853 год. Парадиз.
Парадиз встретил разведчиков неприветливо и сыро. Сезон паршивой погоды был в самом разгаре, и дождь неустанно тарабанил по деревянным балкам и брусчатым дорожкам. Капли звенели громко, находиться на родной земле было скорее тревожно, нежели спокойно. И даже мысли о долгожданном и благополучном возвращении не рождалось в головах разведчиков — только накатившая усталость после долгих мореплаваний била по вискам. И всё же дождь оказался приятной компенсацией после жарких дней, проведенных в Марли. Первой блаженно выдохнула Саша, подставив лицо под прохладные капли, а затем Конни промямлил себе под нос что-то вроде: «Наконец-то мы дома». Вероятнее всего, он сказал это для галочки — Конни всегда любил что-либо прокомментировать. Не было сомнений: ещё немного, и двое друзей готовы будут ринуться вперед, чтобы запрыгать по дорожке из неглубоких луж, что образовались на пристани. Однако стоило спуститься с палубы, как перед ними возник встречающий отряд других разведчиков, во главе с юношей, некогда служившим в Гарнизоне, — Флоком Форстером. — С возвращением, товарищи! — торжественно воскликнул он с улыбкой — Богини судьи такому сравнению — настоящего лиса. Снял капюшон и развел руки, в ожидании объятий. — Здравствуй, Флок, — холодно ответила Ханджи, пройдя вперед, и добавила с ухмылкой: — Как-то встречаешь ты нас совсем недружелюбно. Группа прибывших солдат задержалась в пути. Сделав остановку на одном из близлежащих островов, они оставили Оньянкопона и далее путешествовали в сопровождении Елены, лидера антимарлйиского движения. Сойдя с парохода, она осмотрела порт, обратив внимание на многочисленные отряды, состоящие из представителей Военной полиции и Разведкорпуса. Елена значительно выделялась среди других путников — высокая, стройная и с острыми чертами лица, и её внимательный взгляд был сразу замечен солдатами. Микаса, как и остальные, не была бы так насторожена и инстинктивно не потянулась к бедру, если бы не заметила, что каждый поголовно был облачен в дождевой плащ, скрывая за ним оружие. По их пристальным взглядам, данная им команда была очевидна — быть готовыми к стрельбе. Встречавшая родина пахла военным положением. — На всякий случай, командор Зоэ, мало ли вы прихватили с собой какого-нибудь пленника или союзника, — хмыкнул Флок, пожав плечами. — Но, кажется, вас стало только меньше. Где же Эрен? — Не твоего ума дело, Флок. Твоя работа — встретить нас, — огрызнулся Жан, подойдя к Ханджи. — Потеряли по дороге? — не изменяя тона, продолжил Флок. — Микаса, что-то ты не доглядела. Микаса сжала зубы и уже хотела сделать шаг вперёд, как её предплечье схватил рядом стоящий Армин, невольно задев синяки. Девушка вздрогнула и резко обернулась, недовольно глядя на друга. — Прости, — прошептал Армин, в ту же секунду отпустив Микасу. Он дотронулся легонько, поэтому был в растерянности из-за её реакции. Заметив замешательство в глазах друга, Аккерман погладила руку и еле слышно ответила: — Вот это хватка, Армин. Тот посмотрел на собственную ладонь, а после перевёл взгляд на Микасу, которая больше не хмурилась от ноющего чувства — по крайней мере, старалась не выдать. Она смотрела прямо, подсчитывая каждого солдата с ружьем за спиной, ждала действий командования. Похожая на рысь — Микаса готова ринуться в бой в любой момент. Её решительность беспокоит Армина, а его неспособность что-то предпринять заставляет вновь сомневаться в себе, и он уходит в тень, полностью полагаясь на действия командора Ханджи. — Кто вам отдал такой приказ, Флок? — спросила Ханджи строгим голосом, дав понять, что не потерпит едкости в ответ. Наступила тишина: звонкая, громкая тишина. Дождь тарабанил по металлу, по земле и воде, по зелёным плащам. И нет сомнений — на пристани не найдется того, кто смог бы взять на себя груз ответственности и нарушить жуткое безмолвие. Чем меньше движений, чем меньше встречных взглядов, тем безопаснее находиться здесь. Спасение в молчании, и в нём же погибель. Армин в очередной раз опустил руки, принимая поражение: конструктивный диалог, к которому