**
Маленький лис сглотнул комок беспокойства, когда он снова зашагал вверх по знакомой лестнице. Каждый шаг, казалось, эхом отдавался в башне, и все же его сердцебиение было громким и ясным в его пушистых ушах. В конце концов, спустя много времени после того, как подушечки его лап устали и покрылись волдырями, над ним снова нависла большая дверь. На этот раз он чувствовал себя таким маленьким, слабым и беспомощным. Так что из-под контроля того, что может произойти дальше. Глубокие следы патруля охранника въелись в грязь, на поцарапанной поверхности виднелись когти. Лапы были вполовину меньше и не могли даже вдавить грязь. На самом деле он не был героическим волком, каким все его считали, каким-то удивительным зверем, который мог украсть что угодно и очаровать кого угодно. Он был беззащитным коротышкой из помета, который слишком хорошо умеет красться. Облезлый мутант, влюбившийся в того единственного, которому было не все равно... Он не мог- Кокичи вскочил с удобной позы на своей кровати. Небольшое бормотание исходило от человека рядом с ним, сопровождаемое шарканьем и снова тихим довольным мычанием. Не обращая внимания на явного принца, лежащего рядом с ним, Ома медленно опустился обратно на кровать, фиолетовые глаза остановились на брошенной паутине на потолке. В уголке паутины сидел толстый паук, подобрав лапы. Цвет и анатомия были знакомы. Кружевной паучок. Кокичи поморщился. Он кричал в своей комнате о пауке, пока Гонта пытался его урезонить. Услышав более громкие протесты, Гонта взял паука и поднес его ближе к Кокичи. Ома неохотно подошел поближе, вроде все было не так уж и плохо... Затем паук прыгнул на платье лжеца и уполз со слезами на глазах. Было странно видеть такие виды в помещении, однако они обычно живут снаружи в кустах или других заземленных растениях. На открытом воздухе, в общем. И все же Кокичи не мог не относиться к состоянию этого паука. Свернувшись в углу, а не там, где он должен быть. Многие боятся пауков, и хотя Кокичи не может не не согласиться, внутренне он знает, что они безобидны и сами боятся других. Кокичи - паук, которого ненавидят, отвергают и живущий полной ложью. Ома издал резкий смешок. Сочувствуя паукообразному, к чему он на самом деле пришел? Рядом с паутиной стояли изогнутые деревянные часы; в замке был маленький маятник, раскачивающийся взад и вперед в гипнотизирующих движениях. На нем было «8:28», тридцать две минуты до того, как они должны были встать и быть готовыми, и с тонкостями стандартов одежды это было очень близко. Ура, сейчас или никогда. Акцент на никогда, потому что Кокичи может покинуть замок. Счастливые мысли. Точно по сигналу принц снова зашаркал, а затем издал протяжный стон. — О-о-о--ома, уже у-у-утро? – Ома? Теперь я Кокичи, верно? Я предполагаю, что мы достаточно сблизились после прошлой ночи. Ни-хи-хи! Лицо Сайхары покраснело от этого комментария, а его прежде прищуренные и усталые глаза распахнулись от удивления. Из его рта, все еще спрятанного под одеялом, доносился удушающий, хлюпающий звук, пока принц лихорадочно не выпрямлялся. – Нет! – Кокичи хихикнул, когда голос прервался. — Эээ... Я просто не хочу привыкать называть тебя Кокичи, если только сегодня случайно не проболтаюсь перед родителями... Я плохой лжец, ты знаешь это. Ома просто хмыкнул и развернулся так, что его ноги свисали с кровати. Зачем ему снова напоминать? Это неизбежно, и все же он не может не держаться за пушистое чувство. Две тонкие руки обвились вокруг его туловища, и свободно, но все же намек на более крепкую хватку, как будто он не хотел отпускать. — Если бы у меня был выбор, я бы хотел, чтобы ты остался здесь. Я бы сделал это в одно мгновение. Но это не мой выбор, и мои родители такие же упрямые, как и я. Его руки слегка сжались вокруг Кокичи, нежное