***
Утро невероятно доброе и солнечное сегодня. Яркие лучи пробиваются сквозь тонкую ткань ночной шторы и будят Лиён раньше будильника. Почему-то ей кажется, что скоро произойдёт что-то хорошее, поэтому улыбается себе, сладко потягиваясь. — Чимин, помнишь о сегодняшней выставке? — первым делом Лиён решила лично обзвонить вип-гостей выставки и убедиться, что ни о ком не забыли. — Да, всё в порядке. Только я один буду. Тэхён не сможет прийти. — Что-то произошло? Вы снова поссорились? — Да чего нам ссориться? Он почти женат. Собственно, сегодня у них японская свадьба. А через неделю — корейская, но это ты и так знаешь. — Ты как вообще? — где-то в глубине души Ан всё-таки надеялась, что Тэхён поступит, как человек и по совести с Чимином, но жизнь, к сожалению, никогда сказкой не была. С этого дня Ким официально женат, но пока не случится корейской церемонии ни один кореец не заикнётся о новом статусе Тэхёна. — Не беспокойся, дорогая. Мы оба знали, что это неизбежно. Всё нормально. Я справлюсь. — Хорошо, если так. Я тебя очень жду. Ты же гвоздь программы, не забыл? — И петь, что ли, надо? — смеётся Пак. — Если пожелаешь, не думаю, что гости будут против. — Нуна, я бы с удовольствием, но нет настроения. Пойми. — Чими, да я шучу. Конечно, понимаю. Но всё равно жду сегодня вечером. — Я хоть одну выставку пропускал? Нет! Обязательно буду. — Спасибо тебе. Целую. До вечера. Слова друга вызывают улыбку тёплую на лице. Лиён точно знает, что на этого человека можно положиться и он не подведёт. И благодарит судьбу за такого друга. Пальцем ведёт вниз по списку приглашённых, вычёркивает Тэхёна, и останавливается на «Ан Джувон и На Сэра». Сколько раз она посылала им приглашения, сколько раз звонила накануне очередной выставки, столько же они не отвечали, впрочем, как и не присутствовали на мероприятии. Восемь лет Лиён не общалась с родителями даже по телефону, даже ни одного сообщения не получила от них. Когда умерла её бабушка, девушку тоже не известили. Только она и поддерживала начинания художницы, но им не позволили больше общаться, когда Лиён покинула отцовский дом. Через несколько месяцев старушка заболела, а вскоре умерла. О потере родного человека Ан узнала от Минхо. Тогда он был ещё добродушным пареньком и помощником Юнги. Это уже с годами он превратился в бездушную тварь, ничего не видящую кроме денег. И куда ему столько? Ни крутых тачек, ни шикарных особняков, ни жены у него нет. Наверное, как Кощей Бессмертный из русских сказок, о которых Таня ей рассказывала и наглядно в рисунках своих демонстрировала, чахнет над своим златом каждую ночь. Конечно, он в списке, как и его директор Мин. Но им она звонить даже не подумает. А вот родителей номер сперва набрала, но вскоре сбросила. Устала. Надоело биться в глухую стену, что они выстроили вокруг себя, отгородившись от единственной дочери. С сегодняшнего дня она прекращает попытки вернуть их в свою жизнь. И больше даже приглашения не пошлёт. Насильно мил не будешь. Как обычно, завтракает бананом и запивает свежевыжатым апельсиновым соком, не спеша принимает душ и ещё раз проверяет вечернее платье, которое ей доставили три дня назад, и на которое она налюбоваться всё это время не может. Сорок минут на спортивной дорожке, разминка и йога — продуктивное скрашивание ожидания стилиста. Тем более, что спорт отлично отвлекает от мыслей, которые могут испортить настрой, например, о том, что на выставку она поедет в одной машине с Юнги и весь вечер проведёт в одном помещении с ним. Намджун сказал, что Мин исправился, днями и ночами просиживает в студии, создавая шедевры или только пытаясь. Потому что частичку души потерял, когда любимая ушла. У него осталась музыка, но без Лиён она не приносит удовлетворения и смысл существования Юнги теперь побледнел, вот-вот растает, если немедленно ничего не изменится. Время пролетает быстро и к Лиён приехал стилист. За милой и непринуждённой беседой девушки не замечают, как наступил вечер. Стилист помогает Ан надеть платье и так же, как и сама художница, оказывается им очарована. — Все будут смотреть только на тебя, — девушка говорит искренне и её восхищение по лицу прочитать можно. Лиён хихикает и такой комплимент ей приятен невероятно. И всё же хотелось бы, чтобы гости смотрели на