так стремится его душа — то ещё мифическое существо. Как единороги или, может быть, коалы. — Ну, чего встали? — донесся за спинами отряда Леви голос их капитана. Пройдя мимо Ханджи, он вышел к Флоку и добавил: — Как псины, ей-богу, сцепились на пустом месте. — Ох, ваш капитан как всегда действует решительно и говорит прямо, я в восторге! — радостно воскликнула Елена, выйдя к Ханджи и ткнув её локтем в плечо. Командор покосилась и уже хотела упрекнуть Елену в отсутствии такта, но тут же вспомнила, что сама им никогда не отличалась. — Не так быстро, капитан, — сказал Флок прежде, чем Леви сделал ещё один шаг. Встретившись с яростным взглядом капитана, Флок поневоле сглотнул и неуверенно потянул края губ вверх. — Сначала досмотр. — Будет тебе, ага! Ишь, чего удумал, — недовольно воскликнул Конни, пригрозив кулаком. Несколько минут спустя прибывший отряд находился под армейским шатром, встав друг за другом для досмотра. Флок тщательно изучал содержимое саквояжей своих сослуживцев. Ему помогал солдат из Военной полиции: он стоял неподалеку и отмечал в блокноте все, что было привезено с вражеской территории. Однако ничего интересного обнаружить не удалось: пара новых ботинок, чёрный галстук-бабочка, рахат-лукум (так Саша назвала сладкое полупрозрачное угощение, посыпанное пудрой) и другая ерунда. Дотошность, с которой Флок разглядывал заморские вещицы, заставила сердце Микасы сжаться до размеров фасолины и с неестественной силой больно ударить по ребрам — заграничные диковинки были и у неё. Больше всего внимания привлекла Ханджи своими двумя сумками, наполненными самым разнообразным барахлом. Всем присутствующим оставалось только диву даваться, как этой женщине удалось все уместить и, главное, довезти до острова. Для всей этой непонятной всячины полицейскому потребовался отдельный лист: название вещей он записывал криво и с ошибками, едва успевая под диктовку Зоэ. Она в свою очередь не жадничала своими знаниями и нарочито долго объясняла назначение каждого предмета. Стеклянная лампочка, зажигалка, музыкальная пластинка, зубная паста в тюбике с клубничным вкусом, мундштук для сигарет, короткое платье из черного крепдешина, фильдеперсовые чулки (полицейский обозвал их фильдекосовыми), и далее по списку. Командора всегда тянуло к техническим новшествам, все об этом знали, однако невиданные прежде аксессуары заставили нескольких солдат переглянуться. Когда с вещами командора было покончено, полицейский встряхнул рукой и с облегчением выдохнул. Однако счастье его длилось недолго, так как Ханджи, довольно ухмыльнувшись, предупредила о том, что в скором времени прибудет Оньянкопон. Он обещал привести в два раза больше вещей «во благо культурного и технического развития Элдии». Полицейский тихо пробурчал под нос что-то вроде: «Ну, это уже точно будет не моя смена». Флок лишь фыркнул и попросил подойти следующего. Следующим был капитан Леви. С грохотом положив на стол свои вещи, он защелкал замками и раскрыл перед Флоком чемодан. Микаса пыталась заглянуть в него из-за спины Армина. Флок не без любопытства посмотрел на вещи капитана, не смея дотронуться до чего-либо, потому как Леви грозно посмотрел исподлобья и сказал: «Тронешь своими грязными пальцами — переломаю их так, что мамка родная всю свою оставшуюся жизнь из ложки кормить будет». Пропустив угрозу мимо ушей, подчиненный лишь разочарованно выдохнул, тихо указав помощнику, что капитан ничего с собой не привёз. — С вашим капитаном шутки плохи, как я погляжу, — за спиной Микасы раздался насмешливый голос и отвлек от наблюдений за вещами Леви. Она медленно обернулась и, подняв голову, столкнулась взглядом с Еленой. Та довольно ухмылялась, смотря вперед. — Такой человек сложный, — добавила она, протянув последнее слово. — Обычный, — ответила Микаса, отвернувшись. Вечно этой Елене нужно всё комментировать. — Капитан — хороший человек. Но его лучше не злить, — встрял в разговор Армин перед тем, как шагнуть вперёд и отдать свой саквояж Флоку. — Оу, вы такие милые, когда защищаете капитана. Просто душки! Леви может вами