Штурмуя небеса

Сквозь сон он слышит скрип полицейской рации, трансляцию с которой ловит чей-то телефон. Где-то ограбление с захватом заложников, кажется. Нужно идти и спасать людей и городское имущество, но так не хочется просыпаться… На затылок ложится тёплая ладонь, зарываясь в волосы. Что-то как будто бы не так, словно касание не кожи, а… ткани? — Отдыхай, Майлз. Я займусь. Он настороженно вскидывается сразу же. И с трудом может поверить глазам. Питер сидит на краю кровати, уже одетый в костюм — точную копию того, от которого остались лишь обрывки — только ещё без маски, пока лежащей рядом. И мягко, знакомо-уверенно, улыбается. — Куда собрался? — Останавливать ограбление, очевидно же. — Ты… решил вернуться? — ему всё ещё не верится. — Сколько можно бегать от самого себя и переламывать инстинкты, — Питер качает головой. И ласково, успокаивающе гладит его по руке. — Признаю, мне был действительно необходим этот перерыв, в том числе чтобы разобраться в себе. Но я не могу оставаться в стороне, когда людям нужна помощь. Когда я могу им помогать. — Будь осторожен, ладно? — Майлз переворачивается и ловит его ладонь в обе свои, гладит от запястья до пальцев. Он почти забыл, как ощущается прикосновение к эластичной ткани с этой стороны. — Конечно. И если там что-то слишком серьёзное, я позвоню. — Обещаешь? Может, проще сразу пойти с тобой? — Обещаю, — Питер наклоняется и аккуратно целует его в нос, прежде чем натянуть маску. — Я не стану больше рисковать без крайней необходимости, да и тебе тоже нужен отдых. И потом, я же как-то выживал восемь лет до твоего появления. — Вот именно что «как-то»… — Всё будет хорошо, Майлз. Я обещаю. А пока позволь мне вернуть себя, — Питер выпрыгивает из окна — с такой изящно-привычной небрежностью, словно этого перерыва и не было. Майлз вздыхает и тянется за телефоном. Какой уж теперь сон. Восемь вечера. Интересно, в каком это заведении ещё остались те, кого можно захватить в заложники… Тем не менее, на улицах как раз сейчас полно народу, заметят совершенно точно. И — не проходит и получаса, как Интернет буквально взрывают сотни сообщений. Майлз открывает сообщение от Ганке, пришедшее ему лично. «Чувак, это же не ты решил костюмчик сменить?» «Идея неплоха, но ты же знаешь, что эти цвета запатентованы, — он смеётся, набирая ответ. — И я дома» Обратно приходит только валяющийся в обмороке смайлик. Майлз по диагонали листает несколько форумных веток, убеждаясь, что город в основном рад его возвращению. Делает над собой усилие и откладывает телефон подальше — быстро он теперь явно домой не вернётся. И стоило бы, наверное, заняться чем-то полезным, отвлечь себя хоть немного, но. Не так уж это просто. Питер вваливается в открытое окно и сходу падает в его объятия, прижимаясь всем телом — разгорячённый, тяжело дышащий, неуловимо-счастливый. Майлз торопливо ощупывает расслабляющееся под его прикосновениями тело, но, кажется, обошлось без ранений. Питер почти повисает на нём, позволяет осторожно отступить назад, к кровати, как-то сразу оказывается у него на коленях, руки в перчатках забираются под домашнюю футболку, щекотно проходясь по рёбрам. Немного досадно, что за линзами не видно его глаз — ему бы сейчас очень не помешала подсказка по поводу того, что вообще происходит, — но Майлз уже привык читать его по языку тела. Очень аккуратно тянет маску наверх, открывая нижнюю часть лица, чуть нажимает на затылок, склоняя ближе к себе. Важно сейчас поцеловать именно Человека-паука, не Питера, важно показать, что всё хорошо. Он готов отпустить сразу же, если что-то не так, но Питер с готовностью подаётся вперёд, жарко выдыхает ему в губы, целует сам, так, словно от этого зависит его жизнь. У его губ яркий вкус пережжёного кофе, явно перехваченного где-то в городе, и синтетической карамели, он тихо постанывает, стоит пробежаться пальцами вдоль позвоночника, чуть забираясь под ткань костюма, огладить поясницу, притирается ещё ближе, и… — Чёрт… Пит, это плохо кончится… — Да. Да, я знаю. Я хочу. — Уверен? — он до боли прикусывает губу, чтобы отрезветь хоть немного. Это слишком серьёзно. Никакого принуждения в их отношениях. — Уверен, — Питер целует снова, мягко скользит языком, успокаивая боль. Слишком хороший для этого мира. Майлз переворачивается, укладывая его спиной на постель, медленно ведёт пальцами по телу, проверяя реакцию. Питер ведётся за прикосновением, чуть выгибается, быстро облизывая губы. Хороший знак. — Хорошо. Давай попробуем. — Не пробовать. Надо делать. Или не делать, — он чуть улыбается. — Замечательно, отсылки к Звёздным войнам посреди прелюдии, — Майлз