Ты ещё здесь

      Сакура сделала глубокий вдох, наполняя грудь дурманящим ароматом цветов. С тех пор, как она согласилась высадить на заднем дворе цветочные клумбы, она полюбила весну. Ведь именно в это время года прекрасные цветы просыпались от зимнего сна и выдавали всю мощь своего сладкого запаха. Это было удивительное время. Поэтому она могла часами сидеть на скамье, наслаждаясь этой ароматерапией. Доходило до того, что девушка брала с собой целый термос с любимым кофе, собирала в охапку бумаги из больницы и работала прямо там, не желая входить в дом, где её сдавливали бы четыре стены. Вообще, она уже давно не чувствовала скованности. Лёгкость, счастье и комфорт стали её верными спутниками. Она знала, что встретится с ними, каждое утро, когда открывала глаза. Оглядываясь назад, Сакура могла дать убедительный и чёткий ответ, если бы её спросили, счастлива ли она. Конечно, да.       Кольцо, которое было на её пальце, еле заметно полоснуло по коже, оставляя холодную полосу. Положив руку на колено, Сакура пальцами прокрутила полоску золота, украшенную тремя маленькими камнями зелёного, чёрного и белого цветов. Глядя на него, она улыбнулась. Сегодня она пришла в импровизированную оранжерею не поработать или просто отдохнуть. Сегодня её целью были воспоминания. С момента, как она смогла вспомнить всё, воспоминания стали для неё ценностью. Важнейшим источником информации, который позволял не совершать ошибок впредь. Ей нравилось предаваться ушедшим мгновениям, понимая, что помнить — это дар, который люди ввиду бытовой загруженности просто не осознают. Ведь именно опыт делает нас теми, кто мы есть, а умение его анализировать открывает дорогу в будущее. Вот и сегодня она решила погрузиться в день трёхлетней давности. День, который изменил всё.       Невозможно было забыть то облегчение, которое ощутили её плечи, когда она, наконец, заполнила ту пустоту. Осколки её памяти снова стали единым целым. Каждый пазл стоял на своём месте. Ну, кроме двух, возможно. Теперь было абсолютно точное понимание того, какие пазлы нужно поменять местами. В груди не было боли, а в сердце — сожалений. Ей казалось, что ещё никогда шаги навстречу Саске, который подходил к дому, не были такими решительными. Земля под ногами казалась твёрдой как камень. Было невозможно оступиться. Даже спустя столько лет Сакура хорошо помнила его взгляд. С тех пор не хотелось ничего забывать. Особенно решающие повороты жизни. Девушка поёрзала на скамье, вспоминая, сколь спокоен и твёрд был её голос.       — С тобой всё в порядке? — тогда её удивило то, что этот вопрос задал Какаши, который пришёл вместе с Учиха. Удивило не тем, что он это спросил, а тем, что не спросил муж.       — Всё хорошо, — улыбка, которую она подарила ему, словно говорила, что теперь всё на своих местах. — Я бы хотела поговорить с Саске.       Какаши ещё на секунду задержал взгляд на её лице, оценивая обстановку, а потом понимающе кивнув, направился в сторону Ино. Блондинка тревожно выглядывала из-за кустов, не смея вмешиваться в происходящее. Хатаке, понимая, что предстоит тяжёлый разговор, поспешил увести Яманака ближе к лесу. Конечно, не обошлось без лёгкого сопротивления.       В это время её муж молчал. Не проронил ни слова с тех пор, как они остались наедине. Его взгляд блуждал по земле, а после устремлялся к небу и лишь изредка останавливался на ней. В этом молчании была вся её жизнь. Безмолвная, холодная, несчастная. В противовес ему она держалась стойко. Сложив руки на груди, Сакура подошла к ближайшему дереву и оперлась о него. Выдерживать эту томительную паузу было уже невыносимо. Первым он не заговорит.       — Не знаешь, с чего начать? — голос прозвучал расслабленно, без обвинений или агрессии. — С Наруто у тебя таких проблем нет.       — Это другое, — слова прозвучали нерешительно, что было совершенно не свойственно. — С ним…       — Легче, — она оборвала его на полуслове и в ответ получила кивок. — Я только сейчас поняла, почему так.       