Колетт никогда не любила песок и не понимала тех, кто радостно веселился на морском побережье. Для неё эта зыбучая непонятная субстанция, которая неприятно прилипала к ногам, и из-за этого приходилось либо идти опять в море и там уже отмывать ноги от мокрой и крайне неприятной песчаной пыли, либо промывать их под специальным краном, откуда шла чересчур холодная вода, что также не нравилось девушке, была самым главным врагом.
А когда начинал дуть сильный прибрежный ветер и песок попадал в глаза, то она начинала прикрывать лицо маленькими ручками, чтобы обезопаситься от этой неугомонной стихии, но чаще всего это не помогало: песок каким-то магическим образом проходил сквозь неприступную защиту, попадал прямо в рот, либо ударял в глаза, от чего Колетт начинала сильно тереть глазки и злилась всё больше и больше. Она начинала кричать на весь пляж детским писклявым голосом, топала ножками, а песок разлетался вокруг неё. К ней подходили неравнодушные взрослые и говорили что-то, что ей не было слышно из-за криков, а родители смущённо подходили, брали за руку и уходили с пляжа, смущённо прикрыв руками лица. Им приходилось из раза в раз объяснять, что в песке нет ничего страшного и противного, но маленькая Колетт пропускала их слова мимо ушей и также бесилась на песчаной пляже. Видимо, это отразилось так сильно в разуме, что даже будучи взрослой она как-то остерегалась его: на пляж шла с большой неохотой, предпочитая сидеть где-то в другом месте, читая книгу или бесцельно пролистывая ленту в телефоне.
А сейчас она находилась в этой песчаной тюрьме совершенно одна и никто к ней не придёт на помощь: все члены её славного экипажа магическим образом испарились. В голове сразу же начались рисоваться куча разных неприятных картин: как они были поглощены страшными зыбучими песками, как их расплавило от жары, как местные аборигены нашли, убили и съели их — одна идея хуже другой, но в данной ситуации они казались абсолютно нормальными. Ну, по крайней мере, для нашей героини. Она всегда была мечтателем, и некоторые безумные идеи являлись для неё не такими уж и безумными. Хотя когда рассказывала про нашествие динозавров незадолго до полёта, то большинство членов команды незаметно покрутили пальцем у виска, а другие же просто улыбнулись, удивляясь столь бурной фантазии в таком возрасте. Немногие сохранили её, предпочитая отдаваться суровой реальности, а не полетам фантазии.
Жара сильно давила на состояние Колетт: она чувствовала неутолимую жажду, ей срочно нужна вода, хоть маленькая капелька. Также она страдала от головных болей, которые были спровоцированы недавними событиями. Все тело болело, особенно ноги, так что девушка предпочла немного отсидеться на том, что раньше было навигационным столиком, где всегда была выведена карта, координаты и краткая характеристика планеты. Сейчас она, увы и ах, не работала, что усложняло выживание, потому что это совершенно новая планета и от неё можно ожидать что угодно.
Собравшись с духом и мысленно подбадривая себя, Колетт спустилась и начала осмотр того, что раньше было главной частью корабля, капитанский мостик. От него осталось одно лишь название: отовсюду торчали провода, которые иногда искрились; носа как такового не было, он был оторван ещё в начале падения и теперь непонятно где лежит, теперь вместо него красовалась огромная дыра, сквозь которую можно увидеть окружающую среду и оценить масштаб дальнейшего пути; чудом сохранившиеся приборная панель, показывающая состояние корабля, сообщало давно известную плачевную информацию — ничего не работает, включен аварийный генератор, который поддерживает «жизнь» корабля.
Прекрасно понимая, что сейчас счёт идет на минуты, Колетт поспешила в каюты экипажа, чтобы найти что-то полезное: одежду, сумки, так сейчас важную воду. Но больше всего она волновалась за свой дневник: там хранились её самые важные мысли, идеи. Также девушка прекрасно понимала, что может описать приключения, которые с ней произойдут, и заработать на этом уж не маленькие деньги! Дневник путешественника, который попал на неизведанную планету, впоследствии чудом выбравшийся с неё!
