Внизу раздался шаркающий топот, за ним покашливание. Рассеянно жуя травинку, в кладовую поднялся Жан. ― Чего приныкались тут, а? Помидорки ебливые лопаете, что ли? Там мясо уже накладывают, алло! ― Кирштайн повёл рукой в сторону выхода. ― Сидят траву жуют, как кони какие-то. ― Ну, не такие, конечно, как хозяин дома, ― туша окурок о край тарелки, съехидничал Эрен. ― Вот же чувырло! Жан снял шляпу и запустил ею в голову Эрена под взрывной хохот Микасы. Затем на мгновение оглядел их обоих с лёгким замешательством, но допрашивать не стал. ― Ладно. Давайте спускайтесь к нам. Успеете ещё это самое… Он смешался, махнул рукой и зашагал обратно вниз. Микаса и Эрен вернулись к друзьям. Они ещё издалека услышали гомон оживлённой беседы. Райнер вовсю спорил с Армином, размахивая бутылкой пива. ― Нет, смотри, ― заплетающимся языком, но твёрдо и обстоятельно возражал Браун, ― допустим, ты реально с зелёных соплей сохнешь по этой своей героиньке из сериальчика. Это очень удобно, не спорю. Но влюбишься-то ты в настоящую девчонку! И вот тут уже начнутся проблемы… Ну, потому что реальный человек ― это не драматичная картинка с экрана: от него пахнет, у него свои проблемы и заскоки, интересы, вкусы и прочее. А ты привык, что всё ненапряжно, что никто не вмешивается в твой тепличный задротский мирок. ― Я не ставил себе цели создавать семью и отдаваться чувствам, Райнер. Это красиво со стороны, но я не ощущаю в себе такой потребности. Мне нравится преобразование и открытие нового. А романтика? Будет ― ладно, не будет ― переживу. Вот Эрен, наверное, рано женится, а я лет до тридцати точно буду учёбой заниматься и гонять в комп. ― Кто это там рано женится? ― сдвинув брови, брезгливо пробубнил Эрен, накладывая Микасе в тарелку мясо и зелень. ― Видел бы ты себя сейчас со стороны, тормоз, понял бы, кто. ― Согласен, ― продолжил дискуссию Райнер, ― ты не из нуждающихся в любовных сантиментах. Но невозможно угадать наперёд. Вдруг в универе упадёшь в какую-нибудь красотку, а сам язык засунешь в жопу и всё просрёшь, потому что просто не будешь знать, как именно завоевать её внимание. ― Да и ладно. ― Ты же сейчас лукавишь, ― с хитринкой заметил Райнер. ― Чего вот прикопался к Арми? ― пожурил его Марсель. ― Не получится, и что с того? Не все люди созданы для того, чтобы розовые нюни с сахаром разводить и детишек плодить. Мне кажется, он как раз из таких. ― Нет, нет, нет, дружище! Для этого созданы поголовно все мы! ― Браун, важничая, поднял кверху указательный палец и тихонько икнул. ― Правда, в отличие от животных мы можем распоряжаться своей биологией в обход инстинктов, это да. ― Развели тут псевдофилософию в куче говна, ― закатив глаза, проворчал Конни. ― Давайте лучше споём что-нибудь? ― Ты прав, Райнер. ― Армин закивал. ― В каком-то смысле я ещё и боюсь потерять из-за чувств собственный разум ― себя самого. Не хочу быть под опиумом гормонов и забросить увлечения ради любовных страданий, нести неестественную чушь, кривляться, чтобы завоевать кого-то ради того, чтобы случился секс, и хер пойми ещё, насколько удачный… ― Хочешь, я немного утешу тебя? ― вмешался вдруг Эрен, сжимая и разжимая в ладони пальчики свободной руки Микасы. ― Может случиться и так, что ты начнёшь говорить с девушкой и не сможешь насытиться словами. Будешь думать только: «Как так мы не знакомы всю жизнь?» Ведь покажется, будто так и есть. И испытаешь облегчение от того, что не нужно притворяться. Потому что это твой человек. ― Как-то маловероятно, пусть и звучит