***
Несколько недель минуло с тех пор, и с каждым днем Орсейл все больше и больше погружался в хаос. Люди охотно поверили, что тогда, на набережной, чудищем обратилась именно Тара, как бы Торак не пытался увести следствие в другую сторону, До того момента весь главный штаб расследования свято верил, что Нечестивый – лишь некий алхимик или ученый, создающий химер. Обращение Тары заставило все расследование перевернуться с ног на голову и вернуться к давней теории об оборотничестве, что подняло на уши весь город. А это, в свою очередь, повлекло за собой новые жертвы. В первую очередь пострадали обычные люди. В свое время Лари – член оккультного клуба, который больше полугода назад потерял ногу в несчастном случае – повезло избежать худшего. Пусть падение того колеса обозрения и было случайностью, именно Нечестивый вытащил парня из под завалов. Если бы члены клуба, являющиеся единственными свидетелями того происшествия, рассказали полиции правду, то бедного парня ждала бы незавидная судьба. Но если тогда теория об оборотничестве была лишь теорией, из-за которой люди были полны предрассудков, то теперь все стало куда более жестоко. Город осознал существование оборотней слишком резко. Несколько десятков людей уже были отправлены в тюрьму только лишь за то, что на охоте в лесу были укушены диким зверем, и еще больше подверглись ужасному обращению из-за укусов бродячих собак, коих начали стремительно отстреливать. Даже домашние болонки не избежали этой участи. В дополнение к всему этому хаосу, Оккультный клуб теперь официально был закрыт из-за нехватки участников. Это не сильно повлияло на учащихся – даже без отведенного для них кабинета они по прежнему могли проводить друг с другом время, но дух был сильно сломлен. В особенности у тех, кто ранее уже участвовал в деле Нечестивого в роли подозреваемых. К тому же… сама мысль о том, что они когда-то учились бок о бок с оборотнем, не давала им покоя. Слухи расползались так быстро и неконтролируемо, что если сначала Тара была лишь укушенной жертвой, то теперь – полноправным членом гетто. Кажется, ей даже имя вычурное успели придумать, но точное его звучание шпионы так донести и не сумели. День за днем, Тара продолжала учиться. Столь нелепое первое обращение сильно ударило по ее совести – когда очнулась в гетто под надзором всей компании зверолюдей, ей хотелось сквозь землю провалиться со стыда. Не только опозорилась, но и отца подвела! Ничего глупее даже придумать было невозможно. Но в гетто, кажется, хорошо отнеслись к ее появлению. Жена господина Хайна охотно выделила ей спальню и пару служанок, и с каждым днем в резиденцию стало приходить все больше людей, отчего-то желающих увидеть именно ее. Лишь позже девушка поняла причину – фанатеющие от зверолюдей жители узнали о появлении нового волка и просто не могли не обратить на это внимание. Пусть даже если гетто пока не делало никаких заявлений, слухи об обращении Тары Анен активно бродили по Орсейлу. Поэтому, пока гетто официально не представили ее, Тара продолжала учиться, и на сей раз ей в этом помогала Медведица. Сама она говорила об этом так: “Я делаю это только потому, что забрала твою третью “восьмерку”.Если бы она никому не досталась, могли возникнуть проблемы, а решать нужно было быстро”. Тара не была против, но небольшой укол совести все таки отдавал в груди – занятый в Орсейле очередными проблемами, теперь Торак не мог сам уделять время ее обучению. Какое-то время девушка была этому рада, ведь наконец-то пришел его бесконечным лекциям, но совсем скоро успела пожалеть. Медведица была очень строгой и много внимания уделяла физической подготовке – в первые же дни их совместных тренировок Тара выполнила столько упражнений, сколько еще никогда в жизни не делала несмотря на то, то в этом ей всегда помогал отец. Иногда к ним присоединялись члены Мадарагуми – именно на их территории проходили все занятия — но даже эти крепкие мужчины с трудом проходили все задания. По окончанию дня дня все уходили облитые потом с головы до пят. Но несмотря ни на что, Тара никак не могла сказать, что возненавидела Медведицу. Эта девушка была по своему заботлива. — Возьми, — теплое мокрое полотенце опустилось Таре на плечи. — Не хватало еще простудиться. Волчица была холодна и мрачна, все опасались ее и глубоко уважали, но она имела очень добрую натуру. Так, после каждой тренировки она сама провожала Тару до Хайнагуми несмотря на занятость, хотя намного проще было бы просто приставить к девушке пару своих людей. — Раз уж технику ты уже поняла, то нет смысла рассказывать что-либо еще. Теперь тебе нужно тренировать свое тело, — так сказала Медведица на их первом занятии. Сначала Тара плохо этого понимала, но вскоре осознание пришло к ней само. Каждый раз, когда после упражнений болели мышцы, она словно все лучше и лучше начинала их ощущать. Каждый фрагмент, каждое волокно. Лишь в тот день, когда смогла разобрать эти ощущения достаточно четко, у Тары что-то да