***
— Эй, кайфарики, — голос Кати вырвал обоих от любования пейзажом. — Серёж, я кальян заправила. Она прошла к ним на балкон и поставила предмет на пол между подростками. Лоджия была небольшая, узкая и метра два в длину, высокие окна во весь рост, и ничего более. Они сидели на полу в полуметре друг от друга скрестив ноги. — Спасибо — неожиданно для Вани очень мягко сказал кудрявый. Девушка обаятельно подмигнула, и отправилась к выходу закрывая за собой дверь. Пешков проводил взглядом и улыбнулся ей вслед. Зеленоглазый же наблюдал за ним. Он не знал его вовсе. Из какой он семьи, где жил раньше, почему перешёл, с кем дружит, общается, есть ли у него лучший друг, девушка, брат, кошка, его характер, интересы, музыкальный вкус, травмы, проблемы, порезы. Но кстати о порезах он знал, а о причинах даже не догадывался, даже не думал. Ему не нравилась эта тема, он никогда не понимал людей которые себя калечат, по тем или иным причинам, какие бы несчастья с ними не случалось, или как бы им плохо не было. Может потому что он таких не знал, или потому что сам об этом не думал. Жизнь не сказка, но мыслей вскрыться кухонным ножом никогда не возникало. А у него видимо возникало, с одной стороны это отталкивало, а с другой появлялись вопросы. Что должно случиться с человеком, чтобы он осознанно причинял себе боль? Или таким людям это доставляет удовольствие? Ему не узнать, да и не особо хотелось. Так или иначе Пешков вызывал интерес. Он был не таким как Ваня, совсем. Он курил, наверняка бухал в субботу вечером, общался с девушками, у него было много друзей или знакомых. Ему нравилось общество, люди, общение, вот такие хаты у друзей, ашки, ему нравилась подростковая жизнь, он жил так. Или не нравилась, но он таким являлся, или казался с первого взгляда. Ване казалось, их общение не продлится долго, они слишком разные, он слишком скучный для него, слишком простой. Наверняка темноволосый просто был благодарен тому за помощь в переулке, хотя в чём заключалась помощь? Рано или поздно по его мнению тот должен был отвязаться, заскучает или просто забудет. А может сначала первое, а потом второе. Да и Ваня не особо будет грустить. Остаётся только ждать. — Красивая, да? — брюнет перевёл взгляд с захлопнувшейся двери на парня напротив. — Эм, ну да, симпатичная. — он поднял руку ко лбу поправляя волосы назад. А Серёжа изучал, смущается? Катя не понравилась, или всё-таки девушка есть? Что нам мешает спросить. — У тебя есть девушка? — вот так вот просто, разрезая тишину. Ему действительно было интересно. А Ваня кажется поперхнулся воздухом, расширил глаза и поднял их на кудрявого. — Просто интересно. — опять, так же просто, как будто скромность ещё не придумали. — Мм, нет. — Почему? Блять, а вот это уже ненормально, почему кому-то при рождении совести вообще не дали, а кому-то сыпанули за двоих. И вообще — Да просто, мне не нужно. Темноглазый усмехнулся, ясно. Значит прав. Даже девушки нет, небось и не целовался ни разу. Чудо ребёнок. Правда этот чудо ребёнок сейчас тянется за запретным плодом. Протягивает руку, хватает трубку кальяна, думает секунду, отводит куда-то взгляд, подносит трубку к губам, делает вдох. А у Пешкова только сейчас возникает вопрос: почему именно кальян? Считает что меньше вреда, или просто больше нравится? Или что? Выдыхает дым, смотрит сквозь стекло, на город. Сумерки. Классное время. Нет солнца, нет луны, звёзд, заката, ничего. Ничего и никого сейчас не должно было быть рядом. Мама ещё на работе, а значит дома никого. Он бы сидел сейчас за столом делая уроки, или может ел что-нибудь, или готовил. Всё равно один. Вспоминает, делает ещё один вдох, протягивает трубку кудрявому. Тот соглашается, перехватывает и затягивается. Расслабляет. Основное качество кальяна, оно и подкупает. Обжигает, вредит, убивает, но расслабляет. Уносит куда-то отсюда, как минимум мысли. Расслабляет мозг и тело. — Можно вопрос? — Давай. — излишняя официальность, Серёжу это забавляет, кто его воспитывал? Или это просто он такое