обнадёживающе. Даже слишком. Вряд ли у меня будет именно так. Скорее уж так, как предположил Райнер. И поэтому не стоит во всё это ввязываться. Наверное…       На рассвете все парни, кроме Армина, набились в самую большую спальню, где около часа соревновались в остроумии и обсуждали спорт да компьютерные игры. Никто не додумался открыть перед сном окно, и Эрен очнулся из-за духоты. Лениво чавкнув, глянул на дисплей телефона: почти шесть вечера. На кровати с ним остались Галлиарды и Райнер, тычущие друг другу в носы пыльными пятками. Снизу, из кухни, доносился непрерывный хохот Конни, Жана и Саши. Эрен аккуратно выбрался из груды тел и спустился вниз, поискать рюкзак со своими вещами. Достав зубную щётку, полотенце и сменную одежду, он оглянулся на ребят, чистящих фрукты и овощи для соковыжималки. ― У тебя на башке будто курятник за ночь образовался! Или это гнездо? Как угарнее звучит, а, Жан? ― на автопилоте отшучивался Конни. ― Не знаю, как угарнее, но воняет от него, как из курятника и гнезда вместе взятых. ― Тебе повезло, что я не в настроении бить твою рожу. Пойду лучше свой «курятник» отмою. ― Самоирония с утра пораньше? Отличный признак! ― обрадовалась Саша, пропуская морковь через соковыжималку. Как следует вымывшись и приведя себя в порядок, Эрен столкнулся в коридоре с зевающим Армином, завёрнутым в одеяло. ― Ты во сколько лёг? ― удивился Йегер. ― Да мы с Микой перед сном посмотрели «Гордость и предубеждение»¹. Новую экранизацию, которая с Найтли. Старую будем смотреть сегодня. ― Это если я не сворую Микасу первым! ― А, тогда я мешать не стану. ― Армин поднял кверху руки, принимая свою капитуляцию. ― Даже молодой Колин Фёрт вряд ли будет ей интереснее, чем секс с тобой. ― Очень на это надеюсь… Так, погоди, она тебе рассказала о вчерашнем, что ли? ― Ага, пыталась там лужей не расползтись от счастья. Видимо, не хотела, чтобы я при обсуждении с тобой говорил, что она выглядела слабой или вроде того. Дебильный загон какой-то, по-моему. ― Армин нахмурился, но затем взглянул на друга и одобрительно улыбнулся. ― Давай кулачок! Красавчик! Я в тебя верил. ― А я вот что-то не очень. До сих пор пытаюсь осознать прошедшую ночь. С другой стороны, у меня хорошее предчувствие. Хлопнув Армина по плечу, отправился на улицу. Стоя на веранде, Эрен наблюдал, как по полю стелился туман, а с серого неба срывалась едва заметная морось. Погода сегодня была угрюмой, но тёплой. Прошёлся через дорогу, вглубь высокой травы, и бросил взгляд на пологий склон ― туда, где вчера сбылись его смелые мечты, и заметил Микасу: она бегала вокруг дерева, раскинув в стороны руки. Эрен удивлённо покачал головой и двинулся к ней. Вблизи всё показалось куда страннее: на её лице блуждали смирение и почти поэтическая задумчивость, своеобразно сочетавшаяся с трогательным несуразным ребячеством. Микаса, кажется, заметила присутствие Эрена, но никак не отреагировала. ― Я могу узнать, что это за… танец? ― Он издал снисходительный смешок. ― Я самолёт, ― серьёзно отозвалась она. Сложила «крылья» и подлетела к нему. ― Любопытно. ― Это выглядит по-идиотски, знаю. Просто утром столько разных чувств охватило… Что вот я уже совсем взрослая стала, и всё такое. Мне захотелось немножко удержать детство, понимаешь? ― Может быть. Ты сожалеешь о том, что мы… ― Нет, нет! Ничуть! Дело не в сожалении. Так, махонькая светлая грусть, из-за которой я стала самолётом, чтобы улететь ото всех далеко-далеко. ― И от меня? ― И от тебя: я же самолёт! Взлохматила его чёлку и убежала дурить