ПОСВЯЩЕНИЕ
Для тех, кто слышит волчью песнь,
прислушайтесь хорошенько:
ваша стая зовёт вас домой.
ЭПИГРАФ
Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор
Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу,
Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,
Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
«Ворон», Эдгар Алан По
Перевод М.А.Зенкевич
ГЛАВА 1. ОБЕЩАНИЯ
Альфа сказал: — Мы уезжаем. Окс стоял возле двери и казался таким маленьким, каким прежде я его никогда не видел. Под его глазами залегли синяки. Ничего хорошего из этого не выйдет. Нападения из засады никогда не проходили хорошо. — Что? — спросил Окс, слегка прищурив глаза. — Когда? — Завтра. Он опешил: — Ты же знаешь, я пока не могу уехать. — И я коснулся ворона на предплечье, чувствуя трепет его крыльев, пульсацию магии. Она обжигала. — Я должен встретиться с маминым адвокатом через две недели, чтобы обсудить её завещание. Остался дом и… — Не ты, Окс, — сказал Джо Беннет, сидя за отцовским столом. От Томаса Беннета теперь остался лишь прах. Я наблюдал за тем, как эти слова окончательно потопили душу Окса. Это было дикое и жестокое предательство уже разбитого сердца. — И не мама. И не Марк. Картер и Келли Беннет неловко заёрзали, стоя бок о бок рядом с Джо. Я не являлся частью стаи. Я не был в стае уже очень долгое время, но даже я чувствовал низкое гудение гнева, пробегающее по всем ним. Не только по Джо. Или Оксу. Или кому-то другому в этой комнате. У них в крови кипела жажда мести, потребность рвать когтями и клыками. Они уже полностью потеряли себя в этой идее. Но и я тоже. Просто Окс этого ещё не знал. — Так это ты, — произнёс Окс. — И Картер. Келли. — И Гордо. И вот теперь он узнал. Окс не смотрел на меня. С таким же успехом в комнате изначально могли остаться только они вдвоём. — И Гордо. Куда вы поедете? — Сделать то, что правильно. — В этом нет ничего правильного, — возразил Окс. — Почему ты мне об этом не сказал? — Я говорю тебе сейчас, — сказал Джо. И ох, Джо. Он же должен был знать, что это не… — Потому что так правильно… И куда вы отправитесь? — За Ричардом. Однажды, когда Окс был совсем мальчишкой, его дерьмовый отец свалил в неизвестность, даже не оглянувшись через плечо. Оксу потребовались недели, чтобы взять телефон и позвонить мне, но всё же он это сделал. Окс говорил медленно, но я слышал боль в каждом его слове, когда тот сказал мне, что у них не всё в порядке, что он видел письма из банка, говорящие о том, что они собираются отобрать дом, в котором он и его мама жили вниз по этой старой знакомой грунтовой дороге. «Можешь взять меня на работу? Просто нам нужны деньги, и я не могу позволить ей потерять дом. Это всё, что у нас осталось. Я буду хорошим, Гордо. Я буду хорошо работать, я буду работать на тебя вечно. Так или иначе, это должно было случиться, просто можно это ускорить? Можем ли мы сделать это уже сейчас? Мне жаль. Мне просто необходимо сделать это сейчас, потому что теперь я должен быть мужчиной». То был голос потерянного мальчика. И вот он вновь стоял передо мной, тот потерянный мальчик вернулся. О, конечно, теперь Окс стал намного больше, но его мать была погребена под землей, его Альфа превратился в дым среди звёзд, а его истинная пара из всех дерьмовых вещей на свете не смог выбрать ничего лучше, чем вонзить когти ему в грудь и как следует покрутить ими, чтобы окончательно уничтожить бедолаге сердце. Я ничего не сделал, чтобы это остановить. Было уже слишком поздно. Для всех нас. — Почему? — спросил Окс, и