***
Жаклин разговаривает с Ребеккой на кухне, когда Хосок возвращается. Он даже не вникает в суть их разговора, сразу перебивая одну из них. — Зачем Вы, мама, пригласили режиссёра Ким Тэхёна к нам домой? — он испепеляюще смотрит на мать. Женщина не без удивления смотрит на негодующего сына. — А почему я не должна была его приглашать? Хосок вздыхает, нервно переминаясь с ноги на ногу. Как же его раздражают ответы на вопрос другим вопросом. — В этом нет нужды. Отмените, пожалуйста, это барбекю. — Я хочу с ним познакомиться. Он очень уважаемый человек, и будет полезно, если для нас он станет хорошим знакомым. Тебе особенно будет это выгодно, — спокойно отвечает Жаклин, не видя никаких проблем в том, чтобы отменить приглашение на ужин. — Хорошо, значит меня завтра вечером не будет, — раздражённо изрекает танцор, бросая взгляд на притихшую Ребекку, которая спокойно есть пирожное, но запоминает каждую деталь разговора, чтобы потом рассказать Доёну. — Нет, ты будешь, — строго говорит женщина, вставая изо стола, чтобы выглядеть грознее или просто так. — А зачем? Ваш гость, Ваш вечер барбекю. — Хосок, не выводи меня. Для тебя это всё и делается. — Меня? — чувство обиды сжирает его. Ребекка, уловив взгляд Жаклин, поднимается со своего места и уходит, оставив их вдвоём. — Что за реакция? Почему ты реагируешь подобным образом? — в её голосе нет беспокойства, лишь лёгкое непонимание. — Потому что я устал, — отвечает Хосок. Он не контролирует свои мысли, все обиды, разочарования. До одури хочется, чтобы его пожалели, но он помнит фразу, услышанную однажды: жалость — последняя ступень, которая отправляет человека в каторжную яму самобичевания. — Я задыхаюсь, мама. Я устал плакать. Я устал собирать себя каждый день. Я устал искать оправдание своему брату, который ненавидит меня всей душой. Я устал искать самого себя. Устал мечтать о ком-то, кто бы мог меня понять. Устал от того, чем я занимаюсь. Устал придумывать жизнь, где я хоть немного чувствую себя счастливым. Устал от того, что внимание любого человека вызывает во мне фантомную любовь, ведь когда-то мне не дали достаточно любви. Я ненавижу себя за свою неуверенность. Ненавижу, что привык подстраиваться. Терпеть не могу возвращаться в дом, в котором я не чувствую безопасность. Я правда больше ничего не хочу. Не рядом с вами, не в этом месте, — только горечь, без слез, сказанные слова. Абсолютная тишина. У другой бы матери разбилось сердце на миллионы осколков, но не у матери Хосока. — А ещё этот ужин с месье Кимом. Не хочу, чтобы он знакомился с вами, не хочу, чтобы вы знакомились с ним. В этом нет нужды. — О чем ты вообще говоришь? — вздохнула мать парня. Она не выглядит удивленной такой исповедью, скорее утомленной. — Устал? У тебя есть выходные, на которых ты можешь отдохнуть. Ненавидишь всё вокруг и совсем ничего не хочется? Так перестань выискивать и придумывать себе проблемы, — она говорит с такой интонацией, будто это самые элементарные вещи, а сын не может этого понять. — Совсем не понимаю, к чему все это нытьё. Хосоку хотелось бы сказать, что его это задело, но его душу мать разрушила уже давно. Рушиться нечему. — Не понимаете. Поэтому для Вас мои мысли всего лишь нытьё, которое можно решить дополнительным сном на выходных и внушением того, что проблем никаких нет. Но, мама, это не так работает. Увы. Последние слова всегда за Жаклин, но в этот раз она недовольно цокает и молча уходит в свою спальню, а сам Хосок кидает взгляд на стол, где стоит очередной букет вульгарных красных роз. Барбекю все равно состоится.***
У Хосока нет желания выходить за пределы своего мира — своей комнаты и отвлекаться от чтения книги. Всю ночь он провел за прочтением «Норвежского леса», всю ночь он жалел, что не имеет способности скорочтения. Роман мрачный, как он считает, наполненный тупой тоской, что ему не нравится. Мысли героев местами похожи на его собственные, из-за чего пару раз возникало чувство тревожности. В главных ролях Хосок представлял Тэхёна и его бывшую любовь. С историей, что рассказал мужчина ранее, общего немного, но параллели имеются, а парня это и поразило. Общая утрата, неспособность одному из них выбраться из всего этого кошмара, притворство, цикличность мыслей, минутные слабости и утехи. Вообще, Хосоку нужно дочитать ещё несколько глав, но свой вывод он уже сделал; читать подобное — равное для него то же самое, если он будет просто анализировать собственную жизнь, а именно — её самую грязную, страшную строну. Наибольшая некомфортная мысль та, в которой Тэхён не знает, где сейчас Наоко, чем она занимается, счастлива ли она. Становится до жути отвратительно думать, что Наоко, которая настоящая, может поступить с собой так же, как Наоко, которая из книги. Жаклин, Ребекка и пару приглашенных поваров, готовятся к ужину с самого утра. Кроме того, была вызвана и служба клининга. Хосок только слышит отдаленные голоса, исходящие с первого этажа дома и наставления кропотливой матери. Будто президента собираются принимать на этом барбекю. Хосок думает, почему режиссёр согласился на авантюру его матери. Вряд ли мужчина посещает дома всех своих подопечных, и он сомневается, что это только из-за вежливости. Но настоящая причина может быть простой, а может, наоборот, быть весьма необъяснимой. Из комнаты танцор выходит только раз, чтобы сходит за наушниками, которые он забыл ещё вчера в машине. От увиденного во дворе, Хосок еле себя сдерживает, чтобы не просто забрать наушники, а уехать к чертовой матери отсюда. Огромный стол, который поставили на террасе, изыскано оформлен закусками и столовыми приборами, свежие цветы тоже его украшают. Для полноты картины не хватает оркестра. Посадочных мест больше, а значит кто-то ещё будет участвовать в этом фарсе. Хосок все же надеется, что в этой постановке главная роль не его. Ближе к шести вечера в дверь в комнату танцора стучится его мать. Она просит о том, чтобы он привел себя в порядок. Хосоку даже захотелось узнать, что она имеет в виду под «порядок». Злиться сил нет, устраивать сцены тоже. Внутри вихрем проносится раздражение, но оно быстро сменяется безразличием. Таким абсолютным и таким, будто оно всегда присутствовало рядом или в нём самом. Ему все равно на лицемерие его