Art. Flowers of Evil

Поднявшийся ветер вынудил мужчину поёжиться. Он, конечно, тот ещё умник, который на голый торс нацепил лишь хлопчатую толстовку, выбегая в домашних шортах на улицу. Ночи в Сеуле всё ещё были прохладными, о чём и свидетельствовали клацающие друг о друга зубы Чона. Но он хотел протрезветь, поэтому несмотря на холод присел на лавочку у набережной, куда забрёл в своей прогулке. Доберман уселся рядом с хозяином, всем своим видом демонстрируя полную преданность ему и угрозу любому, кто посмеет только тронуть заплутавшего в своих мыслях человека. А Чонгук реально заплутал. Будто бы в беду попал и имя ей — Лиён. Он плохо начинает контролировать себя рядом с ней, но и она хороша — пресловутого контроля, когда выпьет, просто-напросто не имеет. Вспомнились все те годы, сколько он её знает, она не напивалась. По крайней мере, когда он по возможности присоединялся к компании, не видел, чтобы она алкогольные напитки пила. А сейчас ему прямо везёт — уже два раза дело имеет с пьяной. Теперь точно знает, что её от алкоголя держать подальше нужно. Или от себя. Может, это он в ней похоть пробуждает, а с другими всё иначе? Глаза прикрывает, голову кверху закидывает и резко веки распахивает в ночное небо вглядываясь. Звезды сегодня ярко сияют, но ответа ему не дают. Если всё дело в нём, то это означает, что и трезвая Лиён в нём потребность испытывает. Только, глупышка, и не подозревает к кому её влечёт. Чонгук же ни капли не сильный с ментальной стороны. Его воля ограничена и инстинкты верх всегда берут, сегодня только исключение. Внутри всего ломает. Хочется вернуться обратно и дать Лиён то, чего ей так хотелось и себя успокоить, удовлетворить темноту внутри. А внутри другая сторона впервые смеётся над ним, жалким считает. Он помнит, как впервые её увидел. Тогда, в свете софитов неизменного клуба, она показалась ему неземным существом, редким экземпляром. Её хотелось коснуться, провести подушечками пальцев по гладкой коже, сжать тонкую шею в руке, на колени поставить, а ещё узнать… Узнать, почему прекрасные кофейные глаза печальны. Впервые захотелось не только голую похоть и инстинкт удовлетворить, а человека познать. Душу его. Только рядом появился Мин Юнги, из неоткуда как будто возник. Вызвал у парня тогда лишь улыбку от нелепости своей перед ним. За ворот рубашки Чонгука схватил и молниями ревности пронизывал. Только боевые хомячки — таким ему Юнги показался тогда — в Чонгуке и толики страха не рождали в своём самом грозном виде. Но силу он, конечно, тогда не рассчитал. Неловко вышло, а Юнги новое созвездие в своей голове открыл. Лиён Чону тогда улыбнулась, будто бы мечту её тхэквондист исполнил, дав в морду её парню. Возможно, и исполнил. Она вряд ли признается. А Кот из тех, кого мордой тыкать надо, чтобы дошло всё. И поступать с ним так же, как он с другими. Только тогда поймёт. С тех пор Юнги к нему не лез, сопел и взглядом выжигал, но не трогал. А Чонгук спокойно наслаждался Лиён и мучил себя этим — ведь чем больше узнавал, тем больше понимал, насколько она Мином пропитана и насколько у самого Чонгука шансов никаких нет. Никогда и не было. Потому что он — самая настоящая беспросветная чернота. В его руках телефон