дальше. Эрен почесал затылок, продолжив наблюдать за ритуалом Микасы. Вдруг его руки дрогнули, приподнялись, и Эрен, повинуясь зову душевного единения, полетел вслед за своей любовью. Они смеялись, стукались «фюзеляжами» и соприкасались «крылами», надув щёки, жужжали в неуклюжей попытке разойтись. С предгрозовых небес на них взирала свобода, а ветер обдувал счастьем. Запыхались. Упали вместе под дерево и безмолвно смотрели друг другу в глаза. Травинки щекотали им кожу, над головами шныряли насекомые, ищущие укрытие от надвигающегося ливня. Всё вокруг жило и дышало вместе с ними, становилось свидетелем того, чему ни Эрен, ни Микаса не решались дать название. ― Спасибо, что подержался за детство вместе со мной. ― Я теперь понял, почему это было так важно для тебя. И очень рад, что ты позволила разделить с тобой полёт. Вдали раздался тихий раскат грома. Микаса приподнялась и обхватила обеими руками колени, уставившись перед собой. «Что я чувствую к нему? Это так велико, что я боюсь облечь это в слова? Или так незначительно, что не стоит и говорить даже? Чем бы оно ни являлось, точно знаю одно ― я люблю его душу, я благодарна ему за то, что он рядом тогда, когда больше всего нужен. Но я никогда не мечтала об Эрене. Не мечтала о жизни с ним. Я вообще о разных понятиях или об одном и том же? Проклятье! Почему нельзя просто отключить голову и делать что хочется, не оборачиваясь на ответственность за поступки? Мне так надоело думать! Чем больше я думаю, тем меньше следую за желаниями. Хотя это же очевидно… Я думаю, чтобы не вестись на прихоти. Потому что боюсь чего-то хотеть. Или боюсь того, что хочу?..» ― О чём ты думаешь? ― спросил её Эрен. Микаса посмотрела на него испуганными стеклянными глазами. ― О том, что дождь будет, ― ляпнула она первое, что пришло на ум. Но через мгновение разозлилась на собственную глупую ложь. ― И о том, что хочу переспать с тобой. Хочу прямо сейчас! ― крикнула она в высоту, под крону дерева. Микаса поднялась с земли и протянула Эрену руку. ― Пошли со мной. ― Я ожидал любого ответа, кроме этого, ― наконец-то сообразил ответить он и поднялся следом. ― Ты такой дурак! Ты ни черта обо мне не знаешь, ― причитала Микаса, пока вела Эрена за собой через поле, наблюдая, как свинцово-сизые облака перетекали друг в друга, образуя на небе чудовищные узоры. Вынырнули из моря колокольчиков и метлицы, зашагали к крыльцу. Эрену мерещилось, что его ватные ноги проваливаются сквозь землю, а разум отделился от безвольного тела, покрытого колючим жаром. Как только они пересекли порог и прихожую, он остановил Микасу у лестницы и крепко поцеловал. ― Погоди, я сейчас! Мне только нужно кое-что… Ты иди пока в спальню на самом верху, которая справа: там самая тихая часть дома. Я сейчас к тебе приду, детка. ― Он вновь поцеловал её и отправился в кухню. ― Детка? Чего, блин? ― поморщившись, протянула Микаса с улыбкой. ― Решил попробовать так тебя назвать. Мне, кстати, понравилось! Эрен схватился за пылающие щёки, вбежал в кухню, не обращая внимания на череду шуток, брошенных ему Галлиардами, вливающими в себя кружками колодезную воду из вёдер. ― Жан, подойди на минуту! ― Он бесцеремонно схватил друга под локоть и вывел в смежную комнату, где был кабинет почившего дедушки Кирштайна. ― Помнишь, ты нам хвастался перед поездкой своим «джентльменским набором»? Короче, это вопрос жизни и смерти, ― тараторил Эрен, всё ярче краснея. ― Твоя Пик всё равно не приехала, так? А у тебя там целый блок презиков и две бутылки