начало получаться. Мало помалу она смогла воссоздавать подобие звериной формы, но приняв ее лишь один раз, она так больше к ней и не возвращалась. Слишком уродливым было то обличие. В поп культуре это существо бы назвали вервольфом. Человек, обтянутый звериной шкурой – как-то так это можно было описать. Редкий короткий мех, длинные конечности, вытянутое лицо. Тара зареклась менять обличье на чужих глазах до тех пор, пока не освоит его должным образом. Поэтому единственное, что она позволила себе оставить – звериный хвост, да и его она обнажала не так часто, как могла бы. Ощущение того, как позвоночник вырастет, как появляются новые мышцы, чувствовать новую, совершенно непривычную часть тела… даже просто его присутствие казалось дискомфортным, не говоря уже о прикосновениях. Потому и его девушка почти не показывала. Однако одновременно с этим она обнаружила, что несмотря на весь дискомфорт от новых ощущений, почесывания оказались довольно приятными, поэтому теперь каждый вечер после тренировки одна горничная, что как как кстати была грумером когда-то, приводила ее мех в порядок большой и мягкой щеткой. Следующим после обращения, чему она должна была обучиться – то, что на человеческий язык можно было бы перевести примерно как “аура”. Этим волки объясняли свою зону влияния – то, на каком расстоянии они будут ощущать запахи и влиять имиже на людей. Лишь того пожелав, волк мог мог внушить человеку ужас и заставить бежать прочь. Это сила была потрясающей, но вместе с тем и непередаваемо опасной. Именно из-за этого во время схватки с Филин почти все люди были эвакуированы с резиденции Огами – обозленному и пребывающему в безумии волку ничего не стоило поглотить разум противника,и особенно человека. К коменту, когда схватка особенно ожесточилась, компанию спасло лишь присутствие рядом титулованного Хёки – тот смуглокожий юноша с блестящей катаной, его силы было достаточно, чтобы своим влиянием перекрыть воздействие Филин. Не будь его тогда с ними, результат битвы был бы много хуже и плачевнее. Пока что Тара только начинала понимать, как работает аура – первой ассоциацией была запертая комната. Чем она больше, чем дольше и сложнее будет заполнить ее газом, от плотности которого зависел эффект. Если перестараться и распространить влияние на слишком большое расстояние, то от воздействия на кого-либо не будет никакого толку, даже если объект будет на расстоянии вытянутой руки. Но когда Тара думала об этом, то в голову лезли мысли вовсе не о том, как это опасно и как важно особенно хорошо контролировать все во время этого “проецирования” и “внушения”. Ей думалось другое: если можно внушить негативные чувства, значит, можно также и заставить чувствовать что-то хорошее? Остановить паническую атаку, приласкать и успокоить в тяжелую минуту и… “А… так вот, почему старик Хайна такой успешный любовник…” – вывод был сделан довольно быстро. Поняв, что отвлеклась, девушка тут же вернулась к своим записям. Днем она училась вместе с Медведицей, а вечером продолжала изучать все, что было хоть как-то связано с религией, дабы найти как можно больше подсказок по поиску демона Ширы. Сейчас им было известно до стыдобы мало. Кто он? Где прячется? Каковы его мотивы? Они могли лишь догадываться и строить теории, основываясь на старых, передаваемых из уст в уста сказок. Центральная библиотека гетто была сравнима с той, что девушка наблюдала в детстве в храме Люпус Люмин – огромное здание в несколько этажей, переполненное знаниями, но даже там информации оказалось немного. В мире существовало слишком много религий и еще больше сказок. Сегодня Тара снова направилась туда, а вместе с ней и одна служанка, что помогала переносить книги и сортировать материал. Хотя и без того было понятно, что основная ее задача – вести наблюдение. Ни разу с момента переезда в гетто Тара не могла позволить себе побыть наедине, и это начинало надоедать. Лишь в библиотеке можно было хоть немного расслабиться – эхо в тихом зале и шелест страниц словно вводили в состояние транса. — Не принесешь следующий том, пожалуйста? — произнесла Тара, протягивая скромной горничной книгу. Та взяла ее и тут же понесла к одному из сотен стеллажей вокруг. — Удивительная память… Пользуясь случаем, Тара потянулась и снова взглянула за все свои записи, и могла сделать только один вывод: информации все еще слишком мало. Даже если находилось что-то, что как-то могло относиться с Оками и Шире, то контекст истории был слишком расплывчатым. С таким же успехом можно было сделать сделать вид, что каждый бог каждой религии – Оками, и каждый демон или злодей – это Шира. Это совсем не то, что было нужно волкам. Даже в книгах, которые она привезла с собой из Дегранда, ответов практически не было. Зашифрованные церковные писания содержали в себе лишь множество молитв и восхвалений своего божества, но ни слова о истинной его природе. — Если так подумать… была же еще одна книга. Ей вспомнилась совершенно скучная