оказался, благо в шортах тот находился, а то бы пришлось псу выслушивать хозяина своего нездорового. — Чонгук? Ты время видел вообще? Сонный голос Чимина лишь ухмылку вызывает. «Ну прости, чувак». — Ты бы её трахнул? — Чё? На другом конце провода его не совсем понимают, но, кажется, уже окончательно проснулись. — Если бы не твой Тэхён, если бы не твоё правило дебильное — подруг не трогать, трахнул бы? — Чонгук не унимается. Ответ услышать хочет, этот радужный врать не будет. Ему не станет. А он может совесть свою успокоит. — Ты о ком? — Не прикидывайся дураком, Мин-и, — рычит Чонгук, а в руке судорожно телефон сжимает. — Ты о Лиён? — Аллилуйя! — сверкает улыбкой в сторону волн реки Хан. — Что ты с ней сделал? Слышит шорох. Теперь Пак Чимин точно проснулся. С кровати встал. — Я?! — восклицает поражённо. — Чё сразу я? — Да потому что ты у нас Интернешнл-плейбой. — Не я придумал. Кто ж виноват, что я такой красивый получился? Так ответь мне. — Не буду. — Чего? Вот же ты жопа! — фыркает. — Значит «да»? — Ты пьян? — Стёкл как трезвышко. Это вообще к делу не относится, — закатывает глаза Чонгук. — Вот неужели бы не трахнул? Когда она явно не в себе, когда набухивается до каких-то ненормальных чертей, когда пользуй не хочу? И вообще, чья была идея её на меня спихнуть? У кого мозги поплыли? У меня, поэтому я согласился, или у тебя поехавшего на Тэхёне? Чтоб он там навернулся хорошо и в икоте захлебнулся. — Чонгук… Но Чонгука прорвало, что и не услышал друга зовущего его. — Что этот ёбаный Котяра с ней делал? Это же пиздец, и мне пиздец. Он же сука! Ты в курсе? Юнги твой, кровосос ебанутый. Ты знаешь, что он сделал? Нихуя ты не знаешь, радужный друг мой. И обо мне уже нихуя не знаешь. Если ты ангел для неё, то я её, сука, демон! Но ты же не ангел, ты демону позволил наедине с ней быть. — Чонгук… — Я не буду Юнги, я не буду, как он. Не буду же? Держать при себе, втаптывать в грязь. Я не буду забавляться с ней, чувством собственного эгоизма наслаждаясь. Удовлетворять себя за её счёт. Не стану, правда? — продолжал он говорить голосом надломленным, будто если не озвучит, забудет. — Я отпущу, — почти уверенно. — Отпущу же?.. — неуверенно. — И давно ты её любишь? Только и услышал в трубку вздох давнего друга. — Какой бред, — этот вопрос Чон услышал. Рассмеялся. — Тебе в той аварии точно голову ещё повредило, — замирает, язык прикусывает. — Прости… — выдыхает, ладонью по лбу ведёт, волосы нервно назад зачёсывая растопыренными пальцами. Так облажался. — Ничего. Я уже и забыл… Врёт он ему всё. Не забыл ничего. — Ты любишь её. И пока ты меня не прервал, скажу почему я этот вывод сделал. Ты готов отпустить — и это жертва, Чонгук. Ты жертвуешь собой и своим чувством. В её сердце Юнги только место есть, ты это знаешь, а потому отпускаешь. — Ебать ты психолог. Прям в душу… Хуйню несёшь! Нет любви, не существует! Люди выдумали! Им так легче. Или ты мне скажешь, что от большой любви к тебе этот богатей женится? Театр абсурда. — Любовь разной бывает. Дай определение своей. — Ебанутая. — Ну-у, тоже вариант. Но от неё лечиться тогда нужно. — Пойду в психушку сдамся, как раз их клиент. — Чонгук, зачем такие крайности? — Какие крайности? Я псих, ты не знал? Ба! Да я