гордиться! — улыбнулась Елена, сложив ладони вместе. — Эй, тихо вы там! — рявкнул полицейский, демонстративно встряхнув ружье. — А у вас дышать здесь вообще разрешено? — прошептала Елена, склонившись к Микасе. Микаса не видела смысла давать ответ: Елена и так понимала положение дел на острове. Если бы не частые гости некогда брошенного всеми острова, правительство не предпринимало столь радикальные меры в слежке за каждым действием своих подданных, что было вполне очевидно в связи с последними событиями. Королева Хистория не могла оказать ту поддержку и защиту своим бывшим сослуживцам, потому как во многих вопросах она сама подчинялась Верховному командованию во главе с Дариусом Закклаем. Неопытность и юность были той трещиной, которую сложно было заделать служебными заслугами, поэтому поддержка Высшего командования была необходима и несла за собой многочисленные требования — в первую очередь, исключительного подчинения во многих политико-экономических вопросах. Хистория трезво осознавала свое положение, но это не отнимало у неё желания рано или поздно сделаться самодержавным монархом. Наступила очередь Микасы. Она положила саквояж на стол и раскрыла его, предоставив обзор Флоку. — Милые перчаточки, — промурлыкал он, кивнув на девичьи ладони, а затем сменил тон на более строгий, обратившись к своему помощнику: — Рядовая Микаса Аккерман. Флок поднял взгляд, убедившись в том, что та услышала комплимент. Не ошибся в своих доводах — Микаса всего на миг недовольно сверкнула глазами в его сторону. — Ага, что тут у нас?.. — Форстер залез в чемодан и начал перебирать книги под наблюдением Микасы. — Не знал, что ты умеешь читать. Аккерман подняла на сослуживца недовольный взгляд, глазами прожигая в нем дыру. Но его это только раззадорило. Флок опустил глаза на книги, закрыв их бежевым платьем, и обратился к помощнику: — Литература Востока, — секунду погодя, добавил: — На изучение союзнических стран. Полицейский в свою очередь кивнул и сделал пометку в списке, уткнувшись носом в бумагу. — Раз умеешь читать, то и с этим справишься, — быстро, чтоб никто кроме Микасы этого не слышал, прошептал Флок и подложил под аккуратно сложенное платье записку. Микаса изумилась, непроизвольно сделала шаг назад и спиной врезалась в позади стоящую Елену. — Свидания вне службы? — прохихикала на ухо Елена, заставив Микасу обернуться к ней и увидеть до жути довольное лицо. — От таких страстей грех отказываться. «Они все здесь заодно!» — безумная мысль возникла как гром среди ясного неба. Сердце бешено заколотилось. Словно играя в считалочку в такт биению своего сердца, Микаса посмотрела на Елену, перевела глаза на Флока, потом взглянула на его помощника, затем — на незнакомого солдата, что стоял у выхода из шатра, и краем глаза пробежалась по его товарищам, стоявшим по бокам— сначала влево, затем вправо. Каждый скрывает свой взгляд, пряча истину. Лжеца не обнаружить, заговорщика и подавно. Микаса спрашивала взглядом каждого: «Кто ещё? Кто ещё способен занять сторону Зика? Многих ли в этом помещении Йегер переманил на свою сторону — что он им обещал? Кто доносчик, кто убийца?» Вопросы крутятся в голове один за другим, перебивая и догоняя друг друга. Сердце колотится, мешая дышать и сбивая с мыслей. Если не она убьёт капитана, то кто из них посмеет это сделать? — Свободна, — с характерным хлопком закрыв саквояж и, тем самым, вырвав Микасу из раздумий, произнес Флок.851 год. Парадиз.
Ханджи трясло от восторга, ещё чуть-чуть и она откроет рот, чтобы дать своим эмоциям голос. Заграничные новшества остались её единственной последней отдушиной, и все уже привыкли к столь острым реакциям. Стоявший рядом Оньянкопон выдержал паузу и, отойдя на безопасное расстояние, продолжил рассказ: — И таким образом вы сможете беседовать, даже не находясь в одном помещении. — Как? Как, ещё раз, называется эта штука?! — восторженно пролепетала Зоэ, закружив вокруг стола, на поверхности которого стоял марлийский аппарат с необычным циферблатом и двумя небольшими свинцовыми куполами. — Телефон. Если быть точнее, настенный. Это