незамысловатая обложка – то была большая толстая книга с целыми набором самых разных историй, которые так или иначе относились к церкви. Сама по себе она не была особенно важной, но владеть ею могли ограниченное количество людей, даже отцу не было разрешено держать ее в руках. Не имей Тара кровной связи с верхушкой церкви, она бы и не узнала о книге никогда. Особенность ее была в одном – все истории были написаны на смеси из языков, которые в нынешнее время мало кто использовал в Дегранде, и как раз кстати население Орсейла все еще разговаривало на них. Именно в надежде наконец получить перевод Тара и взяла ту книгу с собой. Однако на этом огромном столе ее не было. Девушка проверила список – на нескольких листах были перечислены множество разных замысловатых названий, напротив каждого из которых красовались изящные галочки. Люди Инугуми принесли все, что сумели найти в ее доме по ее же просьбе, м только напротив той самой книги не было никаких заметок. Но сколько бы ни думала, она никак не могла вспомнить, куда она могла так спрятать книгу, что даже профессиональные шпионы не смогли найти. — Похоже, остается только идти домой лично.***
Уставший после долгого дня, Торак неторопливо прибирался дома перед тем, как вернуться в гетто, когда из мыслей его вывел тихий скрип деревянной двери. — Я думал, ты на дополнительных занятиях, — сказал Джон, заходя в квартиру. Он оглядел парня с ног до головы, не забыв кинуть взгляд и на тряпку в одной руке, и небольшой тазик в другой, и устало сел в свое кресло. Мужчина, казалось бы, в полном расцвете сил, но уже невыносимо уставший от жизни – так его можно было описать. Торак был хорошо наслышан о том, каким Джон был в молодости. Все говорили, что он – юное дарование. Рано окончил школу, после выпуска сразу получив четвертый ранг, после университета был на полпути к третьему рангу. На работе был высоко уважаем и любим начальником, все пророчили ему успешную карьеру и счастливую жизнь. Однако сейчас о нем говорят совершенно иное. Лентяй. Бездарь. Подкаблучник. Его жизнь резко пошла под откос после пропажи его горячо любимых жены и сына. Когда это произошло, он едва не лишился работы из-за затянувшегося траура, потерпел понижение в должности, ранге, и скорее всего мог лишиться вообще всего, что у него было. Вскоре встретил свою нынешнюю жену Лилиан, которая довольно быстро родила Остина, и теперь все более менее стабилизировалось. Но жизнь Джона от этого легче не стала. Лили была проституткой, ранее проживавшей в гетто на территории, ныне принадлежавшей Хайнагуми. Правду никто никогда не расскажет, но Торак был более чем уверен, что, будучи погрязшим в горе от потери семьи, Джон соблазнился дамой из публичного дома, та забеременела и потребовала женитьбы. Парень был уверен в этом по одной простой причине – будучи главой гетто, он знал прошлых лидеров всех примкнувших к нему группировок, и Лили была одной из самых известных тогда особ. Что-то заставило ее покинуть гетто и подвернувшийся под руку мужчина с разбитой душой оказался как раз кстати. Он был на пути к восстановлению – последние несколько лет Джон изо всех сил старался работать на благо семьи. Стоит признать, быть хорошим отцом у него не очень получалось, но он старался. Особенно в последнее время. К тому же, Лили уже несколько месяцев не появлялась дома, чему все были только рады. Торак отложил все вещи в сторону и принялся вытирать мокрые руки о полотенце, висевшее на плече: — Мне скоро нужно будет идти, но я сперва хотел поговорить с Остином. Джон, прежде находящийся едва не в полудреме, вдруг посмотрел на него глазами, полными беспокойства: — У него снова проблемы в академии? — Нет, ничего подобного. Просто хотел обсудить пару тем, в конце концов, у нас не так много времени друг для друга. — В последнее время он не в себе… к тому же, — Джон, тяжело вздохнув, достал кошелек и вынул из него небольшую бумажку, — Мне пришел счет от врача. Он посмотрел парню в глаза, выжидая ответа, но не дождался и продолжил: — Мы с ним общаемся еще реже и я даже не представляю, что у него на уме. Я… буду признателен, если ты поговоришь с ним. Парень слабо посмеялся, ответив согласием. Когда же парнишка вернулся домой, они с братом уединились в комнате. Остин был ужасно хмурым. Он всегда выглядел как маленький ребенок, которого обидели, не дав любимую сладость. В сочетании с нежными, почти женскими чертами лица это когда-то было даже мило, но сейчас, в рассвет пубертата и в купе с бушующими гормонами это было жутко. Его было слишком легко разозлить и еще легче спровоцировать на драку, а рассчитывать свои силы он совсем не умел. И единственным, кто мог как-то на него повлиять, были Джон и старший брат. Но Джон был слишком занят, а Торака любить слишком сильно не хотелось. Ведь он даже не брат ему по сути. И вопреки таким мыслям, паренек послушно прошел вглубь комнаты и сел на кровать, напоследок недовольно и показушно громко хмыкнув. — Рад, что ты пришел. Учитывая