Выживший

      Светлая лошадь галопом скакала впереди всех, вела отважных разведчиков на верную смерть. Войны, ещё не успевшие проститься с жизнью, с горькими слезами на глазах продолжали идти вперед.       Горячая кровь титанов летела во все стороны, ошпаривая кожу. Запах железа отвратительно бил в нос. От заветной цели его отделяло всего четверо пятнадцатиметровых титанов. Серые, как сталь, глаза горели огнем. Леви крепче вцепился в клинки, откинул мешающиеся пряди волос, что слиплись от крови, и, сжав челюсти, жестоко срубал шеи титанов.       Звероподобный уже набирал новую порцию тяжеленных валунов, легко превращая их в дробь, при этом поднимая огромные клубы пыли вокруг себя. Доля секунды, и титан усыпал поле мелкими каменными крошками.       Яростный и отчаянный крик солдат прорывался сквозь пелену свистящего звука, перемешанного с гадким шумом разрывающейся плоти, а от взорвавшегося запаха крови крутило живот, норовя выплеснуть наружу скудный завтрак Леви.       Острый слух капитана зацепился за знакомый голос: «Покажите борьбу!».        «Не успел, опоздал», — крутилось в его голове назойливой мыслью.       Последняя особь тут же стала быстро порубленной острыми клинками, перепачканными во вражеской крови. Леви, словно яростная птица, летел к Звероподобному. Все чувства и рефлексы были обострены, как никогда: он видел все, что происходило вокруг, и одновременно внимание капитана было сосредоточено лишь на Звере.       Кровь из раны на лбу заливала глаза, мешая взору. И когда она только успела появиться? Тело уже почти не чувствовало. Леви видел только свои клинки и цель. Быстро выбрасывая железные крюки и делая все больше новых глубоких засечек, капитан приближался к Зверю. Титан размахивал огромными когтистыми лапами, мешая нормально подлететь.       Затупленные клинки уже не резали, а рвали плоть врага. Аккерман крутился, переворачивался в воздухе, совершенно не жалея запасов газа. Он не хотел быстрой расправы для монстра, что на глазах капитана уничтожил практически весь Разведкорпус. Леви яростно отрубал конечности, резал связки и глаза титана, все ближе подбираясь к шее.       Резко выбросив УПМ и зацепившись за загривок, он крутился словно лист на сильном ветру, вырезал огромные куски плоти. Лишив Зверя зрения, Леви нацелился на загривок. Промазал. Черт, черт, черт. Беспокойство душило, сводило с ума. Но светлая голова, выпачканная кровью, тут же показалась в разрезе. Вот ведь живучий гад. Молниеносно сложив клинки в ножны, Леви пытался отдышаться за несколько секунд полета — из лёгких будто выбили весь воздух.       Спрыгнув рядом, еле затормаживая ботинками по шерсти титана, Аккерман грубо схватил шифтера за горячую шею. Руки так и чесались отрубить голову бессознательному мужчине, всё ещё извергающего слабый пар, обжигающий холодные пальцы. Леви недовольно поморщился. Еще слишком рано лишать его жизни — враг еще может пригодиться. Капитан крепко схватил шифтера за светлые волосы и потащил подальше от тела титана, прижимая свободной рукой внутренний карман куртки, где находилась заветная инъекция.       «Подожди еще немного, Эрвин», — пронеслось у него в голове.       Неожиданно земля затряслась, поднимая осевшую пыль. Отвратительный титанический рев, слышимый совсем близко, разрезал тишину поля боя. Ещё один. Леви неистово хотелось закрыть глаза руками и зажать уши. Капитан потерял драгоценные секунды, и, как только он обернулся, рядом с Аккерманом лишь звонко клацнули зубы. Отобрали. Военный трофей так глупо и стремительно ушел из-под носа.       Он не успел выполнить обещание, данное Эрвину. Колени подкосились. Ища за что зацепиться взглядом, судорожно смотрел из стороны в сторону. Резко вспомнив о кровавом побоище, в голову пришла плохая мысль об одноруком командоре. Нельзя, Леви! Сворачивать с пути было запрещено: Звероподобный в зубах странного титана стремительно удаляется. Но слабая надежда вернуть Эрвина ещё горела в сердце. Нельзя, нельзя, нельзя поддаваться эмоциям. Он обещал, что прикончит зверюгу.       