Глава 13. Гибель возрождения
20 июля 2022 г. в 23:44
Эпизод 58
30 августа ХХХХ год
Поздний вечер
Центральная территория города
Новый Лоэрфолл
Здание стражей Закона
Вскоре после ареста
В кровавый закат врата величественного замка Закона отворились. Силуэты в чёрных развевавшихся мантиях ступили внутрь. Запястья ныли от боли в тугих цепях. У врат меня встретил господин Роял, ожидая с холодным ликом порицания. На его руке отсутствовала пара пальцев, коих он некогда лишился в схватке с моей Тенью. Стражи передали меня, как пленника, мистеру Роялу. И огромные двери с грохотом захлопнулись у меня за спиной.
— Неужели настал тот день, когда мир лишится ещё одного больного разума, мисс Кэрринфер?
Его тон был зол, и я перенимала ту же манеру в свои слова.
— Как жаль, что он никогда не лишится бесславных и бесчестных ублюдков.
Он схватил меня за предплечье и потянул мой качавшийся силуэт в сторону разрушенного северного корпуса. Мы проходили по главному холлу, что находился сразу после врат. Его полы были вымощены старым ценным камнем. Стены, что представляли из себя несокрушимую защиту многие века, некогда облицовывались древними фресками, но те были уничтожены нынешними предводителями, залиты серой краской. Однако в коридорах всё ещё висели картины последнего художника, кто возомнил себя единственным, достойным жизни.
Из угла в угол двигались стражи по четкой траектории. Вычеканивая шаг, слуги сохраняли величие и власть нынешнего Закона. Их мантии сливались с Тенями за спинами. А символ на правом плече горел безукоризненным подчинением воле самого предводителя. Мистер Роял завернул в тускло освещаемые переулки замка.
— Как долго я ждал, чтобы самый ненавидимый изгнанник и предатель был предан казни. После смерти Вы навеки запомнитесь в истории Лоэрфолла, как убийца прошлых королей и предводителей, как тот, кто чуть не сжёг Великий город дотла. — Слова о предводителях прозвучали в еле заметной дрожи. — Верно, о такой славе Вы и грезили, мисс Кэрринфер?
Глава стражей был убит в ту ночь, когда я явилась к госпоже Хайден. Мистер Роял был ему сыном, оттого его ярость ко мне столь неистова и безудержна. Сжимая мою руку всё сильнее, он шёл торопливым шагом. В усталости я не поспевала за ним.
— Неужели госпожа Хайден уверила Вас в том, что я и убийца прошлого предводителя стражей, мистер Роял?
Он бросил меня к стене. В лютой слабости я ударилась спиной и локтями. И когда моё тело стало падать, страж вцепился мне в горло.
— Для Вас её имя звучит как "Великий предводитель Лоэрфолла", госпожа Кэрринфер.
Он стал душить меня, совсем не подобая образу слуги Закона. И хрип из моих полумертвых уст доносил ту правду, в которую страж никогда не поверит.
— Она убила Вашего отца. А Вы слепо ненавидите меня, лишь потому что мои руки и так по плечи в крови.
Мистер Роял ударил мне по лицу. Но меня ничто не страшило. Потому что я сама избрала эту смерть.
— Мерзавка! Гнусная ложь не спасёт Вас ни от казни, ни от моего суда над Вами!
Он кричал и изгалялся. Но мой залитый кашлем смех звучал страшнее.
— Почему моя ложь порицаемее лжи высших слуг Закона, мистер Роял?
Страж отпустил шею. И его ладонь провела по лицу, пока не схватилась за мои волосы. Он потянул за них, когда я вновь хотела рухнуть. Но мой силуэт завис у него в руках. Стиснув зубы, я терпела боль.
— Вы убили моего отца, уважаемого предводителя стражей. — Невыносимо мерзким было его дыхание. — Но до истинного воздаяния я некогда обещал, мисс Кэрринфер, что познакомлю Вашу больную душу с адом на земле.
В яростной злобе мистер Роял ударил моей головой в стену. Я упала, неистово крича.
— Она — убийца искусства! Она — убийца Вашего отца! — Мои охрипшие возгласы тщетно затаптывались его ногами. — И только ей одной известно, насколько моя душа залита грязью!
Он начал избивать меня, продолжая плести свою правую речь.
— Вы почувствуете ту же боль, что испытал мой отец! — Его пинки не казались мне проявлением милосердия. Гнев всегда был слеп и неконтролируем. — Вы безжалостно оставили его умирать, выстрелив в ногу. И он сгорел в том пламени, что разрушило половину обители Закона. Вы получите расплату, которую пророчили всем людям, кого убивали.