твои прошлые побеги. Мальчик промолчал. — Меня очень беспокоит твое состояние. Лилиан в последнее время реже появляется дома, поэтому ты можешь спокойно оставаться здесь, но ты продолжаешь подолгу пропадать. И, еще это… — сказал он, и достал из кармана полупустую конвалюту с таблетками, — Это отличается от того, что прописал тебе врач ранее. Парнишка, прежде сидевший к брату боком и пытающийся спрятать лицо за волосами, теперь и вовсе отвернулся: — Просто состояние немного ухудшилось… — Не держи меня за дурака, — Торак подошел ближе, сохраняя на удивление спокойный голос, — Эти таблетки совсем не для желудка. Последние три приема у врача ты благополучно пропустил, а новых упаковок я в твоей комнате не наблюдал. — …они в моем рюкзаке. — Тогда покажи. — Я выбросил пустые упаковки. — Покажи те таблетки, что остались. Остин вновь замолчал. — От тебя пахнет рвотой, Тино, — Торак сменил тон на тихий, осторожный, и медленно сидел на противоположный край кровати, — Если не будешь лечиться как следует, тебя могут положить в больницу. Прождав ответа, наверное, полминуты, парень ушел из комнаты и почти сразу вернулся со стаканом воды и парой таблеток разных величины и цвета: — Выпей их сейчас и не забывай принимать и дальше. Мальчишка посмотрел на них, как бродячий котенок на протянутый кусок рыбы: с подозрением, с опаской, но с рвущимся наружу желанием схватить и убежать. Он было приоткрыл рот, пытаясь что-то сказать, но быстро передумал, а затем взял обе таблетки и проглотил с одним глотком воды. Вторая, более крупная, сразу застряла в горле и пришлось сделать еще несколько жадных глотков. — Так, что же происходит? На этот раз паренек не стал долго молчать и тихо забормотал: — Лили забрала все, что было, когда сбегала. — Ты мог попросить доктора дать тебе новый рецепт. — Он отказал мне, когда я попросил. Торак задумался. Одни из таблеток, прописанные Остину, продавались строго по рецепту. Пару лет назад они были в свободном доступе и в разгар экзаменов многие подростки скупали их с полок для профилактики расстройств желудка на нервной почве, но впоследствии эти самые подростки стали подозрительно часто появляться в гетто в поисках запрещенных веществ. Как выяснилось, вещество, входящее в состав одного из лекарств Остина, в долгосрочной перспективе могло вызвать привыкание и вскоре начинало действовать на организм совершенно по-другому, ровняясь с известными на рынке гетто легкими наркотиками. Потому, без другого лекарства и рецепта эти таблетки больше не продавали. Лили забрала себе лекарства и сбежала, а болеющему подростку не выдали новые таблетки, посчитав, что он принимает их без второго препарата. Знай парень, что такое произойдет, он бы заранее припас лекарств на несколько лет вперед, даже если бы этого оказалось слишком много. В конце концов, именно гетто те лекарства и производили. — А что насчет психолога? Счет за прием пришел на имя Джона, — осторожно спросил он, но мальчишка снова будто бы проигнорировал, — Почему молчишь? — Я болею слишком много и слишком часто. Если попаду в больницу, то не смогу сдать экзамены и пройти тест для подтверждения ранга. В этот раз академия вряд ли заступится за меня, и ранг точно понизят. А если так, то— — Я здесь не для того, чтобы ругать тебя, а чтобы разобраться во всем и понять. Если что-то случилось, ты должен был рассказать все сразу. Так, что произошло? Паренек поник окончательно. Его плечи опустились, словно с них упал немыслимый груз, а лицо стало непривычно спокойным. И это означало, что сейчас ему было невероятно грустно. — Мне кажется, я схожу с ума. Мне прописали одно лекарство, чтобы лечить, а другое, чтобы не дать мне лишиться рассудка, но ощущение, что это не работает. Просто… перестал понимать, что со мной происходит. — Что ты чувствуешь? — Торак насторожился. — Слышу голоса. С самого утра, стоит только открыть глаза, и пока не усну. Иногда они громче, иногда тише, а иногда и вовсе непонятно, мерещится мне это или кто-то в реальности зовет меня с другого конца улицы. Иногда мне снится, будто я – старик, умирающий в своей кровати. Иногда я в каком-то фентези сражаюсь на войне. Сначала я не обращал на это внимание – просто, умирая во сне, просыпался в кровати и все, но в последнее время я будто лунатил. Я открываю глаза после кошмара, а потом просыпаюсь непонятно где. — … — Думаешь, сошел с ума? — Ты рассказывал еще кому-нибудь об этом? Мальчишка недовольно нахмурил брови: — Даже если я похож на дурака – это не значит, что я дурак! Торак рассмеялся: — Есть у меня одна мысль, но решить все сразу не получится. Пока постарайся… принимать это как должное или просто игнорировать. Справишься? Остин ворчливо пробубнил что-то себе под нос, но согласился. После Торак отдал мальчику имеющиеся у себя запасы лекарств, и направился в гетто под предлогом дополнительных занятий. Но за ним последовал и Джон. Прошло уже достаточно много времени с тех пор, как мужчина был свидетелем небольшого