смазки. Наверху меня ждёт любимая девчонка, готовая прямо здесь и сейчас, а я просто как мудила тупая: у меня ничего нет… Пожалуйста, помоги! ― Знаешь, на секунду мне показалось, что даже если я заставлю тебя кукарекать и поскакать вокруг дома за гандоны, ты это непременно сделаешь, ― с задумчивой монотонностью изрёк Жан, театрально приложив кулак к подбородку. ― Но я не настолько жестокий урод, так что выручу тебя совершенно бескорыстно. Несмотря на то, что спустил на это добро почти всю первую зарплату с подработок! Открыл секретер из орехового дерева, где всегда оставлял свои мелкие вещи, и достал пачку презервативов. «Ай, хрен с ним! Бери две», ― пробубнил себе под нос, достав вторую и небольшую бутылку с прозрачным гелем, а затем вручил «божественные дары» Йегеру. ― Даже не знаю, как благодарить тебя, чувак… ― Шуруй уже, осёл! Пока твоя бесценная не уснула от скуки. Эрен отчего-то задумался над тем, с какой тщательностью Жан продумывал возможность заняться любовью с девушкой, в которую был влюблён. Он нашёл, что это очень близко ему самому, и проникся к Кирштайну теплом и сочувствием. ― Она приедет, ― бросил Эрен на полпути. ― У неё просто дела. Я уверен, что Пик приедет, и у вас всё получится. Или хотя бы начнёт получаться. ― Ты так думаешь? Хах, я вот даже не знаю. Накупил этого дерьма со слепой уверенностью, что если она приедет, то это будет что-то значить… ― А я что-то после вчерашнего в чудеса поверил. Как бы мне это боком не вышло. ― Эрен печально улыбнулся и вышел за дверь. Взметнул по лестнице и вошёл в спальню, куда отправил Микасу. Она сидела на краешке разобранной кровати, упирающейся изголовьем в большое окно, и нервно покачивалась взад-вперёд, убитая ожиданием. Увидев Эрена, тотчас улыбнулась и подскочила к нему навстречу. ― Ты специально пошёл вот за этим всем? Боже, какой ты хороший! ― восхитилась она жалобным голоском и бросилась ему на шею. ― Тебе нужно сделать что-нибудь ещё? В этой комнате есть маленькая душевая. Я пока кровать расстелю. ― Наверное. Ничего уже не понимаю! ― Микаса накрыла ладонями лицо. ― Ладно. Я сейчас. Выдвинув несколько ящиков комода, она взяла полотенце и юркнула в душевую. Через несколько минут вышла в одной футболке, без белья, и плюхнулась на белоснежное одеяло, наблюдая за суетящимся Эреном. В кино секс по большей части происходил спонтанно, нарочито красиво, и Микаса начала было чувствовать некую абсурдность их совместных мельтешений, но в итоге не нашла в себе беспокойства: «Так даже лучше. Он ведь не сахарная картинка с экрана. Эрен ― мой близкий человек, который всего лишь заботится обо мне. Это куда сексуальнее стерильной красивости и киношности». Эрен забежал в душ, чтобы ополоснуть руки и умыться. Мысли беспорядочно перекатывались в голове, отбрасывая всё, кроме фантазий, вгрызавшихся в разморённое возбуждением тело. Как только он вернулся, Микаса резко поднялась и придвинулась к краю постели, вперив в него лихорадочно блестящие глаза: ― Разденься целиком! ― скомандовала она. ― Хочу хорошенько рассмотреть тебя. На мгновение Эрен замер, как будто смутился её просьбы, но в итоге послушано снял с себя абсолютно всё. В несколько шагов очутился подле Микасы, предоставляя ей возможность разглядеть каждую частичку своего тела. Поначалу она заворожённо блуждала глазами вверх-вниз, опьянённая его неприличной близостью. Затем осторожно прикоснулась кончиками пальцев к плоскому животу, к змеящейся на левой руке вене, прочертила овал запястья и сделала длинный выдох. Медленно