*
Некоторые пиратские привычки поддерживаются даже вне корабля. Например, общий сбор после завтрака для распределения обязанностей. Служанки косо поглядывают на столпотворение в коридоре, но ничего против не говорят. Пираты делятся на небольшие группы: первая назначается на помощь в генеральной уборке дома, вторая — на работу в амбаре, третьей достаётся сбор посевов. Один лишь Сынмин в конце недоумённо озирается, не попав ни в одну из команд. — Все свободны, — заканчивает Минхо и наконец пересекается взглядом с Сынмином. — Рэй, а ты останься, для тебя сегодня особое поручение. Уходящие пираты поглядывают косо то на одного, то на второго. Конечно, интересно же. После недавних обсуждений ни у кого не остаётся сомнений, что поручение важное и интересное, оттого и обидно, что ни с кем не делятся. Оставаться наедине с Минхо неловко, хочется как обычно сбежать, но Сынмин держится. Он не последний трус! — Так что за поручение? — Все вопросы потом. Пойдём. Минхо кивает на выход и мягко улыбается, увидев недовольство Сынмина. Чёрт, это внезапно обезоруживает. Такой тёплой улыбки на лице вечно серьёзного и собранного боцмана не было никогда. Даже смущает, что она подарена именно ему. И чертовски подкупает. Они выходят на улицу, и Минхо ведёт их прямиком к воротам, у которых оставлены шлюпки. Слабая догадка закрадывается в голову. — Мы на корабль? — Сынмин забирается на лавку, пока Минхо заводит двигатель. — Ты такой нетерпеливый? — оборачивается тот. — Я ведь должен знать свою предстоящую задачу, чтобы к ней подготовиться, — обиженно буркает Сынмин. Ну что за секреты? — Ничего такого, с чем бы ты не справился. Больше Минхо не поясняет и поднимает шлюпку в воздух. Чем дальше они летят, тем меньше Сынмин понимает, куда они направляются. Река осталась позади, и насколько он помнит, чтобы попасть к кораблю нужно следовать по противоположному берегу. Город так вообще в другой стороне находится, и чтобы что-то снять у них нет с собой фотоаппарата. Чем больше вариантов отсеивается, тем сильнее Сынмин нервничает. У него нет причин не доверять Минхо, но неизвестность раздражает. Время тянется ужасно медленно, и всё время они летят в тишине. Делать нечего, кроме как разглядывать проносящиеся снизу кроны деревьев. Лес постепенно редеет, и Сынмин поднимает взгляд к носу корабля, тут же обомлев. Впереди маячит синяя гладь воды, и минут через пять Минхо уходит на посадку на утёс скалы. — Вау, — единственное, что может выдавить из себя Сынмин. Стоит Минхо опустить шлюпку и выключить двигатели, как он сразу бежит к краю обрыва. Там, внизу, дикие волны с разбегу разбиваются о скалы на мелкие брызги. В первый день у них не было возможности насладиться океаном, но сейчас Сынмин полной грудью вдыхает насыщенно солёный воздух и наконец-то чувствует покой. На пару минут он забывает, что приехал сюда не один и по заданию, пока на его животе не смыкаются руки подошедшего сзади Минхо. Насколько глупо от такого растрогаться? Сынмин не может контролировать бьющие фонтаном эмоции, лишь давит улыбку, стараясь не быть столь очевидным в своём мимолётном счастье. Минхо прижимается грудью к спине и кладёт подбородок на плечо, щекоча дыханием кожу на шее. — Почему мы приехали сюда? — Сынмин нехотя выпутывается из объятий, чтобы обернуться. — Был почему-то уверен, что тебе понравится. — Поздравляю, ты случайно исполнил мою детскую мечту, — хмыкает Сынмин. Его разрывает, он не знает, какой картиной хочет любоваться больше: таким желанным морем или довольно улыбающимся Минхо. Так хочется эти губы поцеловать, но между ними до сих пор есть то больное и тяжёлое, не позволяющее сделать шаг навстречу. — У тебя есть поручение, и ты не можешь его ослушаться, — вмиг становится серьёзным Минхо. — Ты должен меня выслушать. Сынмин напрягается, но почему-то вместо привычного страха внутри всё сжимается от предвкушения. Возможно, наставления Хёнджина вдохнули в него немного уверенности, но он впервые так готов к разговору Минхо, и потому кивает, разрешая начать. Что непривычно, так это видеть Минхо нервничающим, пусть он и пытается казаться собранным. Это даже приятно — осознавать, что ему не всё равно, и