голос его надломился прямо посредине. Почему, почему, почему. Потому что Томас был мёртв. Потому что его у нас отняли. Потому что они пришли в Грин-Крик. Ричард Коллинз и его Омеги. Их глаза горели лиловым огнём в темноте. Они рычали, когда подошли к павшему королю. Я сделал всё, что мог. Но этого было недостаточно. Тут был мальчик, этот маленький мальчик, которому ещё не исполнилось и восемнадцати лет, но теперь он вынужден нести бремя тяжести от наследия своего отца. Чудовища из его детства стали явью. Его глаза полыхали красным, и он знал только месть. Она пульсировала в его братьях по бесконечному кругу, подпитывая их гнев друг другом. Джо был маленьким принцем, который превратился в разъярённого короля, и ему нужна была моя помощь. Элизабет Беннет молчала, позволив этому происходить прямо у неё на глазах. Онемевшая королева, укутанная пледом, отстранённо наблюдала, как разыгрывается эта проклятая трагедия. Я даже не был уверен, что она вообще в этой комнате с нами всецело. А Марк, он… Нет. Не он. Не сейчас. Прошлое было в прошлом. Было в прошлом. Они спорили, скаля зубы и рыча друг на друга. Назад и вперёд, каждый пытался оторвать от другого кусочек побольше, пока тот не умрёт от потери крови прямо у нас на глазах. Я понимал Окса. Его страх потерять тех, кого ты любил. Обязанности, о которых ты никогда не просил. Когда тебе говорят то, что ты никогда не хотел слышать. Я понимал Джо. Я не хотел этого, но понимал. «Мы думаем, что это был твой отец, Гордо, — прошептал Осмонд. — Мы думаем, что Роберт Ливингстон нашёл способ вернуть себе магию и разрушил барьеры, удерживавшие Ричарда Коллинза». Да. Мне казалось, что я понимал Джо лучше всех. — Ты не можешь разделить стаю, — сказал Окс, и, о Господи, он умолял. — Не сейчас. Джо, ты чёртов Альфа. Ты нужен им здесь. Всем им. Вместе взятым. Ты действительно думаешь, что они согласятся… — Я уже сказал им несколько дней назад, — сообщил Джо. А потом он вздрогнул. — Дерьмо. Я закрыл глаза.***
Затем было это: — Это дерьмово, Гордо. — Да. — И ты согласился. — Кто-то же должен убедиться, что он там не убьётся. — И этот кто-то — ты. Потому что ты теперь часть стаи. — Похоже на то. — По собственной воле? — Думаю, да. Но, конечно, всё было не так просто. Никогда не было просто. А также было: — Ты имеешь в виду убийство. Тебя это устраивает? — Ничего в происходящем меня не устраивает, Окс. Но Джо прав. Мы не можем допустить, чтобы такое случилось с кем-то ещё. Ричарду нужен был Томас, но как скоро он отправится за другой стаей только для того, чтобы стать Альфой? Сколько времени пройдёт, прежде чем он наберёт других последователей, ещё больше, чем раньше? След уже остывает. Мы должны закончить это, пока ещё можем. Это чистой воды месть, но она исходит из правильных побуждений. Я задавался вопросом, верю ли я в свою собственную ложь. В конце концов: — Тебе следует поговорить с ним. Прежде чем уйдёшь. — С Джо? — С Марком. — Окс… — Что если ты не вернёшься? Ты действительно хочешь, чтобы он думал, что тебе всё равно? Потому что это пиздец, чувак. Ты хорошо меня знаешь. Но иногда мне кажется, что ты забываешь, что я знаю тебя ничуть не хуже. А может быть, даже лучше. Чёрт бы его побрал.***
