Место для тебя

      Самолёт никак не мог перестать ловить себя на мысли, что его жизнь в последние пару дней действительно напоминала столь желанный недавно отпуск. Просто какой-то… очень уж странный. Совершенно невероятный, если уж на то пошло. Причём во всех аспектах.       Вот сейчас, например, его король очень уж пристально и настойчиво смотрел на своего подчинённого, протягивая ему тарелку с жареным тофу собственного приготовления. Очень уж было похоже на тот день, когда из своей монаршей милости (или из страха, в котором Мобэй никогда не признается) демонический король снизошёл до приготовления тянутой лапши для ошарашенного заклинателя. В общем и целом, тогда его цель Шан Цинхуа была понятна — если сделать то, что потребовал человек, он в свою очередь выполнит обещание и никуда больше не уйдёт. Можно сказать, так оно и вышло: почувствовавший себя комфортно после столь приятной и неожиданной трапезы Цинхуа и правда окончательно растерял всякое желание куда-то там возвращаться.       Только вот теперь он совершенно ничего не понимал. Когда Самолёт пытался спросить прямо, Мобэй сказал только, что у него «есть веская причина» хозяйничать на кухне, но озвучивать её, конечно, не собирался. Его король, стоило лишь ему освоить непостижимые механизмы работы рисоварки и газовой плиты, стал активно отгонять Самолёта от всего, кроме холодильника, раковины и шкафчика с закусками, и взял шефство исключительно в свои монаршие руки. Попытки самостоятельно разобраться в причинах привели Самолёта к простому и логичному выводу: его королю было просто скучно. После сомнительной поездки в многолюдный торговый центр Мобэй совершенно не горел желанием вот так сразу продолжать познавать чудеса мира за пределами квартиры, а больше тут заняться было особо нечем.       Не объясняла эта теория только двух вещей: зачем демоническому королю было стоять у плиты по пять-шесть раз за день и где он научился так вкусно готовить. Самолёт был уверен, что страсть к кулинарии своему любимому детищу постеснялся прописать даже в черновиках, а уж Мобэя из «исправленной» версии своей многострадальной новеллы он тем более ни разу не замечал за рвением покорить вершины кулинарного мастерства. Ну, кроме того единственного раза.       Возможно, они оба просто сходили с ума.       Как бы там ни было, Самолёту ничего не оставалось, кроме как взять из протянутых к нему рук тарелку с палочками и попробовать на вкус очередной кулинарный изыск. И снова, блять, было очень, очень вкусно! Не знай парень отношения Мобэя к поеданию человеческого мяса, он бы был свято уверен, что его откармливают на убой. Желудок в этом теле, привыкшем к режиму питания «одна тарелка быстрорастворимой лапши раз в сутки», явно не был готов к такому обилию горячей, мастерски приготовленной пищи. Да взять хотя бы этот жареный тофу. Откуда бы Мобэю было знать, что соевый творог не просто надо было нарезать на кубики и пожарить, но ещё и обсыпать в правильных пропорциях солью, перцем, чесночным порошком и паприкой, после чего сбрызнуть соком лайма и полить вместе с тушёными овощами густым соевым соусом? По уму, конечно, ниоткуда, но пряный с кислинкой вкус на языке говорил об обратном.       Самолёт даже не хотел жаловаться, что его излишне активно кормят. Если наберёт пару кило — разницы никакой, невелика беда. Он просто правда не понимал, откуда у его короля появился столь внезапный и несвойственный ему интерес. И никак не мог разобраться, почему иногда Мобэй готовил исключительно для своего подчинённого, не оставляя порции для себя.       Пару раз Самолёт поймал себя на мысли, что это было похоже на проявление своеобразной странной заботы. Но готовка для кого-то в его голове ощущалась как признак какой-то особой, семейной близости, поэтому он старался не думать об этом.       — Этот Цинхуа очень благодарен вам, мой король, — довольно выдохнул он, расправившись с содержимым тарелки.       — Наелся? — Мобэй скептически приподнял бровь, всё ещё сверля пристальным взглядом мужчину напротив.       — Ещё бы! Вы слишком добры, я в жизни так много и вкусно не ел.       — Хм, — тарелка исчезла из-под носа Самолёта, — Впервые слышу, чтобы в заклинательских школах были проблемы с продовольствием.       — Что вы, помилуйте! Этот Цинхуа сам занимался поставками, так что это исключено. Дело скорее в том, что с целью практики инедии пищу принято готовить пресной и не очень сытной. Мой король, дайте я займусь посудой, прошу вас!       Самолёт в два шага оказался у раковины и выхватил сковородку с тарелкой из сильных рук. Для пущей убедительности он театрально насупился, но это помогло, так что Мобэй отступил. Нет уж, если бы его король ещё и мыл посуду, Самолёт бы точно решил, что он сломался или обезумел.       Закончив с уборкой, парень облокотился о кухонную тумбочку и продолжил то, чем занимался до неожиданного раннего обеда (за которым, судя по опыту последних нескольких дней, должен был следовать ещё обед обычный, поздний, а потом ещё штуки две ужинов), то есть размышлениями о насущных делах. Сейчас у него нарисовалась одна, но очень крупная проблема: уже два дня как Система загадочно молчала, не давая бедному автору новых квестов. При этом Самолёт, как выяснилось, получал какие-то крохи баллов за, как выражалась виртуальная стерва, «благоприятные взаимодействия». Впрочем, чтобы узнать детали того, чьё взаимодействие с чем (или кем) оказывалось «благоприятным», нужно было покупать апгрейд, который оставил бы его с жалкими двумя сотнями баллов на счету.       Короче, Система в очередной раз загнала Самолёта в тупик, мешая ему разворачивать бурную деятельность по возвращению в мир «Пути Гордого Бессмертного Демона» в кратчайшие сроки. Признаться, это очень раздражало и нервировало. Настолько, что он даже вернулся к уже много лет как забытой привычке судорожно покусывать ногти. Статус бессмертного заклинателя останавливал его от такого сомнительного поведения, но у этого тела всё ещё оставался рефлекс, который парень неосознанно реализовывал в последнее время, стоило только столкнуться с каким-либо затруднением.       Вдруг его руку перехватила и оттащила от рта куда-то вверх знакомая сильная ладонь.       — Мой король? — только и успел пискнуть парень, поняв, что не заметил, как мужчина вновь появился перед ним.       — Ты сказал, что сыт, — Мобэй пристально рассматривал небольшую (по сравнению с его) руку с длинными и совершенно неухоженными пальцами.       — Д-да, мой король, более чем! — Самолёт ужаснулся. Неужели его сейчас снова посадят за стол? Нет, ещё одна ложка и вечером он точно будет мучиться от болей из-за переедания.       — Тогда зачем ты это делаешь?       — Что… что конкретно вы имеете в виду?       — Кусаешь пальцы. Зачем?       Мужчина озадаченно моргнул пару раз, пока Мобэй вертел и со всех сторон разглядывал его руку. Вскоре, видимо, не найдя разгадки, он посмотрел прямо в глаза Самолёту и приподнял бровь.       — Я просто привык грызть ногти, когда нервничаю. Это… вас это не устраивает?       — Дело не в этом. Я пытаюсь понять, с чем это связано. Если ты не голоден, зачем есть… куски собственных конечностей? Это какой-то человеческий ритуал?       — Нет-нет! Это просто… как сказать, вредная привычка? Некоторые люди просто делают так, когда у них стресс.       — Разве это помогает с ним справиться?       — Ммм… Честно говоря, я так не думаю.       — Тогда… зачем?       Самолёту оставалось только пожать плечами, пока его руки продолжали внимательно осматривать. Он не мог не поймать где-то на задворках сознания мысль, что держащие его пальцы ладони были приятно прохладными.       — Люди иногда просто делают что-то, поддавшись импульсу. Бывает, что логических причин для какого-то поведения и вовсе нет. Просто… просто кажется, что так будет правильно.       Мобэй о чём-то крепко задумался. Брови его беспокойно сошлись у переносицы и, отпустив ладонь, которую так внимательно рассматривал последнюю пару минут, он закрыл глаза и скрестил руки на груди. Самолёт помнил, что его король принимал такую позу очень редко. Обычно только во время каких-то серьёзных и глубоких раздумий. Только вот чем его так зацепил концепт обгрызенных ногтей и иррационального человеческого поведения, парень никак не мог взять в толк.       — Тогда, на хребте Майгу… Это тоже был, как ты говоришь, «импульс»?       Самолёт застыл и всё его тело как-то непроизвольно напряглось. Нет, он мог, в принципе, проследить логическую цепочку от темы дурных привычек до обсуждения иррациональности некоторых человеческих поступков и, наконец, его личных труднообъяснимых духовных порывов, но… Это всё равно было очень странно и неожиданно. И совсем не в тему!       