Срывая цепи

***

Недостаточно. Слишком слабо. Душа наполнена грязью, и чтобы выскрести её, нужен скребок поострей. — Верно, тебе сможет помочь только боль. Только она достаточно остра, чтобы достать до самых потаённых глубин. «Замолчи… я знаю, так что прошу — замолчи!» — Что он делает? Целует? Кажется, тебя спутали с нежной девицей… хотя немудрено, ты ведь такой слабак! Сяо понятия не имеет, где он и что с ним происходит — этот голос, эти прикосновения — он спит? Или умер? От нежных касаний что-то рвётся внутри. Какой-то орган, о наличии которого Сяо и не подозревал, ноет всё сильней. — Ты был игрушкой и будешь ею вечно… «Замолчи, замолчи, замолчи!» Его тела касались множество раз — и женские руки, и мужские. Какие-то даже пытались ласкать, но Сяо неизменно чувствовал лишь омерзение — и к ним, и к себе. Однако сейчас его окутывает тепло и спокойствие, словно веками прогреваемый солнцем и омываемый морскими волнами песок. Голос Веноми становится всё тише и тише. Чьи-то большие руки очерчивают его рёбра, спускаются к бёдрам, оглаживают и раздвигают колени — Сяо не может сдержать дрожь и годами выработанный страх, но вместе с тем чувствует облегчение: то, что он сделал, не может быть просто так прощено… и лишь пронзительная боль поможет избавиться от этой тяжести, сдавившей внутренности и не позволяющей свободно дышать. «Скорее… молю, скорее…» Но боль всё не приходит. Вместо неё по телу разливается слабость, сменяя трусливую дрожь. Сяо умоляет прекратить. Кажется, его хватают за руки и заводят их за голову, чтобы утихомирить. Настойчиво, но не грубо… совершенно не так, как он привык! Зачем разминать его мышцы? Зачем гладить по животу? Зачем целовать колени и скользить языком к… В нервах зарождается новая нетерпеливая дрожь. Слёзы вновь и вновь скатываются по щекам, глаза щиплет, всё слишком мутно, но иногда Сяо мерещатся всполохи раскалённого янтаря. «Всё-таки это сон? Господин снова пришёл ко мне?» — Нет, не делайте это так… я не достоин… — Позволь мне решать самому. Глухой низкий голос пробирает до костей. Моракс и впрямь ответил? Хотя во всех прошлых снах оставался безмолвен? «А может, это не сон?» Горячее и твёрдое прижимается между ног — такое чёткое ощущение, такое реальное… почувствовав, как ладонь обхватывает шею, Сяо замирает и разлепляет воспалённые глаза. И видит перед собой горящие золотые. — Н-невозможно… Вместо ответа Моракс целует его. Губам больно. По зубам проходится острый кончик языка, словно спрашивая разрешения, и Сяо впускает его. Так странно. Всё сильнее кружится голова. Кровать поскрипывает и, будто плот, покачивается на волнах. Солёный запах моря, терпкий травяной и прелый — соломы… Рассеянный лунный свет, проникший сквозь прорехи в стенах… Жар большого тяжёлого тела, нависшего сверху… — М-н… господин? Что- …что вы де- — Тс-с-с… Моракс отстраняется и оборачивается к прикрытой двери, из-за которой доносятся приближающиеся шаги. — Господин ещё внутри? — Хочешь зайти и проверить? — Как-нибудь обойдусь… ты заметил следы на Нин Фан? Кажется, господин чуть не сломал ей шею… — Значит, было за что. Слышал, она ещё кого-то порезала из наших? Видимо, лишь на время пришла в себя, а когда заявилась сюда — опять потеряла разум… Кто знает, что она успела натворить с нашим новым младшим? — …может, проверим его? Руки, сжимающие запястья Сяо, на миг стискивают их сильнее, после чего Моракс поднимается и глубоко вздыхает. — Сипий, Жань. Прогуляйтесь пока. — Г-господин! Простите, если потревожили! Сквозняк проходится по влажному обнажённому телу Сяо. Он только сейчас до конца осознал, в каком положении оказался — и испугался. Испугался, что господина застанут за столь неподобающим занятием… «Как я… почему?» Последнее осознанное воспоминание: развевающийся зелёный плащ подброшенной в воздух Веноми и коричнево-золотой дракон, распахнувший пасть ей навстречу… хотя, кажется, потом было что-то ещё… но голос Веноми затмил собой всё. Сяо не уверен, сколько провёл времени в болезненном бреду, однако, похоже, успел наговорить много лишнего. — Г-господин? При звуке его голоса Моракс наконец оборачивается. Глаза господина всё ещё горят расплавленным янтарём, и таким же цветом светятся узоры на плечах. Сяо моргает. Сглатывает терпкую