I've lost myself
You tried to reach me, but you just can't help me
So long, goodbye
You tried to save me, it won't work this time 'cause now
I've lost my fucking mind, and there's no fucking time
I can't believe I'm actually meant to be here
Trying to consume, the drug in me is you
And I'm so high on misery, can't you see?
Can't you see?
Снова открываю глаза и вижу теплые сердцу карие зеркала родной души. Наконец-то. — Билл, господи! Ты вернулся! — ты вытираешь слезы, и улыбаешься. Не думал, что удостоюсь попасть в рай, но получилось, ты увидел меня. Увидел. — Я умер… — в горле пересохло, яркий свет режет, очень холодно, но твой взгляд меня греет. — Нет. Нет, ты что! Я верил, что ты вернёшься! — Умер… Но ты нашел меня… Я знал… Знал, ты придешь ко мне… — Билл, ты жив! Просто бредишь, — твои горячие руки на коже, такие живые, в отличии от меня. — Ты лучшее, что случилось со мной. Но тебе здесь не место, ещё слишком рано. Мы встретимся, когда настанет время, главное не забывай меня. Помни, я всегда жду тебя.POV Tom
Билл нес какую-то хрень, о жизни и смерти, я не слышал и половины его слов, потому что был до безумия счастлив. Сотни ликующих залпов взорвались в мозгу одновременно. Мой падший ангел воскрес. Я всей душой верил, что он справится, и он смог. За спиной послышалось как Симона ахнула, вернувшись в палату. Она тут же подбежала и обняла плохо соображающего сына. Видеть, как она плача гладит его, оказалось слишком душещипательно. У меня по новой накатили слёзы. Билл слабо и самопроизвольно улыбался, сонные глаза светились неподдельной радостью. Потом в палате собрался целый консилиум врачей, а нас попросили выйти. Осмотр занял минут двадцать. Все это время, я не отходил от стеклянной перегородки. Какой же ты красивый. И живой. Спасибо, Боже! Спасибо, что не забрал его! Понемногу Билл начал приходить в себя, но казалось он ещё не до конца верит, что все это реально. Не знаю, видел ли он сны или кошмары в коме, но его разум определённо побывал где-то за пределами этой вселенной. Он уходил то в бред, то в тоску. Иногда лицо озаряла улыбка, но в основном пребывал в самозабвении. К вечеру приехали Йохан и Филипп. Они позвали Симону на разговор за дверь. О чем была речь, я понятия не имел, но женщина вернулась крайне задумчивая. Когда за окном совсем стемнело, а Билл уснул, она начала уговаривать меня поехать домой, нормально выспаться. Шли третьи сутки, за которые в общей сложности я спал часов пять и то в скрученной позе на диване или кресле, боясь покинуть палату лишний раз. Синюшные мешки под глазами тому доказательство. Было уже откровенно не комфортно. Все тело ныло, и требовало отдыха. Я решил все-таки прислушаться к ее совету и уехал ночевать к себе.***
Утром первым делом, я выпил пол литра крепкого кофе, быстро собрался и поехал обратно в клинику. Настроение было на высоте. Я купил цветы и дурацкого медведя, за которого мне наверное влетит от Билла. По заученному маршруту я залетел в палату. Неожиданно, комната оказалась пустой. Кровать была заправлена, а вещей и след простыл. Я решил, может Билла просто перевели в другую, а я не в курсе. Надо узнать на ресепшн. В коридоре я удачно столкнулся с Маркусом. — Доброе утро, мистер Санторо, не подскажите куда Билла перевели? — мужчина немного растерялся, наверное я напугал его своим чересчур громким вопросом. — И вам доброе утро, Томас! Я его выписал три часа назад. Вам не сообщили? — Как выписали? — Теперь его лечением займутся доктора в Швейцарии. — Ему стало хуже? — Наоборот! Анализы хорошие, а вот наркозависимость лучше доверить специалистам, тем более в случае мистера Каулитца. — Вы не могли бы сказать название той клиники? — К сожалению, нет. — Но я должен быть рядом! — Поверьте, сейчас Вильгельму никто не нужен, кроме грамотного нарколога и психотерапевта. Прошу меня извинить, но мне нужно к другому пациенту. Он пошёл дальше, а я так и остался стоять сжимая букет с медведем в полной растерянности.Спустя три недели