ворчит, но на деле едва сдерживает смех. — Пит, какой же ты всё-таки иногда придурок, — он запускает руку под костюм, оглаживая поджарый живот и всё ещё чуть выступающие рёбра. — Почему только иногда? — Питер пытается смеяться, но выходит больше похоже на стон. — Потому что иногда в твою гениальную голову, напротив, приходят хорошие идеи, — он наконец целует так, как давно хотелось: глубже, настойчивее, ощущая живой горячий отклик вместо набившей оскомину осторожной вежливости. Питер беспорядочно шарит руками по его спине, и перчаток на нём уже нет. Досадно: он бы предпочёл раздевать его сам, но — полный контроль над партнёром явно не их случай. По крайней мере, точно не сейчас. — Ты всё ещё можешь остановить меня в любой момент. — Я постараюсь этого не делать. — Пит. Без фанатизма, ладно? Мы не хотим тебе навредить. — Уверен, что у тебя не получится, — Питер чуть приподнимается, помогая стянуть с себя верхнюю часть костюма. — Я очень постараюсь, — Майлз переключается короткими поцелуями на линию челюсти и доверчиво открытую шею, выводит по груди бессмысленные узоры, прислушиваясь к прерывистому дыханию, срывающемуся на короткие тихие стоны. — Но могу и увлечься, ты уж постарайся меня притормаживать. А то ты ведь помнишь, что пауки — хищники? — Вообще-то, есть как минимум один травоядный вид, — Питер подставляется под его ладони, запрокидывает голову, позволяя добраться губами до бьющейся жилки, и глухо, сорвано стонет. — Это тот, который в честь пантеры назвали? — Майлз перебирает пальцами по чуть вздрагивающим плечам. — Кажется, это по-любому не наш случай. — Ну почему, попробовать всегда можно, — он позволяет пробраться руками под спину, обнять крепко-крепко, прижимая к себе. — Растительное молоко и соевая колбаса? Ужас, — Майлз позволяет своим хищничьим повадкам чуть-чуть прорваться наружу, слегка прикусывает бьющуюся жилку, отчего тело Питера пробивает поистине восхитительной дрожью. И сразу же зацеловывает укус — он не хочет причинять никакой боли. Скользит всей ладонью по затянутому в спандекс бедру, и Питер впервые его останавливает. — Погоди. Лучше я сам. Майлз убирает руки и отстраняется, наблюдая, как он выпутывается из оставшихся частей костюма, оставляя только маску и неизменные веб-шутеры. Подумав секунду, начинает избавляться и от браслетов, и Майлз накрывает их ладонью. — Оставь, если тебе так спокойнее. Питер качает головой и всё-таки снимает браслеты, откладывает на колченогую тумбочку рядом, в которой они держат всякую мелочь. — Могу задействовать случайно. Думаю, к таким ролевым играм я ещё не готов. — А… там? — Майлз запоздало прикусывает себе язык, но вопрос уже задан. — Я думал, ты заметишь, что это другой комплект. А те сломаны и не подлежат восстановлению. Правый, кажется, вместе с запястьем. Я уже ничего не мог сделать… — Прости, — Майлз крепко прижимает его к себе, целуя везде, где дотянется. — Прости, я не должен был. Напоминать. — Нет, всё в порядке, — Питер прижимается ближе, гладит осторожно, постепенно стаскивая одежду и с него. — Со всеми непонятностями лучше разбираться сразу, так? Просто поцелуй меня ещё раз. Майлз просьбу с готовностью перевыполняет в пару-тройку раз, добиваясь того, чтобы Питер расслабился и снова потянулся к нему. Желание немного туманит разум, и ему приходится слегка одёргивать себя, чтобы не потерять голову. — Эй, — Питер вдруг валит его на себя и резко, но поверхностно проводит ногтями по спине, отчего по позвоночнику продирает дрожью. — Всё в порядке. Отпусти себя, я же не фарфоровый, не обязательно так надо мной трястись. — Замолчи, — Майлз прижимает палец к его губам. — Я хочу тебя беречь, — привстав, он выкапывает из тумбочки завалившийся куда-то вниз тюбик. — Ты уверен, что мы сейчас не делаем большую глупость или типа того? — Ага, — Питер лениво пихает его коленом в бок, чуть потягиваясь. — У тебя… был кто-то? — в голосе звякает лёгкое беспокойство. — Пара интрижек в школе, но до серьёзного не дошло. Я, понимаешь ли, большую часть жизни был увлечён Человеком-пауком, а такую конкуренцию мало кто выдержит. Но я знаю, что делать. — Не сомневаюсь, — полуразборчиво шепчет Питер, на мгновение прикрывая глаза и выдыхая. — Я всё ещё могу остановиться прямо сейчас. — Только попробуй, — он тянет его к себе, коротко целует. — Всё хорошо, это то, чего я хочу. Правда хочу. Мне просто нужна была секунда. Свободной ладонью Майлз стряхивает с него маску, зарывается пальцами в растрёпанные каштановые пряди. — Я почти жалею, что выдал эту свою слабость, — улыбается Питер, подставляясь под его руки. Он больше не шарахается