матери, ему все равно на то, что о нём и его семье подумает Тэхён. Играть в спектакль он не собирается, устраивать намеренные, и для кого-то интересные, сцены — тем более. Он только повторяет про себя, что ему нужно вытерпеть пару часов, после чего он поговорит с мужчиной и вернется в мир меланхолии, но не своей, а в мир, прописанный Мураками. Меланхолия. Кажется, именно в таком состоянии Хосок и находится. Реальность еле заметно граничит с мечтами, в душе безнадежность и неимоверное желание выплакаться у кого-то в крепких объятиях. Ему так сильно хочется, чтобы его проблемы, которые делают его несчастным, решились. Шёпотом себе признается, что хотел бы, чтобы его проблемы решил кто-то другой, который мог бы его понять больше, чем он сам себя понимает. Кто-то постарше, и с опытом в отношениях с людьми. И, может, он бы нашел такого человека, но он понимает, что из этого терзания, возведенной собственноручно Бастилии, он должен выбраться самостоятельно. Хосок дает себе обещание, что он в ближайшем будущем перестанет вдыхать тоску, вследствие которой задыхается. Он себе впервые с такой надёжностью доверяет. К этому барбекю присоединяется тётка Хосока, его кузены и ранее незнакомый ему мужчина, но по букету красных роз, которые тот подарил Жаклин, он не нуждается в представлении, потому что и так понятно, что он любовник его матери. Его имя парень не запоминает. Тэхён приезжает на своей иномарке ровно к семи часам — времени, к которому его пригласили. Как всегда, потрясающе выглядит — это часть его маски, за которой он скрывается. И танцор думает так не из-за внешности, потому что мужчина был бы красив даже в непримечательной одежде, без безупречной укладки и дорогих часов на запястье. Даже улыбка, с которой он отвечает всем присутствующим — не взаправдашняя. Мужчина принес с собой две дорогие бутылки вина и огромную коробку пирожных из известной в Париже кондитерской. Наблюдать за всем этим несуразным ужином интереснее, чем являться его частью, как думает Хосок. Но все усаживаются за стол, и он тоже. Его не удивляет, что он сидит напротив режиссёра, который кидает на него взгляды, не удивляют слова Доёна, который сидит рядом с левой от него стороны и его мерзкое замечание: — Твой папик глаз оторвать от тебя не может. Пожалуй ждет момент, когда вы останетесь одни. Все, что танцору остается делать — это не принимать чужие слова к сведению, не реагировать вовсе, словно он стал глухим. Месье Киму задают тысячу вопросов, которые начались с работы, а продолжают о его личной жизни. Доён заметно пьянеет, а его язык развязывается. — Вы, Тэхён, сказали, что не женаты. Но не может быть, чтобы у Вас не было партнера. В жизни этому не поверю. Расскажите о своей спутнице, а, может, спутнике? — старший брат Хосока ухмыляется, а своим вопросом заставляет всех замолчать. Мёнхи отправляет своих детей погулять по двору, а сама с нескрываемым любопытством возвращает свое внимание к режиссёру, который не спешит отвечать Доёну. Хосок безразлично смотрит на Тэхёна, который вместо того, чтобы прожигать дыру в его брате, сверлит взглядом его. Он не участвует в этом представлении, ему совершенно плевать, что говорит Доён, что может сказать Тэхён, и к чему может привести этот вечер. На сегодня у него одна и единственная роль — быть глухонемым, а ещё и тупым, если понадобится. — Я ожидал, что интерес к моей персоне будет велик, но не настолько, что кто-то захочет узнать с кем я иногда делю постель, — мужчина демонстративно откидывается на спинку стула, оглядывая всех присутствующих. — Впрочем, я не удивлен. — Как же! На вопрос так и не ответили, — эмоционально вскрикивает Доён, жестикулируя рукой, которой почти задевает покрасневшее личико Ребекки. — Милый, не стоит вести себя так, — просит девушка. — Что за дурной тон, Доён! — злится Жаклин, начиная извиняться перед режиссёром. — Не стоит, мадам Чон. Меня это забавляет больше, чем оскорбляет, — усмехается Тэхён. — Я расскажу о своих похождениях только после того, как Вы, Доён, расскажите, сколько раз изменяли своей жене. Не может такого быть, чтобы ни разу не предавали свою жену. В жизни этому не поверю. Тишина оглушает каждого. Никто не смеет переглянуться, проявить хоть какую-то эмоцию, кроме неподдельного удивления. Кроме Тэхёна и Хосока, который впервые за этот вечер едва заметно улыбается. Он поражён такой наглости, таким бесстрашием, которыми наделён этот мужчина. С ума сойти! — Что Вы себе позволяете? — Ребекка решительно смотрит на Тэхёна, не взглянув перед этим на притихшего Доёна. — Это клевета! — Вам виднее, — смеётся режиссёр, беря в руки бокал с вином и залпом выпивает его. Он не планировал пить, потому что приехал сюда на своей машине, а не на такси, но без капли горячительного этот вечер совсем паскудным выйдет. Тему переводит любовник Жаклин, начиная говорить о каком-то оперном представлении, на котором он был в прошлом месяце в Италии. Забавно, что Доёна заставили замолчать, хотя его такого со сложным темпераментом, да ещё и выпившего, успокоить почти невозможно, но Тэхён смог. И его реакция — доказательство того, что он вовсе не прилежный и верный муж, а Ребекка об этом осведомлена. Поразительно мерзко. Когда все погружаются в воспоминания об их лучших днях в жизни, Хосок решает незаметно отойти, чтобы насладиться тишиной с другой стороны дома, где только отдалённо будут слышны наигранный смех и такая же любезность. Главному гостю на этом барбекю стало скучно ещё в тот момент, когда Жаклин встретила его с широкой, отработанной годами, улыбкой. Бренность данного вечера скрашивал Хосок, сдерживающий любые эмоции на своём привлекательном лице, но куда-то ускользнул, не обратив на себя внимания никого из присутствующих, кроме одного человека. Мужчине не удаётся пойти за Хосоком незаметно, однако он убеждает всех, что отойдёт ненадолго. С другой части дома сидит на небольшом крыльце танцор, а рядом с ним разноцветная кошка. — Выбрал компанию поинтереснее? — Тэхён становится напротив, чтобы парень был полностью в поле его зрения. — Ещё бы. Хосок не удивлён появлению режиссёра, он гладит животное, наслаждаясь по-настоящему свежим, слегка даже прохладным, воздухом. Тут и правда тихо. — Думаю, я перегнул немного, — режиссёр