Высший страж не жалел ударов, упиваясь немыслимой тоской и моим страданием. Я кашляла кровью, и эта боль напоминала мне всё давнее прошлое, что позабыла.
— Вы не лучше гнилой падали, чем забиты старые канализации, мисс Кэрринфер! Вы никто!
Его оскорбления сливались со звоном в моих ушах.
— Где же Ваш спаситель, когда так нужен, мисс Кэрринфер? И все его угрозы оказались столь несущественны. Неужели он действительно Дьявол или только напыщенный шут?
Мысли забивали удары по моему телу. Мой повелитель спал, только потому что я позволила скорой погибели свершиться надо мной. Он принял моё желание, однако на глубине души я всё ещё слышала его зов.
— Жалкое подобие человека!
Стук каблуков вернул меня к реальности. И пока слепота окончательно не настигла меня, я обратилась к размытому силуэту, что проскользнул мимо стража.
— Великий Закон ли это, когда за масками его слуг скрываются убийцы, госпожа Хайден? — В темных очертаниях я разглядела главу всех стражей. И она остановилась, внимая моим речам. — И несёт ли его суд Справедливость? — Кашель сорвался с моих губ. — Или же это лишь фальшь и построение очередного продажного общества?
Я утерла кровь с уст ладонью. Мистер Роял отступил и совершил жест приветствия с нынешним предводителем, уважительно склонив голову.
— Мы строим тот город, в котором не будет места жестокости и насилию для тех, кто служит на благо великой цели, мисс Кэрринфер!
Её слова были пусты, как и тот мир, что она представляла в своих грёзах. Я вопиюще кричала, карабкаясь по полу, не различия ни Света, ни Тени.
— Я убью Вас! Вам же известно, что это посильно только мне, ведь так, Великий предводитель? Что же осталось от былого величия охотника за убийцами?
Из угла прозвучала несдержанная усмешка мистера Рояла.
— Позвольте мне показать ей уважение к предводителю.
Но госпожа Хайден попросила его уйти. Однако смех стража всё ещё доносился из-за стен. Наклонившись, она вновь протянула мне руку, как тогда, когда я вознесла её образ до небес.
— Очень лестно слышать о Вашем желании убить меня, мисс Кэрринфер.
Однако я позволила Вам убить тех, кого Вы так желали предать казни. Вы унесли на своих плечах и много других преступлений. Но сможете ли Вы оставить людей вновь без предводителя, с которым воспылала давно позабытая надежда на построение великой и могущественной цивилизации?
Я отринула её руку помощи, сплюнув кровь ей на ладонь. Она надменно улыбнулась этому жесту. Поднимаясь, я опиралась о стену. Госпожа Хайден вытерла руку о мои одежды. Боль пронизывала всё тело. Но я не сдерживала крик сквозь хрипоту и кашель.
— Вы уничтожили искусство! Какое достойное поколение Вы хотите воспитать? Или могущество дороже Морали, госпожа Хайден? Вы ведь ждали от меня золота на том допросе, ведь так, как и от всех иных убийц? Вот ради чего этот фарс?
Из углов темного коридора беспрестанно наблюдали стражи, и каждый из них был готов убить меня за малейший неверный шаг.
— В моих руках убийцы, бандиты с окраин, стаи голодных зверей. Только лишь я властна над ними. С моей смертью бесконтрольные изгнанники лишатся цепей и будут убивать невинных и слабых, зная лишь голод и злобу. Разве не Вы жаждали спасти их от боли и холода жестоких сердец, мисс Кэрринфер? — Её губы изогнулись в дешёвой улыбке. — Так ведь гласили Ваши записи? — Я дернулась. Голос предводителя был уверен и ровен. И не было в ней ни капли опасения за свою жизнь. — Осмелитесь ли Вы выпустить своего зверя, чтобы убить меня? Неужели Вы считаете, что безвластие и беспорядочные убийства лучше того общества, которое желаю построить я?
Огромная власть захватила её в свои сети. Я упиралась головой в холодную стену. Веки сомкнулись. С подбородка падала вязкая кровь.
— И я была для Вас лишь пешкой, что примет на себя весь гнев и порицание горожан?
Присев рядом со мной, госпожа Хайден бросила в меня старые записи. Они хранили моё прошлое, чтобы я не забывала себя
и Тень, с которой пришла в этот мир.
— Всегда найдётся тот, кто принесёт себя в жертву иллюзорной Справедливости, мисс Кэрринфер.
Я была обезоружена, обессилена и пуста. А демон внутри меня лишь истошно кричал и царапал стены своей тёмной обители.
— И всё, ради того, чтобы Ваша сестра познала ту боль, что раздирала Вас в клочья, Великий предводитель? Вы строите мир, в котором не будет искусства, только потому что когда-то оно заставило Вас возненавидеть весь этот мир. И эта жажда воздаяния стала Вам не подвластна.
