Лейн

Дарья всегда считала, что ей не нужны никакие романтические отношения. Своим цинизмом она была способна заменить любые взаимодействия с людьми, будь то семья или одноклассники. По крайней мере, так ей казалось все свои восемнадцать лет жизни. Прямо сейчас Дарья сидела на подоконнике в комнате своей лучшей подруги и пыталась сосредоточиться на написании нового текста. Уже пару месяцев из-под пера не могло выйти ни единого слова. Это злило, раздражало и, в целом, влекло за собой довольно-таки депрессивное состояние. Джейн же была полна вдохновения. Пускай то, что она пыталась изобразить на холсте, выглядело несколько пугающе — что ж, это было, по крайней мере, лучше, чем совсем ничего. Собственно, причиной, как смогла увидеть Дарья спустя недели долгих размышлений и попыток в самокопание, было то, что девушка проводила уж слишком много времени с подругой. С одной стороны, Дарья никаким образом не могла сосредоточиться дома. Впервые за долгое время у ее сестры был некоторый застой в отношениях — активных и беспощадных, и девушка с подругами все время сидела дома. Да, можно было с уверенностью заявлять, что у сестер Моргендорффер наступил период затишья. И пусть бы только это было затишьем перед бурей, чтобы сестры вернулись к естественному круговороту событий с новыми силами. Но Дарью ужасно пугало нынешнее, наоборот, бессилие. С другой стороны, никаких доказательств правоты своей теории у Дарьи не было, а периодические встречи с Трентом на кухне дома Лейн были последним, что ее радовало в этой жизни, и вопреки собственной самоуверенности, Дарья никак не могла позволить себе встречи с Трентом при попутном избегании его младшей сестры. В любом из случаев, у нее не было никакого другого выбора, кроме как сидеть в доме у Джейн, периодически захаживая на кухню, чтобы встретить там Трента, напомнив себе тем самым, что она еще не умерла, раз способна ощущать в этой жизни хоть что-то, и не иметь никаких сил и вдохновения написать хоть что-то. Пустой лист периодически, конечно же, наполнялся каким-то текстом. По крайней мере, так оно выглядело. Но на самом деле это был все тот же лист, в наборе букв и фраз на поверхности которого не было абсолютно никакого смысла. Иногда Дарье казалось, что во всем ее творчестве не было абсолютно никакого смысла. Особенно теперь, когда все вдохновение испарилось в неизвестном направлении и вряд ли могло бы вернуться. В очередной раз не выдержав собственной, как всерьез начинало казаться, бездарности и тупости, Дарья спрыгнула на пол, громко стукнув ботинками, и направилась на кухню, собираясь попутно выбросить где-нибудь в окно неудачный текст, а, лучше, смыть его в унитаз, где ему самое место. Однако выкинуть текст так и не вышло. Джейн бросила уходящей подруге, чтобы та поставила чайник, ведь ей не хватало кофеина. Дарье, в принципе, тоже. Она спустилась на кухню и осмотрелась. Трент сидел за столом и тоже работал над каким-то текстом. Честно говоря, Дарья впервые за долгое время видела, чтобы Трент действительно работал над своими песнями, как ей показалось на первый взгляд, а не гонял балду где-нибудь между безделием и прокрастинацией. — Можно посмотреть? — не ожидая от себя самой, поинтересовалась Дарья. Ей просто надо было отвлечься. Она маниакально повторяла в своей голове мысль о том, что ей просто нужно отвлечься, пряча в карман ветровки скомканный лист бумаги и грузным шагом направляясь к столу, за которым сидел старший брат ее, черт возьми, лучшей подруги. — А, привет, Дарья, — Трент бросил на нее беглый взгляд и вернулся к