новейшая модель с телефонной трубкой, совмещающей в себе микрофон и наушник, — ответил Оньянкопон, вернувшись к столу. — Второй точно такой же у нас есть, можете опробовать их: один оставим здесь, а второй отнесем, к примеру, в другую комнату. — И что будет? — хлопнув глазом, поинтересовалась Ханджи. — Звонок. Вы позвоните и сможете побеседовать с человеком из другой комнаты. По телефону. Ханджи посмотрела на Оньянкопона, вновь взглянула на диковинный аппарат — очевидно, она уже хотела опробовать телефон в действии. Командору постоянно казалось, что времени у неё крайне мало и она обязана обо всем узнать как можно скорее. Сейчас — ни потом, ни завтра. Но стоило Оньякопону осадить её пыл, объяснив это тем, что к работе всё нужно ещё подготовить, как огонёк в груди Зоэ слегка потух. Всего на миг, чтобы потом загореть с новой силой. Ханджи приказала всё подготовить для эксперимента немедленно. Обернулась. Да вот только за спиной никто не стоял — лишь безмолвный призрак Моблита Бернера, её погибшего верного помощника. Чувствовать его спиной, но не видеть вживую — это всегда угнетало Ханджи, но старая привычка не спешила покидать её покалеченную душу. Куда ни глянь — шрамами, наложенными друг на друга, исцарапано всё её сердце. Оно более не способно биться с тем же взволнованным трепетом, как было раньше, а лишь так — уныло, устало, скучающе. На миг оно сбивается с привычного ритма и, ловя этот момент, Зоэ ищет поддержку. Как трагично, что призрак её товарища наблюдает молча, неощутимо касаясь её взглядом, как глядел раньше — с лаской, беспокойством и восторгом. Нет более того человека — лишь мучительные воспоминания, царапающие сердце с новой болью своими воссозданными мнимыми образами. Ханджи видит также живых, тех, кто остаётся — раздавленных, повергнутых среди осколков головоломки осознания, отчаяния и удивления. Видит тех, у кого поколоты сердца. Видит таких же, как она сама. Видит, да вот только не чувствует. Чувствует только Бернера. А пока может его чувствовать, может творить. Оньянкопон, почти никогда не отказывающий Ханджи, решил и в этот раз не изменять себе. Он позвал своих помощников, дал указание подключить телефоны, и вокруг Зоэ засуетились люди. Трагедия каждого солдата, каждого человека, чья жизнь до последнего мига связна с войной, — это вечное «или тебя, или его». Никто не застрахован от неожиданной пули, от гигантского людоеда, от демонов в человеческом облике. Провожая Мика, Нанабу, свой исследовательский отряд, Ханджи с опасным энтузиазмом продолжала своё дело. И казалось, вечные Моблит, Эрвин и Леви — те, кого Смерть у неё не посмеет забрать. Но треснуло стекло, и левый глаз в своё последнее мгновение стал свидетелем гибели Бернера. А после умер Эрвин — Ханджи стала командором Разведкорпуса, и мимо летевшие птицы закричали: «Сердце сожми». А Леви (какой надежный друг!) молчит, но Зоэ знает: ему не нравится, что капюшон палача теперь на ней. Не нравится, потому как оба они знают: дальше — хуже. И это хуже ложится на её плечи: наступали тяжёлые дни, точнее надвигались парадом. Товарищи Оньянкопона ходили туда-сюда, чем-то гремели и что-то между собой бурно обсуждали, иногда привлекая к себе внимание. А Ханджи всё размышляла: когда ж её черёд? Что останется тем самым последним, сакральным, о чем она так и не узнаёт перед гибелью? Что её погубит? Моблит неустанно твердил, что её когда-нибудь убьёт бешеная страсть к науке, а она или молчала в ответ, обидчиво вертя головой из стороны в сторону, или хихикала, пряча нос в его груди. Ему не составляло труда чувствовать её, и странным было то, что его занудство не доставляло Ханджи проблем, не раздражало и не отвлекало. А стало чем-то неотъемлемым, последним чем-то здравым в её существовании. Милостивая Смерть оказалась жестокой, ведь Ханджи так боялась навеки именно с этим проститься. — Командор Зоэ, готово, — обратился к ней Оньянкопон. Ханджи не заметила, как все приготовления уже были завершены, — она даже не успела понаблюдать за этим процессом. От телефонного аппарата пошёл провод, подобный чёрной змее, залез