этот разговор одинаково важен для них обоих. Спустя небольшую заминку Минхо всё же берёт Сынмина за руки прежде чем начать. — Только не смейся надо мной после того, как я закончу, ладно? И не перебивай. Я не особо умею говорить о своих чувствах и, если честно, я за эту ночь возненавидел себя в два раза сильнее, чем обычно. Я отвратительный наставник, я боюсь вести команду дальше, потому что переживаю, что не смогу справиться и не найду способ вернуть нас, я не самый лучший друг и партнёр. Тебе бы подошёл кто-то более мягкий и романтичный, тот же Сэм. Я вижу, как вы близки и да, я ревновал. Потому что объективно он подходит тебе больше меня и мог бы позаботиться о тебе лучше. А я временами веду себя как неотёсанный мужлан, но чёрт, на мне столько ответственности, я не могу дать слабину. Ушёл от темы, да… так вот, ты мне очень нравишься, и со временем эти чувства никуда не уходят, и несмотря на все мои грубости в твой адрес, я также вижу, что тебе тоже небезразличен. Может, попробуем стать нормальной парой? Сынмин не знает, что сказать. Минхо впервые перед ним такой открытый, настоящий, и он не совсем уверен, что готов принять его уязвимую сторону. Но если он хочет быть с ним, то должен принимать все его страхи и недостатки, а не строить идеальную картинку. Страшно, но по-другому не бывает. Молчание неприлично затягивается, после услышанного Сынмин не имеет права оставить его без ответа. — Ты лучший наставник. Да, временами перегибаешь палку, но только потому что работаешь на результат. Наверное, именно твои сила воли и крепость характера меня привлекают, потому что я чувствую, что мне этого не хватает. Мне даже стыдно перед тобой, что я столько времени избегал этого разговора. Я тебя совсем не знаю, но очень хочу это исправить. Потому что ты мне нравишься. — Не хватает силы воли? — хмыкает Минхо. — Ты себя явно недооцениваешь, передо мной давно не тот глупый самоуверенный мышонок. — Замолчи. Сынмин первый подаётся вперёд, уверенно накрывая губы поцелуем. Как же давно он хотел вот так: по-нормальному, не торопясь, без противоречивых волнений. Минхо прижимает ближе, сразу отвечает, и его рукам хочется доверять. Чувствовать себя нужным и желанным невероятно приятно, и Сынмин растворяется в ощущениях, в реальности его удерживает лишь шум беснующихся внизу волн. Но и он становится дальше и тише по мере того, как Минхо углубляет поцелуй и сжимает крепче в объятиях. Сынмин отстраняется первым и зависает, не в силах отвести взгляд от блестящих тихим восторгом глаз. Сколько ещё он будет удивляться каждому проявлению эмоций от Минхо? Тот, к слову, руки не размыкает, по-прежнему уверенно прижимает Сынмина к себе и оставляет короткий поцелуй на кончике носа. — Мы сильно торопимся назад? — тихо, заговорчески тянет Сынмин. — К ужину должны вернуться, так что где-то час у нас точно есть. — Отлично, — тянется за очередным поцелуем Сынмин. Ведь можно никуда не торопиться, припухлость губ спадёт к их возвращению, а волосы будут растрёпаны ветром, вовсе не пальцами Минхо.*
Они возвращаются аккурат к ужину и застают у входа в дом ребят, возвращающихся с полей. Пираты достаточно уставшие, чтобы лишь кинуть на них ленивые взгляды и пройти внутрь, только Хёнджин задерживается у входа и ехидно улыбается, заметив их светящиеся довольством лица. Команда собирается за накрытым к их приходу столом, но к еде не притрагивается, потому что во главе пустует стул, к которому также поставили порцию. Мастер должен присутствовать на ужине, и все с нетерпением ждут его появления. Джисон появляется с задержкой в десять минут и окидывает всех удивлённым взглядом. Он не ожидал, что без него начинать не будут. — Добрый вечер, Мастер Хан, — приветствует его Чан, и остальная команда рассинхронно кланяется. — И вы все здравствуйте, — кланяется Джисон и садится за стол. — Приятно, что вы меня дожидались. Полагаю, вы хотите от меня вестей? Что ж, у меня их две. Первая — я подыскал подходящие доказательства загрязнения земли и дам вам карту и координаты, вам останется прибыть на место и сделать снимки. Второе — у меня есть идея, как можно подняться на облака, но я ещё в раздумьях, как её