вытягивая шею, прильнула губами к трепещущему естеству и нарисовала языком влажную линию. Осмелев, сжала его в горячей ладони, и Эрен запрокинул голову, сдавленно прошептав имя Микасы. ― Ложись ко мне, ― ласково произнесла она и похлопала рукой по одеялу. Затем потянулась в сторону и взбила подушку, на которую указала ему опустить голову. Эрен с удобством расположился так, чтобы можно было наблюдать за действиями Микасы. Его бесстыдная готовность получать удовольствие, а не только дарить, завела Аккерман: прошлой ночью ей показалось, что он отдавал больше, чем забирал. В точности, как вчера она, Эрен направил её руку и сжал с той силой, с какой ему нравилось больше всего. Упиваясь ритмичными скольжениями ладоней и рта Микасы, он стиснул пододеяльник и тихо простонал. «Я жалкая тряпичная кукла. Делай со мной что угодно», ― мелькнуло в его распалённом сознании. Грозовое небо вталкивало в комнату зловещий мутный свет, который казался Эрену бутафорским, камерным и потому даже вселял чувство защищённости. Ощутив под руками достаточную твёрдость, Микаса вспомнила о пачке презервативов, брошенной на обшарпанный стул у изголовья кровати, хотя ещё полчаса назад она со стеснением думала о том, чтобы взять на себя подобную инициативу. В ней билось нетерпение, проливалось через край. Микаса наспех приласкала саму себя и плавно, но быстро уселась на Эрена верхом, ощутив распирающий изнутри дискомфорт. ― Ай-ай! Чёрт! ― пискнула она и откатилась в сторону, сжавшись в комок. ― Я сделал тебе больно? ― испуганно проговорил Эрен, уткнувшись носом в её плечо. ― Да ты не виноват! Это я идиотка. Извини, что всё испортила… ― Эй, ты чего? ― Он развернул Микасу к себе и стал покрывать поцелуями её лицо. ― Всё же нормально. Ну, не сдержалась чуток, подумаешь. Я и сам жутко несдержанный! Я понимаю тебя: всё моё существо буквально скулит «так бы и отодрал её!», но так ведь нельзя. ― Эрен мягко рассмеялся и сгрёб её в объятия. ― Послушай, нам ведь не обязательно делать это с разбегу, правда? Ради тебя я готов хоть на десять часов грёбаных прелюдий, лишь бы тебе было хорошо! Микаса шмыгнула носом, утёрла едва подступившие слёзы и посмотрела на потолок. Она растворилась в покое, в родном голосе, и её тревоги улеглись. ― Какой таинственный, красивый свет в комнате, ― с улыбкой восхитилась она. ― Ага, тоже заметила? ― поддержал её Эрен, затем поднялся и открыл окно, впустив в спальню свежесть. ― Ты до сих пор в футболке? ― Он шутливо подёргал ткань рукава. ― Похоже на то. Даже забыла, что она ещё на мне. Эрен притянул Микасу к себе и с увлечённостью задрал край её футболки, обнажив молочного цвета грудь. Задрожав, робко облизнул прохладную тёмную окружность. Затем вторую. Зажал между пальцами и нежно оттянул. Наконец, сдвинув их вместе, принялся самозабвенно посасывать. Микаса протяжно всхлипнула, подаваясь Эрену навстречу, с упоением ласкала его в ответ. Небо потемнело, и в комнате воцарился прожорливый полумрак. Воздух сгустился, стал прозрачнее. Эрен уложил Микасу на спину и спустился вниз, впившись мокрым ртом меж её ног. Она вскрикнула и приподняла ягодицы, чувствуя, как от натяжения кожи сладостно пульсирует кровь, разгоняя по телу жар. Она текла и бессвязно вплетала имя Эрена в приглушённый эротический бред, всё сильнее втягивая ноздрями пряный аромат деревянных досок и стирального порошка, перемешанного с запахом старой перьевой подушки. Упёрлась пятками в матрас, энергично ёрзала ими туда-сюда, загибая окаменевшие пальцы ног. С висящего