вздыхает, садясь на крыльцо рядом с танцором. — С чем? — не понимает Хосок, повернув голову в сторону собеседника, слегка её наклонив. — С высказыванием в сторону твоего брата. — Но Вам ни капли не жаль, — лёгкая улыбка появляется на лице парня. — Ни капли, — подтверждает Тэхён, а сам впервые так искренне улыбается в присутствии Хосока. В жизни человека бывает много людей: проходящих, не оставляющих после себя даже размытого образа, а есть те, в которых утопаешь с первой встречи. Этот мужчина относится ко второму типу людей, которые оставляют после себя воспоминания и бурю чувств. — Мне тоже не жаль. Хоть кто-то его заткнул. — Он всегда такой? — Тэхён достаёт пачку сигарет и металлическую зажигалку, закуривает, ожидая ответа от Хосока. — Бывает ещё хуже, — будничным голосом отвечает парень, он всё ещё гладит кошку, но засматривается на курящего рядом режиссёра. Никотиновый дым проникает не только в лёгкие, но и в подсознание. — Он озлоблен на все, что его окружает: люди, обстоятельства. Его поведению можно найти объяснение, но терпеть становится с каждым днём сложнее, — откровенничает Хосок. — Поделитесь одной? — он кивает на сигарету, которую Тэхён сжимает между своих длинных и тонких пальцев. Ему молча протягивают незажженную пока что сигарету, и зажигалку в придачу. — Он избивает тебя? — прямо спрашивает мужчина. Хосок относится к третьему типу людей, которые оседают где-то на подкорке сознания, и за ними хочется наблюдать, как за персонажем из какой-то книги до самого конца. — Сейчас он более осторожен в своих действиях, — выдыхает едкий дым парень, смотря на темнеющее небо. Заката для них двоих отсюда не видно. — Но не в словах, — усмешка, за которой прячется обида. — Что он говорит? — Тэхён смотрит только на собеседника. — Много чего, — жмёт плечами танцор. — Порой кажется, что я привык. — А это действительно так? Ты привык? — Нет. Привыкнуть к такому отношению — даже для меня и моей самооценки дикость. Скорее, я смирился с тем фактом, что Доён никогда не изменится. Ему это самому и не нужно. — Почему ты просто не уедешь? — искренне не понимает Тэхён. — Для Вас переезд — это «просто», а для меня это очень большой шаг. Я осознаю, что давно являюсь взрослым человеком, который имеет своё мнение, несёт полную ответственность за себя, но мой внутренний ребёнок этого не принимает. Мне страшно оказаться в большом мире одному, несмотря на то, что и так всю жизнь был одиноким, но физически рядом были люди, которых невозможно было бы выбрать, впрочем, которые и меня не выбирали. Несмотря на очень сложные отношения, я к ним привязан или думаю, что привязан, — объясняет Хосок, не отрывая взгляд от тлеющей сигареты у него между пальцами. Поразительно, что он не чувствует запах от сигарет, он будто вдыхает и выдыхает аромат ириса, исходящий от мужчины рядом, снова и снова. — Разбитый и невинный ангел, — усмехается режиссёр, шумно выдыхая. — Хорошо, что ты это осознаешь, а ещё имеешь смелость признаться в этом. Я думаю, ты близок к тому, чтобы принять важные для себя решения. Но скажу одну правду, которая может тебя напугать, а может и помочь: быть взрослым — не значит знать ответы на все вопросы, а также не значит, что ты не можешь позволить себе какие-то слабости. Твоя зависимость от людей — лишь твои рамки, а не причина того, что ты ещё не повзрослел. И страхи вполне себе обычные явления. Отпускать сложно, но зачастую это правильные решения. — Я-то это осознаю, но не моё сердце, — печальная улыбка появляется на лице парня. Они на время замолкают, думая каждый о своём: Тэхён о чужих ранах, а Хосок о собственных предрассудках. Их находят кузены танцора — те громко передают слова взрослых, и им приходится вернуться за стол. Оставшийся вечер проходит в молчании со стороны Хосока, который без устали ковыряется в своей тарелке вилкой, передвигая ингредиенты салата то в одну сторону, то в другую. Тэхён же беседует с каждым, выглядя даже заинтересованным в нескольких темах. Доёна отвели отсыпаться, после его фееричного выступления, а Ребекка без намёка обиды на режиссёра, активно вставляет свои реплики. Каждый, кто здесь находится — лицемер. Хосока это неимоверно раздражает. Гости остаются ночевать, и никто не возражает. Только у танцора зарождается чувство некого предвкушения, которое объяснить он не может. Жаклин и её любовник пьют кофе в просторной столовой, Мëнхи и её дети отдыхают в отведённой им комнате, а Ребекка, видимо глубоко задетая ситуацией ранее, не захотев возвращаться в их с Доëном комнату, уезжает продолжать поздний вечер к своей знакомой. Что касается режиссёра, то Хосок слышал, что его мать настояла на том, чтобы он остался на ночь, ведь выпившим он всё равно на своей иномарке не уедет. В целом, он должен быть спокойным, ведь вечер почти завершен — ему остается только лечь спать. Но сна ни в одном глазу, а неправильные мысли искушают. Парень ложится в свою постель, настраивается, чтобы продолжить читать книгу, музыку в наушниках не включает: решает прислушиваться ко звукам, которые слышны за пределами его комнаты. Он слышит тихое хныканье одного их кузеном и отдаленный голос тётки, которая поучает свое чадо. А ещё слышит тихие шаги, будто кто-то нарочно ходит по коридору, не решаясь зайти в одну из комнат. Хосоку кажется, что это может быть не до конца выспавшийся Доён, пока на пороге его комнаты не появляется Тэхён, который лишь один раз постучал в дверь перед тем, как ее открыть. Мужчина переодет в обычные домашние штаны и футболку, которую несомненно стащили с гардероба Доёна. Он выглядит сонным, более уязвимым, когда выглядит слегка иначе. Хосок задумывается о том, что знает о больших ранах этого человека, но не знает чего-то банального: любимый цвет, десерт или музыкальную композицию. А узнать очень хочется, для чего — непонятно. — Ничего себе. Ты и правда её читаешь? Я думал, ты солгал мне, — негромко спрашивает Тэхён, натыкаясь взглядом на книгу, которую держит танцор, с дразнящей усмешкой. Как же легко этот взрослый ребёнок поддаётся влиянию, думает режиссёр. — Да, — Хосок смущается, как-то неловко ерзает на кровати, словно пытается найти положение поудобнее. — И как? — Вульгарно и печально, — отвечает парень, откладывая книгу в сторону, а