реализовать. Завтра вечером дам вам окончательный ответ. — Мы вам очень благодарны, правда, — отвешивает полупоклон Чан. Для пиратов в новинку, что им помогают незнакомые люди. Не сказать, что в Надоблачном мире все злые и алчные, просто они привыкли быть изгоями общества и держаться друг за друга. — Не буду скрывать, что не питаю к вам особой симпатии, да и быть наивным я не привык, но я давно искал способы решения этой проблемы. Фамилия моей семьи достаточно известна в моём мире, а в вашем, наверное, её упоминают лишь в проклятиях, — Джисон кладёт в рот кусочек рыбы, но, увидев непонимание на лицах многих присутствующих, продолжает: — Мой дедушка внёс непомерный вклад в переселении облаков, он горел этой идеей и очень хотел жить на воздушных островах, однако моя семья не разделяла его энтузиазма. Он был в числе первых переселенцев и посылал нам письма, жалуясь, что его идеи не разделяют и основавшаяся там власть принимает идею о постоянном вывозе мусора с островов в океан. Через пару месяцев точка его компаса пропала с наших карт. Мой отец отказывался верить, что он мёртв, и отчаянно хотел отправиться за ним. Через некоторое время он всё же поднялся на облака с дядей, насколько я помню, что моя мать тогда была беременна мной и из-за своего положения отказалась следовать за ними. Их точки также исчезли с карты, потому я ни разу в жизни ей не пользовался — знал, что на ней больше нет родственников. Только мама, да и та сейчас в отъезде — направилась навестить старую подругу. Нависает неловкая тишина. Никто не ожидал откровений от Мастера, тем более о его семье, о которой он не любит упоминать. Сам Джисон, будто ничего не было, задумчиво жуёт ужин. Его невозможно понять или предугадать, что он выдаст в следующую минуту. Когда он навещает их во время приёмов пищи, то атмосфера сразу мрачнеет, и все едят тихо, лишь бы не раздражать Джисона лишними звуками. — Нам… жаль, — соболезнует Чан. — Вам не жаль, — грубо отрезает Джисон, сверкнув на капитана недовольным взглядом. — Вы в этом никак не задействованы и ничего не знали ни обо мне, ни о моей семье до попадания на Землю. Я лишь хочу, чтобы вы понимали, что моя неприязнь ко всему, что связано с Надоблачным миром, обоснованная. Я не настолько отчаянный, чтобы подняться на облака и принять ту же участь, что и мои отец с дедом, но я рад, что у меня есть возможность действовать чужими руками. Пираты молчаливо переглядываются и принимаются за еду. Джисон донельзя разговорчивый, однако в его голосе сквозит раздражение. Даже Джису нервно поглядывает на них, очевидно, не привыкшая видеть Мастера в таком расположении духа. Джисон, закончив ужин первым, молча встаёт из-за стола и уходит восвояси. Напряжение в столовой постепенно сходит на нет, даже если настроение у всех подпорчено. Пираты медленно расходятся по комнатам, Сынмин остаётся одним из последних, у кого, как и у него также кусок в горло не лезет. Не нравится ему Мастер, его настроение невозможно понять, однако без его помощи им придётся тяжело. Наконец и Черён, остававшаяся с ним последней за столом, оставляет недоеденный ужин и поднимается к себе. Больше оставаться в столовой с убирающими стол служанками попросту неловко, и Сынмин уходит. К его счастью, остальные к этому времени закончили умывальные процедуры, и ему не приходится стоять в очереди в душ. Он даже задерживается под горячими струями подольше, наслаждаясь чувством стекающей с него вместе с водой усталости. Когда ещё он сможет урвать возможность так расслабиться? Сынмин заканчивает водные процедуры, когда пар густо заполняет ванную комнату. Выйти после этого в кажущийся промёрзшим коридор кажется тяжким испытанием, но он справляется, пусть и хочется съёжиться от резкой смены температур. В комнате Хёнджина не обнаруживается, но Сынмин не придаёт этому значения. Мало ли что тому в голову взбрело? Вместо этого он неторопливо готовится ко сну, вытирая волосы полотенцем, пока они не остаются чуть влажными. Дверь тихо скрипит, и Сынмин поворачивается, чтобы поприветствовать соседа, но на пороге появляется тот, кого он не ожидает увидеть у себя в гостях ночью. — Что-то случилось? — сразу чувствует