***
Жданов приехал к Ярославе поздно вечером. Сначала он долго просидел в банке со Шнайдеровым, обсуждая займ, а потом просто колесил по Москве. Это его успокаивало, позволяло хорошенько подумать, разложить в голове все по полочкам. Хотелось кому-то выговориться, просто по душам, но ехать было не к кому. Ромка ему свою позицию озвучил, других близких друзей у Андрея не водилось, а та, в которой он всегда находил взаимопонимание и поддержку, безвозвратно отдалилась от него. Он понимал, что всему виной был он сам, но от этого легче не становилось. Даже революция в семейной компании больше его не воодушевляла. Зерно сомнения, посеянное Полянским, разрасталось с необычайной скоростью. Ребрендинг компании уже ему самому напоминал больше авантюру, чем интересное бизнес-решение. — Привет, — Андрей быстро поцеловал Ясю в щеку. Она встречала его в красивом белоснежном белье и небрежно запахнутом полупрозрачном халате, держа в руках неизменный бокал. — Пьёшь вино? — спросил вскользь Жданов, попутно сбрасывая пиджак и устраиваясь в своём любимом кресле напротив окна. — Мартини с водкой, — бросила она кратко. — Как встреча со Шнайдеровым? Когда уже получаем кредит? — Не знаю… — Не знаешь? — прыснула она с издёвкой, жадно допив содержимое бокала. — Я уже и сам сомневаюсь в успехе. Слишком много стоит на кону. Я уже не в том возрасте, чтобы совершать импульсивные поступки. Думать надо. Взвесить все. Ярослава скривилась, подошла к бару и налила себе ещё. — Ты будешь? — осведомилась она, безучастно глядя в ночное окно. — Виски. Как обычно. Они молча пили, каждый думая о своём. Молчание первым нарушил Андрей. — Ты ничего не приготовила? — Ты голоден? Я могу заказать еду в ресторане? — Нет… Не то чтобы голоден, просто хочется пожевать чего-то домашнего, — он не столько любил семейные ужины, сколько к ним привык за десять лет брака. У Пушкаревой в семье посиделки за столом были святым делом. Катя, как водится, переняла эту традицию и каждый вечер старалась собрать семью за ужином. Это дарило особенное чувство домашнего тепла, очага, который греет и оберегает. Ярослава цокнула и отвернулась. Играть в идеальную жену не было ни сил, ни настроения. — Я могу сделать сэндвич, если хочешь, — пожала она плечами. — Нет. Не хочу. Ничего не хочу. — Я тоже… — удрученно вздохнула она. — Так. Всё. Хватит! — Жданов, хлопнув по коленке, подскочил с кресла и, отставив бокал на тумбочку, подхватил Ясю на руки. — Что это за меланхолия? А, любимая? Время заняться кое-чем поинтереснее! В этот раз их секс был пресным и скучным, напоминая скорее нелепую возню, чем страстную гонку за наслаждением. Обоих что-то угнетало и тяготило, мешало отпустить себя и отдаться во власть инстинктов. Андрей казался Ясе скованным бревном, а ее театральные стоны были ему противны, он чувствовал, что удовольствия он ей не доставляет, так зачем же она так извивается, будто плохая актриса. — Ты просто устал, — прошептала Ярослава, нежно коснувшись его плеча. Жданов лежал молча, отвернувшись к стене, и никак не реагировал. — Может, нам попробовать пожить вместе? — вдруг предложила она. — Не знаю. Поговорим об этом завтра. Сейчас Андрею хотелось одного — поскорее уснуть и желательно не видеть во сне ничего.Глава 16.
26 мая 2022 г. в 13:49
На террасе небольшой летней кофейни пахло выпечкой, мускатным орехом и пряным ромом. Воздух был пушистый и сладкий, сливался с ароматами сирени и жасмина, что уже вот-вот готов был распуститься. Легкая джазовая музыка тихо и тягуче лилась из динамиков, даря этому месту атмосферу изысканной легкости.
— Обожаю бывать здесь, — сказал с улыбкой Герман. Ему все-таки удалось вытащить Катю из Зималетто на улицу, чтобы спокойно пройтись по набережной, посидеть в сквере в тени вековых деревьев, а потом забрести в любимое кафе. При его плотном графике работы подобные вылазки были редкостью. А уж в такой приятной компании и подавно.
Полянский очень тепло относился к Ждановым, питал к Кате лично чувство глубокого уважения и некоего восхищения как блестящим специалистом, так и несомненно красивой женщиной. Катерина нравилась ему, что уж было таить. Он искренне и по-доброму завидовал Андрею: Жданов умел получать красивых и умных женщин, умел заинтересовать их, притягивать и влюблять в себя. У Полянского же этих умений, увы, не наблюдалось. Не был он ни героем-любовником, ни казановой, ни ловеласом. Часто он робел и путался при общении с противоположным полом, а уж когда возглавил «7group», так времени на отношения совсем не осталось. Мелких интрижек он не признавал, поэтому к сорока годам прослыл среди близких и друзей бобылем и убежденным холостяком.