монотонному перечитыванию текста. Дарья наклонилась над ним. Длинные темно-русые волосы коснулись татуировки на предплечье юноши. Тот вздрогнул, почесав ладонью участок кожи, который только что щекотали ее волосы. Вопреки обыденному своему спокойствию, Дарья почувствовала вновь, как это бывает обычно при встрече с Трентом Лейн, что ее лицо заливалось краской. Ожидания девушки касательно текста не очень-то оправдались. Это было всего-навсего резюме. Дарья уже собиралась равнодушно пожать плечами, отвернуться, выбросить, наконец, свой злосчастный лист бумаги и поставить чайник. Всего-навсего резюме, как вдруг в голове у девушки прострелила мысль о том, что Трент Лейн, главный бездельник и нигилист всего их захолустья, никаким образом не мог потратить свое драгоценное, пусть и бесконечное, время на написание резюме и поиски работы. — Ты ищешь работу? — спросила Дарья. — Нет, — коротко ответил парень. Коротко, быстро, так быстро, что это просто не могло быть правдой. — Точно? Что это тогда? — девушка схватила лист и поднесла его к лицу, вчитываясь в буквы. Трент вскочил со стула, словно бы стыдясь написанного и желая уберечь это от чужих глаз. Он потянулся к уже было отвернувшейся Дарье, которая стремилась разобрать не очень-то и понятный почерк парня, которым было выведено название их школы в разделе «образование». Однако Трент и сам не заметил, как зацепил ногой ножку стула, на котором сидел. Под грохот падающего стула, он и сам упал, зацепив выставленными вперед руками Дарью. Та со сдавленным удивленным вскриком повалилась на пол следом за ним, едва не ударившись головой о жирную грязную стойку с раковиной. Дарья обнаружила себя лежащей на твердом полу. Она пыталась на локтях выползти из-под ошарашенного Трента, который коленом прижимал ее длинную юбку к полу и явно не очень понимал, как они оба очутились в таком положении. — Трент, — не своим голосом выдавила из себя девушка, — слезь с меня, пожалуйста. — А, конечно, — глухо отозвался Трент и попытался встать, но, будучи неуклюжим и далеко не атлетом, гремя то ли костями об пол, то ли костями в принципе, лишь упал еще сильнее, теперь уже не опираясь о пол коленом, а всем своим телом о лежащую беспомощную Дарью. И лучше бы в этот момент не произошло ничего безвозвратного. Но, к сожалению, именно сейчас Джейн Лейн, лучшая подруга Дарьи и младшая сестра Трента, решила, что ей острейше не хватает кофеина и спустилась на кухню. И именно в этот момент Джейн Лейн, помешкав ровно три секунды — столько ей хватило на оценку ситуации, — выбежала обратно, громко хлопнув дверью. Трент выругался. Опыта в понимании реакций своей младшей сестры ему было не занимать. Он резко вскочил, освобождая гостью из плена неудачного падения и бросился следом. Дарья осталась лежать, пытаясь понять, насколько плохо то, что сейчас произошло. Спустя некоторое время тишины, конечно, Дарья поднялась с места. Она поняла, что возвращаться ни Трент, ни Джейн не собираются. Сверху доносились крики — брат с сестрой выясняли отношения и, хотя слов было не разобрать, Дарья прекрасно могла понять, что семье Лейн больше не до нее на сегодняшний день. Недописанное, неразборчивое резюме Трента так и осталось лежать на полу, невостребованным и некрасивым. Девушка засунула руки в карманы своей темно-зеленой ветровки и, нащупав там скомканный лист из своего блокнота, сжала его в кулак. Так она покинула дом Лейн, сжимая свой текст в кулаке, так она и дошла до дома, где ее встретили чрезмерно болтливые родители и младшая сестра с очевидным недостатком внимания.

