***
— Ну и чего ты не пьёшь?! Добыть это молоко стоило неимоверных усилий — проклятая корова была очень возмущена попыткой подёргать себя за вымя, а ведь её ещё потребовалось выследить и выманить из стада яков! — Пей, я тебе говорю! Младенец пускает пузыри, выплёвывая всё вливаемое в себя молоко, а ведь тогда, в пещере, сам сосал титьку матери… Я, конечно, не особо этим интересовалась, но животные же иногда выкармливают детёнышей других видов своим молоком? Так почему же ты не пьёшь?! Вообще, удивительно, что ребёнок выжил, проведя без пищи несколько дней — им обоим было не до пропитания: чтобы избегать песчанников, приходилось держаться довольно близко к стене огня, так и норовившей окружить, завалить горящими деревьями и задушить плотным дымом. Но в какой-то момент знакомый лес изменился, а жар и пепел остались позади — невероятная удача, позволившая наконец-то перевести дух. Вот тогда-то младенец и начал подавать признаки увядания: его пухлые щёчки осунулись, из жёлтых глаз пропал блеск, а ещё он наконец прекратил тянуться ко всему подряд — будь то разносимые ветром и объятые пламенем листья или волосы дриады. — И как же мне тебя накормить? Это молоко яков, понимаешь? А ты якса! Ваши виды называются похоже, значит, и молоко должно подходить! — Уа-а-а… Что я делаю? Говорю с неразумным дитя…***
Человеческая деревня попалась на пути на седьмой день плутаний по незнакомому, слишком юному лесу: ни одного дерева старше тысячи лет и очень редкий подлесок, из-за которого всё видно на сто верст вокруг — не укрыться — приходится искать кроны погуще и привязывать младенца к себе, чтобы не упал, но теперь хотя бы удаётся нормально поспать. Конечно, всё ещё нужно оставаться начеку, да и тело привыкло просыпаться от каждого шороха — и всё же усталость понемногу начала отступать. Нас ведь не прогонят? Дриады не связываются с людьми, но и детёнышей других видов обычно не воспитывают — так что выбора нет, придётся зайти в деревню — ведь вряд ли в лесу найдётся хоть одна якса, чтобы рассказать, как накормить упрямое дитя… а если найдётся, то непременно попытается отнять ребёнка. Моё. Не отдам. — Ах! Вышедшая из покосившейся избушки тучная женщина роняет лукошко с зерном при виде дриады, и собравшиеся во дворе куры с кудахтаньем разбегаются в разные стороны. Чему она так удивилась? Я же использовала специальную травяную настойку, чтобы зачернить волосы… И духовное тело своё уплотнила, как могла, чтобы не просвечивать на свету… Может, просто давно не видела чужаков? — …ребёнок. Вы не знаете, чем я могла бы его накормить? — А? — Ребёнок. Накормить. Взгляд человеческой женщины тупо перескакивает с младенца на мечущихся кур и обратно, пока на её рыхлом лице вдруг не появляется подобие заискивающей улыбки: — Ах, ребёнок! Ты не знаешь, как его накормить, дорогуша? — Знаю, но он не ест то, что я ему даю. — А что ты ему даёшь? — Коровье молоко. — Ох, беда… может, он заболел? Дорогуша, подожди тут немного, я пока сбегаю за знахаркой. Делать нечего. Высокий плетень позволяет прислониться и снизить давление за гудящие, давно сбитые в кровь, ноги. Да и руки уже отваливаются постоянно держать на них младенца, а когда привязываешь его к спине, паршивец так крутится, что выскальзывает из сплетённых на скорую руку верёвок, так что даже на ночь его приходится закреплять у груди. Деревня просыпается, слышится лай собак, мычание выгоняемых на пастбище коров… к этим звукам примешивается гул человеческих голосов, а спустя ещё немного времени у покосившегося дома появляется толпа, вооружённая вилами и топорами. Они собрались на охоту? Не нравится мне это… — Вон она! Вон! Гляньте, как глазищи горят! — …видать, украла где-то дитя… — Ага, но перед тем, как сожрать, решила откормить! Вот, суки! Плетень преграждает путь, с ребёнком через него не перепрыгнешь, а бежать в обход… откуда-то взявшийся пёс кидается прямо под ноги, кусая за икры. Трудно перебороть инстинктивный порыв бросить в собаку ребёнка — но мышцы затекли, и маленький якса остаётся прижатым к груди. Да что ж такое-то?! Может, и правда, избавиться от тебя?! Призванная из лохани грязная вода пугает пса, забивается в его нос и рот, заставляя покатиться по земле и выпустить их со