***
Теперь, когда Тео уехал, меня не покидало предчувствие чего-то… непоправимого, что ли. Причём вместе с этим чувством пришло и понимание того, что никакого обратного пути уже нет и не будет. Мне казалось, я больше не достойна любви Тео, в ответ на его заботу, я отдаю ему слишком мало, а он достоин большего. Изо всех сил стараясь отогнать от себя эти и все им сопутствующие глупости, я начала чаще обычного выбираться на улицу. После работы я теперь не бежала домой сломя голову, а медленно шла, специально выбирая путь подлиннее. Стала игнорировать любые сообщения и звонки, от кого бы они не исходили. Звонили и писали мне в основном, конечно же, мои любимые «друзья»: Тёрнер, Джозеф и Сайкс. Причём последний единственный заподозрил что-то неладное в моём желании изолироваться от общения. Я поняла это по тому, насколько много от него у меня было пропущенных и какого содержания сообщения он мне писал чуть ли не стабильно каждые три часа. С Тайлером у меня были самые простые отношения из всех имеющихся, потому что виделись вживую мы, мягко говоря, редко, созванивались тоже нечасто, да и в целом мы были просто весьма хорошими приятелями, а не кем-то там ещё, поэтому, когда мы игнорировали друг друга в переписке, никто даже не думал обижаться. Мы ведь люди взрослые, да? Алекс вот тоже названивал-названивал мне каждый день всю неделю после отъезда Тео, написал пару раз, спрашивал, не хочу ли я выпить с ним пивка в нашем любимом месте, но, получив ни единого ответа, отступился. Важно отметить, что от самого Тео не было слышно абсолютно ничего, и, хотя это немного настораживало, я была этому рада. Не хотелось мне его слышать. Как, видимо, и ему меня…***
Был вечер уже не помню какого дня — а может, недели — после отъезда Тео. Я собиралась пойти погулять в парк (тот самый, в который мы с Тео хотели сходить в последний день перед тем, как он уезжал), оделась, взяла ключи, вышла из квартиры, закрыла за собой дверь и медленно пошла вниз по лестнице, по своей новой привычке не вызывая лифта. В коридоре на первом этаже никого не было. Я без особого интереса заглянула в свой почтовый ящик — пусто. Прямо как у меня на душе, ха-ха. Я открыла подъездную дверь, чтобы наконец выйти на улицу и вдохнуть этот свежий, отрезвляющий разум воздух. Выходя, я всегда теперь смотрела на небо, потому что оно, как никто другой, давало мне ответы на все мои новые странные вопросы. В этот день вечернее небо было чистым и только пара лёгких на вид облачков висела где-то в вышине недвижимо, как будто кто-то взял молоток и крепко пригвоздил их. Потихоньку, одна за другой проявлялись звёзды, и мне очень нравилось думать, что одна из них, вероятно, так же, как наше Солнце, греет чью-то планету, а эти «кто-то» точно так же, как я, смотрят на небо. Да-а, странно всё это… Может, и вправду я… Я осеклась, потому что услышала, как кто-то — наверное, кто-то из соседей — приближается к подъезду, мигом перевела с неба на асфальт под ногами и стремительно зашагала прочь, в сторону, в которую идти сегодня не планировала, словно скрывалась с места, где меня уличили в чём-то непристойном. Вдруг кто-то цепко схватил меня за локоть. Я попыталась вырвать руку, но ничего не вышло, и в ужасе я остановилась, совершенно не соображая, что делать дальше. Кричать не вариант — вечером у нас во дворе всегда было мало народу. Повернуться, дать схватившему меня человеку леща и бежать, бежать что есть сил? Нет, не смогу, да и поможет-то вряд ли… Человек трясёт меня, всё ещё держать за мой локоть своей клешнёй. Мне очень страшно. А потом он закричал: — Ты совсем трёхнулась, что ли, я понять не могу? Наконец он заметил, что я стояла, как вкопанная, и как будто даже не дыша, поэтому решил обойти меня вокруг, встав прямо передо мной. Я отвела взгляд, боясь посмотреть на него, а он мне опять что-то: — Лия? — И тут до меня дошло. — Ну? Что ты? Это же я… — Т-ты конченный идиот, Оливер! — Извини, что напугал. — Отвали. — раздражённо бросила я, чувствуя, что нахожусь в таком