«Это хит! Нет… Настоящий бестселлер!» — думала Колетт, мысленно представляя, как она будет распоряжаться будущими доходами: купить себе дом с бассейном, машину, обязательно красную, а также кошку, а то и лучше две, чтобы им не было одиноко. Фантазия продолжила бы играть и рисовать все более прекрасные картины будущего, но неожиданный очень громкий грохот, прозвучавший как грохот средь ясного неба, — это отвалилась обшивка корабля. Это послужило Колетт знаком, что ей пора, да и поскорее начать собирать ресурсы и идти искать ближайшее поселение.
Выйдя из капитанского мостика, Колетт направилась прямо к каютам, иногда подглядывая по сторонам, чтобы посмотреть насколько сильно преобразился корабль изнутри: все было перевернуто вверх дном, многие вещи беспорядочно на полу лежали, что затрудняло движение, все ранее закрытые железные двери были открыты, так что это позволяло посмотреть, что там внутри и найти больше полезных материалов для дальнейшего выживания.
Сейчас у Колетт было в приоритете найти воду. Она помнила, что где-то на корабле хранятся баллоны с водой, да и членов экипажа тоже были бутылки с ней. Любая капля сейчас была на вес золота. Потом девушка хотела найти себе сумку, желательно холодильник, в которую она будет складывать все вещи. Колетт помнила, что видела такую у Булла, так что она направлялась именно туда, надеясь, что сумка никуда не делась. Ну, или хотя бы в том состоянии, чтобы в ней что-то переносить.
Войдя в главный холл корабля, Колетт направилась в первую очередь в каюту Булла: она была уверена, что у него было много полезных вещей на все случаи жизни. По крайней мере, именно такое ощущение создавал его внешний вид.
Зайдя к нему, девушка увидела большую синюю сумку-холодильник, которая сейчас будто бы светилась то ли от огня, то ли от того, что сейчас воспринималась как дар Божий. Колетт сразу же накинула на себя её и начала обыскивать все шкафчики, мечтая найти хоть что-то полезное. Но, увы и ах, кроме перочинного ножа, фляжки и старой шоколадки, которую Колетт брезговала взять, ничего не находилось. Ибо брать с собой похабные журналы она не планировала, но один, на котором была изображена её любимица Пайпер, прихватила, немного смущаясь. «Никогда не думала, что она будет в подобном журнале и в подобных позах» — думала про себя Колетт, будто бы оправдываясь перед пустотой.
Аккуратно сложив все это в сумку, Колетт уже направилась в свою каюту, мысленно представляя как там все перевернуто вверх дном и также мысленно крича, потому что ей стоило кучу времени все расставить по местам, систематизировать, вычистить, чтобы сияло. Реальность недалеко ушла от фантазий: там был адовый беспорядок, но при этом виднелось, что все вещи, лежащие на полу, были вычищены до блеска. Но самая главная вещь, ради которой Колетт вообще зашла к себе, не лежала среди этой кучи. Девушка радостно открыла свой бардачок, где лежал её дневник, которого не тронуло падение.
— Ты также прекрасен, как и в день, когда только приобрела, — сказала Колетт, поглаживая дневник, будто бы это щенок.
Колетт прошлась и по другим каютам также, но полезных вещей там не было от слова: либо все было сломано, либо не представляло никакой ценности сейчас. Но оставалась лишь одна нетронутая каюта: кабинет Генерала Гавса. «Там точно будет что-то полезное», — думала Колетт, настраиваясь на что-то положительное. Унывать — это не про неё. Она всегда ходила с улыбкой на лице, даже в ужасных и патовых ситуациях.
И вот она, самая главная комната всего корабля, куда не пускали практического никого, что там происходило — самая главная загадка, волновавшая всех членов экипажа, про эту каюту ходили многочисленные слухи разной степени правдивости: начиная тем, что там Гавс хранит там пропавшую из столовой кофемашину, заканчивая тем, что он там держит прошлого капитана корабля, который без вести пропал за неделю до назначения нового капитана.
Однако ж, правда оказалась намного скучней, чем представляли: это была абсолютно обычная, ничем не примечательная комнатушка, где на стенах висели покосившиеся от удара ордена, именные письма, на столе находилась фотография Гавса и Сквика, от которой веяло тем, что они были друг другу как отец с сыном. Колетт грустно выдохнула, проводя по рамке, стекло в которой треснуло на том месте, где был Сквик. «Это не предвещает ничего хорошего», — такие мысли посетили голову Колетт, но она решительно пыталась их выгнать, но не получалось: чувство тревоги все возрастало и возрастало.