сжатие. – Единственное, что я могу обещать, это то, что постараюсь. Я могу попытаться убедить их сделать что-то еще, например... например.... — Его голос медленно затих, и Ома почувствовал, как мозг Сайхары ищет компромиссы. – Я знаю. Я знаю. Но это ничего не значит! Я толкну эту тупую блондинку в лицо и покажу ей, каким королевским я могу быть! – На Кокичи легко скользнула кривая улыбка, и он внезапно вскочил, оттолкнув руки от себя. Шуичи хихикнул, пряча ладонь: – О какой блондинке ты говоришь? – Э? Шумаи должен знать, что я имею в виду и то и другое!***
Мягкий звон вилок и приглушенная болтовня наполняли столовую и отлично подходили для белого шума Кокичи. Сосредоточившись на том, чтобы убедиться, что он помнит все маленькие драгоценности от своих браслетов до короны, сережек и ожерелья, сидящих на шее вместо шарфа. Его отсутствие вызывало у него легкий дискомфорт, поскольку он чувствовал себя слишком незащищенным, особенно когда Каэде смотрела на него. Взгляд, который говорил «я знаю твой секрет» больше, чем ему хотелось бы. Нервно он опустил руки вниз, чтобы разгладить юбку. Сшитая заново юбка была намного мягче, чем его предыдущая, первая была дешевле, но все еще выглядела модно. Сейчас Кокичи из-под перчаток разглаживал небольшие складки на его верхней части. Это было невозможно, так как предполагалось, что салфетка должна быть у всех на коленях, но Ома никогда не придерживался социальных норм, даже когда присутствовали королевские особы. Каэде подняла глаза на свою салфетку, которая все еще лежала треугольником под столовыми приборами, и посмотрела на него с неопределенным отвращением. Он, в свою очередь, опустил левое веко и показал ей язык, что вызвало у нее удивленную ухмылку, а у него маниакальное хихиканье. Прочистив горло, Акамацу вежливо поднялась со своего места, схватив свой бокал с вином. Другой рукой она взяла вилку. Кокичи оперся головой на руку и поставил оба локтя на стол, его лицо было непроницаемым. Чего она хотела сейчас? Неужели она так расстроилась из-за его странного выражения лица? Какая киска. Стукнув вилкой и стаканом, громкий звенящий звук насторожил остальную часть зала, присутствовавшую на решении жениха принца Сайхары. По чудесному мнению Омы, глупо радоваться, но, эй, у них нет ничего лучше, чем заняться в своей жизни. – Дамы и господа, я, во-первых, хотела бы лично поблагодарить всех вас за то, что вы собрались здесь сегодня вечером, несмотря на причину и цель моего здесь расположения, — пронеслось радостное восклицание по залу, — во-вторых, есть более насущный вопрос, на который я хотела бы получить ответ. Король, сидевший всего в двух местах от Каэде, слегка приподнялся со своего места, в то время как Шуичи рухнул на то, что могла сказать принцесса. – Принцесса Акамацу, можно немного позже, мы наслаждаемся едой. – О, Ваше Высочество, я обещаю, что это очень важно и не займет много времени, вы захотите это услышать! Что ж, тогда я хотела бы выразить свое величайшее уважение другому человеку, который сопровождал меня, принцессе Оме, пожалуйста, я действительно благодарю тебя за эту возможность. Кокичи посмотрел на нее снизу вверх глазами, лишенными жизни и эмоций. Пусто, как и тишина в комнате, чтобы Каэде продолжила. – Если ты будешь так любезна, я хочу поднять наши отношения на новый уровень, потому что, хотя ты и проиграла этот брачный обмен, мы действительно стали хорошими друзьями. Итак, с вашего позволения, — розовые глаза Каэде яростно нахмурились, глядя на обвиняемого, — я бы хотела называть тебя тем, кто ты есть на самом деле, парень. Удар. Два удара. А потом анархия. – Что?! – Невозможно! – Кто это допустил? – Парень! Ха, даже не королевская особь! – Мошенник, мошенник! Как это произошло? – Стража! – Мы в опасности!? – ТИШИНА! Громкий