после снова её хватает, потому что он понятия не имеет куда деть руки, если они чем-то не заняты. Тэхён проходит в комнату, бесшумно закрывает за собой дверь, хотя приглашение войти не получал. — Хорошо подмечено. Но я бы подобрал такие слова: тоскливо и реалистично. — Почти то же самое, — бурчит Хосок, наблюдая за тем, как мужчина разглядывает его комнату. Здесь нет ничего особенного, комната даже кажется пустой, но режиссёр всё равно останавливает своё внимание на деталях. — Пытаешься в этой книге что-то найти или из любопытства решил прочитать? — Любопытство. Что я по-вашему должен там найти? Вы в своё время не смогли, значит и я ничего не найду, — уверено отвечает танцор, не признаваясь, что захотел попробовать понять женщину, которая очаровала однажды мужчину, стоящего перед ним. Хотя и мало верит это. Приглушить свет в комнате — получится очень интимная обстановка, которая могла бы перенести их в совместные переведённые вечер и ночь. Тэхён садится на узкий диванчик, стоящий здесь не более, чем для дополнительного сидящего места, кроме огромной кровати. Он сверлит взглядом Хосока, который лишь делает вид, что читает. — Не хочешь поговорить? — Хочу. Парень откладывает книгу, садится на край кровати, чтобы быть напротив режиссёра. — То, что произошло — не ошибка, — начинает Хосок, — Вы можете дразнить меня, насмехаться, но мне этого хотелось. И как я понял, Вам, месье Ким, тоже. — Я думал, что ты начнёшь плакать и говорить о том, как влюблён в меня, — издевается Тэхён. — Может ли человек, забывший, а может, вообще не знавший, что такое «любовь», — влюбиться? В человека, который ранее вёл себя неподобающе? — Неподобающе? Мы же всё выяснили, а ты снова об этом, — фыркает мужчина, удобнее усаживается на кресле, закидывая одну ногу на другую. — Не в этом суть. Я не влюблён в Вас. Но у меня есть некоторые мысли, — танцор делает паузу, подбирая нужные слова, — о Вас. Как о человеке, который мог бы решить все мои проблемы. До единой. Рядом с Вами ощущаю себя мальчиком. Совсем юным, неопытным, хочется тыкнуть пальцем, а Вы сразу же мне это даёте. Мне не хочется конкретно Вашей любви. Я мог бы подобное испытывать к любому другому человеку, который бы совсем немного обратил на меня внимание, как на кого-то симпатичного, как на того, кого хочется со всей силы поцеловать. Понимаете ли, Вы, в чем проблема? — Понимаю, — усмехается Тэхён. — Хочешь быть любимым кем-то, кто мог бы тебе заменить и семью, и быть твоим возлюбленным. Хочешь быть для кого-то целым миром, эгоистично не думая про других. Поразительно, что ты это признаешь и открыто мне говоришь. Любой бы посчитал это уязвимостью и стыдом. — Мы в равной степени уязвимы друг перед другом. Стыдно было тогда, а сейчас это просто факт, — пожимает плечами Хосок. — Я говорю только о своих желаниях, потому что, кто бы их не выполнил — заставляет меня чувствовать то, что называют влюблённостью. Такие отношения — больной конец для двоих. Я хочу быть целым миром, а кто-то для меня таковым миром никогда не будет являться, лишь ненадолго может ввести меня в заблуждение. Поэтому я хочу донести до Вас, что одна проведённая ночь, заставила меня надеть розовые очки и видеть Вас через призму романтизации, но в самом деле я не вижу в Вас любовь всей своей жизни. — С чего ты взял, что это имеет для меня какое-то значение? У нас был интимный момент, но он вовсе не обязывает нас к каким-то отношениям. Тем более, что я никаких отношений не хочу. Наш разговор неправильно начался. Для чего эта вступительная часть, в которой ты оправдываешься или объясняешься? Влечение — относится к нам, любовь — ни за что и никогда. У тебя нет проблем с этим, у меня — особенно, — раздражается мужчина, не понимая, как этот разбитый ангел может так проницательно вывести его на негативные эмоции. И себе не признается, что юношеские «не влюблён» и «не хочу твоей любви» задевают пустоту внутри. — Знаете, что я чувствую сейчас? Мне обидно, хотя я только что сказал, что никаких чувств нет. Противоречу сам себе, — с улыбкой говорит Хосок. — А знаете, чего я хочу сейчас? Чтобы Вы поцеловали меня, и чтобы я забыл, что вообще существую. Так, как Вы поцеловали меня в первый раз. Тэхён молчит, даже не шевелится. Почему это выбивает из колеи так сильно? Где тот парень, что смущался, робел в его руках, повторял о том, что боится? Почему открытая книга не позволяет перелистнуть другую страницу? В голове нескончаемый шторм мыслей, но нет ни одной действительно хорошей. — Ещё немного, и я начну слышать весь поток Ваших размышлений. Подумайте об этом завтра. Я уверен, Вы пришли сюда не только для того, чтобы поговорить, месье Ким, — парень встаёт с кровати, преодолевает расстояние в два шага до мужчины, и становится перед ним, смотря сверху вниз. — Если я не прав, то уходите. — Только целоваться хочешь? — томно спрашивает мужчина, будто вовсе не заинтересован в происходящем. Сценарий этой игры пишет один из них, и это не Тэхён. Чего хочет Хосок? Закончить пустые разговоры, получить удовольствие и уехать туда, где никто его не знает. Если первые два пункта выполнимы сиюминутно, то с последним сложнее. — Не знаю, — парень подходит ещё ближе, касаясь своими ногами коленей сидящего мужчины, — Вы можете предложить что-то ещё? — клишированные фразы, клишированная ситуация. Иногда возникает ощущение, что всё вокруг — сон или очень плохой спектакль, который Хосок не контролирует. Что-то, что происходит в его голове, но в настоящей реальности такого не существует. Своего рода проекция его больного разума, или той части себя, которую он не в состоянии познать. Много слов, много мыслей, мало действий и ясных планов. Вокруг резко становится всё таким бессмысленным, стираются понятия о логике, о ценности, о смысле. Тяжело признавать, что люди способны так быстро становиться созависимыми. Чувство, похожее на эйфорию, которая наступает после одной таблетки, влияющая на центральную нервную систему. Хосок чувствует, будто он не просто пьян, а одурманен, и временно не способен отвечать трезво за свои действия. Это аморфное состояние передаётся и Тэхёну, который завороженным взглядом следит за танцором, который разворачивается к нему спиной, не отходя ни на шаг, и снимает с себя