Срывая цепи

***

Нож неглубоко вошёл под правое ребро — Моракс успел поймать запястье напавшего и крепко сжать. Тонкие косточки хрустнули в его кулаке, но вместо стона или крика боли в хижине раздаётся горький смешок: — Проклятье… так и знала. Дверь закрыта, темно, но пробившийся сквозь прорехи в тростниковых стенах лунный свет позволяет Мораксу разглядеть женщину. Кажется знакомой. Разве это не та самая девка, что прислуживала Гуй Чжун? Но, кажется, после ранения она сильно заболела — повредилась рассудком… по словам Мархосиуса, из-за временного вытеснения её души чьей-то ещё. «Так ты вернулась?» — Кхрк! Схватив женщину за горло, Моракс осматривает хижину… Сяо выглядит крепко спящим — но сон его вряд ли спокоен: якса не стонет, но лицо его мертвенно бледно и блестит от испарины, потрескавшиеся губы стянулись, грудь поднимается и опускается в рваном ритме, костяшки пальцев побелели от усилий — так сильно стиснули смятое покрывало. — Что ты сделала с ним? — Кхк! Трудно, наверное, отвечать с передавленным горлом, но Моракс почему-то не может заставить себя отпустить прислужницу, чьё тело опять захватила какая-то тварь, в течении полугода, если не дольше, безжалостно травившая Гуй Чжун, и неизвестно зачем заявившаяся сюда опять. Человеческие тела так хрупки. Достаточно сжать ещё чуть-чуть — и тонкая шейка сломается навсегда, однако тварь может и выжить. Чтобы не позволить ей сбежать, Моракс создаёт барьер внутри хижины… и вдруг слышит болезненный стон: — …нет… это не так… замолчи! Сяо задыхается, но всё равно поджимает колени к животу, словно стараясь стать как можно меньше. Почему-то от этого зрелища Моракс теряет последние крохи самоконтроля. Его пальцы, сжимающие горло прислужницы, загораются оранжевым огнём — бок тут же пронзает острая боль… Лезвие было смазано ядом? Свободной рукой выдернув нож из-под ребра, Моракс отбрасывает его на пол и переводит взгляд обратно на женщину. Выдавленный изо рта язык, выпученные слезящиеся глаза, раскрасневшееся лицо… рассуждая здраво, надо бы расспросить эту тварь, но о чём? Как именно она травила Гуй Чжун? Или сколько ещё приспешники Веноми будут продолжать покушаться на жизнь его людей? Однако Веноми больше нет. Никто больше не заставляет их совершать злодеяния против воли… Очевидно, что тварь решила отомстить за хозяйку. Моракс читает ненависть в искажённых болью глазах и не спешит, постепенно вливая в человеческое тело свою энергию и выжигая злобного духа, теперь запертого в прислужнице. Кровь в боку пульсирует, стекая по животу и ноге — но это пока может и подождать. — Кхк… хг… — Господин, у вас всё в порядке? — доносится снаружи. Моракс приходит в себя. И выбрасывает прислужницу из хижины. Сотни сверкающих нитей, на которые разбился барьер, устремляются следом, обвивают её тело и проходят насквозь, но не причиняют вреда физической оболочке, вместо этого выжигают остатки злобного духа. — Господин?! Что- …как- — Как она попала сюда? — Нин Фан? …после переезда ей стало лучше… и она вызвалась присматривать за больным яксой… мы думали, это по вашему поручению… — Ясно. Женщина хрипит на земле, не в силах подняться или произнести хоть что-то членораздельное, из её глаз пропало осознанное выражение — от духа-захватчика не осталось и следа. Что же до собственной души Нин Фан… вряд ли она когда-либо вернётся, но пока тело живо — у родных есть надежда. — Верните её семье. — Слушаемся! Стражники подхватывают Нин Фан — женщина дёргается, словно дикий зверь, пойманный людьми и совершенно не понимающий, что происходит. Моракс какое-то время смотрит ей вслед. Эта прислужница — одна из тех, кого привела Гуй Чжун… и одна из тех, кого он обещал защищать. «Твои люди продолжают страдать… смогу ли я позаботиться о них без тебя?» Из хижины за спиной доносится шорох одеяла и сдавленный стон, Моракс вздыхает. И возвращается в дом, прикрыв за собой дверь. «Этот ребёнок… что я могу для него сделать?» Стоит переступить порог комнаты, как Сяо затихает, но по его лицу всё ещё струится пот, потрескавшиеся губы беззвучно шевелятся, и сквозь истончившуюся кожу просвечивают синие разветвления вен… Со стороны может показаться, что яксе снится кошмар. Курильница погасла, благовония выветрились… «Это дело рук Нин Фан? Хорошо, что она не успела больше никак ему навредить». Моракс садится на край кровати и касается холодного, словно лёд, лба, но его руку тут же ловят, сильно сжимают, будто пытаясь раздавить. Воспалённые жёлтые глаза приоткрываются и потрескавшиеся губы Сяо искривляются в болезненной гримасе: — Накажите меня… накажите, госпожа… Якса явно бредит, но слезящиеся глаза его смотрят прямо на Моракса. Они светятся жёлто-зелёным, словно кошачьи — наверное, Сяо тоже отлично видит в темноте — только вот видит что-то не то. — …нет, госпожа… нет, нет, я- …замолчите! Задыхающийся голос будит образы в голове — чужие воспоминания, принадлежащие не Мораксу, а дриаде, умудрившейся стать достаточно сильной, чтобы вступить в Войну Архонтов. От этих образов, проносящихся перед глазами, на спине выступает холодный пот. «Мне казалось, я видел много мерзких вещей, но такое… Раз уж съел Веноми, надо было сначала