неладное Сынмин. Минхо никогда не заходил к нему просто так, и сейчас его визит настораживает. Особенно после того, как он запирает дверь изнутри. — Просто соскучился. Звучит неубедительно. Сынмин с подозрением щурится, когда Минхо подходит ближе и обвивает руками его талию, тут же прижимаясь поцелуем к щеке. Его нежная сторона совсем неизведанная, отчего стоит Минхо проявить немного ласки, хочется сразу поддаться и растаять в заботливых руках. Но Сынмин не сдаётся так сразу, чтобы не выдать, какое сильное влияние оказывает Минхо на него. — Зачем дверь закрыл? Сэм может скоро прийти. — Не придёт, — выдыхает Минхо ему прямо на ухо. — Он не глупый, всё понял, когда я его попросил поменяться местами. Минхо обхватывает губами мочку уха, а Сынмин не может сдержать удивлённого выдоха. По телу проходится волна жара от осознания происходящего: Минхо рядом, и он по-настоящему влюблён в него. Былое чувство страха ещё маячит где-то на периферии, но его вытесняют новые, более насыщенные эмоции. — Если не хочешь, то скажи — и мы просто ляжем спать, — чуть отстраняется Минхо, чтобы взглянуть в глаза, и ухмыляется, стоит Сынмину сжать его рукава крепче. — Я хочу, — без промедления выпаливает Сынмин, тут же смущаясь своего очевидного желания. Глупо отрицать привлекательность Минхо, он давно в нём тонет, но долгое время барахтался, стараясь удержаться на поверхности. Можно больше не сопротивляться и позволить эмоциям захлестнуть с головой. Они стоят вплотную, но Минхо всё равно делает шаг вперёд, вынуждая Сынмина неуклюже пятиться назад. И только у самой постели он меняет их местами, опускаясь на край и утягивая Сынмина к себе на колени, сразу же целуя. Так целовать может только Минхо: сначала он действует обманчиво аккуратно и бережно, будто это их первое соприкосновение губ, однако быстро набирает темп и грубо вжимает в себя, пробираясь руками под спальную рубаху. Сынмин так сосредотачивается на движение губ, стараясь не отставать, что забывает дышать и шумно хватает воздух. В спальне быстро становится жарко, и Минхо стягивает с него верх. Хочется ещё ближе, кожа к коже, и Сынмин смело и торопливо расстёгивает пуговицы на чужой рубашке, однако обнажить Минхо не успевает. Тот выкладывает что-то из кармана на край стола и опрокидывает Сынмина на постель, сразу сцеловывая удивлённый вздох. Рубашку он стягивает до конца сам. Так намного лучше. Сынмин не отказывает себе в удовольствии сжимать напряжённые мышцы на руках, гладить спину и спускаться по бокам, чтобы внезапно их сжать, когда Минхо прикусывает его за губу. Губы уже покалывает от поцелуев, но они только входят во вкус, позволяя приятному напряжению медленно скапливаться, и Сынмин не справляется с ним первым — вскидывает бёдра, с тихим выдохом тесно вжимаясь в чужое возбуждение. Минхо воспринимает это как готовность к продолжению и стягивает с него штаны сразу вместе с бельём, а после раздевается сам. Сынмином хочется любоваться, ещё больше — трогать и кусать. Он слишком привлекательный, особенно когда такой открытый и доверчивый лежит перед ним. Минхо медленно проводит по худому бедру и резко сжимает пальцы, чувствуя, как в ответ напрягаются крепкие мышцы. Забравшись обратно на кровать, Минхо располагается ниже и кладёт одну ногу себе на плечо, прижимаясь губами ко внутренней стороне бедра. Сынмин крупно вздрагивает. Он и подумать не мог, что настолько чувствителен в этом месте. По мере того, как Минхо поднимается поцелуями вверх, дыхание Сынмина учащается. Слишком интимно, слишком чувственно, да просто… слишком. Он всё больше напрягается, и вдруг Минхо опускается ниже, смыкая зубы на бедре. Если бы не крепкая хватка, Сынмин бы наверняка вывернулся и сбежал от прикосновения, но может лишь прогнуться в спине и проронить первый громкий стон. Минхо давит на живот, вынуждая лечь обратно, и мокро выцеловывает след от зубов. Это ведь даже не шуточный укус, наверняка нальётся синяк. Вопреки здравому смыслу, возбуждение от этого только усиливается, и Сынмин тихо хнычет. Минхо это не тормозит, и он продолжает доводить его до ручки, целуя второе бедро. В этот раз без сюрпризов. — Ты раньше был принимающим в