её картины. Звонок портье заставил сердце пропустить удар. Художница просила известить её, когда приедет Юнги, а стилист уже спешит открыть дверь. Лиён долго не могла взять себя в руки и перестать бояться бывшего парня. Его руки ожогами ещё горели на теле, вынуждая мысленно переживать тот момент снова и снова. За эти дни она уверила сама себя, что так нужно, что это всего лишь на два выхода. Минхо обещал. И им даже не нужно общаться, когда Юнги войдёт в номер, когда они сядут в машину, лишь улыбаться на публике и мило контактировать. Она сильная. Она справится. Он не посмеет больше так с ней поступить. Ан в это всеми фибрами души верит, и за надежду эту цепляется. Однако все мантры и настрои, которые всё это время уверяли Лиён в её силе духа, сейчас посланы на хер одним сногсшибательным Котом. Мин только порог переступил, как замер, останавливая взгляд на прекрасной Венере. Лиён до неузнаваемости красива и только пара кофейных глаз выдавала родную душу. Юнги так захотелось сейчас подойти близко-близко, чтобы она задышала прерывисто, чтобы почувствовала его напор и желание. И он хочет почувствовать, её на своих губах, щеках, коже, везде. Он пиздец как соскучился, изголодался, волком готов выть, но он как бы на путь исправления встал, да и тот случай в их квартире никак из головы не идёт. От воспоминания этого Мин отвращение к себе чувствует и взгляд опускает, но не Лиён. Она на мужчину не стесняясь пялится. Юнги знает, что она любит: волосы зачесанные на одной стороне, а другой — чёлка свисает на лоб, чёрная шёлковая рубашка, струящаяся по рельефам мышц, и парфюм ароматный, который уже наполнил гостиную. Ей приходится себя мысленно одёрнуть, но от Сахарного Котика сложно оторваться, потому что Лиён этого сама не хочет. Хочет забыть тот кошмар, что творился последние пять лет. Хочет вернуться назад на две недели и не узнать ничего, как и раньше жить в неведении. Хочет, чтобы он подошёл ближе, хочет его. И одновременно хочет, чтобы держался подальше. Потому что она не железная, потому что всё ещё любит, но не может простить. В машине едут молча и тихим фоном играет та самая — дебютная песня Чимина. «Какая жалкая попытка, Мин Юнги, — усмехается Лиён про себя. Включил песню и думает, что возлюбленная растает. — Как примитивно». С недавних пор ни музыка, ни слова больше не вызывают трепета в груди. Больше не верит. Юнги рычаг коробки передач переключает и увеличивает скорость. Руку правую устраивает на подлокотник рядом с Лиён и как-бы невзначай касается пальцами. Ан руку одёргивает, будто током прошибло, хотя так и есть. Электрический заряд от кончиков пальцев Мина прокатывается по всему телу Лиён, поднимая волоски на коже и вызывая приятный жар внизу. Химическая реакция запущена. Говорят, женщины любят ушами. Как бы не так. Лиён любит носом и пальцами. Этот безумный запах парфюма Юнги будоражит в девушке самые неправильные фантазии. Она ёрзает на сидении и громко сглатывает, отворачиваясь к окну, стараясь слюной смочить пересохший рот. Наивная. Юнги всё видит и чувствует. Потому что сам сейчас на взводе и не стесняется это демонстрировать. Его возбуждает в ней всё: это платье, которое ей чертовски идёт; тонкие запястья, которые он так часто вжимал в изголовье их широкой кровати; пальцы аккуратные, ласкавшие его плоть; шея с пульсирующей венкой; ровная линия скул; манящие губы, расслабленно распахнутые, когда она увлечена рисованием; носик курносый, который Мин каждый день целовал; глаза кофейные большие и выразительные, смотрящие на него с теплом и обожанием, а в моменты горячительные они ещё темнее становились, обволакиваясь желанием; её волосы — густые и длинные, с помощью которых так удобно управлять её ртом. Она вся сейчас его нереально заводит и то, что они в одной машине находятся — такой соблазн для него, и убедить себя остановить поток пошлых мыслей о том, что он с ней сделал бы прямо сейчас, невыносимо, нереально сложно.***