как следует её прожевать». Руку всё ещё стискивают, прижимают к подбородку. Воспалённый взгляд, хриплое дыхание, пропитанная потом постель… Из-за чужих воспоминаний Моракс догадывается, о каком именно наказании просит Сяо, но его госпожи здесь больше нет. Якса сам убил её. И повредился рассудком. Или, как сказал Мархосиус, это остатки души Веноми сейчас ломают его изнутри? — Ты ни в чём не виноват. — Нет, я- …я предатель… убийца… столько людей по вашему приказу! Сяо будто пронзают клинком — исхудавшее тело вытягивается, зубы сжимаются с такой силой, что в хижине раздаётся отчетливый скрежет, и по вцепившимся в руку Моракса пальцам проходит волна внутренней дрожи. — …умоляю… Еле слышный вздох проникает в сердце и заставляет поёжится. К кому обращается Сяо? Зачем просит причинить себе боль? Разве это может помочь? Шершавые губы касаются запястья вместе с еле ощутимым дыханием. Сейчас Сяо кажется ещё больше хрупким, почти ребёнком, дрожащим под одеялом и жалобно жмущимся к руке взрослого мужчины. Видно, он борется, но при этом постепенно сдаётся. «Я не должен был тогда выпускать тебя из барьера…» — Значит, ты должен взять на себя ответственность за его состояние, — раздаётся в голове голос Гуй Чжун. «Но я не хочу… делать это так». — Тогда сделай иначе. — М-м-м… Сяо зажмуривается, по его телу вновь пробегает мелкая дрожь и на ресницах скапливает влага. Иногда Мораксу хотелось бы, подобно людям, не уметь видеть в темноте. Сколько этот якса уже в таком состоянии? Уже дольше трёх дней. Моракс вновь касается его лба, но уже другой, свободной рукой — Сяо вздрагивает, распахивает глаза, кажущиеся огромными на осунувшемся лице, и, кажется, перестаёт дышать. Моракс же проходится пальцами по его влажным, спутавшимся волосам, очерчивает линию заострившегося подбородка и опускает ладонь на плоскую грудь. Там, в грудной клетке, всё быстрее бьётся сердце, но удары эти хаотичны, словно безумец колотит в барабан без всякого ритма. Сухие, стянутые губы приоткрываются. — …господин? «Пожалуйста, не смотри на меня так». Словно услышав его мысли, Сяо глубоко вздыхает и закрывает глаза. И отпускает руку, что всё это время так сильно прижимал к подбородку. Две крупные капли срываются с длинных ресниц и оставляют на щеках влажные дорожки. — Лучше убейте. Похоже, он немного пришёл в себя. — Это действительно то, чего ты хочешь? Вместо ответа Сяо отводит взгляд и так сильно прикусывает край губы, что прокусывает до крови. Причём кровь начинает сочиться сразу из нескольких углубившихся трещин. Быть может, кровопускание ему даже поможет… но явно не сейчас, когда якса в таком состоянии. — Сяо? При звуке своего имени юноша вздрагивает, зажмуривается, и через ладонь на его груди Моракс чувствует ещё больше ускорившееся биение сердца. — …я же сыграл свою роль? …так почему вы продолжаете сниться мне? Я правда- …правда не хочу больше вам докучать… — Прости. В который уже раз Моракс извиняется перед этим юношей? — …вы не- …ни в чём не- …ах, замолчи! Замолчи-замолчи-замолчи! Сяо так резко вскакивает, сжав виски и закричав, что Моракс еле успевает схватить его за руки и не позволить начать вырывать волосы. — …замолчи-замолчи-замолчи, лживая сука! Ты не моя мать! Якса продолжает глухо повторять одно и то же, даже когда его обнимают и прижимают к груди — то ли пытаясь вырваться, то ли так сильно дрожа… Но когда Моракс проводит рукой по его спине, тот вдруг замолкает и замирает. Совсем как зверёк, приготовившийся к удару. — Всё хорошо, — тихо шепчет Моракс в взлохмаченные волосы. Это безумие, но, похоже, есть только один способ стабилизовать сознание Сяо — дать ему то, о чём он просил. Даже если это кажется глупым и бесполезным. Но если наказание всегда было частью его жизни, если его душа привыкла быть скованной виной… никакие слова не освободят её. «Я должен помочь тебе освободиться до конца». Подцепив острый подбородок костяшкой пальца, Моракс легко касается окровавленных губ своими. И ничего не чувствует, кроме шершаво-влажного безмолвия — Сяо действительно даже не дышит. Подняв его голову выше, Моракс ещё раз проходится по напряжённой спине ладонью, подхватывает за поясницу и аккуратно укладывает юношу обратно на постель, и нависает сверху, прикидывая, как далеко готов зайти с этим несчастным дитя. Но одно он знает точно — боль неприемлема. Отброшенное одеяло беззвучно сползает на пол, балахон растворяется в воздухе, Моракс наощупь развязывает тесёмки халата, в который Сяо переодели этим утром после умывания — с тех пор он успел сильно пропотеть, так что пахнет влажной тканью и прелой соломой, а ещё смесью благовоний и поветрием скверны, засевшей глубоко в теле. Но какого-то собственного запаха Сяо не чувствуется, словно его кожа пропиталась окружающим пространством. Будто самого Сяо здесь нет… «Глупость какая. Он здесь, прямо подо мной». Странное чувство не исчезает — Сяо кажется неуловимым ветром, готовым вот-вот просочиться сквозь пальцы. Моракс прижимается к его обнажённому животу щекой, чтобы сбросить морок. — Господин… вы накажете меня? — Ты ведь попросил, — не поднимая головы, отзывается Моракс. — Но это… не похоже на наказание… — Помолчи.