голос заглушил карканье баронов, которые суетились вокруг, чтобы посмотреть на Кокичи. Его лицо теперь было таким же бледным, как и его платье. Кокичи, которого трясло. Кокичи, который смотрел вниз, чтобы избежать такого же испуганного взгляда, если бы его тайный любовник сидел напротив него. Король и Королева Сайхара полностью встали со своих мест, затмив всех гостей зала и самодовольную Каэде. — Принцесса Акамацу, расскажите подробнее об этом... нарушитель... – Конечно, с удовольствием, — пропела Каэде, украдкой взглянув на лицо Омы, что оказалось бесполезным, поскольку его запреты затмили выражение его лица, а тиара слегка спала. – Я нашла несколько предметов мужской одежды в комнате Кокоми. Внутри на этикетке было написано, что это её- его... – Почему ты рылась в моих вещах в моей комнате! Это нарушение моего... — Если бы мы говорили о нарушениях, — плюнула в ответ Каэде, — мы должны были бы говорить о том, как ты пробрался в королевский замок, промыл мозги принцу, обманул Короля и Королеву и высосал их в надежде украсть все, не так ли? Правильно? Ты хотел всего для себя, как жадный, жалкий лжец, которым ты и являешься на самом деле. В комнате было тихо, когда шипящий голос Акамацу отражался от стен. Даже Миу, ее слуга, была ошеломлена такой резкостью. – Э-э-э... в смысле... я немного увлеклась, но все, что я сказала, было правдой. Голова короля медленно повернулась, чтобы посмотреть на Кокичи, который выглядел слишком маленьким для такого игристого человека, как они. – Ну что, Кокоми? Как тебя зовут? – ... – Верно. В таком случае мы требуем немедленной казни, завтра на рассвете, – прямо заявила королева. — Если вы собираетесь убить меня, можете ли вы сделать так, чтобы Каэдиотку не пригласили на мои похороны? Я не могу быть связан с кем-то вроде неё в свой особенный день, понимаете? – Из уст фальшивой принцессы вырвалось знакомое и все же гораздо более мужское кудахтанье. Пианистка медленно моргнула и повернулась к Королеве, которая подняла руку на охранников. И вот так, все еще улыбающего и смеющегося Ому уволокли прочь. Никакой борьбы. Почему он не сопротивлялся? Почему он не пытался сбежать? Если бы он сбежал, какой в этом смысл? Никого нет рядом с ним в его родном городе. Никто не заботится о нем. Остался только Шуичи. И он никогда не будет по-настоящему своим. Ни-хи-хи, какое отчаяние... Фу, это слово дрянное.***
В левом ухе Шуичи раздался тихий гул. Такая же мягкая рука потянулась, чтобы схватить его за плечо, и все же Шуичи не смотрел, все остальные чувства были лишены его, когда он беспомощно смотрел, как лжеца вытаскивают, все еще хихикающего про себя. Прикосновение, голос, все в Каэде было мягким, и все же оно жалило его, как змея, укусившая его, ожидающая, чтобы ее сбросили. Сайхара отдернул плечо и направился к Королю и Королеве, а не к своим родителям. Не показывая кому-то ту жестокость, эту злобу к тому, кого он желал. В глубине души он знал, что, возможно, это было иррационально, что Кокичи пробрался во дворец. Врал всем о своей личности. Выдавал себя за королевскую особу. И, несмотря на это, внутри принца кипела злоба на жестокое обращение с Омой, с людьми, которые были до Омы, друг на друга, на своих подданных и на него самого. Если Кокичи и научил его чему-то, так это тому, что, чтобы быть правдивым, нужно говорить правду, а не совсем. Сказать правду после предыдущей лжи, это было признание. Монолог отчаяния, проистекающего из чувства вины, стремления к прогрессу и помощи. Это не помогло никому, кроме людей, тянущих ниточки марионетки за человека, которому они лгали, как они посмели. Прорыв через маску, которую надевали для защиты, хорошей или плохой. Ложь подверглась критике. Сам Шуичи их ненавидел. Перед лицом того, кем на самом деле была Кокоми, он