под дверь и продолжил свой путь по коридору до следующей комнаты. Выйдя из комнаты, вместе с тем слушая объяснения Оньянкопона, Ханджи прервала его речь и воскликнула, заприметив вдалеке знакомый печальный силуэт: — Микаса, поди сюда! Её фигура тут же остановилась и сменила свой маршрут. Микаса подошла к Ханджи, неуверенно перешагнув провод. Поприветствовав командора рукой у сердца, Микаса поинтересовалась, какое для неё есть поручение на складе. Обычно за этим Ханджи и подзывала её к себе. — Оньянкопон, объясни, — воодушевлённо произнесла она. — Командор хочет продемонстрировать работу телефонного аппарата… — начал было он, как его перебила Зоэ, воскликнув: — Телефонного аппарата! Что он делает, Оньянкопон? — С помощью телефона можно разговаривать на расстоянии… — продолжил Оньянкопон, но снова был прерван перевозбужденной Ханджи. — На расстоянии! Представляешь, Микаса? Микаса похлопала глазами, переведя взгляд с союзника на командора. Минуту погодя, она спросила: — Так, а что со склада принести? — Да ничего не надо, — махнула рукой женщина. — Ты станешь участницей эксперимента. — Я бы корректнее сказал: телефонного разговора, — произнёс Оньянкопон, будучи неуверенным, действительно ли нужно вставлять своё слово, когда Ханджи его постоянно перебивала. Растерянной Микасе ничего не оставалось, кроме как согласиться на приглашение Зоэ, несмотря на то, что изначально она шла на полигон, где они с Сашей договорились устроить тренировку по стрельбе из пулеметов. Спорить с командором — не уважать своё время, поэтому Микаса коротко качнула головой в знак согласия и поплелась следом за Оньянкопоном в одну из комнат, которые соединялись проводом. — Телефон работает таким образом: один набирает номер — определенный набор цифр, с одного устройства. Затем звонок поступает на станцию. Так как в Марли телефонные звонки работают повсеместно, на подобные станции отведены отдельные здания, иначе телефонные линии были бы вечно заняты. Однако в нашем случае мы используем упрощенный экземпляр такой станции. Работает он не хуже, но выдерживает только четыре телефонные линии. Оттуда звонок переходит на второй телефонный аппарат. Чтобы звонок совершился, второй собеседник должен принять вызов, сняв трубку, — начал объяснять Оньянкопон, как только они с Микасой подошли к телефону. Он снял с рычажного держателя, так называемую, трубку, и приложил её к уху. — Таким образом ты услышишь голос собеседника. А сюда, — он наклонился к торчащей из аппарата трубе, — нужно говорить. Понятно? Микаса хоть и кивнула пару раз, но представить работу устройства так и не могла. Однако любопытство уже проснулось, и она с предвкушением ожидала «телефонного разговора». — Пойду объясню все командору Зоэ, оставайся здесь, — произнёс Оньянкопон и покинул комнату, прикрыв дверь. Микаса осталась наедине с телефоном и звенящим одиночеством. Ещё одно напоминание о том, что быт жителей острова так быстро преобразовывается. Звон исходил от устройства, что-то внутри него скрипело время от времени. А Микасе с каждой секундой казалось, что она стала жертвой какого-то странного розыгрыша, раз так долго ничего не происходило, пока она упиралась взглядом во внутрь трубы и вслушивалась в тихий скрежет и осторожное постукивание, которые из неё доносились. Одиноко, напряжённо, странно. Подобно тому, как гром проникает в безжизненную комнату с оглушительным ревом, тишина разбилась о звон, исходящий от телефона. Микаса неуверенно потянулась к трубке, сняла её с рычажка и приложила к уху — всё, как по инструкции. Звенеть перестало, и в трубке тишина. — Командор? — робко произнесла она в микрофон. — Поразительно! — врезалось в ухо Микасы, от чего та даже пошатнулась. — Чудо чудесное! Микаса, это ты? Я тебя даже не узнала по голосу! Поверить не могу! Громкие восклицания закончились в одно мгновение и заменились протяжным гудком. В недоумении девушка осмотрела трубку, приложила её к уху — всё тот же гудок; вернула на рычажок, снова приложила к уху — ничего. — Микаса! Как тебе? Какие впечатления? — теперь голос Ханджи был слышен