собрания Нечестивого со своими соратниками у руин старой резиденции. И, разумеется, он сохранил все в секрете. Включая даже то, что он вообще был там. Он долго вынашивал в себе осознание того, что ребенок, которого он усыновил, и который долгое время был главным подозреваемым в деле Нечестивого, и вправду оказался Нечестивым. Тогда все были уверены – волк, преследующих их, никто иной, как оборотень, скрывающийся среди беспризорных детей из гетто. Джон тоже думал об этом, но не мог представить, чтобы тот ребенок из приюта оказался зверем. Но он и вправду оказался им. Даже не алхимиком, создающим химер, а именно волком, сил которого достаточно, чтобы откусить голову неугодному человеку. Но несмотря на это Джон не был напуган. Наоборот, он был ужасно заинтересован. До того, как был втянут в этот ужасный брак с Лили, у него была прекрасная жена – золотоволосая девушка Кей – и не менее прекрасный сын. И причина, почему он горевал о них, была проста – жена погибла много лет назад, а сын без вести пропал в тот же день. Джон знал наверняка, что и жена, и ребенок были волками. Это впечаталось в его сердце шрамом, который болит до сих пор. Он видел смерть своей жены собственными глазами и захоронил ее на вороньем мысе, но в то, что сын также мог быть уже мертвым, он верить не желал. В лесу много волков, которые также наверняка разумны. Волки есть даже в этом городе, и их намного больше, чем можно было подумать. Среди одной только верхушки гетто он знал минимум двоих зверолюдей. И потому Джон верил и надеялся, что тот маленький мальчик, каким он помнил своего сына, не мог погибнуть. Ко всему прочему, по его расчетам возраст Нечестивого примерно соответствовал возрасту того ребенка, , поэтому мужчина надеялся если не найти сына, то хотя бы узнать о нем больше. Если прежде, чем попасть в гетто, Нечестивый жил на территории леса, то у него были все шансы найти себе друга в лице его сына. Джон цеплялся за эту ниточку, как за последний шанс к спасению. Но сегодня получить все ответы было не суждено – Нечестивый, словно чувствуя, что его преследуют, скрылся без следа. Официально Питер должен был направиться на дополнительные занятия, но Джон уверен, что все это лишь тщательно продуманный трюк, чтобы посещать гетто. Идти на те уроки сейчас не имело смысла, наоборот, это даже могло навредить – попытки что-то выяснить лишь заставят всех связанных с этой аферой людей забеспокоиться. Потому, побродив в округе еще около получаса, а потом убедив себя, что он сможет обсудить все с парнем и позже, Джон решил возвращаться домой. Но едва он сделал шаг назад, как вдали раздался выстрел. Затем второй и третий. Хотя отстрел собак был запрещен, люди все равно хватались за ружья. Звук привел его в старый сквер – в самом деле, он был больше похож на лесопарк, настолько большой и настолько заброшенный, что был одним большим диким уголков среди города. Иногда здесь можно было встретить лисиц, енотов и прочих небольших животных. С такими размерами парка было бы даже не удивительно, если бы здесь и вовсе поселились волки или даже олени, но вместо них прекрасно уживались собаки. Идя по узкой тропинке вглубь этого леса, Джон встретил группу из пятерых человек. Судя по одежде, дымящим ружьям в руках и паре трупов под ногами, они были охотниками. Джон уже много лет как перестал заниматься этим, но лица бывших соратников он не забыл. Эта компания мужчин были одними из тех, кто в свое время больше всех желали получить мех Золотой волчицы. Теперь они во всю занимались отстрелом собак, и явно не из-за идеи об оборотничестве. И прямо сейчас они убирали тела пойманных псов в мешки. — Пару тысяч за это точно можно выручить, — усмехнувшись, сказал один из них, пока затаскивал тело одной из собак в мешок. — Худоватые правда. Много мяса с них не взять. — Чем вы тут занимаетесь? В конце концов Джон не смог больше стоять в стороне и вмешался. Люди, по началу испугавшиеся, тут же изменились в лицах, когда узнали его: — Боже, Джон! — облегченно протянул один из них, — Не пугай так! И так ли нужно встречать старых друзей? Мы столько лет не виделись! Они залились веселым смехом. На вид самый старший из них оказался именно тем пьяницей, которого Джону довелось выводить из бара с месяц назад. Смеясь не тише своих друзей, он как ни в чем не бывало подошел к мужчине и ударил по плечу: — Неужто ты собираешься жаловаться на нас? Ты же славный малый, к чему тебе это? — он указал рукой на все те собачьи тела, от которых так и несло горелой шерстью, — На нас снизошла благодать! Ты хоть знаешь, сколько денег гурманы из центра готовы платить за собачье мясо на своём столе? — Мне это хорошо известно. Также мне известно, что убой собак на мясо признали незаконным и сейчас, особенно сейчас предпринимают все меры, чтобы решить этот вопрос. — Брось, ты же столько нам помогал! Ещё сильнее, чем в прошлый раз, тебя в должности не понизят. — Неужели ты только поэтому оборвал с нами все контакты? Они смеялись