кофту. Будь в комнате мрак, а отношения между ними другими, это было бы романтично и горячо. — Если Вы думаете, что моей смелости хватит на долго, то спешу огорчить. Я на грани того, чтобы выгнать Вас, и похоронить стыд в этой комнате, — дрожащим голосом говорит парень, не поворачиваясь, давая мужчине разглядеть все родинки на его спине. Страшно показаться смешным, страшно довериться тому, кто захватывает дух только появившись в поле зрения. Режиссёр встаёт, специально выдыхает, чтобы дыханием словно дотронуться до чужой нагой кожи. Он снова пьян, и в его руках настоящий хрусталь. — Что мне нужно сделать? — шёпотом спрашивает, наклоняясь к уху Хосока. Ему не отвечают, и он начинает делать то, что редко позволяет себе, но не рядом с Хосоком. Он целует его обнажённые плечи, кончиками пальцев едва касаясь рук, вызывая кучу мурашек по телу. Влечение — это то, что к ним относится. Им хорошо, почему они должны задумываться о правильности? — Каким Вы меня видите? — парень подставляет шею для мягких поцелуев. — Ты красивый, — отвечает Тэхён, затем сразу оставляет поцелуй на задней части шеи танцора. — Кажешься невинным, этим искушаешь, и не можешь полностью принять, что ты хочешь меня. Ангелы так не поступают, — мужчина разворачивает парня, без промедления целует приоткрытые губы, ладони кладя на чужие щеки. — Любопытный, но это очаровывает, — поцелуи оставляет на всём лице. — Ты очень сильно всего боишься. Бояться — нормально. Но помни, что ты должен быть сильнее своих страхов. Хосок запоминает. Впитывает в себя чужие слова, закладывает в сердце то тепло, с которым его ласкают. А ещё он помнит слова Доëна, которые не разнятся с действительностью. Сколько бы раз он повторил: «Я же говорил», если бы увидел их сейчас? В этот момент и самому танцору смеяться хочется. — Какая у Вас любимая песня? Мужчина перестаёт покрывать лицо напротив короткими поцелуями, смотрит нахмурившись на танцора. А на лице Хосока вырисовывается первая искренняя улыбка. — Я о Вас почти ничего не знаю, кроме прошлого. Мне стало интересно, — объясняет он. Почему-то этот момент становится гораздо интимнее, чем то, что должно произойти дальше. Может, это из-за Тэхёна, который не пытается надеть на себя маску нахального денди, а может, из-за Хосока, что задаёт вопросы, которых от него не ожидают. — Не знаю. Я не думал об этом, — пожимает плечами мужчина, возобновляя свои действия: продолжает целовать чужие губы, подбородок, впалые щеки и лоб с еле заметными родинками. — Тогда подумайте, и потом скажите, — чуть расстраивается парень, не уверенный в том, сказал Тэхён правду или просто не захотел говорить. Хотелось бы спросить ещё про любимый десерт, про любимый цвет, и, возможно, фильм, но Хосок отмалчивается. Он позволяет касаться себя, и позволяет себе блуждать горячими ладонями по крепкому телу режиссёра. В голове Хосока вырисовываются альтернативные сюжеты сегодняшнего вечера, и в целом жизни в других обстоятельствах. Он мог быть обычным парнем, заканчивающим какой-нибудь факультет в университете, с семьёй, которая не заставляет задавать вопросы своему отражению по поводу и без. Тэхён мог бы быть едва старше его, и не таким противоречивым. Но он проживает другой сценарий. Мужчина не перестаёт ласкать, то губами, то руками, то языком. Они не особо стараются быть тихими, лишь Хосок, изредка вспоминая о том, что где-то за пределами четырёх стен находятся его родственники, не позволяет себе стонать, хнычет и шепчет мольбы. Секс оказывается далеко не таким, как его описывают в романах или показывают в кино. Тэхён рассказывает и показывает, что нужно делать, как лучше это сделать, не забывает подразнить Хосока за его алые щеки и его: «Я об этом читал». Но несмотря на долгую и мучительную (для Хосока) подготовку, желанными и чуть-чуть любимыми чувствуют себя два человека. Режиссёр не перестаёт называть парня ангелом, когда тот впервые называет мужчину по имени. Длинная ночь, после которой следует утро. Второй раз, когда Хосок пожелал взлететь так высоко, что и разбиться не жалко. Иномарка выехала с территории дома ранним утром, пока все, кроме Хосока, спали. Парень проснулся сразу же, как Тэхён встал с кровати. Обнажённый мужчина, неторопливо одевался, разглядывая на полках небольшую коллекцию книг, пластинок и кассет. Можно только догадываться, о чем он думает. Может, жалеет, что поддался похоти; может, радуется победе, ведь изначально танцор был неприступной крепостью. Так или иначе, Хосок об этом не узнает. Когда Тэхён полностью одевается в одежду, которую ему вчера одолжили, он поворачивается к парню. Тот не притворяется, что спит, смотрит в ответ, но слов никаких не ждёт. Кровать прогибается под весом мужчина, который сёл, и протянул свою руку к лицу Хосока. Он поправил его волосы, пальцем провёл по еле заметной складке на лбу, возникшую от напряжённых мыслей. Будь у этого спектакля другой сценарий, а обстоятельства проще, то после этих невесомых прикосновений следовал бы поцелуй. Но они обещаний не давали, в любви не клялись, и более того, ясно установили рамки, за которые выйти — подобно тому, чтобы сгореть заживо. — Будь сильным и не жалей о произошедшем, — шёпотом произносит режиссёр, словно этими словами извиняется. Хосок лишь мучает одна мысль — он почти соответствует тому, кем его называл его брат. Легкомысленный мальчик, с раскрывшимся высоким либидо и вагоном травм от недостатка любви. Но проигравшим он себя не ощущает.***