Юнги открыл дверцу машины и галантно выставил руку вперёд, подавая её Лиён. Она с улыбкой вложила свою и, приветствуя всех снаружи, под аплодисменты гостей вошла в зал. На них с Мином тут же нацелились все фото- и видеокамеры. Но мужчине пришлось убрать руку с талии художницы и отправить её в центр зала, где находилась картина — гвоздь программы. — Дамы и господа, рада приветствовать вас на моей выставке, которая называется «Освобождение». Наверняка, вы успели заметить, что в моих работах преобладают тёмные тона. Но это не означает, что я нахожусь в депрессии, — смеётся. — Просто этим циклом картин я хотела показать, что среди тёмных туч всегда есть яркая звезда надежды, которая обязательно придаст силы бороться, если вы ей позволите. Вам останется лишь поддаться свету, который внутри вас, позволить ему вырваться наружу. И тогда вы освободитесь. Разгоните тучи и откроетесь для новых эмоций, чувств и свершений. В завершении цикла — это полотно, — Лиён отходит в сторону и убирает вуаль с картины. По залу прокатилась волна восхищенных вздохов. Всем захотелось подойти поближе и рассмотреть каждую деталь. Израненный крылатый ангел, но прекрасный и светлый, поразил всех гостей. — Я посвятила эту работу чудесному человеку и чуткому другу, который освободил свой внутренний свет и теперь дарит его всем нам со сцены. Пак Чимин. Айдол под громкие аплодисменты выходит в центр зала и смущённо улыбается подруге. Они крепко обнимаются, а где-то в сторонке сильно хмурится один ревнивый Кот. — Пожалуйста, можете задавать вопросы, — Лиён повернулась к гостям и репортёрам. — Госпожа Ан, ранее Genius Lab выпустили опровержение информации о Вашем расставании с Мин Юнги, но почему компания так долго реагировала на эти слухи? Возможно ли, что Ваша новая картина — это ответ? Или слух о расставании был пиар-ходом, чтобы интерес к Вашей персоне возрос? Эхом-хором на фоне вторят репортёру остальные: «Да, госпожа Ан!». — Какой пиар-ход? О чём вы? Если газетные или интернет издания получают информацию из неподтвержденных источников, то это не более, чем слухи. Правда, дорогой? — Лиён поворачивается к Юнги и протягивает руку, чтобы он подошёл. Довольный Кот касается ладони возлюбленной и тут же притягивает к себе за талию, целуя в висок, потом в носик курносый, когда она смотрит в глаза и улыбается. — Не дождётесь! — рявкнул Юнги и тем самым закончил обсуждение. При нём посмели такие вопросы ей задавать. — Госпожа Ан, Вы посвятили картину Пак Чимину, не боитесь ли, что его фанаты вас неверно поймут? — Боюсь, меня уже неправильно поняли. Потому что картина посвящена его истории, борьбе и силе. Вы знаете, чего стоила Чимину его карьера? Вы знаете, почему он резко пропал на два года и после с ним никто не хотел работать? — выжидает ответ. — У него была травма. А кому нужен хромой танцор? — прокатился редкий смех обладателей злых языков. Незаметно ото всех уголок рта Чимина дернулся, но айдол и виду не подал, что слова эти его задели. — А вы знаете, при каких условиях он эту травму получил, и кто был виновным? — Ан не выдерживает, вот-вот сорвётся. Юнги первый заметил нервозность в улыбке. Ей, возможно, не понравится, но его ладонь касается оголенного участка кожи на спине и художница вздрагивает. Однако, это помогает. — Восходящая звезда едет на выступление, — продолжает она уже спокойным тоном. — Менеджер очень сильно опаздывает. Он так боится потерять деньги и получить выговор от компании, что рискует жизнью и здоровьем доверенного ему артиста. Закономерный итог — авария. После Чимина бросают в больницу и какое-то время оплачивают лечение и реабилитацию, кормят обещаниями о возвращении, пока не находят нового айдола. Пострадавший артист поправился, но всё ещё чувствует моральную и физическую неполноценности. Потому что, как вы выразились, хромым танцорам на сцене не место. Долгие месяцы самокопания и депрессии. Одиночество и опустошение. Ни поддержки, ни помощи. Но однажды этот парень решил попробовать снова и пойти по адресу, указанному на визитке, которую получил совершенно случайно от подвыпившего заместителя директора компании Genius Lab в баре, котором подрабатывал, — косится на Минхо и снисходительно улыбается. — Только Мин Юнги поверил в него, подарил новые крылья и вернул веру в себя. Но даже если вам протягивают руку помощи, сложно довериться, сложно начинать с самого начала, сложно заставить себя выйти из зоны комфорта. Страшно разочаровать верящих в тебя людей, быть снова преданным и выброшенным. Но Пак Чимин рискнул, поломанными крыльями потихоньку взмывал вверх, пока не окреп. В него