прочь, не пытается вырваться, только коротко вздыхает, чуть заметнее напрягая мышцы. — Больно? — Нет, вообще нет, — зато начинает говорить ощутимо быстрее, а дыхание становится поверхностным — не враньё, но предвестник панической атаки. Лучше бы обошлось без неё, но теперь уже прерываться бессмысленно, а значит, лучше дать ему отвлекаться самым известным и проверенным способом — бесконечным трёпом. — Ну, то есть, не настолько, чтобы это считалось «больно». Я, к сожалению, знаю такие грани этого слова, после которых человек нормальным не остаётся, а я вот ещё дышу как-то. Но знаешь, — Питер ловит его взгляд неожиданно серьёзно, но улыбается. — Не помню, чтобы кто-то прикасался ко мне настолько осторожно. — Я вроде это уже спрашивал, но — что не так с твоими женщинами? — Две дикие кошки, подчиниться проще, но всё равно потом ходишь расцарапанным. — А Гвен? — Не случилось, — Питер чуть пожимает плечами, подставляясь под ласкающую ладонь. — Нам было по семнадцать, и я пытался быть джентльменом. — То есть, сначала мне стоило на тебе жениться? — через мгновение поддразнивающую ухмылку приходится стереть. — Пит, я точно могу? Питер кивает, улыбается чуть нервно и сам тянется ближе. — Только с одним условием — ты не пытаешься сдерживаться. — Но… — Просто поверь моему печальному опыту. Половины удовольствия не получишь, если не давать себе расслабиться. А я так не хочу. Я хочу тебя настоящего. — И вот как тебе отказать… — Майлз коротко целует его куда-то в висок и выдыхает, как перед прыжком с небоскрёба. Он узкий и горячий, а когда проходит первый безотчётный ужас — если смотреть в глаза так близко, ясно виден его отсвет, безжалостно подавляемый стальной волей — ещё и очень страстный. Царапает спину, удивительно точно держа баланс между болью и наслаждением, целует, ластится, стелется к прикосновениям, не даёт ни секунды, чтобы думать и анализировать. Майлз пропускает момент, когда правда перестаёт себя контролировать, когда движения становятся резче, а поцелуи грубее, когда наружу рвётся первобытное, хищничье, когда на пальцах начинают плясать искры — и если не отводить руку, то Питер с готовностью поймает их кожей, и похоже, что эти микроразряды ему и правда нравятся — а на губах от чего-то остаётся солоноватый привкус. Питер тянет его ближе — хотя казалось бы, куда ещё ближе, но каждый раз так оказывается, что ещё есть, куда — вцепляется со всей силой, и сейчас это даже не больно, скрещивает ноги за его спиной, не даёт отстраниться, увлекая в новый поцелуй. Поцелуй горчит чем-то неназываемым, мышцы мелко дрожат. Майлз слепо тычется мокрым виском, тяжело дышит, чувствуя его пальцы, бесцельно скользящие по коже, тепло дыхания совсем рядом. Приходится сделать над собой усилие, чтобы банально не рухнуть, удержаться на подрагивающих руках. Спина горит — на ней наверняка остались царапины, но это такая мелочь, которая исчезнет уже к утру. Питер мягко обнимает, игриво прихватывает губами за кончик носа. И коротко, благодарно, улыбается. * * * — Всё-таки, что на тебя нашло? — решает он поинтересоваться уже позже, где-то между ленивыми поцелуями и не менее ленивыми поисками завалившегося куда-то между подушек телефона, который не то чтобы нужен прямо сейчас, просто чтобы не разбудил вдруг среди ночи. Питер заразительно зевает и потягивается всем телом, то ли напрашиваясь на ласку, то ли и впрямь не осознавая, насколько соблазнительно выглядит сейчас. — Напрыгался по крышам, душевно получил по морде от Макса, а потом мы не менее душевно пообщались, пока ждали полицию. Не думал, что он правда дождётся, пока я приду в норму. Майлз поворачивает к себе его голову и в неверном свете с улицы замечает на скуле уже сходящий синяк, до того успешно скрываемый тенями. — Ты ведь обещал. — Позвонить в случае чего-то серьёзного, а не обойтись вообще без царапин. Мне ничего не угрожало, правда. — Ладно, верю, — впрочем, что ему ещё остаётся. — Там всё нормально? — Да, всё стандартно как обычно. А потом я сидел на крыше и думал, ну вот какого чёрта? Почему я позволяю рулить нашей жизнью каким-то преступникам, у которых ни имён ни лиц не помню? И решил, что стоит совершить прыжок веры. — То есть, если бы я облажался… — у него слов нет. Вот правда. Ну как можно быть… таким. — Я же знаю, что нет, — Питер наконец отыскивает телефон и последовательно отключает все программы, настроенные на поиск преступной активности в городе. Он такой домашний и сонный, что единственное, чего хочется — это притянуть его к себе, уткнуться носом в растрёпанные волосы и уснуть. И смысла отказывать себе в этом желании Майлз не видит.