До дня выступления в Театр-де-ля-виль Хосок просто существует. Он каждую минуту копается в себе, обожая перед самим собой собственные страхи, уверяя себя в том, что они — это его преимущества в дальнейшем. Он старается изо всех сил оправдать ожидания Тэхёна, его матери, как лучший премьер этого года. Его старания замечают, пару раз наедине хвалят. Романа после двух проведённых ночей вместе не следует. Интрижкой это тоже назвать сложно. Хосок изредка позволяет себе оставаться с Тэхёном один на один, и изредка позволяет ему прикоснуться к себе. Теперь разговоров больше ищет мужчина, нежели парень. А Хосоку теперь это в тягость. Разговоры с самим с собой выматывают, а уделять время на того, кто является проходимым персонажем в его жизни, нет сил и отсутствует желание. Он не дочитывает «Норвежский лес», не слушает песню, которую Тэхён назвал своей любимой на прошлой неделе, полностью игнорирует Доëна, со всем соглашается с Жаклин, даже когда понятия не имеет, о чем она минуту назад говорила, просит Мизуки с ним не искать встреч, чем сильно её расстраивает. У Хосока борьба с самим собой, в которой, он уверен, одержит победу, но ему нужно время. В день премьеры «Реквиема по Икару» и открытия шестьдесят первого танцевального конкурса солнце светит очень ярко. Словно пытается сказать: «Дотронься до меня и сгори». Жаклин проходу не даёт Хосоку с прошлого вечера, повторяя о том, что он обязан сделать сегодня всё идеально. Однако, как же жаль, что это «идеально» ему совсем не нужно самому. В театре очень много людей. Много знаменитостей, которых Хосок видел на фотографиях к различным новостным статьям. Все выглядят великолепно, некоторые даже скажут, что идеально. Общая картинка в самом деле складывается красивой. Вся семья танцора пришла на его выступление. И почему-то кажется, что только Жаклин хочет увидеть неподражаемый успех сына, а вот остальные члены — полнейший провал. Они делают несколько фотографий у огромного плаката. Профессиональной фотосессии у труппы не было, все фото сделаны в процессе одной из заключительных репетиций. На огромной фотографии Хосок видит себя, в самом центре, и свое имя, ниже написанное золотистыми буквами. Он солжет, если скажет, что дух у него не захватило от осознания масштаба и значимости этого мероприятия. В какой-то момент он упустил тот факт, что Тэхён — знаменитый режиссёр-постановщик, заслуженно носящий звание одного из лучших в их кругах. И это заставляет нервничать. Это не детский конкурс, не крохотное выступление в рамках академической учёбы. Если провалится Хосок, то провалится и Тэхён. Кроме того, остальная часть шестьдесят первого танцевального конкурса тогда может быть напряженной. Подготовка занимает некоторое время, за которое Хосок успевает разнервничаться. Он полностью поглощён мыслями, пока его просят переодеться, чтобы следом нанести макияж, похожий больше на грим. Светлых тонов одежда, куча золотых блёсток и в тон им украшения. В зеркале танцор себя с трудом узнаёт. Их уже красили — в тот раз и проводили фотосъемку, но сейчас ощущается это иначе. Все танцоры из постановки выглядят так, словно сошли со страниц сказки о феях или об ангелах. Лишь пару человек, играющие антагонистов, выделяются из этой толпы. Тэхёна не видно. Одна из балерин сообщает, что видела его в кругу каких-то очень важных людей, и что он скоро должен прийти. По очереди приходят наставники из академии, в том числе и мадам Мюрай. Женщина говорит короткую напутственную речь и желает покорить сердца всех людей в этом театре. Чувствуется ажиотаж и волнение от каждого участника представления. Волнение Хосока отображается на его лице: глубокая складка меж бровей и невозможность сконцентрировать взгляд на чём-то конкретно. Жизнь парня от этого выступления не зависит, потому что для себя он уже принял решения, но для других — это момент, который изменит их рутину. Когда заходит в гримёрку Тэхён, в помещении сразу становится тихо, будто мужчина нажал на какую-то кнопку, и звук пропал. Он не выглядит нервным, что напоминает Хосоку о хладнокровии этого человека, даже если это и маска. Режиссёр всем видом показывает, что уверен в сегодняшнем дне и в людях, которых выбрал. На нём классический костюм, незаменимые лоферы, а золотые аксессуары ярко подчёркивают его красоту. Танцор думает, что именно Тэхёну бы подошли золотые блёстки и белый цвет, как никому другому. Мужчина интересуется настроением, почти каждого одаривает взглядом, но не таким, как обычно, а таким, будто сейчас расскажет какой-то секрет людям, которым доверяет. До теперешнего момента, Хосок не понимал, что данное выступление — это и его кульминационный момент в жизни. Да, жизнь от него не зависит, но это последнее, что он сделает перед тем, как полностью бросит балет. И для того, чтобы завтра не было никаких сожалений, он должен сделать все превосходно. — Не падай в обморок, — Тэхён становится перед сидящим на кресле танцором, смотрит с ухмылкой сверху вниз. — Не дождетесь, — фыркает Хосок, нервно поправляя браслеты на запястьях. — Отойдем на минуту? Я хочу тебе кое-что показать, — мужчина протягивает парню свою ладонь, привлекая этим внимание некоторых людей. — Не ведите себя так, — просит танцор, но внутри больше нет былого страха о том, что о нем подумают, что о нем скажут. Остался лишь стыд и непрекращающаяся тревожность. Хосок молча встает с кресла, выходит в пустой коридор, каждым участком кожи чувствуя, что прямо за ним следует Тэхён. Они не успевают дойти до конца длинного коридора, как парень слышит со стороны лестничного пролета громкие голоса своего брата и Ребекки. Он хватает режиссёра за руку и заходит в первую попавшеюся открытую комнату. Это оказывается тесная кладовая, в которой ярко ощущается запах хлорки. — Что ты делаешь? — шепотом спрашивает Тэхён, прижимаясь к Хосоку, которого в темноте не видит. — Не хочу видеть брата, — шепчет в ответ танцор, опаляя дыханием чужое лицо, которое слишком близко находится. — Я услышал его голос, — поясняет, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте, но он только ощущает: чужие руки на своих бедрах и запах сигарет, который перебивает навязчивый аромат хлорки. — Ты нервничаешь? — Не глупите, месье Ким, — Хосок хмурится, но позволяет себе расслабиться в объятиях того, кого будет вспоминать в будущем с небольшим трепетом. — Ангел, я уверен, что ты будешь бесподобным сегодня, — в силу разыгравшегося воображения танцора и того, что он не видит лица мужчины, он слышит неприсущую нежность. Но почему-то общество человека, которого парень, наверное, никогда не забудет, тяготит и заставляет чувствовать давление на себя. Вокруг так много всего происходит, со всех сторон ему что-то говорят, в голове бардак, а самого себя никак не услышит. — Почему Вы в меня так верите? Я такой же человек, как и кто-то другой, и могу потерпеть крах, даже если из кожи вон вылезу. — Потому что тебе это нужно. — Ваша вера в меня или выступление в целом? — озадачен Хосок. — И вера, и выступление, — коротко отвечает Тэхён. И