Колетт схватились за голову и села на стол, чтобы отдышаться. Её дыхание стало неровным, сердце начало биться чаще, будто бы выпрыгивая из грудной клетки, все тело начало дрожать, из глаз начали течь маленькие редкие слезки, бесшумно падающие на стол. Она не понимала, почему одна фотография вызвала у неё такие сильные эмоции.
Сквик для неё стал словно младший брат: именно она обучила его читать и понимать, что хотя бы написано на табличках, а то до этого члены экипажа жаловались, что он заходит, куда не стоит, и делает, что не надо. После этого к Колетт подошли абсолютно все и пожали руки в качестве благодарности, а особенно отличился Булл, который так крепко обнял девушку, что у неё послышался хруст костей.
Но самое главное, что сделала Колетт для Сквика, это научила говорить. Ну, как говорить, тут подойдет другая формулировка, ибо он так и не научился строить цельные и полные предложения, а только произносить одну лишь фразу:
«Гавс».Имя отца. Узнала это от самого генерала, когда он неожиданно для всех позвал девушку для приватной беседы, происходившей около его кабинета, где были слышны звуки играющего Сквика. Гавс был очень растроган, пожимал крепко руку Колетт, постоянно благодаря её, по ощущениям он готов был расплакаться, но его воинская честь не позволяла ему показывать эмоции.
«Капитан плачет? Какой вздор!» — думала команда, когда иногда по вечерам собирались и размышляли о том, почему их лидер такой сухарь, но они даже не подозревали, что он очень творческая и глубокая натура. Колетт сейчас этому и убеждается: было много разных картин, от пейзажей до портретов, которые были подписаны именем Гавса. Но на удивление все они были спрятаны где-то в шкафу, а на стене висел детский, очень грубый, нарисованный будто очень маленьким ребенком рисунок, где были изображены Сквик, державший за руку капитана. Видимо, настолько этот небрежный рисунок тронул сердце Гавса, что повесил в рамочку и не снимал его никогда. Колетт решила взять с собой это произведение искусства, чтобы сохранить память о столь прекрасных отношениях отца и сына.
Продолжая поиск чего-то полезного, Колетт открыла один из закрытых ящиков и увидела там чудом пропавшую кофемашину, за которую Гавс сам отчитывал всех. У девушки вызвало это маленькую ухмылку. Но почему-то рядом с украденной вещью лежал пистолет. Такой странный симбиоз двух абсолютно разных предметов Колетт могла лишь объяснить тем, что Гавс защищал бы машину при помощи пистолета. Девушка решила взять с собой его, так, на всякий случай. Конечно, она против насилия в любой форме, пытается решать конфликты мирным путем, не поднимать бучу, но пистолет он и в Африке пистолет, пригодится в любом случае.
Колетт с облегчением вздохнула — все те вещи, которые были нужны, были найдены. Ну, кроме одной, воды. Нигде на корабле не нашлось ни капельки, ни бутылки, а единственное место, где можно было найти, столовая, была завалена гигантскими балками. Она надеялась найти где-нибудь по дороге хотя бы какой-то источник воды, а в лучшем случае — целый колодец. Но вероятность этого была крайне мала, так что она даже не мечтала но этом.
Она долго собиралась с духом, чтобы покинуть этот корабль. За все время полетов это место стало для неё вторым домом, которое приходится покинуть, словно птенец из гнезда. Ну, практически полностью разрушенного гнезда, которое не пригодно для дальнейшей жизни. Чтобы растянуть момент прощания, Колетт намеренно шла медленно, смотря по сторонам и вспоминая все те события, которые произошли с ней в этом чудном месте. Все чудесные воспоминания навевали приятные эмоции, которые перемешались с чувством тоски и уныния. Она прекрасно понимала, что больше не увидит этот корабль и сейчас это последний шанс простится с давним «товарищем».