сексе? — Минхо целует над пупком и смотрит на него так, что встречаться с ним взглядом неловко. — Нет, — Сынмин удивляется тому, как разбито звучит его голос. — Но я хочу попробовать. С тобой. Минхо поднимается выше, нежно целуя в губы. Хвалит за прямоту. — Хорошо. Потому что я всегда сверху. — Не сомневался, — глухо посмеивается Сынмин, за что тут же получает шлепок по бедру. Минхо тянется к столу, и теперь Сынмин может разглядеть, что именно тот с собой принёс — небольшую тёмную баночку. Он даже приподнимается, когда Минхо её открывает, чтобы разглядеть почти прозрачную субстанцию внутри. — Стесняюсь спросить, где ты её вообще нашёл. — На корабле, — Минхо закрывает банку и откладывает в сторону, нависая над Сынмином. — У Йена была запасная, и он не против поделиться. Минхо коротко целует его в губы и отстраняется, долго смотря Сынмину в глаза. Его хочется до дрожи, но… у него это первый раз, а у Минхо не было нормального секса последний год уж точно. Он старается не торопиться, прочувствовать момент, но боится, что когда окажется внутри, то не сможет контролировать себя и сделает больно. — Всё… хорошо, — подбадривает Сынмин, заметив замешательство, и тянется за поцелуем, в котором Минхо ему не отказывает. — Да, — отстраняется Минхо. — Можешь встать? Сынмин не до конца понимает, что от него хотят, но поднимается на колени, а Минхо направляет его лицом к стене, почти вплотную. Хочется замереть и задержать дыхание, совсем не понятно, для чего ему нужна такая поза, но Сынмин почему-то ожидает шлепка, которого не следует. Вместо этого Минхо проводит по внутренней стороне бедра ладонью, предварительно окунув её в смазку. Сынмин закусывает губу — ощущение странное, особенно когда вязкая капля щекотно стекает по бедру. Он липкий и грязный, но это отчего-то так горячо, что по телу проходится новая волна возбуждения. Минхо тем временем смазывает и второе бедро, отложив банку в сторону. — Держи ноги сведёнными, хорошо? Сынмин кивает и перебирает коленями по постели, смыкая бедра. Минхо целует его в загривок и с грудным стоном направляет член в тесноту между ног. Сынмину сложно сказать, отчего его трясёт больше: от жарких стонов прямо над ухом или от того факта, что его бёдра собираются трахнуть. Минхо крепко удерживает его и толкается, постепенно наращивая темп. Сынмин чуть прогибается, удерживая колени сведёнными, и понемногу двигается навстречу, получая очередной хриплый стон на ухо. Раньше он даже не думал, что близость может быть вот такой, да что там, теперь смешно вспоминать все первые неловкие попытки. С Минхо по-другому, он знает, чего хочет, и как сделать Сынмину хорошо. Собственный член пульсирует и давно требует внимания, и Сынмин задушено стонет, когда на нём смыкается кулак Минхо и движется в быстром темпе. Возбуждение стремительно достигает пика, и Сынмин кончает, откинувшись на чужую грудь и беспорядочно хватая воздух. Минхо не даёт ему расслабиться и удерживает на месте, несдержанно толкаясь бёдрами. Сейчас можно не переживать и не контролировать себя, а просто гнаться за маячащим невдалеке удовольствием. Последние несколько рваных рывков, и Минхо кончает, уткнувшись лицом в плечо Сынмина. Какое-то время они стоят в обнимку и шумно дышат, позволяя остаткам эйфории гулять по телу. Первым отстраняется Минхо и подбирает свою рубашку, оттирая с размякшего Сынмина следы их развлечений. — Ты ведь не уйдёшь? — Сынмин поднимает умоляющий взгляд. — А что, выгоняешь? Скажешь ещё: «Спасибо, я кончил, можешь быть свободен»? — подсмеивается Минхо, игнорируя лёгкий толчок в ребро, и забирается в постель. Одеваться совсем лень, потому он прижимается к ещё разгорячённому Сынмину и чмокает того в макушку. — Мне понравилось, — смущённо выдаёт Сынмин. По телу разливается лёгкость, а на душе спокойно, разве что лёгкая стеснительность напоминает о себе, но и она растворяется, стоит Минхо прижать его крепче. — Договорились с Крисом, что в город отправятся двое. Полетишь со мной? — полушёпотом спрашивает Минхо. — Спрашиваешь? Конечно! — загорается Сынмин и приподнимается, но Минхо быстро укладывает его обратно. — Тш, что за суета? Это будет завтра, а сейчас — спи.