ему стало как-то сложно подбирать слова. — Даже я не знаю, что мне нужно, а Вы с такой уверенностью это говорите. Но Вы, наверное, будете единственным человеком, который в меня верит. Спасибо. — В латинском есть выражение «Per aspera ad astra», которое означает дословно «Через тернии к звёздам», то есть через все трудности иди к победе. Живи своей жизнью, а не чужой, Хосок. Верь в себя сам, и удивишься, насколько слова людей во многом бессмысленны для тебя, — негромко говорит мужчина. — Сегодня я верю в тебя за двоих, — на грани слышимости проговаривает. Хосок сдается снова. Целует Тэхёна первый, обнимая того за плечи. Нескончаемый поток мыслей: о том, что есть, о том, что будет. А режиссёр совсем не помогает, лишь усложняет эту борьбу против себя. Использует его фантомную влюбленность против его же, говоря слова, которые, вероятно, не услышать больше никогда. Если бы не выступление, если бы не весомая ответственность, то двоим было бы все равно, что будет, если они исчезнут прямо сейчас. А может, это парень себя так тешит. — Пора идти, — Тэхён отрывается от губ, что с самого начала манили. Вдвоем радуются, что не видят эмоции друг друга на лицах. Недосказанности и странности между ними появляется ещё больше. Первым выходит режиссёр, за ним через минуту Хосок. Они не замечают Доёна, который увидел потрясающую картину. Остальные минуты проходят для танцора почти в сплошном забытье. Он не помнит, о чём думал, чего страшился, о чем молился. Только помнит лучи, проглядывающие через шторы в одном из коридора театра. «Реквием по Икару» начинается ровно по времени, словно ждали до последней секунды. Начинается всё с оркестра, который играет вступительную мелодию. Хосок переносится в тот день, когда его подрезала чужая иномарка. Он пытается вспомнить свои чувства и мысли, которые он тогда испытывал. Тревога, порочные желания, которые казались такими неестественными и грязными, неуверенность в себе, неприязнь ко всему и апатия. Сейчас он многого из этого списка не чувствует. Ему даже чуждо чувство страха, которое вызывал Тэхён в нём. Вероятно, это страхом и не было. Он всё ещё назвал бы себя одиночкой, отдаленным не только от людей, но и всей жизни целиком. Однако, ему хочется измениться. Сломать клетку, в которой сам себя запер, разрушить в миг не щадящие рамки. Это желание стало главным двигателем в его сознании. Если прослеживать логическую цепочку, то и желание появилось благодаря последним событиям и обстоятельствам. За это парень мысленно благодарит Бога, Вселенную и свою судьбу — даже если не верит в них. Выступление Хосока начинается с партера. Он сидит посреди сцены, поджав под себя ноги, вслушиваясь в энергичную мелодию. Вокруг него кружат его коллеги, выполняя связки нелегких движений. В голове пусто, только глухой крик, который велит сконцентрироваться на аранжировке. Он вспоминает то, что ему не раз твердил Тэхён: в момент танца нужно чувствовать печаль. Тогда он просил представить кого-то умершим, чтобы проникнуться грустью, сейчас же танцор понимает — чтобы ощущать печаль, ему будет достаточно подумать о себе, который в будущем не сможет выбраться из кошмара. Несколько выполненных па, за которыми следует па д'аксьон. Парень не видит зрителей, которые пытаются вникнуть в смысл спектакля, не видит с каким воодушевлением на него смотрит Тэхён, не видит лица других танцоров, полностью погруженный в меланхолию Икара, персонажа, который подходит ему духовно. Наверное, будь Икар реальным человеком, то с Хосоком они были бы похожи — маленькие лица с ровными носами, наивность в глазах и по-настоящему хрупкие фигуры. Музыка сменяется на менее выразительную. Танцор бы сравнил звучание с проливным дождем. Он ни разу не танцевал под дождем, как в некоторых мюзиклах. Ему бы хотелось это сделать для самого себя, а не как часть шоу для кого-то другого. Кульминация всей истории занимает большую часть представления. Раскрытие наивности Икара, его свободолюбия, местами непорочности. Наверное, Тэхён был изначально прав — никто бы не сыграл эту роль, как Хосок. Хосок наконец-то принял осознанное: свои независимость и силу. Он давно не мальчишка, который нуждался в отце или старшем брате, давно не марионетка в руках матери, которая через него воплощала свои мечты, давно не парень, который жаждал абсолютного одобрения и боялся недобрых взглядов. Ему двадцать с лишним и только сейчас он принял то, что так долго тянуло вниз. Многое в один момент стало неважно и нестрашно. Думается, что не появился бы режиссёр в жизни молодого парня, не представилась бы ему возможность быть премьером на открытии конкурса, не будь столько размышлений о себе, своих желаниях и редких слов похвалы со стороны мужчины, то момент созерцания мог бы и вовсе не произойти. Ему вновь хочется благодарить что-то невидимое, находящееся за пределами разума. Оркестр стихает, в театре словно никого и никогда не было — призрачно тихо, в ушах Хосока только шум своего колотящегося сердца. Вот он — выступил идеально, без единого промаха в сложных связках, ощущая то, что похоронил давно умершего себя и возродил нового. Зал взрывается овациями и хвалой. Хосок не может подобрать ни одного слова, которое бы передало то, что он сейчас ощущает. Сейчас понимает, что всё это время вместо аранжировки, написанной специально для выступления, он слышал собственную панихиду, плач своего внутреннего ребёнка и отдалённое эхо своей свободы. Стоя на сцене, перед толпой незнакомых людей, впервые он ощущает такое поистине удовлетворяющее умиротворение. Это называют рождением вновь? Эмоциональной перезагрузкой? Точкой в настоящем и новым чистым листом будущего? Отныне закрытый гештальт? Конечно, до громких слов ещё рано, но чувство счастья так сладостно и вызывает моментальную аддикцию. Из своих мыслей его вырывает мать, которая едва не плачет, стоя перед ним. Жаклин нахваливает, говорит о гордости за сына, а танцору все равно на каждое ее слова. Ему все равно с каким презрением смотрит Доён, который ждет момента, когда вновь польет его дерьмом, и все равно на Мизуки, появившуюся из неоткуда, обнимающую его в чувстве полного восторга. Ему только на двух человек сейчас не безразлично: себя и Тэхёна, который стоит недалеко с