поверили и он поверил. Выпустил свет, что рассеял тучи и повёл его. Теперь этот свет ведёт всех его фанатов и людей, которые в нём нуждаются. И сколько пота, крови и слёз было пролито, знает лишь Пак Чимин и Бог. И вы, как люди, способные управлять информацией, можете дарить надежду, помогающую многим освободиться, но своими вопросами вы подтверждаете, что способны надежду лишь забирать ради лайков, подписок и продаж. Ещё будут вопросы? — А Чон Чонгуку Вы тоже картину посвятите? — с явным подколом спрашивает другой репортёр. И тут Ан понимает, что её предыдущая речь никому не усралась. — Посмотрите на эту картину, — Лиён подходит к изображению толпы людей. — Что вы здесь видите? — Люди, — пожимая плечами, отвечает мужчина. — Вы правы. Но обратите внимание, на эту фигуру. Его очертания и детали лица более выразительны? Когда я увидела этого человека, его глаза суетливо кого-то искали. А мимо пробегали люди и не обращали на него внимания. Этот пожилой мужчина казался очень одиноким и я подошла, чтобы узнать, что он здесь делает в зимнюю непогоду, несколько часов топчась на одном месте. И он рассказал. В 1950 году семнадцатилетнего парня и его возлюбленную разлучила Корейская война. Перед разлукой они договорились после войны встретиться на том месте в четверг, в шесть часов вечера. Этот дедушка шестьдесят девять лет, каждую неделю в четверг с пяти часов дня до девяти вечера в любую погоду приходит на это место с цветами и ждёт возлюбленную. В этом году ему исполнилось восемьдесят девять лет. Его имя Хан Чонгук. Если лично Вы сможете вызвать у меня подобные эмоции, я и Вам картину посвящу. Репортёры ожидаемо молчат, даже гости будто бы забывают, как дышать. — Картина «Заточение» прошлой выставки была посвящена Мин Юнги? — находится смельчак в толпе журналистов. — О прошлой выставке я говорила в прошлом году и посвящена она была девятнадцатилетней мне. А теперь, пожалуйста, если вопросов больше нет, прошу. Мои картины и угощения вас заждались. Троица развернулась и хотела покинуть центр зала, однако ещё не все вопросы оказались заданы. — Вы не раз были замечены в коллаборации с Genius Lab, в частности именно Ваши картины компания использовала для оформления некоторых синглов и альбомов. Скажите, Вы испытываете неуверенность без сотрудничества с Genius Lab? — Сотрудничество с компанией Genius Lab — неосновное направление моей деятельности. Мои работы вы можете заметить во многих рекламных роликах, в том числе, крупных брендов. — Скорее, это Genius Lab будет испытывать неуверенность без сотрудничества с госпожой Ан, — не выдержал Кот и добавил, — Выставка! Помните? Пресс-конференция закончена. — Госпожа Ан. Позвольте последний вопрос. Хан Чонгук и его возлюбленная… Они воссоединились? — Нет, — грустно улыбнулась Лиён. — Я не смогла её найти. — Спасибо, — услышала художница и коротко кивнула журналистике. Наконец, гости занялись изучением картин, беседами и лёгкими закусками. Лиён никто пока что не тревожит, поэтому она облегчённо выдыхает. — Ты молодец, — подбадривает подругу Чимин. — Я бы лучше не сказал. — Спасибо, Чими, — улыбается айдолу. Затем поворачивается к Юнги и говорит: — И тебе спасибо. Только это ничего между нами не меняет. Мин не ожидал и доволен уже тем, что она говорит с ним. Однако к Паку перестать ревновать не может и это заметно всем, кроме самого Кота. — А сейчас мне нужно выпить, — Ан отвернулась к фуршетному столу и собиралась сделать большой глоток шампанского, когда её позвали по имени. Голос до щемящего чувства в груди и дрожащих рук знакомый. Она вдруг жар ощутила, по всему телу пробежавший и сконцентрировавшийся на затылке. Лиён медленно поворачивается, тайком надеясь, что только что услышанный голос — не более, чем галлюцинация, но это было не так. — Здравствуй, госпожа На, — первым поприветствовал гостью Юнги и поймал на себе взгляд Лиён. Она смотрела испуганно и щёки её пылали. Казалось, она вот-вот рухнет в обморок. — Так высоко взлетела, что с матерью поздороваться не соизволишь? — снова этот голос, который Лиён слышала в последний раз лишь восемь лет назад. — Мама? — наконец, произносит художница и взглядом обводит гостей. — Отца не ищи. Я одна, — строго произносит женщина. На Сэра с дочерью внешне невероятно