вживую, ведь его обладательница ворвалась в комнату. — Я ничего не поняла, — призналась Микаса. — Да как же так?! — поразилась Зоэ, как будто услышала что-то оскорбительное. — Не стоило спешить, командор Зоэ, — присоединился к диалогу Оньянкопон, неуверенно улыбнувшись. — Вы слишком перевозбуждены. — Верно! Верно, ты прав, — закивала она. — Я хочу понаблюдать со стороны, сейчас поймаю кого-нибудь, а ты, Микаса, жди здесь, — залепетала Ханджи и поспешила из комнаты. Микаса обречённо выдохнула и посмотрела на Оньянкопона — тот сочувствующе смотрел на неё, продолжая улыбаться. Второй звон был не таким устрашающим, присутствие ещё одного человека разбавляло чувство одиночества. Микаса выжидающе смотрела на телефон, как если бы ждала от него чего-то действительно важного. Она уже начала представлять, как звучали бы голоса Эрена или Армина через трубку, как они рассказывали бы ей что-нибудь интересное, даже находясь вдали от неё. Представляет этот звон в покинутом всеми помещении. Представляет чужие голоса, которыми говорит маленькая трубка. Представляет это устройство в доме в Шиганшине. Странное ощущение: слышать, но не видеть. Читать эмоции по голосу. Микасе и так тяжело считывать эмоциональное состояние собеседника с выражения лица, а здесь задача усложняется в разы. Неудобное, жуткое устройство. И скрипит неприятно, как будто непринужденно шепчет уже само по себе. Звонок вновь расколол комнату. Микаса обернулась к Оньянкопону, тот кивнул в сторону телефона, мол, бери. Разведчица в этот раз потянулась смелее, сглотнула, поднесла трубку к уху, но не желая вновь стать жертвой воплей командора, удерживала на расстоянии. На другом проводе тишина — и она молчит. Наконец осмеливается и осторожно произносит в микрофон: — Да? — Микаса? — тут же хрипит чей-то удивленный голос. Минута уходит на то, чтобы сообразить, кому принадлежит голос. Ещё минута — как принять этот голос. Точнее, как принять тот факт, что голос принадлежит никому иному, как капитану Леви. Как бы телефон ни пытался скрыть его тембр, он был слишком знаком и уже так привычен, что Микаса осталась довольна своей смекалкой. Жаль только, что она понятия не имела, как себя вести. Антимонии в их случае вполне хватило бы. Однако, всё бы ничего, да вот только Микаса не пересекалась с капитаном вне тренировок и военных собраний — последний месяц он и вовсе пропадал внутри Сины по поручению королевы Хистории. Что уж там, последнее воспоминание, связанное с капитаном, все равно принадлежит той перепалке на крыше в Шиганшине, ведь память с таким трепетом бережет воспоминание о её глупости. — Капитан Леви? — неуверенно уточняет Микаса, а в мыслях корит себя за проявленное любопытство, из-за которого и оказалась наедине с голосом капитана. — Чего бубнишь там? — раздается из трубки. Микасе неловко слышать его голос. — Они тебя удерживают в подвале? Если да, моргни. Разведчица невольно прыснула от смеха: капитан — совсем дурачок?! — Правым или левым? — подыгрывает. — Без разницы, — голос серьёзный. Такое чувство, что капитан Леви не шутит. В то время как у Микасы наглухо закованный внутри смех щекотал глотку. — И правда без разницы, вы же все равно не увидите! — воскликнула Микаса. — И если я покажу неприличный жест, вы об этом даже не узнаете. — А ты сейчас показываешь неприличный жест? — спросил Леви, не изменяя тона. — Нет, но могла бы. Может, телефоны на то и созданы, чтобы неприличные жесты собеседникам показывать, когда вздумается? — Потрясающее наблюдение, я передам Ханджи твои гениальные умозаключения, — съязвил Леви. Парочка едкостей в одну сторону, ещё несколько в другую — это их привычный диалог. Прерываются они лишь тогда, когда Ханджи, выхватив трубку у Леви, благодарит Микасу за участие в экс… телефоном разговоре и отпускает, срывая линию. Обескураженная разведчица прощается с Оньянкопоном и, не пересекаясь со своим начальником, уходит по коридору в неизвестном направлении. Микаса забывает, куда изначально шла. Непонятный осадок после разговора с капитаном остается на сердце. И ни одной мысли, как убить его.