и шутили, как будто они все еще были товарищами. Думая об этом сейчас, Джон понимал, что с самого детства они были теми людьми, за дружбу с которыми приходилось платить. Хотя, это даже дружбой нельзя было назвать. Когда он переживал ужаснейший в своей жизни кризис, никто из них не пришел ему на помощь. Зато все они охотно забирали часть его добычи и пользовались его положением в полиции, чтобы избегать правосудия, когда охотились в запрещенное для этого время. Стоило ему только лишиться своего статуса, как все эти друзья испарились. Даже сейчас, спустя много лет впервые его встретив, единственное, что они хотят – чтобы он закрыл глаза на их очередные проступки. Только один из них не строил из себя хорошего человека — то был мужчина чуть моложе, который был еще совсем юнцом, когда они виделись последний раз. Своим выражением лица он чем-то напоминал Остина – столько же ненависти и отвращения. Видя, как все пытаются задобрить Джона, он поднялся: —Знаешь, тебе лучше уйти, — все замолчали, прося объяснений и не понимая, что к чему, — Не хочу, чтобы ты испортил все снова. — О чем ты говоришь? Джон нахмурился. Он всем своим существом ощущалось, что что-то здесь нечисто. — Ты тот еще лицемер. Почему никому не сказал, что поймал Золотую волчицу? — Она же пропала! — Да, и на черном рынке ее нигде не было! — К чему ты клонишь? Все засыпали его вопросами, но Джон молчал. — Я видел это своими глазами, ребята. Она была у него в руках, но он просто взял и зарыл ее в землю. И изрезал весь мех, чтобы, даже если ее найдут, продать было нельзя. — Ты не понимаешь, о чем говоришь… Джон прорычал это тихо, но так, чтобы все слышали. Выходит, что этот мальчишка следил за ним? Это он мог простить – в конце концов, они были еще молоды. Они нуждались в деньгах, от чего и добывали дичь в лесу, и Джон единственный, кто не был зависим от этого слишком сильно. Неудивительно, что за ним могли присматривать куда более тщательно, чем он думал – чтобы всегда знать, не пытается ли он обокрасть и без того бедных товарищей. Но то, что он говорил своим мерзким ртом… он простить не мог. Он бы ни за что в жизни не посмел так осквернить тело умершего, даже если тот - дикий зверь. И тем более, если это тело его покойной жены. Зато этот парень – мог. Даже если был рядом и наблюдал, он не мог видеть те раны, что были на ней. Единственная для него возможность узнать о них — раскопать могилу. — Говорю вам, на волчице живого места не было! Ты знал, что мы нуждаемся в деньгах! Все наши проблемы были бы решены, продай мы ее мех! Но нет, ты решил все испортить! Мне даже ничуть не жаль, что после этого тебя сократили. Небось и жена твоя ушла из-за этого, а? Так сильно облажаться, это еще уметь надо! Хотя, она все равно той еще сукой была, все время пыталась наши планы испортить. — Заткнись! Кулак Джона столкнулся с лицом того парня даже быстрее, чем мужчина успел договорить. Оба они упали на землю, и пока остальные пытались прийти в себя после такого внезапного маневра, Джон схватил мальца за ворот рубахи одной рукой, а другой наносил все новые удары: — Можешь говорить обо мне что угодно, но не смей оскорблять ее! Он смог ударить его еще несколько раз, когда за него вступились остальные. Грубо и не жалея, они столкнули его, а следом и стали пинать, что-то крича. Они приняли на веру слова того парня про золотую волчицу и были полны злобы. Кое как поднявшись, Джон приготовил кулаки. Но первым следующий удар нанес не он. Что-то уронило одного из мужчин на землю так быстро, что едва ли удалось что-то понять. И прежде, чем осознание настигло их, на беднягу кинулась черная тень. Один из подстреленных псов вдруг ожил и вцепился своими клыками в обнаженную шею мужчины. Пара рывков – и от нее ничего не осталось, а из разорванных вен заструилась поблескивающая на слабом свету луны кровь. И единственное, что мог сделать тот парень, так это обессилевшими, дрожащими руками пытаться снять с себя зверя. — Вы, ублюдки… — послышалось прямо из рокочущей пасти, — уже давно следовало избавиться от вас. Охотники слишком поздно поняли, что подстрелили не собаку, а волка.. Все началось с того, что Торак собирался в гетто, попутно собирая и уводя за собой бродячих собак, и большинство из них должны были ждать его в старом сквере. Но стоило ему только выйти из дома, как следом за ним пошел Джон. Он был осторожен, но запахи алкоголя и одеколона не уловить было тяжело. Мужчина определенно что-то подозревал, но на фоне всего того хаоса вокруг, Торак пока не был готов ни к каким семейным беседам. Все пошло насмарку, когда в сквере объявилась банда охотников. Они перебили всех собак, что были там, и умудрились подстрелить и его. Убить их на месте было бы верным решением, но все, что мог сделать Торак – это самому притвориться таким же бродячим псом и ждать подходящего момента, чтобы перебить их всех. А если повезет – они даже приведут его в их базе. В конце концов все обернулось простой резней. — Инугуми не