Начался новый семестр. Тёплый октябрь медленно погружал город в золотую осень, а в моей душе преждевременно наступил ноябрь, коим я был простужен. Как Старший Каулитц и обещал — мне все же написали рекомендацию, на которую я уже и не рассчитывал, сдал практику с отличием и даже получил благодарность от декана. Но я ни дня не появился на учебе, с момента как вернулся в ставшие чужими мне реалии. Проклятая стажировка стерла весь мой бэкграунд. Разделила жизнь на до и после. Дни перетекали в недели. Становилось только хуже. Я был убит разлукой, забил на всё. Не мог найти утешения ни в искусстве, ни в общении, ни в алкоголе. Даже увлекся вновь игрой на гитаре, но и это не помогало. Мир потерял краски без него. Первое время я пытался выбить хоть какую-то информацию от Йохана или Филиппа, но они категорически держали все в секрете, отмахиваясь от меня фразами типа: «Всё хорошо, это часть терапии Билла, не переживай, он вернется и вы поговорите» — бла, бла, бла! Сначала я думал, у Йохана все-таки лопнуло терпение и он насильно засунул Билла в рехаб. Я осуждал и злился, зная, что под давлением Билл не станет делать что-либо даже себе во благо. С другой стороны, был рад принятым мерам, хоть и не соглашался с тем грубым способом, что выбрал Йохан. Позже, в последний день практики, Филипп проболтался, что Каулитц, согласился добровольно. Меня одолела обида, что он взял и уехал, не сказав ни слова. Неужели, после всего я не заслужил к себе элементарного уважения? Скандал уже поутих, из каждого утюга не вырывалась фамилия Каулитц. Дом опроверг все слухи, прикрыв историю отпуском дизайнера на Сейшелах. Показ прет-а-порте прошел без Билла. Не знаю, хорошо это для бренда или нет. Но для некоторых изданий версия не прозвучала убедительно, обморок дизайнера все еще был предметом обсуждения сплетников и желтых газет. Жизнь продолжалась, а я был ее не особо вовлеченным зрителем. Энди пытался меня отвлечь, постоянно тянул то на прогулку, то на какие-то вечеринки, что мне было абсолютно не интересно. Я приходил лишь с одной целью — поскорее набухаться, чтоб отрубиться и поскорее пережить еще одни бессмысленные для меня сутки. Двадцать два, уже двадцать два гребанных дня, я не знаю как унять эту разъедающую тоску. Она сводит меня с ума и не дает нормально функционировать. Головой я понимал, что нужно просто подождать, как мне и твердят все вокруг, но сердцем я продолжал себя терзать. А что будет после его возвращения? Что будет с нами дальше? Будем ли «мы» вообще? Сложно понять, что в голове у наркомана. Если реальность Билла все время была искажена, то и я мог быть в ней лишь кривым зеркалом. Может для него это мнимые чувства. Может, отрезвев, он не захочет больше быть со мной. Я столько дерьма о нем узнал, и столько же хлебнул вместе с ним, чем я не новый триггер на безумства? От мыслей, что он захочет стереть, убрать и заблокировать, мне перманентно тошно. Неизвестность пугает больше, чем сам конец. Очередной ночью, после не особо удачной тусовки, мне никак не удавалось уснуть. Я пытал себя раздумьями, перевернувшись уже сотню раз в постели. Достав телефон из-под подушки, я иронично улыбнулся. Ровно три — «Час Дьявола». Твой час. Тут мне в руку отдала вибрация и я не поверил собственным глазам. «Надеюсь, ты соскучился так же сильно, как и я!» — обращался ко мне с экрана мистический текст. С замиранием сердца, я сразу же перезвонил на неизвестный номер. После двух гудков, вызов скинули, а в догонку пришло еще одно смс: «Не могу сейчас говорить» Руки задрожали так, что я едва попадал пальцами в нужные буквы, пока печатал ответ:«Скучаю до безумия! Как ты?»