Да и будто он сам знал, что двигало им тогда.       — В какой-то степени… пожалуй, так и было. Но этот Цинхуа не смог бы поступить по-другому, мой король.       — Значит, у тебя была какая-то причина?       Была ли у Шан Цинхуа причина, чтобы броситься спасать своего короля тогда? Если говорить с точки зрения долга, то была. Слуга ведь обязан делать всё для своего господина, верно? Если же рассматривать этот вопрос с точки зрения чувств человека, много лет живущего в обиде и недоверии, то, пожалуй, нет. Тогда Цинхуа просто не думал о своём поступке слишком много. Он удивился, что способен на что-то столь отчаянное, самоотверженное и благородное, но в итоге просто пришёл к выводу, что новая жизнь заставила его вырасти, как личность. Но ведь у него и правда не было действительно веских причин рисковать жизнью и спасать того, кто много лет обращался с ним без капли уважения или признательности.       Разве что… Мобэй-цзюнь и правда был ему дорог? Нет, теперь Самолёт это уже довольно чётко осознавал. По крайней мере, ближе у него никого не было ни в одном из миров. Его король, конечно, таких сантиментов не разделял, но в последнее время стал к своему подчинённому заметно благосклоннее. Но это он понимал сейчас, после появления между ними каких-то осмысленных взаимоотношений без недоверия и насилия.       Просто может ли быть, что он уже тогда не мог не привязаться безмерно к своему любимому творению, но уже как к личности, несмотря на все тяготы и невзгоды?       — Видите ли, мой король, — Самолёт нервно сглотнул, но старался говорить уверенно, — Этот Цинхуа… я бы не простил себе, если бы допустил тогда вашу смерть.       Последнее слово он всё же сказал полушёпотом. Почему-то сейчас, стоило ему задуматься о простой вероятности, что много месяцев назад он мог струсить и не вскочить на меч сразу, как только Мобэй оказался в опасности, и тело будто окатило холодной водой. Самолёт не всегда был откровенен с собой, но сейчас не мог не признаться — он и правда не простил бы себе этого. Сама вероятность того, что его король мог погибнуть, казалось ужасающей.       Мобэй ясно дал понять — он не хочет, чтобы Цинхуа когда-либо покидал его сторону, и готов сделать для этого если не всё, то очень многое. Возможно, Цинхуа однажды тоже не ушёл только потому, что сам не хотел жить в мире, в котором нет Мобэя.       Это бы многое объяснило. Сердце от этих мыслей заколотилось, как бешеное. Но сейчас ему надо было успокоиться, а потом, когда будет время, подумать над этим.       В конце концов, он поднял взгляд, который неосознанно вперил в пол, пока пытался разложить мысли в голове по полочкам. Молчание несколько затянулось, но Самолёт совершенно не хотел делать его неловким. Только вот, стоило ему посмотреть на Мобэя…       — Мой король! Что вы делаете?!       Величавый мужчина перед ним стоял, смотря будто куда-то вдаль. Правой рукой он обхватил себя за корпус, а левой опирался на неё, поднеся большой палец ко рту. Послышалась пара щелчков зубами, и вот уже длинный здоровый ноготь превратился в кривоватый огрызок.       — Мой король, стойте! — теперь уже Самолёт совершенно бесцеремонно схватил чужую руку, — Зачем вы это сделали?       — Этот король пытался понять вашу… человеческую традицию.       — Но я ведь всё объяснил! Это совершенно бессмысленно! Вам не стоило портить свой ноготь. Теперь он будет цепляться за ткань… — парень разочарованно поглядел на мощные пальцы, бесславно павшие жертвой острых зубов, — Подождите, я сейчас. Кажется, где-то в спальне была пилочка для ногтей.       Честно говоря, морально Самолёт уже готовился быть прибитым за подачу Мобэю столь дурной идеи. Тот, конечно, не маленький, но ведь они сами договорились: хочешь, чтобы твой демонический повелитель жил по людским порядкам — покажи ему, как. Парню оставалось только разрываться между слезами и смехом, когда он понял, что случайно научил своё лучшее творение грызть ногти. Впрочем, пока что не произошло ничего, что не могло бы быть исправлено пилочкой и кусачками.       Когда Самолёт вернулся, Мобэй уже сидел на диване и задумчиво рассматривал повреждённый палец. Парень плюхнулся рядом и, снова взяв чужую ладонь в свою руку, начал орудовать пилочкой, пытаясь спасти ситуацию. Кожа Мобэя и правда была чуть прохладнее его собственной, но это было довольно приятно. Знакомо. Всё же, где бы он ни находился, его король навсегда оставался повелителем Северных Пустошей.       — В самом деле, мой король… — голос подвёл Самолёта и звучал как-то даже излишне мягко, — Пусть мы и находимся сейчас в мире людей, вам совершенно не обязательно делать абсолютно все эти… человеческие вещи.       Самолёту не надо было отнимать своё внимание от ногтя, которому он пытался придать хоть сколько-нибудь естественную форму, чтобы почувствовать на себе тяжёлый взгляд. Но руку Мобэй из аккуратной хватки не вырывал. Значит, дело было в другом. Ничего, за двадцать с лишним лет Шан Цинхуа уже привык мастерски играть в угадайку.       — Я хочу понять, почему люди делают те или иные вещи, — внезапно сказал Мобэй, спокойно, но задумчиво, — Этот король пренебрегал пониманием человеческой сущности за отсутствием необходимости, но некоторое время назад… она появилась.       Теперь уже на лице Самолёта отразилось искреннее недоумение, но свою работу он продолжил без заминки. Брови как-то непроизвольно сбились в кучку, и он притворился, что придирчиво рассматривает ноготь, который с таким старанием подпиливал. Признаться, вышло действительно неплохо, так что он отпустил руку Мобэя и даже позволил себе посмотреть на мужчину рядом, не скрывая интереса.       — Мой король, позвольте этому Цинхуа предположить, что когда вы оказались в человеческом теле вы стали чувствовать себя… иначе?       Мобэй помрачнел, но после короткого молчания кивнул:       — Можно сказать и так.       — Ох, в таком случае… — Самолёт задумчиво почесал подбородок, — Это сложная ситуация.       Самолёт прекрасно понимал, что даже обычные люди иногда не могли до конца разобраться в себе, путая одни чувства с другими. Да что уж там говорить, за обе своих жизни он сам множество раз наступал на эти грабли! Поэтому, честно говоря, он и создал Мобэя таким скупым на все эмоции, кроме ярости. Автору казалось, что так действительно было бы легче: если нет сложных чувств, то не надо в них разбираться, страдать от последствий поступков, сделанных на эмоциях, и чувствовать себя слабым и никчёмным из-за неудач.       Сам парень, которого, по его разумению, мир жестоко прокинул, надеялся, что хотя бы к двадцати годам это ощущение пройдёт. Но когда выяснилось, что новый жизненный этап приносил только новые проблемы и разочарования, он как раз и пришёл к мысли о том, что идеальный мужчина не должен испытывать ни душевных терзаний, ни сожалений. Ему не должна быть свойственна мягкость и податливость, которая малохольному писаке принесла лишь разочарование в себе. Тогда-то Самолёт, Пронзающий Небеса, начинающая звезда интернет-литературы, и создал Мобэй-цзюня — по его скромному авторскому мнению, безупречного во всём мужчину, чья гордость и спокойная статность удобно обосновывалась его «ледяным» происхождением и пережитыми жизненными испытаниями.       Самолёту всегда казалось, что он сам хотел быть таким же. Но теперь, смотря на плохо скрываемую растерянность в глубине кобальтовых глаз, понимал, что жить так было не легко. Навеки запертый во льдах собственного сердца Мобэй-цзюнь, стоило ему лишь ненадолго нарушить своё отрешённое одиночество, не был способен понять ни свои эмоции, ни уж тем более поступки окружающих. Не то чтобы этих окружающих было много — сам Шан Цинхуа да изредка Ло Бинхэ с Ша Хуалин, потому что больше Мобэю, в принципе, было и не нужно. Казалось, будь его воля, он и про этих троих забыл бы без проблем. Поэтому и создавалось впечатление, что не особо Мобэю и интересно было понимать такие вещи, как хитросплетения человеческой души. Особенно при учёте того, что сам он человеком не был.       Сейчас же волею судьбы почти всё демоническое, кроме красоты, покинуло его короля, а вот это слабое, мягкое, совершенно неизведанное человеческое, пусть и не совсем его роду чуждое, наоборот играло новыми красками. И заставляло, видимо, делать и ощущать странные вещи.       Самолёт даже позволил себе предположить, что Мобэй действительно отгрыз ноготь именно из-за порыва расшалившихся нервов.       — Знаете, пожалуй, в таком случае лучше всего будет… — парень продолжал активно думать, потому что, на самом-то деле, не знал, что будет лучше, но одна идея всё же пришла ему в голову, — Возможно, вам стоит попробовать познакомиться с человеческим мироощущением через культуру? Книги, фильмы… Должно сработать, хотя бы частично.       