***

Дарья смотрела на свою младшую сестру, Квин, слушая, как та рассказывает о своих неудачах в школе. Сейчас, когда отношения с парнями у Квин резко пошли на спад, говорить ей было больше и не о чем. Дарья вовсе не слушала свою сестру. Хотя ее неудачи приносили девушке особое удовольствие, как, впрочем, неудачи любого из домочадцев, она сегодня была молчаливее обычного. Дарья задумалась над тем, как бы отреагировала она, окажись сегодня на месте Джейн Лейн. Сначала мысли Дарьи были направлены непосредственно на Джейн. Увидь она, спускаясь на кухню, что высокий и худощавый Трент склонился над младшей сестрой, вряд ли бы Дарья была сильно удивлена — по себе она прекрасно знала, что такое вечное соперничество между двумя сиблингами, хотя и не могла с уверенностью заявить, присутствовал ли дух соперничества между младшими детьми Лейн. Конечно же, она бы не была удивлена, ровно до тех пор, пока ей в голову не пришла мысль о том, что, скорее, они бы с Квин сразились не на жизнь, а на смерть, и в этом последнем бою увидела бы себя со стороны, нежели гармония, все это время царившая между Джейн и Трентом была так внезапно нарушена. И затем Дарья пыталась представить себе другую картину. Если бы вдруг она застала в таком же виде своего лучшего друга, в каком сегодня застала ее лучшая подруга? Это показалось девушке еще сложнее — одна была вынуждена признать самой себе, что у нее есть социум, что само по себе было как-то вдруг, как-то даже не кстати и очень необычно. Но что еще печальнее — ее единственным социумом была Джейн. Поэтому Дарья подумала о Тренте Лейн, как о, вероятно, единственном парне в городе, которому она бы не пожелала долгих мучений и пыток. В конце концов, он был в принципе единственным парнем, которого она могла бы посчитать если и не лучшим своим другом, то, хотя бы, соратником в молчаливой войне с целым миром. Однако мысли об этом вызвали у Дарьи лишь чувство ревности. Конечно же, ей было особенно неприятно застать такую картину на своей кухне, но вовсе не от того, что Квин Моргендорффер была ей сестрой, хотя это, безусловно, являлось еще каким отягощающим обстоятельством для последней. Дело было скорее в том, что Трент слишком уж нравился самой Дарье, хотя она и пыталась изо всех сил от этого отвлечься, отречься и сбежать. Задумавшись и забыв, что все это время она безучастно ковыряла вилкой листья салата в своей тарелке, она резким ударом согнула ту самую вилку о стол, встала и, бросив полный ненависти взгляд на младшую сестру, ушла в свою комнату. Родителям и Квин оставалось лишь проводить ее удивленным взглядом. Лежа в своей кровати, Дарья долго не могла уснуть. Мягкие стены и потолок в ее спальне больше не ощущались уютными. Это все было слишком сложно. На часах было давно за полночь. Сна было ни в одном глазу. Дарья наконец нашла в себе силы встать с кровати и включить свет. Это было уже невозможно. Надо было сделать хоть что-то. Девушка вышла из своей комнаты и спустилась на кухню, чтобы налить себе стакан молока. На кухне она встретила сестру. — Почему ты не спишь? — спросила она. Не то, чтобы Дарью это беспокоило, но появилась слабая надежда, что короткий диалог с сестрой о ее бессоннице поможет вдруг ощутить себя достаточно уставшей для сна. — А ты почему? — обычным своим капризным тоном спросила Квин. Резко и беспринципно. Тон, уже безо всяких слов способный заявить «я все расскажу родителям». — Я делаю уроки. — Я тоже! Дарья чуть приподняла бровь. Конечно же, Квин никак не могла посвящать свое время, особенно ночное, выполнению домашних заданий в школе. Она бы скорее отрезала себе руку, чем занялась своей учебой всерьез. Впрочем, Дарья также врала. — Проблемы с мальчиками? — Какое тебе дело вообще? — Надеюсь, что твой треп вернет мне тягу ко сну. Квин вздрогнула. Она посмотрела на старшую сестру взглядом, полным неприязни. — Отстань от меня, — отчеканила девушка и отвернулась. Дарья вздохнула. Ей подумалось вдруг, что прямолинейность — не всегда хорошая тактика. Особенно в попытках наладить отношения с Квин. Она открыла холодильник и молча налила себе стакан молока, с которым вернулась в комнату и залпом его выпила. Никогда до этого Дарья не замечала за собой собственных упреков в собственную же сторону. Творилось явно что-то неладное. От усталости, бессилия и кромешного непонимания происходящего вокруг себя захотелось разбить стакан о стену, что было несвойственно Дарье и тем лучше — но разве же стакан разобьется о мягкую обивку, как в палате психоневрологической лечебницы? Тем не менее, стакан молока сработал. Глаза девушки начали слипаться. Она сняла очки, оставив их у прикроватной тумбы, и легла в кровать, не утруждая себя тем, чтобы ее расправить.