Срывая цепи

***

Киришу — довольно большое поселение к северу от гор Тяньхэн, или даже город, в центре которого есть несколько каменных зданий, а вот по окраинам раскиданы обычные хижины из бамбука и соломы: одни теснятся к устью реки, другие к горам. Город окружают поля, но рисунки этих полей отличаются так же, как и хижины в разных частях поселения, и как некоторые элементы одежды их жителей — словно бок о бок поселились две группы, каждая из которых придерживается собственного «художественного» стиля. Но в Киришу живут не только люди: на склонах Тяньхэн расположились и адепты — божественные звери и яксы, следующие за Властелином Камня и его избранницей Богиней Пыли. Для этой пары на самом высоком пике Тяньхэн возведён довольно просторный храм. Алатусу нравится высота, но прибыв в окрестности Киришу на рассвете, он был вынужден потратить весь день, наблюдая за поселением из небольшого ущелья — своеобразной границы, выше которой люди старались не подниматься, и ниже которой очень редко спускались адепты. У Веноми тоже есть несколько верных слуг из числа нелюдей, но они не сравнятся с божественными зверями Моракса, и даже самые слабые из его подчинённых… Алатус заметил пару обычных патрульных, и почувствовал странное волнение: их запах… их энергия… показались до боли знакомыми. Но это просто невозможно. Ведь Алатус никогда раньше не сталкивался с кланом, несколько тысяч лет следующим лишь за одним богом — Мораксом. «Ха-а… Ладно, допустим, мы пахнем похоже. Но что это меняет?» Все боги одинаковы, как и их слуги, только делятся на сильных и на хитрых. Гуй Чжун слаба и умна — а значит, такая же, как и Веноми — но в отличии от последней смогла соблазнить сильного бога и заручиться его защитой. Веноми же пришлось покинуть древний лес и перебраться в долину… Алатус был тогда ещё слишком мал и слаб, чтобы участвовать в битве, но он помнит пожирающий тысячелетние деревья огонь, топот и крики в ужасе убегающих от жара зверей и злые слёзы на лице Повелительницы Кислотного Тумана. Тогда он ещё верил ей. И каждый день клялся себе, что обязательно станет достаточно сильным, чтобы защитить богиню. Сколько адептов верят Мораксу так же, как Алатус когда-то верил Веноми? И что получают взамен за свою верность и службу? А может, у них просто нет другого выхода, как у Алатуса? Вечереет. В домах людей загораются огни. На вершине Тяньхэн — тоже. Алатусу нужно как-то пробраться к храму, и это не то чтобы невозможно: если запах человекоподобных духов показался ему знакомым, значит, они тоже вполне могут принять его за своего… достаточно лишь не приближаться. Постепенно поселение погружается во мрак, и даже огни на склоне начинают гаснуть один за другим — лишь вершина горы остаётся ярко пылать в ночи. Максимально скрыв своё присутствие, Алатус устремляется к храму, пролетая между раскиданными по склону жилищами, словно вечерний ветерок. Несколько раз ему попадается патруль, обходящий плоскую вершину скалы, но эти стражники слишком расслаблены… Впрочем, когда Алатус уже подбирается к небольшой рощице позади храма, один из дежурящих у главного входа парней останавливается, явно заметив мелькнувшую среди деревьев тень. Алатус тут же сдёргивает с шеи кинжал, подаренный Веноми, и прилипает к дереву, практически слившись с корой. — Няу-у… — выдаёт он протяжно. — Хелий, скотина! — доносится в ответ гневное шипение. — Я же тебя уже кормил! — Няу, — уже короче и тише, будто «кот» решил уйти. Но постовой всё равно почему-то направляется прямо к укрытию Алатуса — приходится поднять с земли камень и бросить в кусты подальше от себя. — Да погоди ты! Я припас ещё одну ножку… Ми-ми-ми… Постовой послушно углубляется в кусты, Алатус же за его спиной подпрыгивает повыше и сразу оказывается на узкой веранде второго этажа. Замерев, прислушивается, не поднялась ли тревога. И вдруг слышит стон. Источник этого звука совсем близко… неужели архонт кого-то мучает прямо в храме? Впрочем, люди в городе сейчас мирно спят, а постовые могут быть в курсе пристрастий своего господина… да и