актёр, оказывается, хороший. Ты знаешь, я ей напиздел, что меня из сборной не погонят. Она поверила. Скоро капзда… Ну что ж, UFC, жди меня. — Чо… Связь прервалась, Чон недоуменно уставился на погасший экран смартфона. Супер, техника разрядилась. Но и разговор с Чимином как-то не слишком помог. Вот он — дурак? Точно, абсолютный идиот. Надо было Намджуну звонить, тот бы не стал телиться и о всякой несуществующей хрени говорить. А нет, хён — человек женатый, хуже Пака бы оказался. Похоже, подходящим абонентом для подобного звонка был только… Кто бы мог подумать — Мин Юнги! Чонгук засмеялся горестно, а потом истерично. Точно, нужно было звонить Юнги, довести репера до припадка гневного. Ну вот неужели такой сложный вопрос — трахнул бы или нет? Всего два варианта ответа. Хотя… Почему вообще Чимину позвонил? Будто бы забыл, что тот с жопой своей делает. Аж передёрнуло. Но айдол его близкий и давний друг… Вспомнил наконец-то! Чонгук поморщился, стало от себя вдруг противно. Не Чимин от него отвернулся, а он от Пака. Ничего хорошего эти самокопания не принесут, поэтому спортсмен встал со скамейки и домой курс держать начал, удерживая поводок любопытного до всего пса. А дома Лиён на диване в гостиной в позе эмбриона свернулась, сны пьяные видит. Застыл над ней. Фыркнул сам себе. Глаза отвёл… Но через некоторое время вновь вернулся к созерцанию этой пьянчужки. На корточки напротив неё присел, в лицо её вглядываясь, прядку волос, неаккуратно лежащею, с щеки убрал. Красивая. Услада для мужских глаз. И почему на Юнги столько лет убила? Любой бы у её ног был бы, если бы она пожелала. Но она людей выбирать ни фига не умеет. Не тем доверяет. Ему особенно доверять не должна. Он сам себе уже не доверяет. — Люблю?.. Чушь! — подскакивает на ноги, отворачивается. Слова Чимина всколыхнули его. Нелепо. Немыслимо. И полнейший бред. Так? Абсолютно. Он просто хочет её. Жаждет вновь почувствовать её ротик на своём члене, мечтает сковать её, боль сладкую показать, научить её подчиняться ему. Хочет погрузиться в неё, попробовать всю и утолить любопытство. И, может быть, тогда его отпустит и прекратит свои мысли вокруг неё крутить, которым не один год уже. Всего лишь похоть. Никакой любви. Разворачивается к ней, язык в щеку проталкивает, цокает. На руки подхватывает — какая же она легкая — в который раз убеждается. Чонгук точно её сломает, если притронется не так. Она стонет недовольно, морщится и голову на предплечье его устраивает, чмокая. Чон относит её в гостевую спальню, аккуратно на кровать укладывая. — Юнги… Как же он Кота ненавидит уже! Кулаки до хруста сжимает и уходит, дверь за собой захлопывая, чтобы больше не слушать речи Мину предназначенные. В коридоре, освещённым тусклым светом, замирает. Кулаки всё ещё сжаты. «Забудь его! — внутри себя говорит. — Забудь! Или я заставлю!» — разворачивается к двери. Губы дрожат, а сам тяжело дышит. На дверную ручку смотрит… Глаза зажмуривает и отворачивается. С места резко срывается, уходит от спальни гостевой. Его пугает то, что она неосознанно ломает его. У него есть правила и принципы. Их окончательного краха допускать нельзя. Иначе не выберется. У него только один способ остаётся утихомирить себя и помыслы свои.