Она стояла на кухне дома Беннетов, глядя в окно. Её руки сжимали столешницу. Её плечи были напряжены, и она была окутана горем, словно саваном. Несмотря на то, что в течение многих лет я не хотел иметь ничего общего с волками, я всё же знал, какое уважение она вызывала в этих кругах. Она была королевской особой, хотела она того или нет. — Гордо, — сказала Элизабет, не оборачиваясь. Я подумал, не прислушивается ли она к волкам, поющим песни, которых я уже давно не имел возможности слышать. — Как он? — Злится. — Этого следовало ожидать. — Разве? — Я полагаю, — тихо сказала она. — Но мы с тобой старше. Может, и не мудрее, но старше. Всё, через что мы прошли, всё, что мы видели, это просто… совсем другое. Окс — обычный мальчик. Мы приютили и оберегали его, как могли. Мы… — Вы навлекли на него это, — выпалил я прежде, чем смог себя остановить. Слова вылетели, как граната, и взорвались, приземлившись у её ног. — Если бы вы держались от него подальше, если бы вы не втянули его в это, он всё ещё мог бы быть… — Я сожалею о том, что мы с тобой сотворили, — сказала Элизабет, и у меня перехватило дыхание. — О том, что сделал твой отец. Он был… Это не было справедливо. Или правильно. Ни один ребёнок не должен проходить через то, что испытал ты. — И всё же вы ничего не сделали, чтобы это остановить, — с горечью произнёс я. — Ты, и Томас, и Авель. Моя мама. Никто из вас. Вас заботило только то, чем я могу быть вам полезен, а не то, что это для меня будет значить. То, что мой отец сделал со мной, для вас ничего не значило. А потом вы ушли и бросили… — Ты разорвал связь со стаей. — Самое простое решение, которое я принимал в своей жизни. — Я могу слышать, когда ты лжёшь, Гордо. Твоя магия не может скрыть биение твоего сердца. Не всегда. Не тогда, когда это важнее всего. — Чёртовы оборотни. — Затем я добавил: — Мне было двенадцать, когда меня сделали ведьмаком стаи Беннет. Моя мать умерла. Мой отец ушёл. Но тем не менее Авель протянул мне руку, и единственная причина, по которой я сказал «да», заключалась в том, что у меня не было лучшей альтернативы. Потому что я не хотел оставаться один. Я испугался и… — Ты сделал это не для Авеля. Я прищурил глаза: — О чём ты, чёрт возьми, говоришь? Наконец она повернулась и посмотрела на меня. На её плечах всё ещё лежал плед. В какой-то момент она собрала свои светлые волосы в хвост, пряди которого были распущены и ниспадали на лицо. Её глаза были голубыми, потом стали оранжевыми, затем вновь голубыми, тускло мерцающими. Почти любой, кто взглянул на неё, подумал бы, что Элизабет Беннет в этот момент слаба и сломлена, но я знал её лучше остальных. Она была загнана в угол — самое опасное место для хищника. — Это было не для Авеля. Ах. Так вот в какую игру она хотела поиграть. — Это был мой долг. — Твой отец… — Мой отец потерял контроль, когда у него отняли узы. Мой отец связал себя с… — Мы все должны были сыграть свою роль, — сказала Элизабет. — Каждый из нас. Мы все ошибались. Мы были молоды и глупы, и нас переполняла великая и ужасная ярость на всё, что у нас отняли. Авель сделал то, что ему тогда казалось правильным. Так же поступил и Томас. А я делаю то, что считаю нужным прямо сейчас. — И всё же ты ничего не предприняла, чтобы переубедить своих сыновей. Чтобы не позволить им совершить те же ошибки, которые совершили мы. В той комнате ты забилась в угол, словно собака. Она не поддалась на провокацию. Вместо этого Элизабет спросила: — Разве ты не поступил так же? Блять. — Почему? — Что «почему», Гордо? Выражайся конкретнее. — Почему ты их отпускаешь? — Потому что когда-то мы тоже были молоды и глупы, и нас переполняла великая и ужасная ярость. И теперь это перекинулось на них. — Она вздохнула. — Тебе уже доводилось это испытывать. Ты уже проходил через подобное. Такое уже случилось однажды. И это происходит