Проходя мимо разных мест, у Колетт в голове мелькали картины былых времен, когда всё было хорошо, спокойно: вон там играет Булл в дартс, здесь Сквик сидит и рисует что-то непонятное, но яркое, а вот сама Колетт что-то объясняет новичкам какие здесь правила. Эх, вот приятные воспоминания всегда всплывают в разуме, когда их нельзя будет повторить. Вот чудеса нашего разума. Все эти картины вызывали у Колетт приятные чувства, но при этом сердце кровью обливалось, что приходится прощаться. Ведь оно — одно из сложнейших, что приходится делать человеку.
Стоя перед отверстием, которое раньше было дверью, Колетт решилась на серьезный шаг, означающий новый этап в её жизни, этап новых исследований и выживания. «Шоу выживи или умри началось » — как думала про себя Колетт, падая вниз. Хоть и это был всего лишь метр падения, но он длился целую вечность.
Приземлившись на землю, девушка начала откашливаться, ведь прямо вокруг неё поднялось облако песчаной пыли, которое неприятно попадало прямо в глаза. Немного разогнав маленькую неприятность, Колетт начала осматриваться, чтобы найти хоть бы один признак живого человека, но это не увенчалось успехом: по близости, кроме песка и одиноко стоящих кактусов, ничего было. Это очень сильно расстроило девушку, но при этом внутри разгорелся огонек некой непонятной надежды, даже чувство азарта: выжить наперекор судьбе, наперекор всем этим неприятностям.
В первую очередь Колетт надо было найти воду. В этой ей помогут кактусы, в которых, так слышала девушка, находится вода, утоляющая жажду, а сейчас ей это срочно надо. Подойдя к ярко-зеленому растению, она начала его осматривать, чтобы примерно понять, где можно сделать надрез. Также попутно молилась, чтобы он не оказался ядовитым, иначе прямо здесь придется рыть могилу голыми руками.
Аккуратно отрезав одну ветку, Колетт посмотрела на внутреннюю мякоть кактус, и слюнки обильно потекли: внутри на вид было столько воды, что хватит наполнить часть фляги. Она жадно прильнула к живительной влаге, но даже на то, что вода была крайне горькая, что в первые секунды хотелось просто выплюнуть все это, но чувство жажды было сильнее, так что Колетт продолжила жадно пить. Когда девушка хорошо напилась, то она отрезала ещё одну веточку и подставила под неё ранее найденную
флягу, чтобы иметь хоть какой-то запас на будущее. Конечно, наполнились лишь на половину, но и этого хватит пока что.
Ну вот и осталась самая сложная часть пути, этого незабываемого путешествия, — поиск людей. Или в худшем случае, что от них осталось. Ибо никто не знает, что на этой планете происходило.
Начав осматриваться, Колетт поблизости ничего не увидела хорошего, кроме бескрайней пустыни. Лишь где-то там в отдалении были видны большие голые скалы, причем только их мутное очертание. Решив, что это единственный верный путь, иначе заблудится и помрет где-нибудь около такого же одинокого кактуса, как и сейчас сама Колетт, девушка направилась к горам, надеясь, что по пути найдется хотя бы чей-то одинокий дом.
***
Колетт потеряла уже счёт времени: минуты казались часами, а часы —сутками. Она непонятно сколько уже шла, но единственное, что она понимала и чувствовала, что у неё будто бы сейчас ноги отвалятся. Каждый шаг давался с огромным трудом, она даже не шла, а медленно шоркала, поднимая вокруг себя пыль. Дополнительно на неё два обстоятельства: невыносимая жара и тяжелая сумка, перевешивающая её в правую сторону.
Как в классическом вестерне рядом с девушкой прокатился перекати-поле. Это было пока что единственное живое, хоть и мёртвое, как бы странно не звучало, существо. До этого встречался лишь песок, который неприятно попадал в ботинки и иногда будто бы затягивал внутрь себя.
Марево очень сильно давило на девушку. Она настолько часто видела это явление, что, по её ощущениям, даже когда уйдёт с пустыни, то пару дней будет мучаться от них и видеть их везде где можно. А где нельзя и подавно.
Пот медленно стекал со лба Колетт и, падав на землю, издавал характерный звук испарения. Она пыталась его вытирать, но он настолько быстро появлялся, что это затея была брошена.