на противоположной стене масляного полотна, изображающего пасторальный пейзажик, на них взирал пожилой пастух. Микаса показала ему средний палец, наивно усмехнувшись, и крепче прижала голову Эрена к себе. ― Сейчас! ― с хрипинкой бросила она не в силах больше держаться. Он приподнялся над ней, медленно и бережно вошёл, отдаваясь обволакивающей его плоть влажной тесноте. Эрен неторопливо набирал скорость, чувствуя, как тело Микасы откликается на каждое движение, с наслаждением принимает его. Ему хотелось скорее кончить, раствориться в удовольствии, но он останавливал себя с мыслью, что получит гораздо больше, если не станет излишне торопиться. Микаса ощущала непривычную наполненность, настойчивое растяжение, но ни капли боли. Почти доведённое до экстаза интенсивными ласками тело было готово к разрядке. Она поняла, что Эрен кончил первым, по его участившимся толчкам, по крайнему напряжению и хриплому громкому стону ― он себя не сдерживал. Замер, вжавшись в Микасу, и тяжело задышал. Осознание того, как ему хорошо, понравилось ей. Микаса обхватила пальцы Эрена, приложила их к промежности и несколькими движениями довела себя до пика. Поцеловав её в шею, Эрен сонным движением стянул презерватив и с чувством выполненного долга отвернулся, провалившись в умиротворяющее забвение. На улице ливень вовсю хлестал прибитую к земле траву. В сумраке чуть слышно попискивал комар, а стул рядом с кроватью превратился в сказочную нечисть. Стрекот старых настенных часов убаюкивал, замедляя ход времени. Микаса так и лежала, распластавшись на постели, с раскинутыми в стороны руками и задранной футболкой, её взгляд упёрся в мутный кружок пепельного света на потолке. В воздухе перемешались запахи сырой коры и послегрозовой свежести. В пасть открытого окна отскакивали холодные капли, ударявшиеся о железный подоконник, окропляли обнажённую покрытую мурашками грудь. Микаса наконец широко развела напряжённые ноги, провожая в пустоту схлынувшее блаженство, остывающее на поверхности мокрой кожи. Вязкое долгое послевкусие безумного забега. С трепетом вдохнула студёную терпкость листвы, прогладила обеими руками вновь затвердевшие соски, зажав их меж закоченевших пальцев, и оттянула в точности так, как это делал Эрен. В уголках глаз задрожали тонкие линии слёз. Ей хотелось задохнуться от восторга! От необъяснимого чувства своей сладкой крохотности. От невинной и уютной распущенности происходящего. От игрушечной разнузданности взрослого слияния их юных тел. «Какой умиротворяющий шум дождя за окном. А там, за полем ― тёмный, дивный лес! И я ― такая голая и обласканная в эпицентре этой чистоты. Я развратная и невинная. Жалкая и всемогущая. Такая смешная: валяюсь тут с раздвинутыми ногами и всё истекаю, а мне ни чуточку не стыдно… Хочу лежать у просёлочной раскисшей дороги, в яме, залитая дождём и усыпанная листьями! Я ничто. Я ― всё». Микаса вообразила смолистые изумрудные хвоинки, обрызганные прозрачными крупными каплями, на витраже спящих антрацитовых облаков. Вообразила, как привязала в лесу обнажённого Эрена ведьмовскими верёвками к разбухшей от сырости ели и целовала всего-всего! Вокруг не было никого, кроме них двоих ― голых нелепых детей, неказисто и восхитительно занимающихся любовью. Ноздри неустанно втягивали запах свежего дерева: отец Жана в июле отремонтировал крышу и заменил на полу доски в нескольких спальнях. Микаса вдруг поймала себя на мысли, что этот запах у неё стал плотно ассоциироваться с оргазмом, и издала застенчивый смешок.