Чтобы было ещё больней,
Чтобы яд проникал в нутро,
— Упиваемся покрепчей,
Ударяемся и на дно.
И в пучину нетленных мук,
Не задетых живых сердец,
Тел, истасканных до порук.
Как убитый до горя льстец.
Соль по капле кровать разделит,
Всех рассудит и разведёт.
Двое в лодке. Судьба не делит.
И не делиться, но плюёт.
Кто придумал, что друг ты — мальчик?
Не дошедший до наших душ.
Не искавший себе на пальчик
Ни колец, ни тепла, ни суш.
Кто придумал, что можно просто
Не пускать и не подпускать?
— Упиваешься в жажде тоста.
Убиваешь нас. Благодать…
— Я об этом как раз мечтала:
Быть чудной и кричать сквозь сон.
Задавиться вблизи причала,
Раствориться, сочиться в тон.
Пьяной ползать по злому полу,
Топик рьяно тянуть в длину.
И дышать словно лезу в гору,
Словно в море топлю волну.
Знать, что всё для меня — чужое.
Знать. И грустно смотреть в окно.
Вы построили что-то злое.
Я лицо сохраню — на зло!
Я не сдамся, уже позорясь,
Я не сдамся вам никогда.
Как болтушка в себе укроюсь,
Засияю. Сойду от сна.
Задыхаясь и воя в плаче.
Никогда не сокрою смех.
Стыдно было, и будет паче.
Ну и что же? Уже ведь грех.