«Гораздо лучше… Прохожу ступени»«Когда ты вернешься? Я очень хочу тебя увидеть»
«Наберись терпения, Том!» — наберись терпения… Да, нет у меня терпения, блять! Не могу больше ждать. Мне нужно увидеть его любой ценой. Я начал искать адреса реабилитационных центров в Швейцарии. Методом исключения выбрал самую лучшую и дорогую недалеко от Цюриха, в живописном поселке Кюснахт. Купил билет на первый же рейс утреннего поезда. Если я прав, то всего три часа и семнадцать минут отделяют нас друг от друга.POV Bill
Три недели назад
Горю. Горю заживо под холодным одеялом. Не слышу ничего, кроме внутреннего голоса, что кричит «остановите это безумие» Мне больно, все кости словно переломаны, а мышцы завязаны тугими узлами. — Билли солнышко, ты меня слышишь? Это мама, — позвал меня её нежный голос, вырвав из агонии. Мне едва удавалось держать тяжёлые веки открытыми, но когда одеяло посыпались мои «постыдные секреты», запах которых я ощутил на молекулярном уровне, силы появились, будто по щелчку пальцев. Руки тут же потянулись к спасению, только попытка провалилась. Что-то сковало движения. И тут я понял, что привязан к койке, как психбольной. Мама умоляюще смотрит на меня со слезами на глазах и говорит: — Милый… тебе нужна помощь — У меня нет зависимости. Просто был сложный период. — Поедем в клинику, пожалуйста. — Нет необходимости, я уже купил билет на острова, — соврал я, играя спектакль, не понятно уже зачем и для кого. Сложно думать, когда в полуметре от тебя лежит обезболивающее от жизни, в которой уже нет сил находится. — Какие острова? Ты упал прямо на показе! У тебя был инфаркт и ты два дня провел в коме! Это конец, Билл! — мамин милый тон моментально улетучился, как и мои розовые очки. Пелена упала с глаз, я вспомнил, что случилось. Она выдохнула и уже спокойно продолжила: — Отец договорился — лучшая клиника в Европе готова принять тебя сегодня же, без очереди. Поедем, прошу тебя, милый. — Нет! — Сделай это, даже не ради меня, а ради Тома. Ты ему нужен. Вы нужны друг другу! — у меня защемило в груди, оттого какому страху я подверг его снова. Слезы вины хлынули потоком, стекая вниз на подушку. — Я не достоин его. Мама, я подвёл его и подведу снова. Он слишком хороший, а я только причиняю ему боль. — Тише, не плачь, — успокаивал мама, — лучше ответь мне на один вопрос: ты его любишь? — Да… — А почему? — Почему? Разве для этого нужны причины? — Вот именно! И Том любит тебя без причин, таким какой ты есть. Помнишь, когда-то ты сказал мне, что нельзя сдаваться. Маленький ребёнок попросил бороться до конца. Теперь, я прошу тебя — борись. Докажи что ты можешь. Докажи свою любовь. Стань тем достойным. — Я не смогу себя простить, я так виноват, — меня разрывало на части, я смотрел на гору наркоты и становилось ещё хуже. Одна из причин, по которой я не хотел влюбляться в Тома — долгоиграющая, безответная любовь к кайфу. Наркота предала меня, а я все равно продолжаю ее любить даже сейчас. Даже чувствуя себя мерзко и грязно, все равно хочу в ее объятия. Хочу ощутить блаженство, лёгкость. Да, я — наркоман. Жалкий и ничтожный. Но я не могу постоянно находиться на пике болевого порока. Я схожу с ума. — Сможешь! Ты все сможешь, я поеду с тобой, мы пройдем через это вместе, и все будет хорошо! Подпиши согласие, — будто из неоткуда появился договор и ручка в моей скованной руке. Вдруг пришло понимание, что будет, если я это сделаю. — Мне нужно поговорить с Томом! — Мм… он уехал, — она занервничала, почему, пока было не понятно. — Что?! Куда? — Сказал, дела