вновь. Я верю, что ты поможешь им избежать ошибок, которые мы совершили. — Я не часть стаи. — Нет, — сказала она, и эти слова не должны были ранить так, как ранили меня. — Но это выбор, который ты сделал. Так же, как мы сейчас находимся здесь из-за выбора, который мы совершили. Может быть, ты прав. Может быть, если бы мы не приехали сюда, Окс остался бы… — Человеком? Её глаза снова сверкнули. — Томас… Я фыркнул: — Он ни хрена мне не сказал. Но это не трудно заметить. Что с Оксом не так? — Не знаю, — призналась Элизабет. — Я также понятия не имею, знал ли Томас. Не совсем. Но Окс… особенный. Другой. Сам он ещё этого не видит. И может пройти много времени, прежде чем он поймёт. Я не знаю, магия это или что-то большее. Он не такой, как мы. Он не такой, как ты. Но он не человек. Не полностью. Я думаю, что он нечто большее, чем все мы. — Ты должна его оберегать. Я усилил защиту так, как мог, но тебе нужно… — Он часть стаи, Гордо. Нет ничего, чего бы я ни сделала для своей стаи. Ты наверняка это помнишь. — Я сделал это для Авеля. А затем для Томаса. — Ложь, — сказала она, склонив голову набок. — Но ты почти в неё веришь. Я сделал шаг назад. — Мне нужно… — Почему ты не можешь этого сказать? — Мне нечего сказать. — Марк любил тебя, — произнесла Элизабет, и я никогда не ненавидел её сильнее, чем в этот момент. — Ты был для него всем. Таков путь волков. Мы поём, поём и поём, пока кто-нибудь не услышит нашу песнь. И ты это сделал. Ты услышал. Ты сделал это не для Авеля или Томаса, Гордо. Даже тогда. Тебе было двенадцать лет, но ты знал. Ты был нашей стаей. — Будь ты проклята, — хрипло выдавил я. — Я знаю, — сказала она без ехидства. — Иногда то, что нам нужно услышать больше всего — это то, что мы хотим услышать меньше всего. Я любила своего мужа, Гордо. Я буду любить его вечно. И он знал это. Даже в самом конце, даже когда Ричард… — У неё перехватило дыхание. Она покачала головой. — Даже тогда. Он знал. И я буду скучать по нему каждый день, пока снова не смогу стоять рядом с ним, пока мне не удастся взглянуть на его лицо, на его прекрасное лицо, и сказать ему, как я на него злюсь. Какой он глупый. Как приятно видеть его снова, и не мог бы он просто вновь позвать меня по имени. — В её глазах стояли слёзы, но они не пролились на её щёки. — Мне больно, Гордо. Я не знаю, покинет ли меня когда-нибудь эта боль. Но он знал. — Это не одно и то же. — Только потому, что ты не позволил этому случиться. Он любил тебя. Он отдал тебе своего волка. Но ты его вернул. — Он сделал свой выбор. А я сделал свой. Я не хотел этого. Я не хотел иметь ничего общего с вами. С ним. — Ты. Лжёшь. — Чего ты хочешь от меня? — спросил я, и гнев наполнил мой голос. — Какого чёрта ты вообще можешь от меня хотеть? — Томас знал, — повторила она вновь. — Даже на грани смерти. Потому что я говорила ему. Потому что я показывала ему свои чувства снова и снова. Я сожалею о многих вещах в своей жизни. Но я никогда не буду сожалеть о Томасе Беннете. Элизабет двинулась ко мне, её шаги были медленными, но уверенными. Я твёрдо выстоял на месте, даже когда она положила руку мне на плечо, крепко его сжимая. — Ты уходишь утром. Не пожалей об этом, Гордо. Потому что если слова останутся невысказанными, они будут преследовать тебя до конца твоих дней. Она прошла мимо меня. Но прежде чем покинуть кухню, произнесла: — Пожалуйста, позаботься о моих сыновьях. Я доверяю их тебе, Гордо. Если я узнаю, что ты предал моё доверие, или если стоял в стороне, сложа руки, когда они столкнулись с этим монстром, тебе негде будет спрятаться. Я найду тебя. Я разорву тебя на куски, и сожаление, которое я при этом испытаю, будет минимальным. Потом она исчезла.***