Мобэй слегка наклонил голову на бок, после чего согласно кивнул. Действительно, ведь в его мире тоже многие вещи объясняли на примере сказок, притч и легенд. У демонов они, конечно, были весьма своеобразные, но точно передавали мироощущение тех, кто их создал. Мобэй-цзюнь явственно помнил, что много лет назад сам пихнул в руки юному Ло Бинхэ, почти ничего толком не знавшего про своё демоническое начало, пару свитков и книг, лишь бы тот отвалил и перестал наконец вытворять свои идиотские человеческие штуки. Теперь Мобэй даже немного жалел, что не понаблюдал за полукровкой ещё немного.       — Думаю, я смогу что-нибудь найти в кабинете. Мой король, следуйте за мной, — Самолёт как-то даже оживился и юркнул в маленькую комнатку, — Вечером мы можем посмотреть что-нибудь вроде той дорамы, которая шла по телевизору пару дней назад. Может, не такую слащавую, конечно…       — Любая подойдёт, — Мобэй встал в дверях и заинтересованно рассматривал помещение, в котором ещё ни разу не был, — Что это за место?       — Всего лишь кабинет, мой король. Ваш покорный слуга… работал здесь когда-то.       Мобэй понимающе хмыкнул, но больше ничего не спрашивал, сосредоточившись на рассматривании предметов интерьера. Самолёт тихонько, чтобы было не слышно, вздохнул с облегчением. Ему совершенно не хотелось бы рассказывать о том, в чём конкретно заключалась его трудовая деятельность.       — Как насчёт… Вот этой, например? — из недр книжного шкафа парень вытащил сборник японских новелл.       Конечно, лучше бы подошло что-нибудь в жанре сянься, но подобную литературу он всегда читал с ноутбука, а в домашней библиотеке нашлась только его манга да коллекция книг родителей, которую они не сочли нужным делить после развода. Что мать, что отец совершенно не разделяли тяги своего сына к литературе, поэтому от них остались только научные труды да зарубежные романы, которые иногда почитывала очень уж любившая всё иностранное родительница парня. Эта книга была единственной, оказавшейся на «нейтральной территории» — по воспоминаниям Самолёта, истории в ней были ёмкими и сосредотачивались в основном как раз на попытках познать тот или иной аспект людской души. В общем, почти идеально! А к тому моменту, как его король с ней расправится, они уже будут дома и это всё будет совершенно не важно. По крайней мере, он на это очень надеялся.       Мобэй взял протянутую ему книгу и, признаться, был поражён. Наблюдавший за его реакцией Самолёт не мог оторвать взгляд от слегка расширившихся зрачков и едва заметно приподнявшихся бровей. Его король, конечно, был знаком с многостраничными изданиями, но в его мире они выглядели совершенно иначе. В основном книги были либо очень громоздкими и древними, либо более современными, но хрупкими и довольно пошлыми по содержанию. Эта же как минимум внешним видом пришлась по вкусу аристократичному любителю изысканной строгой красоты. Приятная на ощупь обложка из неизвестного, но весьма прочного материала, на удивление компактный размер, идеально ровные буквы… Несколько секунд Мобэй просто откровенно любовался маленькой книгой, выражая сдержанное восхищение.       — Мой король, если позволите, я бы посоветовал начать с вот этой новеллы, — Самолёт усилием воли перестал рассматривать искорки в глазах мужчины напротив и ткнул в строчку в оглавлении.       — «Беги, Мелос»?       — Да-да, с неё. На моей памяти она была весьма неплоха, так что вполне может стать хорошим подспорьем.       Самолёт, честно говоря, почти что забыл содержание, хотя повесть и была короткой. Зато он был уверен, что там не упоминалось никаких современных терминов или событий, которые могли бы запутать Мобэя. В конце концов, путь в тысячу ли начинается с одного шага — не стоило пока что в нелёгком деле анализа художественной литературы отвлекаться ещё и на обширные исторические справки.       Когда Мобэй ушёл, вновь расположившись на привычном уже диване, Самолёт прикрыл дверь, оставив лишь небольшую щель на всякий случай. Мысли, столько времени сдерживаемые, теперь уже вырывались на волю и требовали к себе срочного внимания.       Был ли он до конца честным с собой всё это время?       