появились какие-то, я не знаю, милый, — она продолжала пихать мне договор, и настаивать. — Я не поезду никуда, пока не увижу Тома! — Послушай, Билли, сейчас здесь я, и прошу по хорошему. Я очень, очень не хочу, чтобы Йохан вмешивался, он ясно дал понять, что ответ «нет» его не устроит. Ты понимаешь, что теперь, у него есть на тебя рычаг давления? И я не хочу даже думать о том, что он может сделать. Нельзя медлить. Ты должен уехать прямо сейчас. — Мне плевать, чего он хочет! — А мне нет! Билл! Ты и близко не представляешь в какой он ярости. Я боюсь, он решит использовать вашу же любовь для принуждения. Ты знаешь, он это может. Всего два месяца, милый и вы с Томом снова будете вместе. — Да какого хрена я должен потакать его желаниям? — Не должен! Но оглянись… И подумай еще раз, чего ты хочешь? Вести и дальше бессмысленную войну? Ради чего? Что для тебя действительно важно? — Мне просто нужно его увидеть, что в этом сложного? Мама! — Я знаю тебя, и знаю, что такое быть влюбленным. Ты снова потеряешь голову и уже не решишься уехать. А в следующий раз мы все соберемся на кладбище. Том хочет, чтобы ты поправился. Все мы хотим. А чего хочешь ты? — я молча, кое-как поставил корявую подпись и утонул в беспомощных рыданиях. «А чего хочешь ты?» — хочу пол грамма и аутопсию.POV Tom
Не помню толком как прошла дорога, я был слишком погружен в мысли о встрече, что не заметил как уже стоял напротив Kusnacht Practice. Если честно, сначала мне показалось, что таксист меня неправильно понял и привез не по адресу, потому что внешне здание напоминало трехъярусный особняк, не сильно отличающийся от соседних домов на тихой улице. Если б не вывеска, я никогда бы не подумал, что это рехаб. Внутри все так же отвечало высоким стандартам швейцарского обслуживания. Просторный вестибюль встретил легким цветочным запахом, и приветливым персоналом. Предварительно я узнал, что клиника принимает лишь одного, максимум двух, пациента за раз и лечение крайне конфиденциально, поэтому шанс, что Билл здесь пятьдесят на пятьдесят. Опасаясь, что мне могут просто захлопнуть перед носом дверь, я решил пойти на хитрость, и сразу задать открытый вопрос: — Добрый день! Подскажите, где я могу найти Вильгельма Каулитца? — Добрый день, разрешите спросить, а кем вы приходитесь пациенту? — вежливо спросила девушка за стойкой регистратуры. — Близким другом, — ответил я, мысленно скрестив пальцы. — Не могли вы показать свой паспорт? — я старался вести себя предельно спокойно, пока девушка внимательно разглядывала документ и вносила что-то в компьютер. Пожалуйста, Боже, я никогда ни о чем не просил, но сейчас дай мне его увидеть. — Ожидайте пожалуйста, мистер Трюмпер, через пять минут водитель отвезет вас на виллу мистера Каулитца, — сказала она передав обратно паспорт и предложила присесть на диван. Это были самые долгие пять минут в моей жизни, и еще столько же в дороге к роскошной вилле почти на берегу Цюрихского озера. Дверь открыл мужчина, который представился личным терапевтом и объяснил в общих чертах несколько аспектов касаемо индивидуального и эксклюзивного подхода к восстановлению психического и физического здоровья. Моего появления здесь, естественно никто не ждал, но лишь потому что Билл хорошо прогрессирует, мне разрешили остаться. Я просто кивал головой, не вслушиваясь, потому что сгорал от нетерпения, то и дело поглядывая по сторонам в надежде, что промелькнет родная фигура. И я очень удивился увидев высокую темноволосую и стройную — Симону? Женщина спустилась к нам по