Изначально скрываясь от солнца под сумкой, Колетт испытала боль в руках от тяжести, так что решилась снять с себя жилетку и использовать её как импровизированную шапку. Конечно, тем самым открывался вид на полностью промокшую футболку, просвечивающее все её прелести, но сейчас это подавно не важно: кроме жары и одиноких перекати-полей никто и не подсмотрит.
Вдруг вдалеке начались виднеться смутные очертания каких-то зданий, будто бы домов. Причем из одного из них даже шел дым. «Значит, там есть люди», — сложила в голове два и два Колетт и ускорила шаг, чтобы поскорее приблизиться к человеческой цивилизации и использовать их блага . Ну, или просто выпить воды, а то во фляжке осталось очень мало.
Приблизившись к городишке, Колетт увидела надпись на входе, написанную, судя по всему, давно выцветшими красками: многие буквы облезли, кроме названия, она осталась нетронутой временем и оставалась ало-красной. Надпись же гласила:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В РОКТАУН. САМЫЙ ЛУЧШИЙ ГОРОД НА СВЕТЕ
Последняя фраза звучала больше как издевка, если посмотреть на сам город: старые, давно по ощущениям сгнившие дома, которые выглядело так, будто бы в них никто не живет, и держаться они лишь на Божьем слове всех богов разом. Казалось, что тот дым, который сподвиг девушку идти сюда, был лишь игрой воображения, чтобы полностью не раскиснуть
Вдруг где-то из глубин деревушки послышался чей-то очень громкий смех, который сразу же исчез. «Все же не заброшен», — думала Колетт, решившись все же войти в «город-мертвец», не забыв предварительно накинув жилетку, ибо её «прелести» не должны видеть какие-то деревенщины.
Чем дальше она заходила вглубь деревни, тем громче становились крики и тем живее казался город: начали появляться хоть какие-то люди в старых одеждах, — в белых рубах и потертых серых штанах у мужчин и такие же белые большие рубашки и зеленые длинные юбки до пола у женщин, — не смотревшие на девушку от слова совсем, они были заняты своими делами: кто-то таскал, попутно матерясь, а кто-то матерился, попутно разговаривая. «Ничего нового» — думала Колетт, вспоминая про тех двух постоянно матерящихся работников.
По правую руку Колетт находился полицейский участок местного разлива. Он отличался от всех зданий тем, что будто бы сиял, был по ощущениям построен недавно, не успел сгнить, либо использовали во время строительства крайне качественные дерево. А на маленьком крыльце на кресле-качалке лежал и мирно посапывал старый шериф, предварительно прикрывшись шляпой, чтобы солнце не попадало в глаза. Золотой значок ярко отсвечивал, что казалось если им только светить в одну точку, то он попросту прожжет и сделает большую дырку.
Решившись пройти максимально тихо мимо, Колетт не заметила, как очутилась возле того места, откуда был слышан этот смех: большая таверна, вывеска на которой гласила «Салун Барли». Здание тоже отличалась от всех остальных: оно было хорошо отремонтировано, но не так, как у шерифа. «Видимо, здесь живут только хорошо два человека: тот, кто предоставляет выпивку, и тот, кто сажает тех, кто этой выпивкой балуется» — рассуждала Колетт, стоя перед дверьми салуна, думая стоит ли ей заходить в это место. А вдруг там сидят только бандиты, которые сразу же убьют или изнасилуют?
Собравшись с духом и поняв, что если не сейчас, то никогда, Колетт вошла в салун, и прямо с порога ей в нос ударил едкий запах какого-то дешевого алкоголя, который стоит называть пойлом. Сдержав подступающую рвоту, девушка подошла к стойке бармена и начала высматривать хоть каких-то более менее нормальных людей, которые не пропили последние мозги.
Хотя… Это было сложно сделать: подавляющая часть заведения были пьяны в зюзю, как любил выражаться Булл, кто-то танцевал, непонятная раскидывая руками, другой же уснул прямо на столе, а третий играл в карты. Но что особенно привлекло внимание — это непонятная группа очень ярко одетых людей, сильно выделяющихся из-за этого: один был одет в кристально белый костюм и с такой же белой шляпой на голове, на которой почему-то находился рисунок глаза; рядом с этим человеком стоял тоже прекрасно разодетый на вид подросток, лицо которого прикрыто шарфом. Напротив них находились тоже два человека, одетые будто бы более официально: длинный темно-синий плащ, такая же шляпа на одном, и полностью темный костюм на другой.