что они могут поделать, связанные проклятой магией имени? Алатусу совсем не хочется видеть, как очередной бог издевается над очередной жертвой. Но если там сейчас развлекается Гуй Чжун — разве это не удачная возможность застать её врасплох и убить? В кои-то веки выполнение задания будет приятным… А если она вместе с Мораксом — то нужно будет лишь подождать, пока боги насытятся и разойдутся. «Да, всё просто. Я должен выполнить приказ». Продолжая скрывать своё присутствие, Алатус обходит второй этаж, пока не находит нужную дверь. Сквозь щель в сёдзи льётся тёплый свет от пары десятков свечей, и первое, что бросается в глаза: длинный грациозный дракон, искусно нарисованный на длинной белой ширме. А за этой ширмой… что-то движется. Стон повторяется: протяжный, нежный… и в то же время очень болезненный. Словно стонущий сдерживается из последних сил. Алатус отодвигается от двери. Странно, он не почуял крови… конечно, запахи можно скрыть магией, но только все сразу, однако из комнаты доносится аромат благовоний. «Не понимаю». Обойдя этаж по кругу, Алатус находит способ беззвучно забраться на балку под потолком и прокрадывается по ней ближе к центру… пока, наконец, не открывается вид на всю комнату. Только вот, бросив взгляд вниз, Алатус тут же втягивает голову в плечи и скрывается за толстой балкой от взгляда женщины, обвившей руками и ногами нависшего над ней мужчину. В груди глухо стучит. «Увидела? Нет?» Тело едва справляется с проснувшейся дрожью… Мощная аура сконцентрировалась в центре комнаты: кажется, протяни руку вниз — и конечность сгорит до дотла. Веноми бесконечно далека до такого уровня силы. Если Моракс заметит его… Алатус даже не находит смелости броситься прочь. Замерев, он продолжает прислушиваться — но стоны в комнате лишь становятся громче и чаще. Похоже, женщине так больно, что даже если она и увидела вторженца, ей явно не до него. Серебряные волосы, раскинувшиеся по жёлтому шёлковому покрывалу… горящая багровым метка меж тонких, почти сошедшихся над переносицей бровей… блестящие на ресницах слёзы… Алатус уверен, что это Гуй Чжун. Значит, Моракс мучает не обычного духа или человека, а другого архонта? Насколько же высоки его аппетиты? Омерзительно. Архонты омерзительны. И всё же что-то подталкивает Алатуса вновь глянуть вниз. Сердце вновь останавливается, ведь все пять чувств Алатуса оказываются захвачены мощной аурой с непонятными свойствами — она не ранит, не подчиняет… но иссушает, буквально вытягивая душу. И на этот раз Алатус задерживает взгляд дольше, ведь глаза женщины плотно закрыты, а значит, она не может его видеть. И не может выдать его. Странная жажда охватывает всё тело, когда Алатус прикипает взглядом к рельефной треугольной спине, увитой тугими жгутами мышц и исцарапанной до крови. На светлой, почти человеческой коже живёт своей собственной жизнью бледный жёлтый узор, но переходя на плечи, где кожа мужчины стремительно темнеет до черноты, узор вспыхивает золотым… Руки женщины же белоснежны и украшены тёмно-серыми вкраплениями. Бёдра Моракса движутся очень плавно, как накатывающие на берег волны. На его спине кровь, но происходящее совсем не похоже на пытку… Архонт словно укачивает судорожно цепляющуюся за него Гуй Чжун. Скорее, кажется, что они… наслаждаются? Даже их хвосты переплелись так тесно, будто пытаясь слиться: один серый и тонкий, как у юркой ящерки, другой же — более толстый у основания, тёмно-коричневый, с янтарными полупрозрачными гребнями. Пульсируя, они то чуть расслабляются, то вновь свиваются в единое целое, вторя плавным движениям мужчины. Почему-то чем дольше Алатус наблюдает за ним и чем громче становятся издаваемые женщиной стоны… тем сильнее бьётся его сердце. И тем сильнее разрастается странная жажда. Аура бога уже не кажется смертельно опасной, в неё даже хочется окунуться. Только вместе с этим желанием сердце Алатуса внезапно пронзает боль, будто туда впрыснули кислоту. Магия имени заподозрила его в предательстве? Почему? Он же… всего лишь подумал: «Значит, этим можно заниматься и так?»