***

Проснувшись в холодном поту, девушка не сразу поняла, что находится в своей спальне. Как оказалась тут, не помнит. Одетая — уже хорошо. «Два часа ночи», — смотрит на часы телефона. Направляется в комнату Чона, но его там нет. Во рту опять словно коты нагадили. Воды хотя бы попить нужно. Проходя далее по коридору, она неожиданно остановилась возле запретной комнаты. Попытка не пытка, толкает дверь и она оказывается не заперта. В нос тут же ударяет сильный запах кожи и дерева. Музыка, что до сих пор была не слышна, теперь оглушает, но сквозь неё очень ярко слышны мужские стоны с чередующимися шлепками. Крепко цепляясь за ручку, в образовавшейся щели Лиён видит комнату в неприятном с первого взгляда красном свете. Приоткрывает дверь шире и замечает множественные полки с крючками, на которых висят разного вида и масти хлысты и трости. Как они правильно называются, Лиён не знает, но их вид пугает. Она словно в век европейской инквизиции дверь открыла, но любопытство берёт верх и она чуть шире открывает обзор. В середине комнаты крест на крест прибиты две широкие деревяшки с мощными креплениями у края. Рядом нечто похожее на шведскую стенку с множеством крючков и верёвок, свисающих с потолка. Чтобы увидеть остальное, девушке пришлось войти внутрь, и она замирает, смотря в одну точку. Огромная кровать без постельного белья, с высокими круглыми колоннами на углах и Чонгук, сидящий на пятках, в её середине. Мужчина повернут к ней спиной и хлещет себя одной из тех плёток, что висели на крючках. Взгляд уже успел приспособиться к мрачному свету и Лиён видит широкую мокрую спину друга, разрисованную кожаными хвостами плети. И, судя по стонам, ему нравится доставлять себе боль. Но разве только себе? Она сразу слова Сохи вспоминает. «Он меня связывал, бил, вынуждал кончать без продыха и давиться его членом, всячески унижал и пытал». Девушка ручку двери отпускает и отступает немного. А та предательски о тумбочку бьётся и Чон оборачивается. Он с Лиён взглядом встречается, и она пулей из комнаты вылетает, спешит быстрее в комнате оказаться и запереться. — Лиён… — шепчет сбито Чон, думая, что привиделось. А потом на кровати подскакивает, осознавая, что дверь нараспашку открыта. — Чёрт. Лиён… — кричит девушке вслед, срываясь с места. Она успевает за дверью скрыться и повернуть защёлку замка. Пятится от порога и слышит Чонгука. — Лиён, пожалуйста, открой. Я всё тебе объясню. Лиён! — зовёт девушку через дверь. Даже если бы она не заперлась, он не посмел бы войти. Он мечется из стороны в сторону, на голове волосы вырывая. Она не должна была узнать. Не сейчас. Не так. Но уже поздно думать об этом. — Лиён! Не бойся. Я никогда не трону тебя, — помедлил и добавил, — пока ты не позволишь. Девушка ладонью рот прикрывает и оседает возле кровати, подбирая ноги. Страх её сковывает. Столько дней она была здесь, рядом с ним, ещё и в неадеквате полном от алкоголя. Хрен знает, что он с ней делал. А, может быть, и ничего не делал. Но ведь никак не проверить. И доверять, как прежде, уже не сможет… наверное. Внизу живот сводит и тошнит немного, но это состояние быстро проходит, стоит Лиён встать и окно открыть. Прохлада ночного Сеула освежает и немного успокаивает. Голос друга за дверью тихий и умоляющий. Её удивляет, что он не пытается ворваться или даже постучать. Запертая дверь не препятствие для него. Она подходит ближе к порогу и прикладывает руку к двери. Слышит, что Гук спиной прислонился и говорит через плечо, ещё тише, чем было. Просит не боятся, практически умоляет. Его глубокий голос внушает доверие. Чон говорит размеренно и вкрадчиво, без лишней паники и торопливости. Лиён кажется, что мужчина пытается сам себя в этом убедить, однако его мягкий приказной тон странно на неё воздействует. Девушка спиной к преграде меж ними поворачивается и закрывает глаза. Эта картина с полуобнаженным Чоном, истязающим