Серые глаза всё ещё метались от одной дорожки к другой. Сжав кулаки и проклиная все на свете, он вновь ринулся в кровавое месиво солдат. Титан уже был слишком далеко. Быстро выпуская остатки газа, цепляясь за острые камни, Леви приближался к растерзанным сослуживцам, рьяно ища глазами белую лошадь. Влажное хлюпанье раздавалось под фирменными сапогами, пока Леви бежал во всю мощь. Вероятно, тут ещё были войны, бессознательно сражавшиеся за остатки жизненной силы, издающие последние вздохи. Аккерман бежал по трупам людей и животных, стараясь не смотреть под ноги и не думать об ужасной участи своих подчиненных новобранцев.       Белая, точнее почти вся красная, лошадь лежала неподалеку. Он бежал к ней, издалека угадывая знакомый силуэт. Падая на колени, пачкая руки, он обхватил светлую голову со слипшимися от крови волосами. Дрожащими, ледяными пальцами он из последних сил отодвинул еле дышащую лошадь.       Вцепившись в командора, Леви жадно вдыхал прохладный воздух, борясь со жгучими слезами, застилавшими глаза. — Эрвин, — сдавленный, жалобный писк — это все, что мог выдавить из себя уставший капитан.       Нащупав слабый пульс, он едва сдержался и чуть не расплакался от счастья. Живой. Бегло осматривая раны, капитан нащупал сквозь порванную одежду сломанные ребра, кожа была вся в ссадинах и глубоких кровоточащих ранах от каменной шрапнели. Время шло на секунды. Быстро вытащив сигнальные ракеты и перепачканный кровью плащ, Леви отстегнул помятое УПМ, крепко повязал вокруг ребер Смита зелёную ткань наподобие давящей повязки. Нелепо морщась, капитан шептал:       — Извини, — приглушённо повторял Леви бесчисленное множество раз.       Газа осталось мало, и права на ошибку не было. Смерть дышала им в спину. Аккуратно взвалив на маленькие плечи перевязанного Эрвина, Аккерман быстро шел с поля боя, устало пыхтя. Капли пота стекали по лбу, ещё больше размазывая чужую кровь. Нужно было как можно скорее добраться до ворот, откуда они пришли на это треклятое место.       Ступая по дороге, усеянной свежими трупами, Леви прислушивался к хриплому, немного свистящему, тяжёлому дыханию за спиной. Он надеялся, что командор не прекратит дышать.       От красного цвета рябило в глазах, голова немного кружилась. Лишь бы не упасть. Ноги его прогнулись под тяжестью тела и своего УПМ. Проскакивала мысль снять тяжёлый металл, но он мог ещё пригодиться. Перешагивая множество конечностей и больших камней, Аккерман двигался к стене, от которой они пришли. По напряжённому лбу скатывались маленькие капельки пота, попадая на хмурые, тонкие брови.       Волосы мерзко липли, а изрядно потрепавшийся плащ командора уже был готов порваться, как половая тряпка. Облака неспешно плыли по небу, иногда закрывая заходившее за горизонт солнце. До заката оставалось пару часов. Сигнальную ракету в темноте плохо видно — ещё одна проблема. Путь казался неимоверно долгим, но павшие солдаты были уже позади. Леви от усталости уже не различал надоевший пейзаж из обломков бывших жилых домиков и редких деревьев. Дыхание сбилось.       Прохладный ветер блаженно охлаждал вспотевшее тело. На пути повстречались несколько небольших еле уцелевших домов. До стен осталось не так много — буквально меньше четырехсот метров. Руки и ноги ныли, но Леви, вцепившись мертвой хваткой, продолжал держать командора.       Аккерман облегчено вздохнул, почти доковыляв до стены, пристально высматривая самую уцелевшую постройку, за которой можно было спрятаться на случай, если титан вновь решит вернуться. Найдя ее, он аккуратно спустил Эрвина с уставших плеч на землю. Позвоночник сейчас казался как никогда хрупким. Спина безумно затекла и болела. Бессильно плюхнувшись рядом со Смитом, на пару секунд он закрыл глаза, откидываясь на жёсткую траву.       Ткань плаща командора, обмотанная вокруг груди, словно повязка, пропиталась кровью, но, к счастью, пятно было не такое большое.       — Лишь бы успеть, — почти беззвучно, устало, говорил сам себе Леви.       