— Да, здесь очень мило, — согласилась Катерина, вдохнув весенний аромат, пропитанный запахом кофе и пирожных. Как давно она не выбиралась вот так просто посидеть на улице, под развесистыми, шумящими ивами.
С Германом было легко и спокойно. Он умиротворял своим мягким нравом, разумными суждениями. Он не лез в душу: не расспрашивал, не тянул из неё правду об их взаимоотношениях с Андреем, хоть и наверняка должно быть заметил тот холод, что витал между ними. Он не навязывал своего мнения, не грузил работой и проблемами. Герман говорил так вкрадчиво и размеренно, что Катя вдруг ощутила себя на море, шум машин превратился в морской прибой, а лёгкий, ласкающий ветерок в тающий на коже в жару морской бриз. Так стало легко и спокойно на сердце, как давно уже не было. Печали и тревоги медленно, но верно рассеивались, казались уже не такими фатальными. Впервые за последние дни Катя искренне улыбалась, смеялась и была счастлива этой случайной, но такой, как оказалось, необходимой ей встрече.
— А ещё у моего маленького племянника есть страсть к лошадям. Мы купили небольшую конюшню, наняли тренера и других специалистов. Если Алёне интересно, я мог бы вас туда отвезти.
— Герман, ты шутишь?! Может, Алёнке и не интересно, зато очень интересно мне! Я обожаю лошадей! Они такие умные, добрые, просто потрясающие животные! Я бы очень хотела там побывать!
— Там как раз есть лошадь для тебя. Ее зовут Герда. Она очень красивая, спокойная. Ну, а я, пожалуй, возьму Буяна, и мы рванем с тобой на конную прогулку! — Полянский воодушевился и даже не заметил, как коснулся Катиной руки. Она позволила. Ей было приятно тепло этого внезапного прикосновения. От Германа веяло добром и искренностью. Именно этого ей не доставало порой в Андрее.
— Значит договорились, — кивнула Катя, бросив Герману кокетливый заговорщический взгляд, но потом сама же смутилась и поспешила убрать руку.
Герман тоже немного растерялся, но виду не подал. Зато это натолкнуло его на молчаливое размышление.
— Катя, я понимаю, что это не мое дело, но…
Она прервала его жестом руки и тяжело вздохнула.
— Да. Мы со Ждановым больше не вместе. Мы разводимся, — выпалила она на одном дыхании, пряча некстати увлажнившиеся глаза.
— Катя, прости! Прости меня, пожалуйста, я не должен был! —воскликнул Полянский виновато, вмиг помрачнев и изменившись в лице.
— Нет, что ты! Герман, не извиняйся. Все хорошо. Правда! Я совершенно свободная женщина и могу делать все, что захочу. Так когда мы условимся покататься на лошадях? — Катя снова нацепила на себя маску "сильной и независимой" и лучезарно улыбнулась, но Полянский на каком-то подсознательном уровне чувствовал ту бурю, что бушует сейчас в ее душе. Ему не хотелось давить, не хотелось пользоваться отчаянием этой бедной женщины, хоть она и была бесконечно хороша и привлекательна. К ней его несомненно тянуло, но Жданов был его другом, да и Катю он слишком уважал, чтобы просто брать то, что по стечению обстоятельств оказалось вдруг в его руках.
— Кать, тебе сейчас очень больно, — начал он осторожно. — Мне кажется, тебе сейчас лучше…
— Я сама знаю, как мне лучше, — перебила она его, нервно усмехнувшись.
— Когда любимый человек уходит, в груди другого образуется что-то наподобие дыры. Человеку больно и страшно. Он пытается закрыть эту дыру работой, другими людьми, острыми впечатлениями. Но сколько бы он ни пытался, зияющие щели все равно будут доставлять ему дискомфорт. Ощущения счастья и наполненности так и не будет. Я знаю, о чем говорю. Я пережил это. Правда давно, но тем не менее…
— И что же мне делать? — отозвалась Катя сдавленным голосом. Ей уже казалось, что она вот-вот расплачется прямо сейчас, но почему-то хотелось продолжать эту тему. Именно с Германом.
— Ждать, — заключил он кратко. — Боль уходит. Эта дыра зарастёт сама. И в цельную душу гораздо проще пустить новое чувство. Или старое… Не отметай тот вариант, что вы с Андреем помиритесь.
— Нет! Нет! — замотала она головой. — Я не прощу. Я не смогу.
— И ещё, самое главное, пожалуй — сумей простить. Только тогда ты освободишься.
Они сидели ещё долго, тихо беседуя обо всем на свете, стараясь уже не касаться болезненных тем. Через какое-то время к Кате вернулось спокойствие, на лице снова поселилась гармония и легкая, искренняя улыбка. Слова Германа очень четко запечатлелись в Катином сознании, но хотелось обдумать их потом, наедине с собой.