похожи. Фигура, волосы, даже курносый носик. Женщина одета в костюм от Шанель из коллекции 2020 года и сумка оттуда. Художница помнит, что мать следит за веяниями моды и никогда не носит старые коллекции. Видимо, что-то произошло. Девушка сделала шаг, чтобы подойти и обнять маму, но та остановила её слегка вытянутой рукой и сама осталась на месте. — Что стряслось? Почему ты здесь? — взволнованно спрашивает Лиён. — Я не могу прийти на выставку родной дочери? — Ты столько лет игнорировала её. А теперь пришла? И почему-то мне кажется, что отец не в курсе, что ты здесь, — говорит Лиён. — Нет, он не знает. Давай поговорим после выставки. Я остановилась в этом отеле, — протягивает визитку. — Приходи одна. Сэра смерила надменным взглядом Юнги и вернулась к дочери. — Она одна никуда не пойдёт, — выступает вперёд репер. — Молодой человек, Вы никто, чтобы решать за неё? И вообще, я не с Вами разговариваю. Госпожа На говорит сдержанно, однако, неприязнь к мужчине в её поведении достаточно очевидна. — Я — её семья, которую вы восемь лет назад забрали. — Семья? — тихо смеётся. — Ты ей изменяешь направо и налево. А она терпит. Уж не знаю, что в тебе такого выдающегося, раз моя дочь так за тебя держится. Думаешь, мы телевизор не смотрим и новости не читаем? Что ты вообще ей дал? Юнги ухмыляется и подходит ближе. Вытянутая вперёд рука — не преграда для нагломордого Кота. Он наклоняется над её ухом и шепчет: — А что дали ей Вы, кроме разбитого сердца? — Я её мать и люблю. Поэтому не могу разбить её сердце, — шипит женщина громче, чем нужно. — Где была Ваша любовь, когда Джувон сжёг её работы и инструменты? Где была Ваша любовь, когда Джувон её избил? Где была Ваша любовь, когда разделили её с бабушкой? Где была Ваша любовь, когда Ваша дочь уходила из дома? — Это был её выбор, — сквозь зубы ответила Сэра. — Госпожа На, я Вам столько вопросов задал, — улыбается Юнги, отходя назад, к Лиён, — а Вы ответили лишь на один. Женщине всё сложнее скрывать свои эмоции. Ноздри веером раздуваются, губки пухлые в ниточку превратились, а взглядом готова дочь съесть. — Лиён, я жду тебя в отеле, — процедила Сэра и направилась к выходу. — Нет, — произнесла тихо Лиён. Она счастлива увидеть маму на выставке. Ан думала, что она изменит теперь свое мнение о творчестве дочери. Но она ошиблась. Снова. — Что тебе нужно? Ты явно не материнской любовью вдруг воспылала. Я слушаю. — У отца проблемы с бизнесом. Нам нужны деньги, — выдавливает из себя женщина и ей заметно неудобно говорить об этом при посторонних. К слову, посторонние для неё не только Пак Чимин, но и Юнги. — Какого чёрта?! Разве того, что я перевёл было не достаточно? — выпалил Мин и встретил вопросительный взгляд любимой. — Я ничего не знаю об этом, — нахмурилась Сэра. — Конечно не знаешь, я с Джувоном общался. Взгляд Лиён становится прожигающим. — Так вот почему он так разозлился, когда я сказала, что поеду в Сеул, — шёпотом размышляет Сэра. — Когда это было? — обратилась она к Юнги. — Дней пять назад, — потирает затылок репер и на Лиён не смотрит. Он Джувона просил ничего дочери и жене не рассказывать, а теперь сам проговорился. — Если говорить точнее, то восемь дней назад я по просьбе директора Мина перевёл на счёт Вашего мужа четыреста миллионов вон, — подтянулся Минхо, краем уха всё слышавший. — Я должна уйти, — запаниковала Сэра и даже поклонилась слегка перед тем, как сорваться с места. — Мама, — Лиён подаётся вперёд, но Юнги её держит. — Оставь. Она не к тебе приходила, а за деньгами. — А ты вообще замолчи. Какого фига ты не рассказал мне об этом? — Милая, так было нужно. Я обещал тебя оберегать от всего этого. — Оберегать? — художница позволила себе смешок. — Ты мне до хрена чего обещал! Восемь лет жду исполнения, — злостно бросила художница и направилась внутрь выставочного зала. — Ты не понимаешь, твой отец — азартный игрок. Хорошо, что ты со мной, иначе он бы и тебя отдал за свои долги. — Что ты несёшь? Он мой отец, он не поступил бы так, — нахмурилась Лиён и всё-таки покинула мужчин. Нужно немедленно отвлечься. Общение с гостями сделает это лучше, чем что-либо другое. Замечает Намджуна с Харин и к ним подходит. Джун — ценитель искусства и как бы не был занят своими делами, а на различные выставки всегда выбирался. А вот Харин