Сакура усмехнулась столь очевидной правде, которую она увидела в своём прошлом. Это было даже забавно. Столько лет потратить на избегание очевидных вещей, а вот теперь, в ночи, в освещении луны, под кроной массивных деревьев разговаривать с мужем. Близкие чужаки — вот, кем они были. Сакура рассказала истину, что осознала. Точнее, вспомнила. Ему так легко давались разговоры с Наруто, потому что тот чуть ли не единственный во всём мире человек, который хорошо понимал его боль. И не от сильной эмпатии. Нет. Потому что сам прошёл нечто похожее. Потому что дороги, по которым они шли, имели одинаковые следы. Схожие преграды, подобные чувства и родственные цели. С Сакурой их не связывало ничего и близко стоящего с этим. Всё, что их объединяло, это её любовь к нему. Лишь на привязанности девушки, на её необузданном желании быть с ним и на его нежелании быть в одиночестве держался их брак. Такова была правда. Из уст Харуно она текла подобно ручью. Не снося шквалистым течением, а размеренно сопровождая в устье. Саске молча слушал её, выдерживая этот непринуждённый взгляд. Его лицо не изменилось, не появилось никакого оттенка эмоций. Настолько хорошо он контролировал чувства.       — Поэтому было так, — разведя руки в сторону, Харуно слегка улыбнулась, принимая то, с какой лёгкостью ей дались эти слова.       — Почему ты говоришь в прошедшем времени? — прервав своё молчание, Учиха впервые подал признаки наличия у него чувств. Он слегка прикрыл глаза, нахмуривая брови.       — Потому что я всё вспомнила, Саске. Всё. Я хотела быть счастливой, а ты не хотел быть одиноким. — Она даже не заметила, что, пока говорила, на её лице играла улыбка. Но это не было намеренным жестом, чтобы уколоть его сильнее. Просто она, наконец, была честна, и эта правда вырывалась из неё той самой улыбкой на устах. Победив внутреннего демона, Сакура больше не могла думать о том, что было. О боли, которую она причиняла себе каждый день, эгоистично перекладывая всю вину лишь на своего супруга. — У тебя есть лучший друг, с которым тебе просто, дом, в который ты можешь вернуться, когда захочешь, достигнутая цель жизни. И ты теперь не одинок. А я по-прежнему несчастна. Была несчастна.       — А теперь счастлива? — он спросил с грустью и нескрываемым разочарованием. Оно было настолько сильным, что блеском вспыхивало в его глазах. — С ним?       — Нет, Саске, — быстро перебивая его, Сакура не хотела, чтобы он составил неправильную картину. — Без тебя. Какаши — это та часть новой жизни, которая лишь утвердила меня в том, что счастье в правильном выборе. Важная часть.       — То, что ты говоришь, очень больно, — мужчина опустил голову и одной рукой коснулся своего плеча. Скорее всего, он желал коснуться сердца, ведь каким бы ни был холодным и нарочито бездушным, он был человеком со своим пониманием ответственности перед семьёй. Ей ли было его судить?       — Правда — она такая. Причиняет боль, — отстранившись от дерева, Харуно сделала несколько шагов к нему навстречу. Ей хотелось быть ближе к нему. Но не потому, что её тянуло, а потому что она разорвала фальшивый образ, в котором жила все эти годы, и хотела помочь избавиться от него и ему. — Я вспомнила, что несколько лет с ней жила. И нежелание её принять опустошало меня без остатка. Мы будем счастливы Саске, но каждый в своём будущем. Я любила тебя. И отдавала тебе всё, а ты не принимал. Я люблю его, Саске. Он принимает мою любовь, и возвращает свою.       — Вот так просто, — усмехнулся он, наконец открывая свои чувства. Наверное, так поступает любой, ощущая свою ступню у пропасти. — Так просто можно стереть нас?       — Нас уже давно нет, и я не уверена, что когда-то «мы» были, — оказавшись совсем близко к нему, девушка положила ладонь ему на плечо и нежно сжала в подбадривающем жесте.       — Я причинил тебе много боли? — поднимая на неё разочарованный взгляд, он фокусировал это разочарование не на ней. Вообще, если подумать, с момента, как он вернулся и как узнал о том, что произошло, он ни разу не обвинил её в чём-то. Виноват был кто угодно, но не она. Возможно, он хорошо понимал то, что она сейчас ему говорила. Возможно, эти годы он жил в своей версии боли и в своём мире лжи. На самом деле, они были не такие разные, как могли подумать.       — Много, — усмешка, которая сопровождала это короткое слово, была грустной. Отражала всю досаду последних пяти лет.       — Я не хотел. Прости меня за всё это.       