Самолёту всегда казалось, что в роли Шан Цинхуа он просто выполнял одну единственную задачу — выжить. Система просто поставила его перед фактом, что теперь он вынужден был стать редкостным пакостником и интриганом, чья роль в сюжете сводилась лишь к устроению козней и ожиданию собственной смерти от рук могущественного Короля Севера. Но Братец Самолёт, равно как и его коллега по несчастью, в итоге смог выпутаться из ловушки предназначенной ему судьбы, став плутоватым, но вполне себе безобидным и, что важнее, вполне себе здравствующим заклинателем без претензий на что-то большее.       Просто… если дело было лишь в вопросе выживания, почему двадцать лет назад он не смог убить Мобэя, совершенно беззащитного в тот момент, но такого потенциально опасного в будущем?       Почему все эти годы был на его стороне, следуя по пятам тенью?       Действительно, почему тогда, на хребте Майгу, он отчаянно бросился вниз, забыв обо всём на свете, лишь бы успеть схватить холодную руку и не дать разбиться насмерть?       Почему остался в родовом дворце даже когда его прогнали? Почему с верностью сторожевого пса ожидал, когда Лингуан-цзюнь попытается убить Мобэя, чтобы не дать его господину погибнуть от рук коварного сородича? Почему, думая, что погибнет сейчас от мстительных рук, позвал именно своего короля? Почему всего одна миска лапши заставила его почти что забыть все обиды и дать второй шанс на установление нормального общения?       Почему, в конце концов, он не нажал заветную кнопку даже когда, казалось, навсегда попрощался с Мобэем?       Братец Огурец тогда сказал ему, что Шан Цинхуа просто ждал от Мобэя самых банальных извинений. Что вовсе он не хотел никуда уходить и видел своё место именно подле своего короля, как и много лет до этого. Шан Цинхуа, признаться, отнёсся к гипотезе более чем скептически — сам-то Шэнь Цинцю тоже не отличался эмоциональным интеллектом. Чего стоит один тот раз, когда величественный заклинатель от страха забыл всякое достоинство и сбежал от Ло Бинхэ через окно. Тот факт, что главный герой добился руки и сердца объекта своего обожания, стал возможным всяко уж не благодаря исключительной способности Братца Огурца читать людские сердца, а скорее вопреки.       Но… стоило признаться, теперь он видел в этом рациональное зерно. Точнее, нет, не так. Шэнь Цинцю тогда оказался совершенно прав. Шан Цинхуа хотел от своего короля уважения в той же степени, в которой хотел оставаться на его стороне всё это время.       Несколько месяцев назад он не нашёл в себе сил в этом признаться, но после всех этих событий, ещё немного покопавшись в мыслях, наконец решил для себя — все эти годы Мобэй был для него самым близким и дорогим человеком (точнее, демоном) в жизни. Что тогда, во время написания отвратительно длинного интернет-романа, что потом, во время своей службы под его началом, что теперь, когда кроме Мобэя в этом мире у него больше никого не осталось.       И, что важнее всего, Самолёт отчаянно надеялся в этом вопросе на взаимность. Каждый жест доброй воли, каждое согласие, каждый спокойный вечер, каждая тарелка с едой — всё это было для него благословением. Может, он просто хотел видеть того, чего не было... Но было бы здорово, сочти его Мобэй важным как личность, а не как подчинённого.       Казалось, что чего-то всё же не хватает в этом триумфе разбора по полочкам своих запутанных мыслей, но, видели боги, у Самолёта уже и без того болела голова. Да и это уже было неплохо. За обе жизни парень особо не прислушивался к себе, удовлетворяя лишь текущие потребности и сиюминутные желания. Конечно, по итогу после пренебрежения собой в душе царил полный бардак, который ему придётся ещё долго разгребать. Уже успев пожалеть себя, Самолёт подумал, как же не повезло Мобэю искать наставничества в понимании людских чудачеств именно у своего нерадивого слуги.       Когда он вновь вернулся из раздумий в мир предметный, то обнаружил себя в привычном, но давно уже забытом месте — за письменным столом. Старый ноутбук, который не удалось спасти после «лапшичного инцидента», всё ещё стоял на нём, напоминая о днях былой славы. Честно говоря, Самолёт уже совершенно забыл и об аккаунте на Чжундяне, и о донатах, и о сомнительной известности в интернете. Пусть в этом мире и прошло всего несколько дней с момента его пропажи, для Самолёта это всё уже казалось таким далёким… Хотя, стоило ему обо всём вспомнить, стало даже интересно, что там творится на форумах. Зная быстротечность земной славы, он ненароком задумался, а не забыли ли о его романе в принципе?       