Ник вскинулся на кровати, подавившись криком. Комната утопала во мраке.
«Тьфу ты, черт! Неужели снова?! Ну и куда меня на сей раз забросило?!» — подумал парень, машинально отбросив со лба налипшую челку.
Перед глазами все еще стоял кошмар прошлой реальности, рубашка противно липла к телу, а сердце частило где-то в горле. Пытаясь вернуть себе хоть малую толику самообладания, парень рвано выдохнул и только теперь заметил три фигуры, склонившиеся у его изголовья. В ночной тьме Ник не мог разглядеть лиц, но это было неважно.
«Понятно, что рядом Мил и родители… Знать бы еще, КАКИЕ родители, и куда меня вообще забросило», — мрачно подумал он.
— Брысик, ну нельзя же так пугать! — с ласковым укором сказала Крисания, наклоняясь ближе. — Счастье, что Милли проходила мимо комнаты, услышала хрипы и позвала на помощь!
— Который час? — машинально спросил парень и замер.
«Брысик?! Боги… Неужели… неужели я…»
Не успев толком додумать мысль, парень схватил руку матери и принялся осыпать ее поцелуями.
— Мама… мамочка… — благоговейно шептал он, не в силах до конца поверить в реальность происходящего
— Ой! Да что ты в самом деле! — смущенно рассмеялась жрица, мягко убирая руку.
— Бестолочь! Я так и думал, что ты с пропорциями напортачишь, — устало вздохнули с другой стороны.
Сердце сжалось. Ник обернулся на голос и порывисто обнял отца, прижавшись к нему, словно ребенок. Узкие прохладные ладони ласково гладили его по спине, а Ник боялся даже вздохнуть. Казалось, еще мгновение — и родительское тепло, окутавшее его, исчезнет, словно морок.
— Папа…— сдавленно выдохнул юноша, уткнувшись носом в плечо шалафи.
Прошло еще несколько минут, полных нежных слов в адрес родителей и любимой невесты, прежде чем Ник наконец взял себя в руки.
Почувствовав, что дрожь сына сходит на нет, Рейстлин разжал объятия.
— Идем, все равно не уснешь, брысенок, — улыбнулся черный чародей.
Ник прекрасно знал, что уточнять «Куда?» и «Зачем?» бессмысленно, ибо ответа так или иначе не последует. Впрочем, не все ли равно, если рядом тот отец, которому безмерно доверяешь? Не медля ни секунды, парень спустил босые ноги на пол и поморщился. Холод каменных плит окончательно привел в чувство.
— Пол холодный. Надень домашние туфли, я подожду, — мягко сказал шалафи и поднялся, тяжело опираясь на посох.
Ник в ответ лишь отмахнулся.
«К черту тапочки или домашние туфли, как их здесь именуют! Рубашка с брюками на мне — и отлично!»
— Надень, кому говорю! Простынешь! — с нажимом повторил чародей и усмехнулся: — Вот ведь… брысик!
— Мне с одним болезным сладу нет, а если вас будет двое, я сбегу к Тике! — возмутилась Крисания.
Против такого аргумента возразить было нечего. Сердце Ника противно дрогнуло, от воспоминания о том, как пусто и холодно в замке без хозяйки. Усмехнувшись, парень демонстративно сунул ноги в тапки и поплелся за отцом.
Рейстлин шел медленно, и Нику приходилось подстраиваться под его шаг. Прежде медлительность родителя раздражала парня, но теперь все было иначе. Он смотрел на мягкие черты изможденного лица, на спутанные серебристые волосы, на темный узор на левой щеке и ощущал как сердце сжимается от сыновней нежности, уважения и благодарности к черному чародею.
«Отцов может быть много, а папа — всего один. Самый лучший, самый родной», — подумал парень и опустил голову, пряча улыбку.
За этими размышлениями Ник не заметил, как они подошли к лаборатории. Рейстлин толкнул дверь, пропуская сына в святая святых. Зайдя внутрь, Ник расплылся в улыбке.
Среди пробирок, колб, сушеных трав и оплывших свечей, тускло освещавших пространство, крутился Даламар. «Верный ученик» Рейстлина ловко протирал колбы и пробирки, попутно успевая сортировать травы. Юркий, ловкий, энергичный плут, казалось, заполнял собой все пространство, успевая быть везде одновременно и делать все сразу.
— Даламар!
Слуга вздрогнул, крутанулся вокруг своей оси и сложил руки бутончиком, подобострастно промурлыкав:
— Чего изволит шалафи?
— Оставь нас с сыном наедине, — мягко попросил Рейстлин.
Карий глаз Даламара вопросительно взглянул на Ника.
Парень вдруг поймал себя на мысли, что рад видеть этого половинчатого плута с интонациями кота-переростка.
«Видать неслабо меня иные реальности встряхнули, раз даже эта «неупокоенная мечта некроманта» радость вызывает, — хмыкнул про себя Ник.
В движениях этого странного мага с черепом вместо правой половины лица сквозила такая грациозность, что Ник невольно замер.
«Завораживающая пластика огромного кота и ловкость бывалого трюкача. М-да…любому из воплощений до него расти и расти!» — в восхищении подумал парень, вспомнив трех красавцев-эльфов.
— Можешь идти, Даламар, — быстро, словно опомнившись, проговорил Ник.
Даламар подобострастно поклонился, крутанулся вокруг своей оси и, пятясь, тенью выскользнул за дверь.