Он стоял на крыльце, сцепив руки за спиной и глядя в никуда. Когда-то он был мальчиком с красивыми голубыми, словно лёд, глазами, братом будущего короля. Теперь он был мужчиной, закалённым несовершенствами этого мира. Его брат умер. А его новый Альфа его покидал. В воздухе витал запах крови, ветер пел о смерти. Марк Беннет спросил: — С ней всё в порядке? Потому что, конечно, он знал, что я был рядом. Волки всегда знали. Особенно, когда это касалось их… — Нет. — А с тобой? — Нет. Он не повернулся. Свет на крыльце тускло отражался от его бритой головы. Он глубоко вздохнул, его широкие плечи вздымались и опускались. Кожа на моих ладонях зачесалась. — Странно, тебе не кажется? Всегда загадочный мудак. — Что именно? — Ты ушёл однажды. И вот ты снова уходишь. Я ощетинился: — Ты первым меня оставил. — И я возвращался так часто, как только мог. — Этого было недостаточно. Но это было не совсем верно, не так ли? Даже близко не верно. Хотя моей матери уже давно не стало, её слова, пропитанные ядом, всё ещё звучали у меня в голове: «Волки сделали это, волки забрали всё, они всегда будут так делать, потому что это то, что заложено в их природе». Они лгали, говорила она мне. Они всегда лгали. Марк не стал со мной спорить: — Я знаю. — Это не… Я не пытаюсь здесь ничего начинать заново. Я услышал улыбку в его голосе: — Ты никогда не пытался. — Марк. — Гордо. — Иди на хуй. Он наконец-то повернулся. Всё такой же красивый, каким был в тот день, когда я его впервые встретил, хотя я был ребёнком и не понимал, что это значило. Он был большим и сильным, а его глаза оставались такими же голубыми, словно лёд, умными и всезнающими. Я не сомневался, что он мог чувствовать бурлившие во мне гнев и отчаяние, которые я никак не мог обуздать. Связь между нами была разорвана очень давно, но что-то во мне всё ещё оставалось, как бы я ни старался это похоронить. Марк провёл рукой по лицу, и его пальцы исчезли в густой бороде. Я вспомнил, как он впервые начал отращивать её в семнадцать. Эту клочковатую штуковину, из-за которой я постоянно поливал его насмешками. Я ощутил острую боль в груди, но я уже привык к ней. Она ничего не значила. Уже нет. Я был в этом почти убеждён. Он опустил руку и сказал: — Береги себя, хорошо? Марк слабо улыбнулся и направился к двери дома Беннетов. И я собирался его отпустить. Я собирался позволить ему пройти мимо. Вот и всё. Я не увижу его снова до тех пор… до тех пор. Он останется здесь, а я уйду, повторив с точностью наоборот то, что уже случилось когда-то. Я собирался отпустить его потому, что так было бы легче. Ради всех предстоящих мне в будущем дней. Но я всегда был глуп, когда дело касалось Марка Беннета. Я протянул свою руку и схватил его за ладонь прежде, чем он успел меня покинуть. Он остановился. Мы стояли плечом к плечу. Я смотрел на дорогу впереди. Он смотрел на всё, что мы должны были оставить позади. Он ждал. Мы вздохнули. — Это не… Я не могу… — Нет, — прошептал он. — Я даже не предполагал, что ты сможешь. — Марк, — выдавил я, изо всех сил пытаясь что-то, хоть что-нибудь, сказать. — Я собираюсь… Мы собираемся вернуться. Хорошо? Мы… — Это обещание? — Да. — Я больше не верю твоим обещаниям, — сказал он. — Я не верю в них уже в течение очень долгого времени. Береги себя, Гордо. Позаботься о моих племянниках. И вот Марк уже в доме, дверь за ним закрылась. Я сошёл с крыльца и не оглянулся.***