заметно скучала. Подруга так и не прониклась, но поддержать всегда приходит. — Лиён, убеди его ничего не покупать, — с мольбой во взгляде просит Ким, а Джун фыркает от слов супруги. Они часто пререкались из-за увлечений мужчины. — Если что-то понравилось, то я могу… — Вот не смей, — прервал девушку Джун. — Если каждому дарить, то на рис денег не будет. — Хорошо, но скидки делать не запрещено. — Знаешь, Лиён, я уже ненавижу того француза, который самым первым купил твою картину. Из-за него всякие чеболи оккупировали тебя и установили кусачие цены, — Харин пугают горящие глаза мужа и понимает, что несколько миллионов вон в скором времени исчезнут с их счёта. — Месье Ла Пен — тонкий ценитель искусства, а его коллекции можно только позавидовать. Я благодарна, что он заметил меня. — Да хоть толстый, — прыскает подруга и, ухватив мужа, начинает уводить от картины на которую тот залип. — Пошли, тут ещё много есть. Лиён провожает взглядом семейную пару. И завидует. Такие разные, а вместе и Джун свою жену любит безмерно, верен и никогда не придаст. Вздыхает, но тут же в улыбке расплывается, видя довольного Хёнджина. По крайней мере, тот старается держаться и искренне наслаждается процессом созерцания картин нуны. Затем она взглядом среди гостей ищет Чонгука, но натыкается на Хосока, подходит к нему и улыбается танцору. Незадолго до выставки девушка направила ему приглашение, посчитав, что это будет равносильной благодарностью за тот день, который они провели вдвоём в студии танцев. — Нравится? — спрашивает девушка у него. — Да, — кивнул он. — Спасибо за приглашение. — Но?.. — Лиён почувствовала некую недосказанность. — Но я ни черта не понимаю в высоком искусстве, — выдал растерянную улыбку Джей-Хоуп. — Ну с этим я тебе помогу, — Лиён приглашает его следовать за собой. Кто, как не автор лучше всего поведает об истории картин? — А я жив буду? Мне конечности нужны. — Юнги не дурень, чтобы на моей выставке что-то учудить из ряда вон выходящее, — уверенно говорит девушка. — Да я не о нём беспокоюсь. Лиён проследила за взглядом Хосока и выдохнула. Чонгук. Конечно. Извинилась перед танцором и подошла к спортсмену. — Рада, что ты пришёл, — кивает Чонгуку, губу прикусывая. Неловко себя чувствует. И стыдно немного перед ним за реакцию свою. — А как иначе? — его голос достаточно выдаёт скрытые за равнодушной маской на лице чувства. Мужчине трудно находится рядом с ней и трудно сдерживать свою невесть как проснувшуюся ревность. Ошибкой было приютить её у себя, но того, что сделано уже не воротить. — Он, по крайней мере, лучше меня, — отступает, голос успокаивая. — И лучше Юнги. Ладно, пойду найду нашего знатока художеств и его достовучую жёнушку, — так и не набравшись смелости для разговора, Чонгук ей улыбнулся и легонько поклонившись, удаляется на поиски затерявшегося среди гостей Намджуна. Лиён оставалось лишь смотреть его широкой спине вслед и вздыхать. Так, наверное, вздыхают по тому, что могло бы быть и, что могло бы совершиться. Не отрицает ту страсть, которую испытывает к молодому мужчине и не отнекивается от влечения к нему. Но её сердце всё ещё занято Юнги, а сердце Чонгука — недоступно. Так ей кажется. Трусливо сбежала, как и он сейчас. Остаётся только гадать, что было если бы не ушла?.. Но Чонгук словно в заточении себя держит, никому не открывается. В их окружении никто не удостоился чести познать его внутренний мир, только то, что на поверхности и сам хотел, чтобы узнали. Всё ещё загадка. — И почему вдохновение накатывает так спонтанно? — хмыкает с грустью Лиён, возвращаясь к Хосоку. Журналисты оказались правы, она и Чонгука нарисует…***