себя, дрожь в теле вызывает. Его тихий шёпот за дверью, чередующийся со звонкими ударами в воспоминании Лиён подогревают кровь в жилах. По телу мелкие иголочки тока пускают. Зарождают неожиданное желание, которое Лиён даже не отрицает. Она распаляется сильнее, прикрывая веки, и представляя мужчину снова. Она хочет попросить его через дверь, чтобы он не останавливался, говорил, приказывал, лучше хриплым шёпотом и прямо в ухо. Чтобы дыханием своим расплавил кожу и сжёг дотла касаниями. Снова удар плетью под веками и Лиён с наслаждением ладонь в трусики запускает. Экстаз её заставляет вжаться в дверь и буквально трястись от удовольствия, которое она сейчас испытывает. Пальцами по губам набухшим скользит и поражается, как успела так быстро намокнуть. Чувствительную горошину задевает и снова к влагалищу скользит, средними пальцами проникая в себя, расталкивая стенки жаждущие. Снова пальцы играют с клитором и девушка вздрагивает от каждого щелчка кончиками фаланг. Она выгибается, стон в горле давит, потому что из головы Чонгук в красном свете не выходит. Дышит глубоко и шумно, голову вверх запрокинув. Теперь это её фантазия, а не воспоминание. Теперь плеть в её руках и Гук-и послушный перед ней на коленях с опущенной головой стоит. Она его лицо за подбородок поднимает и заглядывает в глаза оленьи, умоляющие её наказать его, а потом трахнуть, до изнеможения, до обморока просто. Лиён на пол опускается, не может исступление сильное на ногах выносить. В порыве страсти шортики с бельём с себя срывает и на полу устраивается, расставив колени, воображая между них Чоновы бёдра, трогает грудь одной рукой, а другой — треплет клитор судорожно до онемения в кисти. Возбуждение настолько сильное, что она уже не остановится, пока не кончит. Как же сложно молчать, когда так хорошо. Она глаза зажмуривает и под ними космос видит. Она словно поднимается над землёй в невесомости и ей нереально кайфово сейчас. Необычно! Как никогда раньше! Она ничего не слышит — ни Гука за дверью, ни себя. Даже если и громко, плевать. Ей так охуенно от своих пальчиков ещё никогда не было. В голове лишь только звук плети, разрезающей воздух и соприкасающейся с телом Гук-и. Третий удар… Она выгибается в спине. Пятый… ноги шире разводит, погружая в себя пальцы быстрее и резче. Восьмой… Она взрывается сверхновой звездой или на атомы разлетается, уже не важно. Это всё равно не она уже. Это Чон-невинные-глазки-Чонгук… Это всё он сделал. Её вселённую перевернул или открыл заново, потом решит. Но воспоминания её больше не пугают. Они заводят нешуточно. Придя в себя, наконец, вернувшись на землю, она приоткрывает дверь. Парня уже нет. Он слышал? Вот и думай теперь, Лиён. Возвращается в комнату и раздевается окончательно. Быстро принимает душ и, укутавшись в одеяло, решает с утра свалить отсюда. Не потому что боится Чонгука. Скорее, себя и свои фантазии теперь. Он ведь друг. Так нельзя. Это не правильно.

***

Лиён толком не спала, обдумывая своё поведение и реакции, когда встретится утром с Чонгуком. Единственное, что приходило в голову — стыд. Ей стыдно за то, как повела себя в той комнате и за то, что было уже в этой. Но так же не может отрицать, что образ, навсегда впечатанный в памяти, снова вызывает возбуждение. Поэтому от друга ей стоит держаться подальше. Она не осуждает его. Как не осуждает Хёнджина и Чимина. У всех есть право распоряжаться своими пятыми точками и тем более решать самим, каким способом получать удовольствие, пока это не переходит грань дозволенного. Тайная сторона Чонгука оказалась для неё неожиданным открытием. Возможно, он и не собирался делиться ею. И лучше всего было бы обсудить произошедшее, но не сейчас. Сейчас Лиён стоит уйти. Хоть это и не совсем правильно. Кое-как к утру её веки тяжелеют. Не надолго, но девушка проваливается в сон. Проснулась от ветра, трепавшего шторы и её макушку, потому