букетом белых ирисов, завернутых в золотистую бумагу. Их отношения никто здраво не растолкует — одни скажут, что это нездоровые отношения, а другие найдут романтику. Хосок же оставляет рядом с понятием «отношения с месье Кимом» вопросительный знак, тем самым принимая то, что найдет свой ответ позже, а возможно, никогда. — Ты выступил прекрасно, мой ангел. Мой ангел. Мужчина впервые использовал слово «мой» с прозвищем, которое он ему дал. Парню вручают букет, а он в свою очередь принимает его. Вокруг будто никого больше не существует. — Спасибо Вам, Тэхён, — не стесняясь проговаривает Хосок, изумляя режиссёра. — Эта постановка была мне нужна больше, чем что-то другое на данном этапе моей жизни. — В тебе я сразу увидел то, что и для тебя некоторое время оставалось загадкой. Ты справился на всю тысячу процентов из ста. Поздравляю тебя. Хосок улыбается, искренно хохочет и обнимает Тэхёна, не заботясь о чем-то другом. Тэхёна уводит толпа незнакомцев, предлагая знаменитому режиссёру выпить бокал шампанского в буфете, если тот захочет, за небольшой беседой пока не начался творческий конкурс. Хосок остается с семьёй, что впервые, наверное, испытывают хоть малейшую гордость за него. А танцор не жалеет собственных чувств для самого себя. Открытие конкурса прошло безупречно. Всё заканчивается быстрее, чем начиналось и продолжалось. Хосок переодевается, смывает макияж и не до конца смывает все блестки с лица. Ему приходит сообщение от мужчины, с приглашением отметить его блистательный момент молодости. Парень без раздумий соглашается. Если отмечать победу над собой, то с человеком, который верил в него за них двоих. Решения приняты, клятвы даны и Хосок со спокойной душой садится в свой автомобиль, бросая взгляд на чужую иномарку, на театр, который видит в зеркало заднего вида, а затем переводит на сладко пахнущие ирисы. Они договорились встретиться в квартире Тэхёна, и танцор приедет туда раньше. На парковке жилого комплекса, Хосок достает из бардачка забытый полароид, делает снимок себя, из-за блесток кажущегося более светящимся и снимок сладких ирисов. На память о днях, в которых никогда не подумал бы найти спасение. Иномарка паркуется рядом с машиной танцора, два человека с нескрываемыми улыбками поднимаются в квартиру одного из них. Сутки они нежатся на белых простынях, никак не избавятся от блесток, которыми теперь покрыт и Тэхён, разговаривают о грустном, о нереальном. Хосок повторяет слова благодарности, требует много поцелуев и признается, что он поклялся себе, что будет сильнее своего страха изменить свою жизнь. Мужчина даёт всё, о чем его просят, не скупится на приятные слова, но не забывает и дразниться. Через тернии к звездам, и к солнцу.***
Хосок едет на своем автомобиле в академию. Не для тренировки, не для лекций, он едет забирать свои вещи и сообщить всем, что нашел свой путь в другом. Тэхён должен уехать через несколько дней — мужчина об этом сообщил, когда Хосок променял ужин с нелюбимой семьей на встречу с ним. Сначала он поедет в Рим, затем вернется в Москву. Между этими словами можно было найти намеки, просьбы или предложения, но парень принял новость прямо и с улыбкой. Ему отныне не грустно, только временами тоскливо, так он для себя решил. Можно придумать новый сценарий, в котором Тэхён будет играть главную роль, но парню этого больше не хочется. Будет ложью, если он скажет, что не привязался к пугающему когда-то человеку, однако опускать тоже нужно учиться. В академии каждый, даже охранник, поражены решением Хосока. Множество вопросов, на которые парень отвечает одним ответом и с улыбкой. Он забирает свои вещи, освобождает место и с радостью прощается со своей прошлой жизнью. Ему ни капли не жаль. В отчем доме ничего не изменилось, кроме самого Хосока. Жаклин чуть ли не рвет на себе волосы. Она без конца спрашивает у сына о том, почему он предает ее, а у парня все тот же ответ: — Я хочу полюбить весь мир и себя. Я не заметил, как в один день проснулся другим человеком. В моей внешности ничего не изменилось, в моём окружении тоже ничего не изменилось, но всё поменялось здесь, — он указывает пальцем на голову, слегка улыбаясь. — Для меня это самое главное. — Ты совершаешь ошибку! — Лучше я буду жалеть об этой совершенной ошибке, чем буду жалеть, что не совершил эту ошибку. Он не говорит о своих обидах, не пытается вызвать в родственнице сострадание. Доёну же искренно улыбается, давая обещание, что проживет долгую и счастливую жизнь.***
— Твоя жизнь — целый бульварный роман! — восклицает женщина, а Хосок просит быть её тише. Помимо их, тут полно людей, пришедших на обед. — А твоя — сказка, — улыбается мужчина. — Где уж тут сказка? Второсортный роман о разведенке, — фыркает Наоко — так зовут женщину, с которой сейчас обедает Хосок. — Начни роман с тем своим другом, жизнь обретет краски, — он советует не всерьез, женщина это знает, но никто не мешает ей игриво возмущаться. Наоко старше Хосока на лет пятнадцать точно. Взрослая женщина, азиатка, красящая свои длинные волосы в белый последние пять лет, с мелодичным голосом и никотиновой зависимостью. Повзрослевший Хосок не фантазирует как прежде, не додумывает неполные для себя картины. Когда он только с ней познакомился, то он поразился такому совпадению. Он часто вспоминает Тэхёна и его историю, забавы ради раньше искал в незнакомках бывшую любовь человека, благодаря которому он там, где никогда бы не подумал побывать. И тут он знакомится с Наоко, которая искала жильца в свою крохотную квартиру, пока сама собиралась жить в доме, куда устроилась гувернанткой для девочки подросткового возраста. Хосок долго смеялся, когда смотрел на непонимающую ничего женщину, но так и не рассказал о таинственной Наоко, с которой познакомился только по коротким рассказам Тэхёна. Его жизнь здорово изменилась. Но не потому что так решила судьба, а потому что Хосок решил написать собственный сценарий и выполнить обещание, данное брату. Он знает обо всех совсем немного, всегда желает им счастья и желает обрести покой, когда их вспоминает. И он искренно счастлив в этом крошечном приморском городке, со знакомой женщиной Наоко, далматинцем по кличке Кенай и редкими воспоминаниями, заставляющие чувствовать тоску, но не более.