Конечно же выставка не могла произойти без казуса. Минхо, чтоб его, прилип к помощнице Лиён, но Ан уже застала тот момент, когда Чимин Чонгука разъярённого уводил от перепуганного Ли. Пак что-то тихо шептал на ухо спортсмену и, кажется, он немного убавлял агрессию в сторону заместителя Юнги. Окончательно поддался Чимину лишь, когда взглядом с Лиён пересёкся. Благо гости не заметили ничего, увлеченно рассматривая картины. — И что это было? — спрашивает подошедший Юнги у своего зама, пока Лиён Таню отправляет помогать гостям. — Я почём знаю? — галстук на воротнике нервно ослабевает, сглатывает. — Думал, убьёт… Кто это вообще? — У Лисы в клипе снимался, — напомнил Юнги. — Спортсмен? Подожди, тот самый, которому в сети косточки перемывают? И с Лиён которого видели? — потирает запястье с маленькой тату Ли. — Я-то, что ему сделал? Господи! — Ему, допустим, ничего, но зачем к моей помощнице приставал? И не делай вид, что не знаешь, что она моя сотрудница, — встала рядом с Юнги Лиён, после того, как Таню проводила. — Не знал, представляешь? — фыркнул раздраженно Минхо. — Запястье чуть не вывихнул, гад. Ещё немного и кости бы перемолол… Бешеный у вас друг, — сделал акцент на слове «друг» специально для Юнги, — госпожа Ан. Чимин вернулся один, сказал, что Чонгук домой поехал, просил извиниться за его спонтанный отъезд перед Ан. А после всех слов, айдол резко выхватил руку Минхо и под удивлёнными взглядами разглядывал маленький рисунок тату. — Айщ, это паршиво, — откинул руку Минхо от себя Чимин. — Но я сам толком не понял, так что не нужно тут на меня глазеть. Ты же в Пусане не жил, когда подростком был? — Ну-у, больше года жил, когда отца по работе туда перевели. А что? — Возможно и ничего, — пожал плечами Пак, но по глазам было видно, что он что-то обдумывал.***
Мужчина морщится… Сукин сын, чуть кости ему не раздробил своим захватом. Откуда ему было знать, что эта метиска — помощница Лиён? На лбу у неё этой информации не было указано. А он? Минхо просто выпил шампанского, видимо лишнего, и ему захотелось скрасить себе вечер тёплыми объятиями. Очень редко, но случалось. Девушку он приметил практически сразу, как только начал выискивать с кем бы мог сойтись. Понравилась, а больше ему ничего и не нужно было для того, чтобы начать действовать. Ни её внутренний мир, ни даже имя были неинтересны. Правда та оказалась несговорчивой. Вела себя с ним будто бы она — кореянка монарших кровей, а не грязная помесь от межрасового союза. На неё внимание обратили, что ещё ей нужно? Такие, как она — молоденькие вертихвостки — на всяких вечерах, подобным выставке Лиён, ловили на крючки, своими широко распахнутыми глазками, толстые кошельки. И задело его, что она посчитала его недостойным. Он же не обрюзглый старик, он — молодой и здоровый мужчина. Даже красивый. Но нет. Не такая? Да чушь! Набивание цены не прокатит с ним. Но, похоже, он серьёзно ошибся. Сначала этот бешеный лишь вежливо попросил убрать руки от неё, но, когда Ли махнул на него рукой, послав в пешее путешествие с эротической тематикой, тогда-то и слетел с катушек этот Чон. Нет, точнее когда направление указал, точно на выход с выставки. Тогда-то у парня взгляд и изменился. Так в руку вцепился, ещё и к своему лицу поднёс, будто бы татуировку маленького кролика разглядеть хотел. И зарычал… Минхо показалось, что зарычал. Сумасшедший, в общем. Минхо попросил водителя ехать помедленнее. Провёл большим пальцем по татуировке. И больно стало. Не физически, душевно. А у него даже фотографии никакой с ней не осталось. И рисунок этого тату он по памяти воспроизвёл. — И для кого это чудище? — спросил парень у девушки, когда она в руках взбивала законченную ею игрушку. Специально ждал, когда закончит, чтобы спросить. До этого момента всё время на стрёме стоял, чтобы Бора и её дружки не обнаружили их в этом подсобном помещении со старым хламом. Их тайное место, где она последнюю неделю рукодельничала с этим розовым чудом. Одно ушко у игрушки всё равно получилось кривым и погнутым вперёд, но Хосук решила, что такой незапланированный дизайн даже лучше. — Для дорогого мне человека, — поправляла наполнитель игрушки одноклассница. Минхо глаза сощурил. Приревновал. — Для моего младшего брата, дурачок! — прыснула в кулачок Хосук. — А я что? Я ничего, — проворчал. — Ему сколько — пять лет? И почему розовый? — Денег хватило только на розовый плюш, который по акции был… Думаешь, слишком? Не нужно было покупать? — в задумчивости произнесла она. — Но смотри, я специально бровки сделала хмурые! Это — суровый кролик Куки! — Если ему пять лет, то может и прокатит. А так… Пошлёт тебя и твоего кролика. Плакать будешь. — Но ты же вытрешь мои слёзы? — посмотрела на него так, что у него пульс участился и он сглотнул. Ну вот почему она такая? И слёзы вытрет и от нападок Боры закроет. Был бы сильнее и хулиганов бы приструнил, которые дышать им не дают спокойно. Но