Размотав плащ, вновь глядя на перелом ребер, капитан задумался. Проведя рукой под носом Смита, Аккерман облегчённо выдохнул, почувствовав слабое дыхание. Леви огляделся по сторонам: неподалеку в кустах блеснула железная фляга; судя по запаху, внутри был спирт. Вспомнив все свои скудные навыки медицины из подземного города, мысленно поблагодарив всех, кого можно, за предоставленные знания и эту забытую фляжку, он быстро направился к Смиту.       Леви аккуратно промыл глубокие раны, опустошив флягу, снова не сильно намотал уже свой плащ вокруг груди Эрвина. Проверил газ, сидя рядом с командором, и ещё раз убедился, что его не хватит даже на подъем на стену, и глянул на горизонт — до захода солнца оставалось не больше полутора часов. До чёртиков пугала неизвестность. Есть ли живые? Вытащат ли их? Нервы сдавали. Пытаясь выровнять сбившееся дыхание, он ежился от прохлады и холодного ветра. Но одно Леви знал точно — Эрвина он не оставит одного.       Что творилось внутри стен — было загадкой. Но мозг выискивал самые худшие варианты. По спине бежал холодок от недавних воспоминаний отдаленного шума. Эрвин говорил что-то про Колоссального. Смогли ли ребята отбиться от двух разумных титанов? Жива ли Ханджи? Сердце щемило от горечи. Так быстро он и потерял своих близких? Сжав зубы, рьяно вытирая слезу, Леви пытался отогнать дурные мысли, лезущие в голову каждую секунду. Казалось, мозг готов был то ли взорваться, то ли вообще отказать.       Собравшись с мыслями, приглушённо выдохнув, и через оставшиеся силы вставая с земли, он достал из карманов две сигнальные ракеты. Было ли это их единственным спасением — оставалось только гадать. Красная и черная. Кусая губы в кровь, он размышлял. И прикинув, что красная ракета может смешаться с закатом, с небольшим хлопком Леви выпустил темную. По небу тут же разлился черный дым, походящий на дым от пожара.       Теперь ему оставалось ждать, надеяться на спасение и коротать время, проверяя, жив ли Эрвин, молясь всем богам, о которых он когда-либо слышал. Лишь бы их заметили.

***

      Лошади были собраны, солдаты с ракетами в руках мялись, но уже не предпринимали попыток сбежать или раскричаться. Стоит отдать должное Леви, который утихомирил их. Стоило отдать всё, что он имел, этому человеку. Человеку, что тёплыми воспоминаниями останется в холодном сердце командора. Глупое воинское правило, что въелось в мозг, так легко помешало Эрвину сказать Аккерману о своих чувствах.       «Никакой семьи быть у главнокомандующего не может. Это слишком опасно», — знали это абсолютно все.       — Вперёд, садитесь, выдвигаемся, — громко и отчётливо кричал Эрвин.       Стоя с левого бока любимой лошади, он поглаживал жёсткую, светлую гриву. В последний раз. И тут же он отвлекся от своего неожиданного проявления ласки, и начал пересчитывать отчаянных воинов. Взгляд скользил по головам, быстро считая. Знакомая черная макушка выделялась, заставляя его запнуться. Последний раз. Фраза, заставляющая его тяжко вздыхать.       Увидев нужное количество солдат, он быстро поставил правую ногу на стремя и запрыгнул в седло.       — Поехали, — жестко прокричал командор.       В последний раз взглянув на Аккермана, наконец вдоволь его разглядывая, натянул повод. Легонько пнул пяткой животное, заставляя ее идти. Лошадь тут же пошла в нужном направлении, ведя за собой смертников.       Вынимая ракету, крича бессмысленные слоганы про борьбу и крики, Эрвин поднял левую руку ввысь и выпустил зелёный дым в чистое небо, пока титан собирал новую кучу камней для обстрела, и будто в это же мгновение обрушился дождь из камней. Дробь метко попала прямо в лошадь, вынуждая упасть на землю обоих на полном скаку.       Эрвин кувыркнулся, переворачиваясь со своей лошадью, ударился о жесткую землю, пропахивая ее своим лицом, скакун придавил его сверху, ломая ребра командору. От невыносимой боли Смит провалился в темноту.       «Покажите им борьбу!»       