раз предупреждали вас, но вы все пропускаете мимо ушей, — произнес волк. Мужчины заметно встревожились, но совсем не выглядели так, будто только что потеряли своего товарища. Тот, что лежал на земле без признаков жизни, для был теперь был не более чем просто бездыханном телом. Наконец, один из мужчин приложил ладонь к груди и слегка поклонился: — П-передайте госпоже Йон, – сказал он, упоминая прозвище Змеи, что отвечала за группу Ину, — наши искренние извинения… Мы готовы все объяснить, только… — Приказом Йон было собрать всех, кто подвергся преследованию, и провести в на территорию Ину. Вы же ослушались и принялись охотиться сами. Что, по вашему, может оправдать это? — …сука шерстяная… — П-помолчи лучше! – По-понимаете! – вскрикнул мужчина, перебивая остальных, и шумно сглотнул. – У обычных людей, вроде нас, не так много средств к существованию… н-но мы слышали, что в верхушке пользуется популярностью мясо зверолюда… Эти псы в любом случае однажды были бы пойманы, поэтому мы решили, что лучше им отдать свои жизни на благое дело. Он оправдывался как мог и продолжал выдавать одну мысль за другой. Торак обратил внимание на остальных: Джон ушел в сторону и безучастно наблюдал в тени, а оставшиеся охотники бурно спорили: — …я слышал, что у них есть оборотень, который ни за что не отвечает, у него даже имени нет… — …тот, что работает из тени? — …да. Это он был рядом с Нечестивым на вокзале полгода назад. Просто зверь, ничего больше. Похоже, они спутали его с Орлом и не понимали, с кем встретились. Единственным, кто догадался, был Джон позади – уже по одному только взгляду все было понятно. …Торак долго думал. Оказывается, Джон был тем, кто похоронил Золотую волчицу на Вороньем мысе. Это то, до чего было легко догадаться, но парень долгое время даже подумать об этом не мог, предпочитая даже не вспоминать те времена, и теперь он был в замешательстве. И теперь, когда эти люди оскорбили память его жены, он продолжал ее защищать невзирая на то, что противников было много больше. Торак мог продолжать лежать в том мешке, притворяясь мертвым. Продолжать свою обычную игру и разоблачить охотников. Но когда они подняли руку на Джона, юноша больше не смог терпеть. Но теперь он колебался. Он был всего в одном шаге от раскрытия своей личности. В этот момент Торак увидел его лицо. Выражение, что застыло на нем – сожаление и вера – мужчина позволял себе обнажать лишь дома. Лишь тогда, когда говорил с Питером. Его губы едва заметно шевелились: “Слишком опасно”. — …решить все мирно и без жертв. Е-если позволите, конечно, — мужчина тем временем закончил свою долгую тираду. Кажется, он предлагал устроить спарринг — старый метод решения проблем в группе Мадара, о котором все еще помнили ради сохранения репутации варваров среди жителей Орсейла. Неясно, на то он рассчитывал, предлагая подобное – они находились под присмотров Ину, а не Мадара, уже только этого было достаточно для отказа. Но Тораку совершенно не хотелось спорить. — Раз такое дело, то проведем все прямо здесь и сейчас, — с этими словами волк обратился человеком. А получив вместо лап руки, он тут же схватил из ниоткуда взявшееся тяжелое копье. Никто не знал точно, как выглядит Нечестивый, но не узнать его при личной встрече было невозможно. Мужчины попятились назад, наконец поняв, во что ввязались, а юноша тем временем тыльной стороной ладони стер с щеки кровь их павшего товарища: — Жаль, что я не узнаю, кому именно вы собирались продать всех этих собак, но уйти живыми я вам точно не позволю. Гетто не может отпустить тех, кто осквернил память Золотой волчицы. Он взмахнул копьем и пошел в атаку. Всего противников теперь было пятеро, если не считать того, чей труп уже орошал землю. Этот бой тяжело было назвать равным — лес в этом сквере был слишком плотным, чтобы свободно размахивать копьем так, как парень привык. Он мог бы растерзать их всех своими клыками в волчьем обличии, но совесть не позволяла использовать звериные черты, чтобы убивать людей. Одной жертвы было более чем достаточно. Если и прикончить этих ублюдков, то только своими человеческими руками. Удары копья следовали один за другим. Убивать их слишком быстро было бы неуважительно – пусть он понимал, что все они все равно в конце будут казнены, он также знал, что этот должен быть честный поединок, пусть и в условиях, когда были пятеро против одного. Он бился с ними поодиночке, напрочь игнорируя и блокируя атаки тех, до кого очередь еще не дошла. Он парировал один удар за другим, даже не замечая, как редкие пули рассекали его кожу. Вскоре в действие пошли и ножи. Радиус их атак был мал, но этого оказалось предостаточно, чтобы они могли хотя бы блокировать его редкие удары. Первый человек потерпел поражение, когда выдохся достаточно, чтобы быть более неспособным двигаться. Игра в бесконечные парирования закончилась отсеченной головой, стоило только мужчине без сил упасть на колени. Второй также не заставил себя долго ждать. Чем дальше