не мог, только собой закрыть. — Вытру… Минхо заморгал часто. Пальцами под глазами провёл, нахмурился. Что это? Слёзы? Челюсть стиснул. Тварь! Чон Чонгук! Из-за него всё! Как он посмел ему напомнить?! — Сын! — отец подхватывает его за ноги, из петли вытаскивает. Сильный, отец его. Господин Ли к себе своего ребёнка прижимает, плачет. — Минхо, зачем?.. Что же случилось?.. Ещё и мама на отцовские завывания прибежала. Прекрасно просто… Даже умереть не может. Вот что они около него суетятся? Будто бы сделать что-то смогут. Ничего они не могут. Бору не остановить, как и её дружков. Кто посмеет против дочери главы городского совета пойти? Виноватым сам станешь. А освободиться и к Хосук присоединиться он мог. Думал, что мог. И даже, чтобы родителям больно не было, все свои фотографии сжёг. Пусть не смотрят, не вспоминают. Каждую, из альбома семейного. Только отец не вовремя с работы вернулся. А он так идеально время подгадал. Ведь мама на кухне готовить начала, включила дораму для домохозяек и звуки от телевизора не должны были раскрыть посторонние, если бы он их издал. А теперь он знает, каково это… Теперь он не такой решительный. Вешаться он точно не будет. Что-то другое?.. Возможно, но он уже не уверен. Почему-то необъяснимо захотелось жить. Только непонятно для чего ему оставаться на этом свете. Если страшно теперь умереть, то для чего жить? Может быть, стоит дожить до момента, когда бумеранг прилетит к тем ребятам? Или чтобы помнить Хосук?.. Затравленный и потерянный Минхо заплакал, прижавшись к отцу и матери. Минхо задышал часто: «Нет-нет-нет!» Он не жертва школьного насилия, он сам из кого угодно жертву сделает, если захочет. Он больше не слаб. Он любит себя и деньги. Его больше не тронут… А она… Она больше не страдает. Её просто-напросто нет. Но если бы она осталась, если бы смогла перебороть тот ужас, позволила бы она и дальше ему быть с ней? — Чушь… Школьная любовь — миг, остальное только мучения. Растянутость выдуманного. Юнги и Лиён хороший пример. А Минхо всё равно. Его сердце рассыпалось, разбилось о скалы и осколки от него в пыль обратились, потонув в пучине Восточно-Корейского моря. Ему нечем было любить.***
Гости постепенно расходятся. Лиён валится с ног. Таня — тем более. Бедняжка так старалась, что теперь засыпает на ходу. — Идём, мы подвезём тебя домой, — обратилась к помощнице художница, радуясь, что сегодня Юнги за рулём не своей рычащей любимицы. — Ой, что Вы, не стоит. У меня тут куча дел ещё. — Таня, мы отвезём тебя домой, — Ан ничего не хотела слушать. Направилась к машине, а Юнги, как истинный джентльмен, открыл дамам двери. Помощница дома и Лиён окончательно расслабилась. Не заметила, как уснула на сидении. Юнги прикрыл оголённые плечи своим пиджаком и сам устроился рядышком. Не будить же красавицу?! Но Лиён недолго спала и открывает глаза. Репер встрепенулся, ожидая претензий: «Почему не разбудил?», но девушка лишь тихо спросила: — Я долго спала? — Минут двадцать. Лиён снова прикрыла глаза и хоть в машине спать было чертовски неудобно ей не хотелось шевелиться и уж тем более, куда-то идти. — Отнеси меня, — слышит Юнги и не верит ушам. — Ч-что? — переспрашивает он и удивлённо смотрит на художницу. — Отнеси. Меня. В номер, — поднимает веки и прямо в глаза Юнги смотрит, повторяя каждое слово. Мин, как дышать забывает. Её просьба неожиданностью оказалась. И глаза парня загораются мгновенно, внутри рождая надежду на воссоединение. Он быстро из машины выскакивает и берёт любимую на руки. Лиён легче пушинки и репер снова себя ругает мысленно. Но стоит рукам его шею окольцевать, он больше ни о чём мыслить не способен. Только об этих руках, спине оголённой, которой сейчас касается, и бёдер, которые устроились на его предплечье. Юнги готов пешком на семнадцатый этаж идти, лишь бы подольше с ней рядом быть. Лиён не позволила. Хотела спуститься на ноги в лифте пока едут, но он не отпустил. Все семнадцать этажей они глаз друг от друга не отрывали. Сон как рукой сняло. Наконец, они в номере оказываются. Мин девушку на пол опускает и топчется на месте. Лиён неотрывно смотрит на него и внутри борется, на коже мурашки ни с того ни с сего ощущает. Страх будто бы отступил, уснул. — Помоги расстегнуть платье, — просит она, проходя дальше в гостиную.