На поверхности сознания все время всплывала его последняя фраза. Кто бы мог подумать, что именно сегодня он отпустил свою мечту? И что теперь пора было умирать? Правый бок нещадно ныл и пульсировал, но почему-то он всё ещё был на грани сознания.       Среди громады трупов Эрвин был единственным, никак не боровшимся со смертью. Чем более поверхностными становились его сиплые вдохи, тем быстрее его покидала боль, тем меньше тело чувствовало пульсацию раны и жёсткую траву. Это и называется свободой? Наверняка.       Смерть неминуемо тянула его в свои когтистые холодные лапы, заставляя каяться за совершённые грехи. Воспоминания плыли несуразным потоком, загорались и вновь тухли, темнотой окутывая всё. Голоса мёртвых звали к себе, ласково протягивая переломанные руки. Посвяти, пожертвуй, отдай.       — Капитан сможет прикончить титана! Он уничтожит Зверя! — донеслись до него слова одного из смельчаков, ехавшего на верную гибель; солдата, до последнего верившего в светлое будущее жителей стен, отдавая свое сердце, полностью посвящая себя Разведкорпусу.       И через секунду темнота разлилась светом сквозь закрытые веки. Перегораживая манящий свет, над ним нависал знакомый силуэт. Победил? Точно победил, Леви никогда не проваливал задания. Но почему-то манящий и соблазнительный покой не захватывал, напротив, отступал, позволяя острой давящей боли вернуться. Кожа вдруг почувствовала жгучие пятна чужих прикосновений. Хотелось крикнуть, чтобы это прекратили. Или это и было его мучение? Плата за верные смерти солдат и чужую пролитую кровь.       Чьи-то шаги и покачивания проходились адской, мучительной болью. Разве камень Звероподобного не разрубил его на мельчайшие кусочки? Почему сознание все ещё было туманом в голове, а тело отзывалось болью? Может, всё же это и был его персональный ад. Попытка разлепить глаза не увенчалась успехом. Неужели, он выжил? Самый первый, что бежал на верную погибель, остался жив.       Казалось, что думать стало больно. Воспалённый мозг подкидывал идеи, не пытаясь соединить их в логическую цепочку, однако мысли, цепляясь друг за друга, сбивали с толку. Что-то странно издавало звуки. Сипение. Наверное, это был он сам. Вдохи давались с трудом. Что-то непонятное сдавливало ребра, не давая кислороду поступать как положено. Но он хорошо чувствовал странное тепло и знакомый запах. Так обычно пахли рубашки Леви. Не сопротивляясь знакомому, успокаивающему запаху, Эрвин поудобнее прилёг на теплое нечто.       Неожиданная остановка и знакомый холод земли. Показалось? Но это уже будто привычно, будто нервные клетки уже устали отправлять в мозг сигналы о многочисленных повреждениях, позволяя себе и командору немного отдохнуть. Ощущения становились тупее и, вроде как, легче. Невнятное бурчание доносилось словно сквозь толщу воды. Опять знакомый тембр голоса. Теперь бурчание было недовольное. Всё было до ужаса привычно.       Хлопок, раздавшийся исподтишка. Нервы натянулись струной. Паника залезла в самую голову за считанные секунды.       Похоже, что это был взрыв сигнальной ракеты. Откуда, она взялась? От дум становилось тяжелее, командор понемногу отключался. Максимально вдохнув свежий воздух, Эрвин уже просто плыл по течению, принимая любое развитие событий от своей запутанной судьбы.       Но в сердце закрадывалось легкое волнение, ускоряя ленивый пульс. Теперь внимание с предсмертного бреда перескакивало на жар, охватывающий каждую клетку. Наверное, такая температура была известна носителям разумных титанов, когда их случайная рана услужливо скрывалась, образуя совсем новый, гладкий кожаный покров, крепкие кости и мышцы. Даже тут мысли о титанах не покидали его. Имей он такие силы, воспользовался бы плохо работающей головой, и узнал, что происходило за этой темнотой век.       — Темно, убери, — невнятно, сквозь бред, сказал Эрвин своему спасителю.       Его съедало неуходящее желание слечь со своими солдатами, но упёртость организма выжить вцепились крепкой хваткой. Или это вцепился всеми силами в него Леви, такой живой, родной, близкий?       Очнётся ли сам Смит, или до ворот довезут его окоченевший труп? Это было очередной загадкой.