Чисто из интереса Колетт начала медленно приближаться к этим людям, чтобы у них попросить помощи, ведь они казались самыми нормальными посетителями заведения. Как вдруг её кто-то схватил сначала за плечо, потом повернул к себе лицом и взял уже за руку. Схватившим человеком оказался тот танцующий мужичок, на голове которого оказалась красная каска.
—Пфотанцуй са мной, кросутвля, — сказал этот пьяница, изо рта которого воняло так сильно, что казалось если он дыхнет на кладбище, то даже трупы попросят его уйти. Он еле стоял на ногах, но держался лишь за то, что держался за Колетт. Одно неловкое движение и старичок упадет. Однако ж, не движение заставило его упасть, а взрыв.
Взрыв?! Да, именно он. Неожиданно землю содрогнул взрыв шашки динамита, который заставил всех отвлечься от своих дел, а пьянь от Колетт, что, конечно, очень хорошо.
Многие вышли из салуна, чтобы посмотреть где и что взорвалась. Кроме четырех людей: те самые яркие игроки. Они начали импровизированный бой между друг другом. Та, которая была в латексе, совсем неожиданно начала выпускать из своей шпаги огонь, что могло привести к пожару, но он будто бы был под контролем, так что он ничего не разрушал… В отличие от пуль, выпущенные человеком в плаще, которые уничтожили игровой стол до щепок. Где-то был слышен недовольный крик владельца о том, что ему придется опять покупать этот «Долбанный стол».
В противовес хулиганам, разрушающие салун, другие модные ребята, как про себя успела назвать их Колетт, старались как можно быстрее выйти из здания, не повредив ничего. Они искусно уворачивались от всего выпущенного в их сторону, аккуратно маневрируя между людьми. Они даже прошли мимо Колетт! Она смогла рассмотреть получше разглядеть каждого: тот с шарфом оказался на вид одногодкой с девушкой, у него прекрасные черные волосы, а на лице его красовалась такая же улыбка, как у Колетт, когда она чувствовала азарт; а вторую не получилось нормально разглядеть: все лицо было закрыто какими-то бинтами. «Как она вообще живет?» — мысли Колетт, которые сильно волновали её.
Неожиданно для самой себя она решилась проследовать за ними, чем-то непонятным они привлекали её внимание, ощущение, что если будет с ними, то безопасность будет обеспечена.
Пробираясь сквозь толпу зевак, Колетт заметила, что все скопились возле здания, на фасаде которого написано золотыми буквами «Банк». А прямо напротив него стояла женщина, примечательная она была тем, что её правая рука ярко блестела на солнце, была сделана из чистейшего на вид золото и отлично отполированна. Седые волосы развивались на ветру, лицо было прикрыто платком от поднявшегося песка. Перед ней стоял крепко сбитый мужчина, который что-то ей кричал. Судя по всему, это был шериф, которого только взрыв смог разбудить.
Но бандитка даже не думала его слушать и, быстро вскочив на лошадь вместе с награбленным золотом в мешках, подозвала к себе тех двух ярко-одетых. Они тоже были уже на лошадях, так что не заставили себя долго ждать. Цокот копыт поднял ещё большую пыль, из-за этого многие начали кашлять и прикрываться рубахами. Колетт не была исключением.
— Спасибо вам всем за гостеприимство, — неожиданно сказала женщина с белыми волосами, которая казалась лидером этой компании. — Нам было очень приятно, но приходится уйти, но знайте: «Золотая Рука» оставила свой золотой след, — сказав это крайне громким голосом, чтобы каждый смог это услышать, лидер пришпорил лошадь и поскакала отсюда под недовольные возгласы толпы. Напарники последовали за ней.
Шериф со злостью бросил шляпу на пол и начал её топтать, толпа начала жаловаться, что их деньги были злостно украдены. А те с кем играли бандиты тоже стояли в толпе, и можно было услышать, как они от злобы скрипят зубами. Теперь Колетт могла их разглядеть получше: тот с плащом оказывается имел шикарную серую бороду, на передней части шляпы красовалось изображение пули, у которой почему-то были злобно скошены брови, на подбородке красовался маленький крестик, на тело надета рубаха, что вместе с плащом заставляло задать логичный вопрос: А как ему не жарко в этом?