слюну пересохшим горлом, но так и не решается произнести что-то ещё. — Тебе лучше? Вместо ответа Сяо кивает. При этом его сердце будто сдавливает невидимая рука. Совсем как если бы это была змея-проклятье Веноми, почуявшая крамольные мысли… «Что я сделал не так?» — Вот и… славно. Моракс отпускает его запястья и, взяв одну ногу за лодыжку, переносит её на другую сторону от себя. «Ох, так вот, что упиралось мне в живот…» — Господин! — Я рад, что смог тебе помочь. Почему-то улыбка Моракса выглядит напряжённой. Вокруг его фигуры вспыхивает сияние и превращается в балахон с капюшоном, прикрывший и тело, и лицо. Сяо чувствует — что-то не так. Но не понимает, что именно. «Помочь»? Господин помог ему? Они делали это… — …я пойду, а ты отдыхай. На колени ложится поднятое с пола покрывало. — Подождите! Сяо подскакивает и хватается за подол балахона раньше, чем Моракс успевает отойти от кровати. — …Сяо? — Вы… — кусая губы, Сяо пытается подобрать такие слова, которые не оскорбят господина, однако его не учили красивой словесности. — Вы ведь… не удовлетворены, верно? — Это не такая уж и большая проблема. Теперь улыбка Моракса становится нежной, даже сочувствующей, будто он жалеет его… Но за что, если теперь всё в порядке? «О чём я успел проболтаться?!» Опустив голову, Сяо расслабляет хватку на подоле Моракса. И тут же сжимает крепче: — Знаете… кажется, мне всё ещё нехорошо. Это не ложь. Почти. Кажется, стоит господину уйти, и долгий кошмар вернётся. — Хочешь, чтобы я побыл с тобой до утра? «Как смею я просить о подобном?! Совсем свихнулся…» Сяо не отвечает. Он не может заставить себя кивнуть. Как и помотать головой. — …или ты хочешь продолжить то, чем мы занимались? Сердце проваливается куда-то под землю, горло сводит спазмом, но Сяо всё-таки выговаривает, хоть и с трудом: — Если только… вы не против… чтобы такой грязный слуга, как я… — Прекрати, — резко приказывает Моракс. И Сяо вздрагивает, замолчав. И даже отдёргивает руку, не смея больше удерживать господина. Раньше бы он ни за что не позволил себе подобного — видимо, безумие и правда коснулось его. — П-простите. — Ты не грязный, — вдруг продолжает Моракс уже мягче и садится обратно на постель. — Немного потный — и только. — Из-звините. — За что ты извиняешься? Я тоже потею в этом теле. У Сяо не хватает духа, чтобы поднять взгляд. Он сам только что умолял господина остаться, а когда тот и правда остался, мысли застыли, а слова застряли в горле. Хочется о многом спросить… но насколько это будет уместно? Веноми и правда умерла? Что случилось с людьми? В порядке ли господин? «Он ведь проглотил Веноми, чтобы сдержать взрыв… после моего удара… я так виноват!» Вдруг на затылок ложится тяжёлая ладонь — и в голове пустеет, тревоги отступают. Каждый раз, когда Моракс делает это, Сяо будто попадает в совершенно иную реальность, без страхов и стен, без боли и сожалений… вот и сейчас в его душе расцветает такая большая благодарность, что становится трудно дышать. Она заполняет его целиком и требует выхода. — Что ты делаешь? Сяо не отвечает. Повернув голову, он приник губами к основанию ладони господина, не зная, как ещё выразить свои чувства. — …всё-таки хочешь продолжить? Вот теперь Сяо кивает — уверенно и бесстрашно. Однако его тут же озадачивает следующий вопрос: — Почему? «Разве господин не понимает?» — Потому что… я хочу сделать это для вас. В хижине устанавливается тишина. Сяо приоткрывает один глаз, косится на поджатые губы Моракса, на его мерцающие, словно свеча на ветру, глаза… и догадывается, что сказал что-то не то. Но господин не отнимает руку, позволяя касаться себя, и Сяо робко проходится кончиком языка по запястью… а потом стирает оставшийся влажный след щекой. — …только поэтому? — тихо спрашивает Моракс. — Разве этого недостаточно? — А чего хочешь ты сам? — Я- Сяо соврал бы, сказав, что никогда об этом не думал. Но мечты всегда причиняли ему боль, поэтому он старался избавиться от них. — Ты больше не обязан делать то, чего не хочешь, — Моракс прищуривается и, кажется, вновь улыбается той самой, грустной улыбкой. «Не обязан»? «Не обязан»… Сяо кивает. И задаёт вопрос, на который никогда бы не решился без этой улыбки: — Но разве обычного желания достаточно, чтобы прикасаться к вам?