чуть не заплакал. Но, увидев лицо Кокичи, фальшивая принцесса даже не сказала ни слова, и все же Сайхара не видел ничего, кроме правды. Было ли это правдой для его личности? Его душа? Его личность? Они хоть различны? Королева посередине посмотрела на своего сына, слегка опустив брови от выражения его лица. Я вижу себя лгущим? Король тоже повернулся к своему наследнику, другие бароны бормотали вокруг, сосредоточив свое внимание на предполагаемой жертве ситуации. Я вижу, как Кокичи говорит правду? Они вообще разные? — Шуичи, я не думаю, что ты сейчас об этом? Должно быть, это было очень тяжело для тебя, но, по крайней мере, теперь тебе не придется снова ассоциировать себя с этим... Я всегда что-то подозревала об этой крысе, — последнее слово было выплюнуто, и Королева преувеличила это, схватив тяжелое ожерелье. Не волнуйся, Кокичи, ты, лживая маленькая лисичка, которую я так обожаю. Я сбегу из своей башни и открою правду.***
Устал. Кокичи очень устал. Обычно он (герой) должен был сбежать каким-то дурацким и умным способом и пойти победить Акамацу, произнеся какую-нибудь остроумную фразу о том, что он не был просто мальчиком, а затем жить долго и счастливо со своим принцем. Но он не был героем, Каэде была права, и он был просто мальчиком, который влюбился в кого-то, кто ему не принадлежал и на ком он не хотел жениться. Он чувствовал себя лишенным всего, своей улыбки, своего смеха, своей уверенности в себе и своего дорогого платья (да, это ОЧЕНЬ огорчило), и остался в том, что охранники нашли в его комнате. Все, что осталось от него, это усталость. Грустный и усталый маленький мальчик, который не мог отказаться от своей мечты о славе и быть кем-то другим, кроме недомерка и разочарования. Как смешно... Эта сумасшедшая леди Энджи была права, почему он действительно был здесь? Если ему казалось, что кто-то стучит ему по голове ледорубом, Кокичи мог поклясться, что он тоже мог это слышать. Топ, топ, топ, топ. Как шаги. Топ-топ, топ-топ-топ. Словно шаги становятся быстрее. Топтоптоптоптоптоптоп. Как будто две пары шагов стали быстрее, и теперь он может чувствовать только духи и жуков — погодите-ка. – Эй, шота-бич! Хватит гоняться за своим мальчиком-игрушкой, вставай и убирайся отсюда! – Знакомый раздражающий голос шепотом кричал и грохотал по решетке. – Гонта согласен, что Оме-сама нужно пойти с нами, мы здесь, чтобы отважно спасти вас! – Раздался гораздо более знакомый и желанный голос, и он изо всех сил старался быть тише, но бедняга не узнал регулятор громкости. — Я больше не «Ома-сама», разве ты не слышал? Я мошенник, которому завтра утром отрубят голову... Я просто думаю, что выгляжу лучше, когда мой папа привязан к моей шее, но если они говорят иначе. – Буду думать, что Ома-с-сан важен, даже если он солжет! Ома-сан проявляет к Гонте доброту и уважение и позволяет Гонте попробовать себя в роли джентльмена. – Жучок прав, ты все еще существуешь, а суд — это как закон или что-то в этом роде. У моей принцессы нет совести и мозгов, вот что я тебе скажу!... И мы с Гонтой заботимся о тебе, даже если мы все не показываем этого. Не вокруг этих напыщенных королевских засранцев! Давай надерем им их плоские задницы, ха-ха! Ома заколебался и повернул голову к ним за тюремной решеткой: – Могу ли я украсть корону и нокаутировать их ею? – Если вы выберетесь из камеры, Гонта будет защищать Кокичи, как настоящий джентльмен! – С этим не поспоришь! Кокичи устал, но ему предстоял еще один день. – Как вы вообще прошли мимо охранников здесь внизу? Их тут было как минимум трое в этом коридоре. – Я и Гонта мило уговорили их дать нам ключи, ха! Я такой кокетливый шедевр! Кокичи обнаружил, что сладкое говорение было очень эффективным, когда он проходил мимо трех бессознательных тел, растянувшихся на полу.