шло, тем больше проливалось крови. Когда оставался последний, он уже почти не сопротивлялся. Отчаявшийся, он стоял на коленях на мокрой земле и молил о пощаде. …Вероятно, он видел перед собой лишь монстра, коим и считают Нечестивого в городе. Но пронзая его грудь копьем, парень думал только об одном – как бы обернуть эту резню в свою пользу, когда их тела найдут. Он одним взмахом отряхнул копье от крови. В этом было мало смысла, ведь если отозвать его, копье просто исчезнет, попутно избавившись ото всей грязи, но парню от этого движения было легче на душе. Еще час назад он спокойно прибирался в квартире и готовил ужин младшему брату, еще час назад здесь была холодная земля и кучи снега. Теперь все было залито кровью так, что парень начинал чувствовать, как промокла его обувь. Но здесь была и его кровь. Дыру в груди и еще несколько темных пятен на теле не заметить было тяжело. Клочки порванной вокруг одежды с каждой новой тяжелой порцией воздуха засасывало внутрь, а кровь, налившаяся в легком, уже ощущалась тяжестью. Подступил кашель. В пылу битвы он даже не заметил, как стало тяжелее дышать, и лишь сейчас, только когда он воочию увидел раны, подступила боль. Он вдохнул поглубже; уже чувствовал, что легкое начинает затягиваться и дышать становится чуть легче. Когда же ощутил, что дыра, мешающая дыханию, затянулась изнутри и больше ничего – кроме разорванных мышц – не мешало ему, парень позволил себе сесть и отдохнуть. — Ты же понимаешь, что это не то, что ты должен был видеть? — сказал он, осторожно приложив руку к груди в попытках хоть немного закрывать ноющую рану. Джон вышел из-за своего укрытия. Было слышно, как под его ботинками хрустит мокрый снег. Вопреки всему, что произошло, он выглядел скорее обеспокоенным, чем удивленным. Глядя на это, Торак вспомнил, как на его разоблачение отреагировала Тара. Как выяснилось после того случая в Огамигуми, она уже некоторое время догадывалась, чье лицо скрывается под маской Нечестивого. Видимо, Джон тоже все понял, и неспроста следовал за ним сегодня. Джон смотрел на все вокруг взглядом родителя, который наблюдал устроенный его ребенком погром. — Тебе лучше уйти отсюда. Голос Торака прозвучал также резко, как и закончился. — О телах позаботятся мои люди, но если следствие найдет здесь твои следы, то проблем не наберешься. Обратившись волком, он умчался прочь. Сил стоять на ногах оставалось все меньше.***
Таре было запрещено покидать даже резиденцию без полученного заранее разрешения, не говоря уже о том, чтобы уйти из гетто Но даже так, девушка все равно регулярно сбегала – то прогуляться ночью по саду, то еще немного посидеть в библиотеке. И вся охрана знала об этом: “Младшая Госпожа снова улизнула на улицу” – так они говорили, и устало продолжали патруль, — “Может, хотя бы попросить горничную принести туда чай?”. И мало помалу, их внимание притуплялось все больше, пока девушка наконец не смогла уйти за пределы резиденции, а там – покинуть гетто. Маленький трюк ей помог – с помощью ауры можно было весьма эффективно отвлечь внимание. Стоило только бросить в другую сторону коридора камешек и заставить человека верить, что это было важно, как солдат уже ничего вокруг не замечал и шел проверять источник шума. Тара словно становилась невидима для всех и это было потрясающие. Если бы она осталась в гетто на постоянной основе, Инугуми бы ее сделали все возможное ради ее расположения. Скрывающая аруа, не прекрасно ли это? Так, ночью девушка в очередной раз сбежала, и на этот раз планировала задержаться чуть дольше, чем обычно. Неизвестно, как долго она будет искать дома нужную ей книгу, если даже профессионалы из Ину не смогли ее найти. Укрывшись огромным плащом, она шла по темной улице, когда услышала знакомый запах. Сначала решила, что показалось, но чем дальше шла, чем ярче тот становился. Каждый человек пах уникально – Тара особенно четко осознала это, когда начала учиться с Тораком, и запах, который она чувствовала от него, ей нравился до мурашек. Казалось, что она сможет узнать его везде – смесь из кедровых орехов, свежей хвои и металла было невозможно не запомнить и не узнать. Но сегодня что-то отличалось. Металлического привкуса было слишком много. — Чую подвох… очень большой и неприятный подвох… Ей нужно было спешить. Нельзя отвлекаться. “Если это не то, о чем я думаю, то только зря потеряю время, если приду…” — думала она, постепенно ускоряя шаг, но когда перешла на бег, то безнадежно развернулась и со всех ног помчалась туда, откуда исходил этот запах, надеясь, что все таки ошиблась. Но не ошиблась. Аромат привел ее к старому скверу как раз недалеко от места, где она долгое время практиковала свое искусство Чем дальше Тара заходила, тем мертвее казалось все вокруг. Птицы уже не щебетали, и даже шорохов маленьких ночных зверьков почти не было слышно – остался только слабый ветер, качающий тяжелые ветви деревьев. С трудом поднимая с каждым вдохом грудь, Торак спал в тени старого дуба.