И тут его осенило.       Теперь он был никому ничего не должен.       О «Пути Гордого Бессмертного Демона» как о способе заработка можно было забыть. Да, теперь этот роман буквально был его жизнью, но уже совершенно в другом качестве.       Самолёт, Пронзающий Небеса с волнением поймал себя на мысли, что мог писать, что он хочет и без каких-либо обязательств. И это казалось ему отличным решением его маленькой проблемы. Ведь творчество изначально было способом познания себя, не так ли?       Идея не окончательно оформилась в его голове, но внезапно парню захотелось написать что-то чисто для себя. Новеллу или даже небольшой такой роман, на страницах которого он сможет, наконец, рассказать действительно продуманную, красивую историю. Самолёт поймал себя на мысли о новом литературном труде ещё в больнице, но тогда снова заботился лишь о том, как бы прокормить себя. Сейчас же вопрос денег больше не стоял перед ним, потому как парень был преисполнен стремления вернуться в мир своего творения в ближайший месяц. На такой срок его сбережений должно было хватить.       Оставалось лишь найти вдохновение для сюжета и, пока у него было немного свободного времени, посвятить себя чистому творчеству. Так, как он всегда и хотел.       Дверь кабинета вновь открылась, и Самолёт юркнул в гораздо более привычную гостиную. Он надеялся, что его раздумья не заняли слишком много времени, но, если подумать, это было не важно. Сейчас он просто хотел выйти на балкон, вдохнуть немного свежего воздуха и направить все свои мысленные ресурсы на обдумывание новой истории. Возможно даже он выйдет прогуляться. Точно, так он и поступит! Кто знает, в каком месте муза настигнет его? Может, в парке неподалёку от дома он поймает творческий порыв и какую-нибудь чудесную идею.       Впрочем, далеко идти не пришлось. Вдохновение оказалось гораздо ближе, чем он думал.       Мобэй, его величественный король, восседал на диване, словно на троне, и внимательно читал небольшую книгу. Веки его были слегка опущены, будто он прищуривался, а нижняя губа прикушена в раздумьях. Длинные волосы струились по плечам и обрамляли лицо, а редкая прядка от заинтересованного наклона головой к плечу падала прямо перед глазами, закрывая обзор. Взгляд его не дёргался, и с королевским достоинством и изяществом Мобэй заправлял мешающиеся кудри за ухо. Видно было, что его уже слегка разморило дневное солнце, медленно движущееся к горизонту. То, как солнечные зайчики играли на его лице и руках, как тёплые лучи вырисовывали каждую чёрточку идеального лица… Вся эта картина была прекрасной, будто не от мира сего. Даже не верилось, что сейчас это был всего лишь простой человек, читавший обычную книгу.       Впрочем, красота ведь была в глазах смотрящего, верно?       Самолёт осознал, что кто-то столь поразительный, как его король, более чем подходил на роль музы для любого писателя. Просто так уж получилось, что именно он его создал, и оттого именно ему досталась привилегия вдохновиться холодным изяществом.       Могло получиться действительно неплохо. Мобэй-цзюнь за свою жизнь совершил достаточно подвигов и пережил множество испытаний, о которых Самолёт теперь мог рассказать со всей тщательностью. Он чувствовал большую печаль, задвигая своё любимое детище на задние планы повествования в «Пути Гордого Бессмертного Демона», но теперь, когда не было ограничений и долга перед читателями, а его неугомонный сын нашёл своё счастье, автор мог наконец отдать должное персонажу, к которому сам привязался.       Точнее сказать, к человеку, который был для него ближе всех на свете.       — Мой король, — воодушевлённый сверх меры Самолёт в мгновение ока оказался у дивана, привычно и бесцеремонно плюхнувшись на валявшуюся у подлокотника подушку, — Ну, что скажете? Как далеко вы уже прочитали? Вам нравится?       Мобэй оторвал взгляд от книги и всё так же, словно в глубоких раздумьях, посмотрел на взявшегося словно из ниоткуда человека.       — Мне казалось, в этой ситуации у меня должно быть к тебе больше вопросов, Шан Цинхуа.       — О чём вы?       — Много болтаешь, — Мобэй перевернул страницу, но после опять взглянул на сидевшего рядом, — Что-то случилось?       — Этот Цинхуа просто подумал об одной очень хорошей вещи, мой король. Не берите в голову.       — О какой же?       — Говорю же, не берите в голову. Пока что это мелочи! Расскажите лучше, как вам новелла?       Мобэй хмыкнул так, что Самолёт морально приготовился к допросу о причине своего очень уж хорошего настроения, но Мобэй всё молчал, а потом просто перевернул несколько страниц назад.       — «Есть на свете человек, который ждет меня. Есть человек, который спокойно ждет меня, не сомневаясь, что я приду. Он верит мне. Теперь мне все равно, что станет со мной. После смерти поздно уже извиняться и болтать о всяких там добрых делах. Я должен отплатить за доверие. И это теперь моя единственная цель. Беги, Мелос!»       Мужчина закончил читать, после чего повернулся к Самолёту, слегка сведя вместе брови, будто думал, как сформулировать вопрос.       — Этот человек, Мелос… Он постоянно говорит о дружбе и о доверии. Он так боится предать веру Селинунта в то, что Мелос вернётся к нему. Но ведь если бы его друг умер, это не имело бы значения… Неужели для людей такие вещи действительно важнее жизни?       — Как бы сказать правильнее, мой король… Видите ли, для людей действительно есть вещи, которые могут быть дороже жизни. Дружба и, например, любовь — одни из них. Как для многих демонов важна честь и сила, так мы ценим отношения с близкими. Помните, вы спрашивали о той наложнице, потерявшей ребёнка? Для неё положение при дворе было важнее всего на свете, но для кого-то с другим характером ребёнок представлял бы наивысшую ценность. В общем, это заложено в человеческой природе — держаться рядом с теми, кто тебе дорог, но для этого необходимо доверие. Поэтому предательство или смерть кого-то дорогого сердцу могут стать для людей трагедией, после которой продолжать жить либо сложно, либо невозможно вовсе.       Мобэй закрыл книгу и внимательно слушал, что говорил ему собеседник. А Самолёт тем временем с каждым словом понимал, что невольно (и слишком уж откровенно) отвечает на вопрос, который Мобэй задал ему ранее сегодня. Парень поднял глаза на сидевшего над ним мужчину и словно почувствовал, как горят уши и щёки. Его король тоже догадался.       Тогда, на хребте Майгу… был ли это «импульс»? Да, но не беспричинный.       Шан Цинхуа не смог бы простить себе смерть своего короля, потому что тот был ему важен. Дорог.       Почему-то от этого стало ужасно неловко. В этом не было ничего постыдного, но всё равно ощущалось как-то странно.       Прежде чем он успел себя накрутить, сильная ладонь опустилась на короткие волосы и осторожно прошлась взад-вперёд, после чего так же неожиданно исчезла. Осталось только приятное фантомное давление. Когда Самолёт снова поднял на своего короля недоумённый взгляд, тот уже снова читал, будто ничего не произошло.       — Этот король понял тебя, Шан Цинхуа. Я... — Мобэй сказал это будто между делом, а потом продолжил после недолгого задумчивого молчания, — Буду и впредь платить за твою преданность.       — Мой король, но… — Самолёт продолжал безбожно краснеть, сам не понимая причины такого сильного смущения, и бесконтрольно затараторил, — Этому Цинхуа ведь совершенно не требуется ничего больше того, что есть сейчас. Моё положение и жалование меня вполне устраивает.       Мобэй вздохнул и покачал головой, молчаливо давая понять, что его подчинённый явно воспринял его слова совершенно не в том ключе, в котором должен был.       — Я... Что-то не так сказал, мой король? — осторожно уточнил парень.       — Подумай сам, — вновь лениво перевернулась страница, являя взору Мобэя новый рассказ, — Если не сможешь понять сам, мне придётся подробнее ознакомиться с некоторыми понятиями, перед тем как ответить тебе.       Что ж, по крайней мере Самолёт не расстроил своего короля собственной недогадливостью. Да и что уж там — не его это была вина, что Мобэй вечно слишком туманно выражался. Ладно, отчасти его, но всё уже давно поменялось и было вне зоны его ответственности! К тому же, в данный момент парень был слишком доволен жизнью, чтобы что-то там надумывать и расстраиваться.       Пока что он решил, что потрёпыванием по макушке его король пытался сказать, что тоже считает своего человека близким и важным. Возможно даже, кем-то вроде друга.       Иначе чем ещё объяснить, что Мобэй будто пытался понять скорее своего человека, чем себя?