хамло. Ваня замолкает на минуту, думает, стоит ли спрашивать. С одной стороны это точно очень личное, а с другой — Почему ты режешься? Довольно резко и наверно для обоих внезапно. А для Серёжи удивительно, неужели и вправду интересно? Если да, то почему? Он молчит. А что сказать то? Нет, можно, конечно, не отвечать, но так не интересно. Молчит с полминуты, думает. А пара зелёных глаз наблюдает, пристально, должно быть за эмоциями, но в этом случае за их отсутствием. И тот начинает — Да… всё сложно. Просто, всякое, разное… — Что ты получаешь когда делаешь это? — не дождавшись продолжения размазанного ответа, он его перебивает. Опять молчание. Ваня поворачивает голову на брюнета, а тот смотрит на него. Впервые за этот день глаза в глаза. Безмолвно. В тишине. Секунд пятнадцать. А кажется что дольше. Намного. — Кхм, — он отводит взгляд, поправляет волосы перед тем как заговорить. — ну, это утоляет боль. — Опять смотрит на зеленоглазого, — Моральную. Она заглушает. Сначала — агрессию, просто успокаивает её. А после, когда начинает болеть, и моральную. Физическая её перебивает, перекрикивает. Как минимум пытается. Иногда получается, иногда нет. Смотря насколько сильно болит. Как громко кричит. Как громко кричат мысли. Они сбиваются. Иногда даже уходят. Не насовсем конечно, — усмехается уголком губ. — ненадолго. Но это помогает. Не советую пробовать, но скажу одно. Шатен вопросительно смотрит на него, но молчит. — Не осуждай людей которые это делают. — делает паузу. — Это вытаскивает. Правда. Опять отворачиваются. Оба. Смотрят в окна, в окна домов других людей, семей. Кто-то сейчас сидит парой и смотрит телевизор, кто-то ужинает с семьёй, кто-то встречает отца с работы, кто-то прижимает кого-то на кровати. А они сидят здесь, дымят кальян. Серёжа опять вдыхает трубку. — Знаешь какая у меня фамилия? — Ваня облокачивается на стену, смотря на реакцию кучерявого. Тот действительно удивлён таким кажется неуместным вопросом. Это он так темы переводит? — Какая? — он всё-таки решается подыграть. — Бессмертных. — улыбается и перехватывает трубку.***
Затяжка. Это точно его убьёт. Утром ашка, позже кальян, а к ночи сигареты. Круг по школьному полю он явно не пробежит. Да и чёрт с ним. Он и не собирался. Ваня ему нравится. Он для него интересный. Он разбавляет обстановку. Эту обосраную обстановку. Среди всех этих лиц, бухающих, гуляющих по ночам, глотающим таблетки в клубах. Он слишком долго варился в этом дерьме, что когда увидел берег удивился о его существовании. Он такой простой, такой святой. Не испорченный, чистый. Чистый лист. И одна часть его души хотела бы чтобы он остался таким. Точно таким же. А вторая до безумия хотела его испортить.***
0:14 Бессмертных сидит на кровати с телефоном в руках. Он пришёл домой около девяти, поговорил с мамой около часа, для которой было удивлением желание сына гулять, это было для него непривычно, но она не возражала. Потом занялся уроками, и освободился минут двадцать назад. Он отключил телефон и кинул его рядом на постель. Опустился полностью на кровать и смотрел в потолок. Уже собирался спать поэтому из света в комнате работал только светильник на тумбочке. Он опустил взгляд на окно. Уже было темно, но звёзд из его окна не видно. А там на лоджии наверняка были звёзды. Наверняка яркие. Обратно бы туда. Несмотря на некоторые промежутки в разговорах за всё это время Ваня не чувствовал себя некомфортно. Ни на улице возле фургончика где он брал сладости, ни на квартире у его друзей, ни рядом с Егором и Славой, вроде их так звали, ни тем более на лоджии. Там было более чем комфортно. А кучерявый оказался не совсем таким каким он его представлял. Он выполняет функцию клоуна в компании, с друзьями и знакомыми. Вне компании он не такой. Но он всё же интересный. Не как Ваня. Ваня обычный, как все, как многие. А Пешков другой, он не знал или просто не общался с такими как он. Он яркий. Светится как будто. Только тускло очень, но это вроде излечимо. Это и манило. Факт того что он может помочь.