лестнице, с кружкой ароматного кофе и мягко улыбнулась: — Томас, рада тебя видеть! — слегка приобняв меня сказала женщина. Она выглядела очень расслабленно, в молочном свитере, леггинсах и бежевых меховых тапочках. Я стал уже совсем сомневаться в том, что это клиника, а не пятизвёздочный курорт. Из нашего недолгого разговора оказалось, она с самого начала была здесь с Биллом, поддерживала в нелегкой борьбе. Симона также извинилась за скорый отъезд и долгое молчание. По какой именно причине, она не рассказала, но попросила не злиться на Билла. Тут я взглянул на нее и их семью под другим углом, мне было радостно осознавать, что все не окончательно потерянно, что у Билла есть кто-то, кому не все равно. И вместе с этим стало стыдно, что я ошибался на ее счет раньше. Когда она и терапевт закончили посвящать меня во все тонкости, мы пошли через светлую просторную гостиную, на широкую террасу с видом на озеро и скалистые Альпы. С каждым шагом волнение нарастало. Собственный пульс заглушал все вокруг. Утренний прохладный воздух и не прогретые лучи солнца струились навстречу. Издалека уже показалась угольно-черная макушка. Билл сидел, закутавшись в свободную толстовку, в несколько раз больше свой обычной одежды, с ногами забравшись на мягкий белый диван, задумчиво вглядываясь на синие воды омывающие берег. Такой домашний, уютный, с легкой грустью на лице. — Билли, милый! К тебе гость! — окликнула Симона, махнув рукой. Внутри меня все задрожало. Сердце прокрутило сальто. Когда он поднял чистый трезвый взгляд меня будто прошибло током, в хорошем смысле. Ноги сами понесли нас друг к другу. Через секунду я вдохнул его неповторимый дурманящий запах полной грудью. Хрупкая фигура в моих руках затряслась и едва не задушила крепкой хваткой. — Ты… — Молчи, просто молчи, я знаю, все знаю и я тоже, — я сам расплакался от радости. Мой. Мой маленький демон, как же сильно я соскучился. Я покрывал поцелуями его влажное от слез лицо и не хотел выпускать из объятий. Казалось, он исчезнет или я проснусь в любой момент. — Прости меня, Том, прости! — бормотал он сквозь рыдания. — Нет, это ты должен меня простить, я усомнился, думал ты больше не захочешь меня видеть, думал ты решил забыть все, начать сначала, — я чуть не задохнулся от стучащего в горле сердца, когда он резко перебил меня. — Трюмпер, какой же ты глупый! Я никогда бы не решился без тебя на этот шаг. Ты дал мне силы. Все эти недели я боролся только благодаря голосу живущему в моей голове — твоему голосу, Том! Боже, я не могу поверить, это не мираж, ты правда здесь! — Правда, правда, — нас несло в унисон, и захлестывало эмоциями. Скольких слов еще было не сказано. Скольких дней уже не вернуть. Но все они стоили этого бесценного момента. Я вытер его кристальные слезы, а он заботливо мои. Мы сели, дав друг другу пару минут чтоб успокоится. Если это вообще возможно. От всплеска чувств, мы оба вели себя по дурацки, и никак не могли перестать трястись и лыбиться. Я вынул пачку сигарет, и тут же хотел убрать ее назад, подумав почему-то что здесь нельзя курить. — Эй! — перехватил он мою руку. — Извини, я не… А тебе можно курить? — Ну да, я вообще-то совершеннолетний, — расслаблено усмехнулся он. Мы чувствовали себя как-то неловко, смеясь в тоже время над этим. Момент вгонял нас в краску, смешивая на палитре чувства. Я подкурил ему, потом себе, Билл снова поджал под себя ноги и облокотился на меня, выдыхая клубы дыма. Разглядев его внимательнее, я узнал свою когда-то забытую кофту у него дома. Он хранил ее с