что окно ночью так и не закрыла. Присела на кровати и почему-то вспомнила борьбу на подушках с Чимином. Улыбнулась. Ещё раз убедилась в ночных размышлениях по поводу Чона. Если Лиён останется, они непременно переспят. Не то, чтобы она этого не хотела, просто не считает разумным портить таким образом хорошую дружбу. Девушка машинально перебрала в голове все моменты, когда они с Гуком были вместе и поняла, что Чонгук не какой-то тупица-боец, смазливый метросексуал и извращенец, исходя из последних событий. Он в первую очередь внимательный и обходительный мужчина. Феликс только приблизился и пару слов сказал, тут же на землю упал. Нуна захотела мокколи, без проблем, в тухлый мини-макет за ним пойдёт. На другой конец Сеула приедет, если попросит. Уверенна, всё исполнит. И ведь не просто так Сохи за ним бегает. Любительница подчиняться? Отнюдь! Просто Чонгук — тот тип мужчин, которому хочется отдать свою волю, чтобы он сам ею распоряжался, как мог и желал. Ему можно доверять и Сохи это делала, потому что была уверена в своей безопасности. Теперь и Лиён это понимает. А ещё понимает, что сама хочет подчиниться ему. Хочет его. До спазма внизу живота. Поэтому ей стоит уйти. Она даже не умывается. Собирает вещи и выглядывает за дверь. Тишина. Тихо, затем громче зовёт Кью, но тот не прибегает. Она с облегчением выдыхает и вызывает такси к кафе внизу по улице. Пока Чонгука нет, она не станет дожидаться машину дома. Слишком велик риск встретиться. Впрочем, как и столкнуться возле двери или на выходе. Но Ан до последнего верит, что ей повезёт. Она всё-же оставляет короткую записку и покидает огромную квартиру спортсмена. С Чонгуком она так и не встретилась. В первой же гостинице её с удовольствием приняли и разместили в лучшем номере. Её знаменитость частенько приносила Ан подобные плюшки. Нельзя сказать, что она радовалась. Потому что частенько за этим следовали «дайте автограф» и «можно сфотографироваться?». Сейчас меньше всего хотелось, чтобы её беспокоили, о чём она не постеснялась предупредить любезного и симпатичного портье. Первым делом звонит Харин. Лиён вдруг осознала, что после того вечера они ещё не созванивались. Набирает номер. «Хм, странно… Трубку не берёт», — думает она и решает перезвонить позже. А пока всё-таки умыться нужно. В ванной обнаружила, что спазм внизу живота был не от мыслей о Чонгуке. Месячные пошли раньше срока — вот что стресс и голодание с её организмом делают. Так даже лучше, что ушла. Обременять его заботой о себе не будет. Хотя и длятся у неё эти дни дня три всегда, редко дольше, и почти безболезненно. Лиён берёт телефон в руки и не обнаруживает пропущенных вызовов. Сколько она была в душе? Минут сорок? Начинает беспокоиться. Звонит подруге снова. — Эй, ты куда пропала? — не дожидаясь, пока на том конце скажут «алло», затараторила Лиён. — Госпожа Ан, здравствуйте. Это Сокджин. Госпожа Ким с супругом уехали решать важные вопросы, а телефон за барной стойкой оставила. — Ах, вот как… Привет, Сокджин. Прошу, зови меня Лиён. Миллион раз говорила. Тем более, что ты старше меня. — Хорошо, Лиён, — улыбнулся бармен, художница по голосу поняла. — Может быть, Намджуну позвонить? Его телефон с собой, не знаешь? — Не советую. Госпожа Ким очень зла на Намджун-щи. Ему так досталось за эти дни с тех пор, как она вернулась. Только это между нами. Лучше я передам, что Вы… ты звонила. — Хорошо. Спасибо, Сокджин. Пока. Лиён не смогла сдержать тихий смех. Всё-таки подруга у неё — полководец в юбке. Даже шкафа-Джуна приручить смогла, а теперь вертит им, как пожелает. С одной стороны, так ему и надо за то, что враньё Юнги поддерживал, а с другой — жалко мужчину. Она-то свою подругу знает. Из размышлений звонок телефона вырвал. На экране высветилось «Хён-и». Лиён не хотелось поднимать трубку, она сразу Феликса вспомнила и его ухмылку противную в последнюю встречу. А