Я сидел в гараже, на котором было написано моё имя, передо мной на столе лежал лист бумаги. Парни бы не поняли. Я любил их, хотя иногда они могли быть такими идиотами. Я должен был им сказать хотя бы что-нибудь. Я взял старую ручку «Bic» и начал писать.***
«Я должен уехать на какое-то время. Таннер, ты отвечаешь за автомастерскую. Убедитесь, что вы отправляете прибыль бухгалтеру. Он займётся налогами. У Окса есть доступ ко всем банковским счетам: личным и связанным с мастерской. Всё, что вам нужно, проведёте через него. Если вам придётся нанять кого-то, чтобы компенсировать нехватку рук, сделайте это, но не нанимайте какого-нибудь долбоёба. Мы слишком усердно работали, чтобы достичь того, что мы сейчас имеем. Крис и Рико, займитесь повседневными обязанностями. Я не знаю, сколько времени это займёт, но на всякий случай прикрывайте друг другу спины. Окс будет нуждаться в вас».***
Этого было недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Я надеялся, что они смогут меня простить. Однажды. Мои пальцы были испачканы чернилами и оставляли пятна на бумаге.***
Я выключил свет в гараже. Я долго стоял в темноте. Я вдыхал запах пота, металла и масла.***
Ещё не рассвело, когда мы встретились на грунтовой дороге, ведущей к домам в конце переулка. Картер и Келли сидели во внедорожнике, наблюдая за мной через лобовое стекло, пока я шёл с рюкзаком на плече. Джо стоял посреди дороги. Его голова была откинута назад, глаза закрыты, а ноздри раздувались. Томас как-то сказал мне, что быть Альфой — значит быть в гармонии со всем на своей территории. Люди. Деревья. Олени в лесу, растения, покачивающиеся на ветру. Это было всем для Альфы. Глубоко укоренившееся в нём чувство дома, которое нигде больше нельзя найти. Я не был Альфой. Я даже не был волком. И никогда не хотел им быть. Но я понял, что он имел в виду. Моя магия точно так же была укоренена в этом месте, совсем как в его описании. Отличие было столь незначительное, что даже не стоило о нём упоминать. Альфа чувствовал всё. Я же чувствовал биение сердца, пульс территории, которая простиралась вокруг нас. Грин-Крик был привязан к его чувствам. И он был отпечатан на моей коже. Уезжать было больно, и не только из-за тех, кого мы оставляли. Существовало некое физическое притяжение, которое чувствовали Альфа и его ведьмак. Оно звало нас, говоря: «Здесь, здесь, здесь, здесь, здесь, здесь, оставайтесь здесь, потому что это дом, это дом, это…» — Так было всегда? — спросил Джо. — Для моего отца? Я посмотрел на внедорожник. Картер и Келли внимательно наблюдали за нами. Я знал, что они слушают. Я снова взглянул на Джо, на его поднятое к небу лицо. — Думаю, да. — Но мы уехали отсюда. На такое долгое время. — Он был Альфой. Не только для вас. Не только для вашей стаи. А для всех волков. А потом Ричард… — Похитил меня. — Да. Джо открыл глаза. Казалось, блеск жизни покинул их. — Я не мой отец. — Я знаю. Но ты и не должен им быть. — Ты со мной? Я колебался. Я знал, о чём он спрашивал. Это не было формальностью, ни в коем случае. Он был Альфой, а я был ведьмаком без стаи. «Позаботься о моих племянниках». Я сказал единственное, что мог. — Да. Одежда Джо натянулась на его груди из-за быстро растущих и изменяющихся мышц, его лицо вытянулось, кожа покрылась белым мехом, когти пронзили кончики его пальцев. И когда его глаза вспыхнули ярким пламенем, он запрокинул голову и запел волчью песнь.ТРИ ГОДА
ОДИН МЕСЯЦ
ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ ДНЕЙ