В его словах, скорее всего, только она могла понять истинный смысл. Он извинялся не за то, что ушёл. Да это было и не нужно. Эти извинения касались того же, что сделала и она. Неверного выбора. Выбора, который привёл их сюда через такие тернии, что многим даже и не представятся. Даже смешно, насколько часто люди совершают такие ошибки. Строят жизнь, исходя из иллюзий, а потом не могут вырваться из иллюзорного мира, сотворённого собственными руками. Разве был виноват Саске, что рос без семьи, во всепоглощающем чувстве мести? Разве его вина в том, что он не знал, что такое любовь и не мог от этого ею поделиться? На протяжении жизни счастье сопровождало его лишь первые несколько лет, а после жестоко его покинуло. Можно ли винить его в том, что он просто не хотел быть одиноким? А была ли виновата Сакура в том, что влюбилась в мальчика в классе? В том, что её любовь была настолько сильная, что она готова была отдать всё, лишь бы стать хоть на секунду видимой для него? Можно ли винить её в том, что её детство прошло в полной семье, не знающей горя утраты, из-за чего она никак не могла постигнуть его чувства? Виновата ли она в том, что так хотела сделать его хоть каплю счастливым, что была готова ждать? Разве искреннюю любовь вправе кто-то осуждать?       Они были лишь людьми, которым свойственно ошибаться. Они были мужчиной и женщиной, сделавшими неправильный выбор. И спустя пять лет, единственную дочь, одну амнезию и одну настоящую любовь, они, наконец, смогли принять правду и попросить друг у друга прощения.       — И ты меня, — на глазах проступили слёзы. Те самые, которые за собой несут облегчение. И точку, в которой она — они оба — так нуждались. — Это не страшно. Я и Сарада, мы всегда будем какой-то частью тебя, а ты — нашей. Просто теперь я не буду жить прошлой болью. У меня будет счастливая жизнь, с ним, — она отдельно выделила последнее слово, сделав небольшую паузу, а затем кивнув в сторону, где находился Какаши. — И ты тоже постарайся быть счастлив.

***

      С тех пор, они не виделись. Прошло уже три года с того разговора, и она так надеялась, что Саске всё же обрёл счастье. Иногда Наруто рассказывал, что он поддерживает с ним связь и у него всё хорошо. Изредка он обменивался письмами и с дочерью. Для неё такой способ общения был намного более комфортным, и она, как и хотела, смогла узнать своего отца. Всё же свалиться на голову друг друга тогда было не лучшей идеей, ведь их способ познания имел очень медленную скорость. В этом она абсолютно точно пошла в отца. Но они сумели обрести комфортный друг для друга ритм. Сами же родители осознали, что лучший для них выбор — это держаться в стороне друг от друга. Дать необходимую свободу и не давить на другого прошлым, одним лишь своим видом.       Задумываясь о счастье Саске, Сакура ещё раз покрутила своё обручальное кольцо. На этот раз она сама выбрала его. Заглядываясь на эти красивые небольшие камни, она с улыбкой вспоминала, как Какаши повел её в мастерскую. К тому моменту они уже год жили вместе. Сарада, вопреки внутренним переживаниям матери, с любовью приняла её выбор. Вообще-то, разговор с дочерью не был сложным. Она, не переставая, удивлялась тому, сколь быстро малышка набирается опыта и в какой-то степени мудрости. Она в её годы точно была с дырой в голове.       Тот день был прекрасным. Летнее солнце светило так ярко, что листва на деревьях жухла от быстро испаряющейся влаги. В комнате было тепло и даже немного жарко, что и заставило её проснуться. Спустившись на кухню, она, как и прежде, обнаружила свежие лилии на обеденном столе, а любимый мужчина поторапливал её в сборах, постоянно подшучивая над её нерасторопностью. Когда они оказались в маленькой мастерской одного старого ювелира, Какаши просто повернулся к ней и молча смотрел какое-то время ей в глаза тем самым взглядом — полным любви и освобождённым от тревоги. Спустя несколько минут её удивлённых расспросов он просто сказал, что хочет, чтобы дом, в котором они просыпались, был их. Хочет, чтобы Сарада была не просто её дочерью, а она не просто Сакурой. Складывать высокопарные слова было не в его стиле, так что и его предложение было до одури простым и ошеломляющим. И чувство счастья, что переполнило её, было самым настоящим, оттого и ценнейшим из всех.       