вдруг случилось что-то? И правым шестое чувство оказалось. — Я не могу это выносить один. Мне очень плохо, Лиён. — Еду, — произнесла коротко и понеслась к другу домой. Лиён его не узнала. Засаленные отросшие корни выцветших волос, отёкшее лицо, носик аккуратный распух картошкой и красный, и одет Хёнджин в не пойми что. Как человек мог так измениться меньше, чем за сутки? Или Лиён настолько была невнимательна вчера, что не заметила изменения в друге? Тем не менее, сейчас Хван мало напоминал вчерашнего себя. — Что случилось, Хёнджин? — с плохо скрываемым беспокойством спросила Лиён. Она вроде как ещё обижена на него. — Я выгнал Феликса. Ты довольна? Лиён сейчас задыхаться начнёт от возмущения. Что это ещё значит? — Почему я должна быть довольна? Хён-и? Не говори, что ты сделал это ради меня. — Нет, конечно. Прости. Мысли путаются. Я больше не верю ему. То, что вчера произошло, глаза мне открыло. Лиён… — взор снова застилали слёзы. — Ох, дорогой, иди ко мне, — Ан приняла друга в объятья и крепко обняла. — Прости меня. Я ничего не знал, — всхлипывает на плече. — Шшш… Я понимаю. Всё хорошо. Они и правда лучшие подружки, у которых и беды одинаковые. Главное, что вовремя опомнились и убрали из своей жизни змей, что их ядом по чуть-чуть травили. Отныне у них новая жизнь начнётся, теперь они вновь есть друг у друга и смогут справиться с этой болью вместе. И начать решили с салона красоты. Им обоим необходимо отвлечься. Харин перезвонила через несколько часов, когда Лиён слегка задремала на кушетке у массажиста. — Лиён, рада слышать. Ты как? — Ты мне кайф обломала. Я только поспать хотела. — Ты где? — Мы с Хенджином в спа. Приезжай, — пригласила подругу Лиён. — Я бы с удовольствием. Только дел по горло. Стоило муженька нерадивого на пару недель оставить, как тут всё к чертям полетело. Бухгалтеру отгул дал и платежи просрочил. С поставщиками не договорился, штрафы ещё платить… И чем только занимался? — Все так плохо? Сокджин говорил, что Намджуна практически не видно было. Он либо в кабинете сидел, либо в отъезде. — Не знаю, куда он ездил, но этот завал, который господин Ким устроил, ещё пару дней разгребать придётся… Погоди. Ты сказала «Хёнджин»? Вы помирились? — Да. Он с Феликсом расстался и мы выбрались развеяться. — Охереть! Слушай, предлагаю, собраться сегодня всем вместе в клубе. Пока его не закрыли из-за одного репера великого, но беспомощного. — Прям всем-всем? — с осторожностью поинтересовалась девушка. — Без Юнги, конечно же. Тем более один нерадивый Ким нашептал, что тот со студией своей сросся. Не волнуйся. Его не будет. — Тогда мы придём. Лиён и не подумала спросить друга на соседней койке, поставила перед фактом. Он, честно говоря, не особенно сопротивлялся. Скорее всего знал, что бесполезно.

***

— Ты пообещала, что Юнги не будет? — Намджун осторожно спрашивает супругу. — Да. — А знаешь, ему не помешает выбраться из своей конуры. Да и поговорить им в конце концов нужно, — задумчиво мужчина говорит. — Ты прав, — вздыхает Харин, соглашаясь с мужем. — Надеюсь, она не сильно на меня обидится. Харин нечасто признавала правоту мужа и это так поднимало тому самооценку, что шкаф гардеробом себя ощущал. Он приобнял жену и чмокнул её в щёку. Та заулыбалась. Не умеет бывший репер вести дела, ничего не поделаешь. Больше злиться на него не может. И этот поцелуй короткий с ароматом сладкой вишни её заводит прямо сейчас, на глазах у бармена. — В кабинет! Быстро! — командует мужу и за галстук тащит прочь.

***

— Теперь гораздо лучше, — улыбается Лиён, глядя на друга. Хёнджину смыли краску и теперь его цвет волос родной в кои-то веке. Отёчность спала, косметика добавила очарования, а новый прикид привлекает заинтересованные взгляды как девушек, так и парней. — Ты тоже прекрасна. Едем? — Ты поезжай. А я в отель вернусь, переоденусь и сразу в Art. Там увидимся. — Тогда пока. — До встречи.