Проводив ученика задумчивым взглядом, Рейстлин запер дверь и подошел к одному из многочисленных шкафов.
— Я знал, как ты используешь отвар и мог бы остановить тебя, брысик. Но не сделал этого, — размеренно проговорил Маджере, роясь в шкафу. — Как думаешь, почему?
Ник молчал, опустив голову.
— Я должен был пройти через это и многое понять, — глухо изрек он наконец.
— Если ты думаешь, что мне легко дались твои мучения, то ошибаешься, сын. Каждый из нас обрел свое в час испытания огнем.
«Это точно. Каждый обрел свое. Я ‐ осознание того, что безмерно люблю родителей. Люблю отца, несмотря на всю его строгость и требовательность. Папа… сложно сказать, что обрел он. Но что-то изменилось во взгляде, появилась странная незнакомая прежде мягкость, почти нежность», — размышлял парень, глядя на роющегося в шкафу отца.
— Как Даламар приберется — ничерта не найти! Да где же он?! Ведь помню, что сюда клал… руки бы оторвать помощничку! — ворчал черный чародей.
Наконец найдя нужное, он подошел к сыну и на вытянутых ладонях подал ему небольшие кожаные ножны с золотым теснением.
Ник почувствовал, как в горле резко пересохло.
— Акинак? — неверяще уточнил он.
— Бери, пока не передумал, — улыбнулся Маджере. Ник медленно протянул дрожащую руку и бережно забрал у родителя вожделенный клинок. Зеленые глаза юного мага сверкнули, будто два изумруда. Все еще не веря своему счастью, парень извлек клинок из ножен и, положив его на ладонь, любовно погладил рукоять кончиками пальцев второй руки. Акинак, в недавнем прошлом бывший всего лишь желанной магической игрушкой, капризом, теперь имел для него почти сакральный смысл. Отцовский подарок. Молчаливый жест безграничного доверия.
— Я не подведу, папа, — с чувством сказал Ник, нехотя убирая холодное оружие в ножны.
Рейстлин снисходительно улыбнулся уголками губ и похлопал сына по плечу.
— Иди спать, сынок. Завтра будешь учиться работать с акинаком. Имей в виду: через медь энергетические потоки проходят хуже, чем через серебро, так что взвоешь с непривычки. Атам сказкой покажется.
Ник насмешливо фыркнул и тотчас склонил голову, пряча в ладонях мальчишескую, шальную улыбку. Никто не обещал, что будет просто, но отец верил в него, и это было главным.
***
Вернувшись в комнату, маги увидели, что Милдред и Крисания о чем-то шепчутся, сидя на кровати.
— Да что ж ты делать-то будешь! — с притворным возмущением всплеснул руками седовласый маг. — Опять нам кости перемывают, сын!
Ведьмочка и жрица переглянулись и весело выдали в голос: — А есть возражения?!
Не сговариваясь, обе встали с кровати и впорхнули в объятия любимых мужчин.
Ник зарылся носом в рыжий каскад волос своей ведьмы и блаженно прикрыл глаза.
— Звездочка… — почти неслышно выдохнул он, крепче прижимая любимую к себе. — Честно говоря, не знаю, смогу ли уснуть после всего.
Последняя фраза сорвалась с губ юного мага машинально и не была обращена ни к кому конкретно. Тем неожиданнее было для Ника услышать тихий смех отца и снисходительное: — А как иначе?
Повинуясь чутью, юный маг нехотя выпустил любимую из объятий и подошел к кровати. Рейстлин довольно кивнул и, отступив от Крисании на два шага, вытянул руку вперед. Глядя сыну прямо в глаза, он заговорил нараспев: — Я дам тебе имя —
Вот важнейший прием колдовства.
Этот мягкий, чарующий голос проникал в кровь, дурманя и баюкая. Ник почувствовал, что глаза начали немилосердно слипаться, и сознание снова поплыло, на сей раз — под властью отцовской магии. Ноги вдруг налились свинцовой тяжестью, и юноша рухнул на кровать, как подкошенный.
— Как ты хочешь, чтоб я тебя звал? Как ты хочешь, чтоб мир тебя знал? — продолжал напевные речи старший Маджере.
«Зови меня брысиком, и большего не надо», — хотел сказать Ник, но язык отказался подчиняться. Голос отца проникал в каждую клеточку тела, неся умиротворение и покой.
— Ну вот, а то «не усну, не усну», — буркнул Рейстлин, аккуратно перекладывая безмятежно посапывающего поперек кровати сына и укрывая его одеялом.
Чуть помедлив, черный чародей бережно провел ладонью по волосам Ника и ласково взглянул на Милдред: — Ложись-ка ты тоже спать, дочка. Завтра будет трудный день.
Девушка кивнула и забралась под одеяло, поудобнее устраиваясь рядом с Ником.
— А почему завтра будет трудный день? — вдруг уточнила она. — Что-то случилось?
Крисания улыбнулась и обняла мужа за плечи: — Детка, у черных магов и их любимых не бывает легких дней, — весело сказала она.
Рейстлин обернулся к жене, взял ее руку в свою и, прижав ее ладонь к своей щеке, ласково изрек: — Ты моя белая, ты моя нежная…*
***
Дождавшись, пока родители Ника покинут комнату, Милдред погасила ночник и положила голову на грудь спящему жениху.
«Жизнь с черным магом — то еще испытание, зато точно не соскучишься!» — подумала она, засыпая.
END