Свадьба прошла осенью, когда листья успели сменить цвет, но ещё не успели покрыть землю. Это должно было быть маленькое мероприятие, куда были приглашены только самые близкие гости. Но разве мог хоть кто-то из тех, кто был знаком с великим Копирующим ниндзя, прознав о том, что он женится, остаться равнодушным? Как итог, церемонию пришлось сделать публичной и потому многолюдной. За её организацию Шикамару взялся лично. По правде, это была идея Наруто, но в силу своей занятости он не смог бы сделать всего. Это было и к лучшему, хоть сам Нара только в процессе понял, насколько это утомительный труд. Оформление оттяпала себе Ино, строго-настрого запретив кому-либо приближаться к цветовым композициям. Цвета, которые выбрала блондинка, были синие, белые, красные и жёлтые. Всё, как когда-то хотела малышка Сарада, оформляя сад на заднем дворе. Когда официальная часть подошла к концу, Сакура и Какаши, взяв за руки Сараду, просто отправились в свой дом, чтобы провести первый вечер вместе, как семья. Большего они и не хотели. Большее им было и не нужно.       — Госпожа Хатаке, — ласковый голос вырвал из пучины воспоминаний. Она уже знала, кто подошёл, но, не успев увидеть его, была нагло выдернута со скамьи и повалена в кусты розовых цветов прямо на грудь своего мужа. Какаши, радостно ухмыляясь, притянул к себе любимую женщину и осыпал её поцелуями. Когда эта внезапная романтическая атака закончилась, он отстранился от неё и сказал: — Сарада уже почти приготовила суп и будет очень зла, если не успеет поесть с нами до того, как уйдёт на задание.       — Если хотел меня поторопить, не стоило валить меня в кусты, цепляя своими длинными пальцами, — ухмыльнувшись в ответ, она переплела свои пальцы с его и нежно поцеловала тыльную сторону ладони.       — Тогда, может, тебя поторопит Ино, которая принесла тебе документы по бюджету больницы и бутылку вина? — он игриво прерывал каждые несколько предложений поцелуями, заставляя её смеяться громче. Была какая-то магия в том, что им больше не приходилось скрываться. Какой-то отдельный сорт удовольствия, выведенный для них двоих. И они не упускали ни минуты, чтобы насладиться им вдоволь. Даже спустя три года.       — Бюджет — это хорошо, — она самодовольно хмыкнула, целуя его в ответ.       После восстановления в памяти всех событий и обретения новой жизни работа перестала быть для неё каторгой. Когда рядом был Какаши, она успевала сделать всё, не без его помощи. Проверить отчёты, провести операцию, составить анализ склада или переоснастить больницу — теперь всё это давалось просто и прибавляло энергии, а не забирало её. К переоснащению она отнеслась особенно строго. Но в третью операционную она так и не заходила. Никогда. Наверное, где-то в глубине души она связывала её с чем-то травмирующим. Сакура не относилась к числу суеверных, но волнение, которое бушевало в ней при виде той роковой двери, не поддавалось контролю. Ей так нравилась её новая жизнь. И она не хотела идти даже на суеверные или интуитивные риски, лишь бы не утратить новые, счастливые воспоминания. Даже несмотря на то, что именно третья операционная была подвергнута полной реконструкции от пола до потолка, она никогда больше в неё не войдёт.       — Но от вина мне придётся отказаться, — пожав плечами, Сакура загадочно посмотрела в его волнующие серые глаза.       — Почему?       — Хотела тебе сказать, но потом подумала, что ты, возможно, слишком стар, чтобы быть отцом. Понадеялась, что в своём почтительном возрасте ты попросту не заметишь большого живота, а к моменту родов твой рассудок будет слаб, и я смогу сказать, что детей всегда было двое.       Озвучив свои юмористические аргументы, которые были таковыми из-за сильного волнения, она внимательно рассматривала его лицо. Он был шокирован, возможно даже не дышал какое-то время. Лишь когда на его лице отразилось то, что он осознал услышанное, Сакура почувствовала, как его руки крепче сжали её.       — Я не знаю, радоваться мне новости или злиться за её подачу, — осторожно прижимая к себе жену слегка дрожащими руками, он будто потерялся в том, что нужно делать: обнять её крепче, чтобы она на себе прочувствовала его счастье, или отойти и не трогать, чтобы не причинить вреда. Такого с ним не случалось. С появлением этой версии Сакуры в его жизни он вообще многое делал или чувствовал впервые, но никогда не жалел.       — Полагаю, нервничать, — утвердительно сказала она, умышленно делая вид, что весьма серьёзна. — Тебе ведь придётся бросить курить, если ты не хочешь, чтобы я всю беременность обнималась с туалетом. — И что только я ради тебя ни готов бросить, — он прижал её к себе, ощущая на своей шее её горячее дыхание. — Нет. Ради нас. Нас четверых.       — Главное не то, что ты бросил, — девушка подняла голову и посмотрела ему в глаза, — а то, что ты ещё здесь.       — И всегда буду.