состоянии, когда одно единое злое или доброе слово может заставить меня разреветься, намереваясь обойти Сайкса и уйти от него куда-нибудь подальше. В любой другой день, но не сегодня. В любое другое время, но не сейчас. В тот момент мне совершенно не хотелось видеть ни его, ни кого-либо ещё. Была бы возможность, я бы и саму себя отказалась видеть! — Лия... — по тому, как звучал его голос, мне стало понятно: он и вправду сожалел, что напугал меня, но главное — кажется, его действительно волновал факт того, что я уже так долго не выходила на связь, а теперь вдобавок предпринимала попытку быстренько смыться от него. И волновало его это не в том эгоистическом плане, нет. Он переживал именно за меня. Я чувствовала это. — Да постой же! — Не делая попыток пойти за мной, громко вздохнул он. Я остановилась, не оглядываясь и не слыша шагов, но понимая, что он теперь шёл ко мне. — Пожалуйста, извини! Он подошёл ко мне, остановившись на расстоянии вытянутой руки, ожидая. Я с трудом посмотрела Сайксу в лицо. Оливер обнял меня, по-братски, с теплом прижимая меня к себе. Я не была зла на него, я не была зла на кого-то из окружающих меня. Я была зла на себя, так как не понимала причины, по которой со мной уже, кажется, больше полугода происходило что-то непонятное. Иногда мне практически всерьёз думалось, что в моей голове носился, периодически утихая ненадолго, свирепый ураган. — Во-первых, прости, что напугал, мне стоило подумать головой. Во-вторых, прости, что накричал. В ответ я промычала что-то, обозначающее, что всё нормально, и задала самый бессмысленный в такой ситуации вопрос: — Что тебе нужно? — Хотелось узнать, как у тебя дела и почему ты не выходишь на связь столько дней, — осматривая меня с ног до головы, выдал он, осторожно, будто боялся, что я опять пущусь в бега. — Я переживал вообще-то. Интересно, что ещё я ожидала услышать? Ничего другого, конечно, и не ожидала. Мне не хотелось посвящать Оливера в свои глупые переживания. Тем более что он меня уже давно предупреждал, что рано или поздно ситуация может проясниться не самым выгодным для меня образом. Я тогда само собой, как по-настоящему упёртый человек, буквально пропустила его слова мимо ушей: в одно ухо влетело — из другого вылетело, как говорится. — Мне хотелось изолироваться от внешнего мира… — размыто, не давая чёткого ответа, признаюсь я. — Знаешь, иногда бывает такое… — Да-да-да, — в некоторой степени язвительно поддакивает мне Сайкс, — такое состояние, когда хочется бессердечно послать всех на хер и в гордом одиночестве, сопровождаемым самой печальной печалью и грустной грустью, каждый день в темноте сидеть на кухне после работы, при этом бесконечно сбрасывая звонки и не отвечая на сообщения от людей, которым на тебя действительно не плевать! — Оливер был зол от того, как легко я позволила себе игнорировать его. — И когда ещё хочется убегать от всех своих знакомых, лишь увидев их на противоположной стороне улицы! Да? Я стояла и не могла пошевелиться и теперь уже не от страха: стоило кому-либо хоть немного повысить на меня голос, и мои глаза тут же, как по щелчку, начинали наполняться слезами, тем более теперь, когда я и так постоянно на пределе. — Я не пытаюсь тебя обвинить в чём-то, — Оливер на каком-то телепатическом уровне замечает очередную перемену в моём состоянии, на несколько секунд отстраняется от меня, держа за плечи, потом коротко и крепко-крепко обнимает вновь и жестом предлагает пойти куда-нибудь, а не стоять на месте. Его действия — и даже больше слова — прорывают плотину моей душу, и морозный воздух неприятно захолодил те места, где пролегли мокрые дорожки. — Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой. Просто пойми, каково было мне всё это время, что ты не отвечала. Я очень, очень сильно переживал. Дело даже не во мне. Пожалуйста, делись со мной всем, что тебя тревожит, ты же знаешь, что, когда выговоришься, тебе станет хоть сколько-то, да легче. Я готов говорить с тобой и слушать тебя в любое время для и ночи. Серьёзно.