той самой безрассудной ночи, когда закончилась наша война друг с другом и началась с болью за любовь. Сейчас хочется верить, что они обе позади и больше между нами никто и ничто не встанет. — А тут здорово. Красиво, тихо, прямо как в фильмах, — подметил я, под властью завороживших меня пейзажей. — Не Сейшелы, конечно, но жить можно, — с сарказмом бросил он. Возможно вид ему уже приелся, да и находится в окружении всего двух людей довольно скучно, особенно ему. Билл не обращал внимание на горизонт, он нервно перебирал браслет с необычными бусинами, на каждой из которых был выбит символ, похожий на древние руны. — Что это? — спросил я, указав на занимательную его вещицу. — Что-то вроде значков за достижения, — гордо заявил он, показав запястье ближе. — Так много?! — А ты сомневался во мне? — он повернулся на меня и фирменно вскинул бровь. — Ни разу! Я всегда в тебя верил! Главное ты не сомневайся в себе никогда больше. Никогда, слышишь? — Том, я был на дне. В прямом смысле. И больше не хочу туда! — на полном серьезе, четко произнес он, не моргая и смотря мне в душу земными глазами. — Тебе никто и не позволит, Каулитц! — потушив окурки, мы снова обнялись и замерли, растворяясь друг в друге. — Я всегда буду рядом. — Останься здесь. Со мной. Пожалуйста. — Я не могу… — Я проговорю с мамой и с Уиллом, они не будут против. Мы попросим дать тебе академ. Пожалуйста… — прошептал он последнее, умоляюще смотря и прижимаясь ближе. — Я не договорил. Я не могу отказать, покуда связан сделкой. Ты мой дьявол — и моя душа принадлежит тебе навечно. Я никогда не брошу тебя. И ничто не сможет разлучить нас. Вместе мы все преодолеем. — Я верю тебе, Том. Верю.Forever today
Forever tonight
Reset your eyes
Erase your mind
I will never let you down
Join me forever now
Forever now
The end…
Ps: Я столько раз представляла момент, как буду писать эту речь, надеясь, что это будет не так сложно, но нет. Сейчас мне все также тяжело подбирать слова, поэтому просто напишу как чувствую. В уже ушедшем 2022 году во мне возродилась любовь к единственно значимому для меня фандому и я открыла для себя удивительный мир писательства. Признаться честно, я не ожидала, что это окажется так увлекательно, и я напишу историю длинной в 300+ страниц. Начав писать еще в феврале–марте, мне казалось я уложусь страниц в 80, а может и вовсе не закончу. Но благодаря отклику и личной склонности сильно увлекаться, я все же воплотила свою задумку в жизнь. Мне еще многому нужно научится. Спасибо, что разделили этот путь со мной. И отдельное спасибо моей бете — ты лучшая! 🖤 Год был сложный в моральном плане, поэтому если местами вам показалось — перебор, то вам не показалось! Я каждый раз вкладывала себя и свои эмоции, боль, грусть, в надежде, что так мне станет лучше. Стало ли? Пока вопрос без ответа. Но что точно — терапия работает, позволяет капнуть в себя, в свои страхи, в прошлое, научится слушать внутренний голос. И я точно продолжу писать дальше. На самом деле, мне тяжело прощаться, я прикипела к мысли, что у меня есть убежище от внешнего мира и в голове я всегда со своими мальчишками. Спасибо всем, кто был со мной с самого начала и тем, кто присоединился в процессе. Всем кто верил и ждал новые проды. Я бесконечно благодарна каждому и рада, что познакомила со многими из вас 🫶🏻 Возможно, когда-нибудь я вернусь к «дьяволу», ведь мы с вами посмотрели только первый сезон и есть большое поле для фантазий в дальнейшем. Но пока я возьму паузу и вернусь с более лайтовой историей. До новых встреч 💋