двора — толпа шарахается в сторону, но стоит пуститься бежать, как в плечо вгрызается брошенный кем-то топор. — Стой, нечисть! Отдай дитя! Да ни в жизнь! Он мой! Топор выпадает из раны, плечо горит, постепенно немея… Благо, лес близко. Даже не способная управлять древесным элементом дриада всё же является ребёнком леса, и прижавшись к дереву, укрывается от человеческих глаз. Дерево молодо, а потому его иллюзия крайне слаба, но если затаить дыхание и не шевелиться, пока кто-то не пройдёт совсем рядом и не заденет — их не заметят. Обычно дриады рождаются духами старых деревьев, и способны полностью с ними сливаться — но есть и такие, кого, например, породило болото — однако даже на них распространяется благословение Ирминсуля. Ну что вы топчетесь?! Ворвавшаяся в лес толпа потеряла цель и распалась на группы: кто-то рвётся идти дальше, кто-то качает головой и пожимает плечами. Слабые, глупые люди… Убирайтесь! Кап. Кап. Зелёная кровь капает на траву с рукава, ребёнок морщится, словно вот-вот готовый заплакать — приходится зажать ему нос и рот рукой и заставить потерять сознание. Этот способ уже не раз выручал их в пути, и сейчас тоже срабатывает на отлично — люди, так и не найдя следов, уходят. Лишь та женщина, что обещала помочь, какое-то время ещё топчется на опушке, вглядываясь в редкий подлесок. Сука… я тебе ещё это припомню.***
Большая часть древнего леса сгорела дотла, но кто-то остановил песчанников и даже занялся его возрождением. Слух об этом принесли древесные соки. Наверное, уже можно вернуться, только зачем? Я всегда хотела убраться подальше от чванливых сестёр! Даже в молодом лесу можно найти старое болото и поселиться на нём. Рана в спине почти зажила, а вот ребёнок по-прежнему отказывается есть и пить — хотя в него всё же удалось влить немного сока из выжатых ягод. Удивляет, что малыш всё ещё жив. К тому же стал даже более оживлённым… особенно это заметно по утрам, если вместе лечь спать. Это из-за тебя мне перестали сниться кошмары? Точнее, не то чтобы перестали — смутное воспоминание о снах остаётся, но ничего, кроме смутной тревоги. Словно кто-то их съел, оставив лишь крошки. — Чего смотришь? Вырастай побыстрей. Кажется, жёлтые глаза смотрят осознанно. Неужто младенец и впрямь способен понять, что ему говорят? Ха-ха, не может быть. Прошёл всего месяц, как они тут поселились, заняв поросшую мхом избушку — гниль из дерева удалось изгнать и в целом немного прибраться. Человеческая деревня отсюда не так уж и далеко — примерно, полдня ходьбы — и иногда в чащу забредают охотники и грибники, возможно даже, в поисках этой самой избушки, однако защитный барьер из болотной жижи надёжно скрывает жилище. Создать его удалось не сразу. Всё благодаря маленькому яксе — сон рядом с ним быстро восстанавливает запас элементальной энергии, и даже больше — расширяет внутренние резервы. Благодаря этому можно спокойно тратить все силы на эксперименты и тренировки, на которые сёстры всегда смотрели свысока! — Так, глядишь, и есть тебя не придётся! — Ум-гум! Младенец крутит головой у плеча, наблюдая за сбором трав. В избушке нашлась книга, написанная на том же языке, что и свитки древних старух — старейшин дриад. Сначала показалось, что кто-то забыл у болота сборник кулинарных рецептов, однако более внимательное чтение вызвало интерес: пусть часть страниц сгнила, а на других чернила расплылись в гигантские пятна, суть некоторых заметок в целом понятна. Это поваренная книга знахарки, лечившей и людей, и животных, и духов. Я знаю эту траву… но не знала, что у неё есть ещё и такие эффекты… — Хочешь спросить, зачем я этим занимаюсь, малыш? Знаю, что хочешь. Видишь ли, я должна как можно скорее увеличить свою духовную силу, и для этого придётся использовать всё, что угодно — в том числе и людей… но эти твари прогнали меня… обозвали нечистью. И они об этом ещё пожалеют. — Ум-гум! — Вот видишь, всё то ты понимаешь!***
— Кто ты?! Что… Этот охотник стал жертвой кабана и смог спастись, лишь забившись в колючие заросли терновника. Найти его было несложно — и по запаху, и по изменившемуся шёпоту леса. — Я ведунья. Я могу вылечить тебя. — Ве- …ведунья? Не ведьма?! — Зови, как хочешь. Но если тебе нужна помощь, лучше «ведунья».