Рядом с ним стояла женщина с будто бы огненными волосами, цвет напоминал горящий костер, на лицо была надета фиолетовая маска, закрывающая половину лица, такой же плащ, а на теле такого же цвета костюм. Она яростно смотрела в сторону, куда ускакали воры, попутно сжимая шпагу, на которой беззаботно качался из стороны круглый флакончик.
— Дорогие жители, — там, где раньше была произнесена прошлая речь, встал бородатый, — сегодня вы были ограблены злостными бандитами. Они известны тем, что никогда никого не оставляли в живых, и вам сегодня очень повезло, что я и моя напарница, — говорящий прижал к себе так называемую коллегу, но ей не понравилось, так что сразу же убрала его руки с себя, — смогли сдержать их пыл. Знайте, я, Кольт, и моя напарница, Амбер, поможем вернуть вам ваши деньги, — как только речь была полностью произнесена, то весь город наполнился громкими овациями, кто-то даже свистел. К ним сразу же подошел какой-то полненький мужчина и пожал каждому руку, кланяясь. — А теперь идите. Нам надо провести расследование. — после этих слов толпа послушно разошлась по своим делам, оставив Колетт наедине со своими мыслями.
«Так, куда могли пойти разбойники. Вряд ли они могли пойти прямо в пустыню, ибо с такими тяжелыми мешками их лошади быстро устанут, а это чревато поимкой. Вряд ли они скрылись где-то прям поблизости, ибо их быстро бы спалили. Значит, они находятся где-то на среднем расстоянии от этого места. Единственное, что находится ни близко, ни далеко, это…» — Колетт подняла взор на те самые горы, которые служили ей ранее ориентиром. Возможно, это было глупостью идти именно туда, буквально в слепую, на одних лишь догадках была построена эта теория. Но теория проверяется лишь практикой. По крайней мере, в данный момент это единственный способ, чтобы понять истинность предположения.
Пока Кольт с Амбер что-то исследовали при входе в банк, Колетт направилась на выход из деревни, не забыв ещё раз снять с себя жилетку, а то стало как-то жарковато. Но видимо так торопилась, что забыла накинуть на себя её. Она этого даже не заметила. Настолько была увлечена безумной идеей найти какую-то банду «Золотая рука».
***
Если раньше путь давался довольно сложно и требовал больших усилий, то сейчас это стало абсолютно невыносимо и требовало прям колоссальных усилий, чтобы совершить обычный шаг.
Добавилось чувство полной усталости и слабое головокружение, но Колетт шла прямо, несмотря ни на что. «Вижу цель — не знаю препятствий» — вот её девиз по жизни, который заставлял её идти вперед.
Осталось совсем немного до заветной точки, до подножья прекрасных гор. Сами они были прекрасны: величественные, возвышались будто бы до небес, одна выглядела так, как смотровая площадка, ибо на ней кажется можно смотреть на ночные звезды, сам цвет гор был мягким, терракотовым, а форма напоминали прямоугольники. Словно сама мать природа чертила их по линейке, пытаясь достичь идеального баланса.
Но самочувствие Колетт с каждым шагом становилось всё хуже и хуже. Ноги стали уже ватными, так что приходилось идти будто бы на четвереньках, разум становится все мутнее и мутнее, сложнее стало ориентироваться в пространстве, тело начинали медленно, но верно приближаться к земле. Пока Колетт окончательно не упала без сил прямо в тени. Сколько сил ей стоило добраться до неё, но она смогла это сделать, ура!.
Оперевшись на холодный склон, она спокойно улеглась, все тело расслабилось вслед за девушкой. Веки по-тихонько начали закрываться, голова склонилась направо. Если судит сбоку, то этот человек спит, но это не так. Солнечный удар поразил Колетт, и теперь она теряет от него сознание. Хорошо, что хотя бы в тени, а не посередине пустыни.
Последнее, что девушка увидела перед тем, как окончательно отключиться, это три приближающиеся черные фигуры, которые явно были ею заинтересованы.