Её не бросало в ярость от моих слов. Гнев не ослеплял мыслей. Лишь блеснула злоба её холодных глаз. И слова окутались в лживое равнодушие.
— Искусство погружает в иллюзии, что не позволят выжить в сложившейся реальности.
Темная сущность внутри меня продолжала насмехаться.
— Однако Вы предпочли остаться последним художником. Неужели в Вас не было ни капли сочувствия, когда они писали Ваш портрет? Или не больно убивать чужими руками? Вы ведь помните тот миг до сих пор, словно нескончаемую пытку, когда сестра разрушила Ваш мир? Она убила того, кого Вы любили. Почему же я не могу убить Вас по той же причине?
Надевая маску самодовольной улыбки, она играла роль чудовища, когда ещё являлась человеком.
— А Вы считаете, что после столькой пролитой крови мы с Вами способны любить, мисс Кэрринфер? — После насмешливые тона оборвались, и прозвучал окутанный льдом голос властного предводителя. — Помните о слабых и невинных людях, которые будут убиты, если я потеряю власть. Вы убийца, мисс Кэрринфер. И завтра Вас ожидает казнь.
По моей спине словно скользили холодные пальцы, сожалея моей боли. И тёмный силуэт обратился лишь в клубы чёрного дыма, когда я в буйстве набросилась на Великого предводителя.
— Вы точно такой же убийца, как и я! Только в Вас нет той чести, чтобы признать это! — Из-за углов тут же выбежали чёрные тени, цепляясь в мои руки. Но гнев во мне продолжал кричать. — Вы пали так же, как и я. И люди узнают об этом. Помяните моё слово, госпожа Хайден!
Пребывая в дикой ярости, я била кулаками в воздух, в стражей и в стены, потому что понимала, что мир может спасти только геноцид. Во славу спасения невинных от боли и страданий мог избавить только он.
В шею мне вкололи успокоительное и бросили гнить в старый карцер, что сохранился после пожара. И за его ржавыми прутьями решётки в сырости и холоде я, содрогавшись, слышала зов уходившей в небытие расплаты за прошлые грехи и пороки.
Эпизод 59
Здание стражей Закона
Карцер для убийц
Спустя некоторое время после избиения
Еле дыша, я располагалась на холодном сыром полу. Рядом сидела мисс Эликрейн, поставив канделябр у моей головы. Как лекарь, она сорвалась в подземелье и перевязывала мне раны. Не сказать, что её облик не был лишён прежнего отчаяния. Однако мисс Эликрейн смиренно остановилась, не плутая в дебрях своего кошмара. Она великодушно предложила прилечь на её белый халат. Мой взор затерялся в трещинах на черном потолке.
— Вы ведь знали, что ОНА убийца искусства, ведь так, мисс Эликрейн? И Вы отпустили меня тогда вовсе не ради исследования моего человеческого разума?
Лекарь обрабатывала ссадину у меня на лбу. Жидкость обжигала лицо.
— Убийцы кругом, детектив. Весь город кишит ими. И она властна над ними. Справедливость — лишь фантазия, недостижимая мечта в головах тех, кто хочет мира.
В неостывшей злобе я смахнула руку лекаря с моего лица.
— ОНА предала Закон, которому верно служила!
Мисс Эликрейн схватила мои запястья и сцепила их оковами, чтобы впредь я не мешала ей.
— Найдите того, кто его не предал, госпожа Кэрринфер. — Замок цепей щёлкнул. — Вы знали, что сотни стражей продажны и двуличны. И Вы, верно, посчитали госпожу Хайден преданной Закону? Вы поверили в то, что она сможет изменить наш город? Неужели настолько опустела Ваша вера в людей, что Вы начинаете верить в тиранов? Ваш разум не больнее её.
Сведя зубы, внутри меня над лекарем насмехался мой демон.
— И что же ОНА обещала Вам? Неужели открыть тайну мироздания?
Мисс Эликрейн промывала раны на щеках. Свисая, её белые волосы пачкались о грязный пол.
— Она угрожала спустить на меня всех диких зверей, когда я на проверке психики всех стражей обнаружила некие искажения в её подсознании. Мне удалось узнать то, за что её могли изгнать с должности стража.
Я дрогнула от прикосновения обжигавшей воды.
— И какая же темная история у нынешнего Великого предводителя?
Я нервно перебирала пальцами, пока лекарь наносила некие мази на гематомы.
— Проводя гипнотические сеансы, я копалась у неё в разуме и пыталась излечить или облегчить острые переживания прошлого. С юношества на неё стали давить разногласия с сестрой, потому что мастерство соперницы было куда выше её, несмотря на все усилия. Она воспитала в себе упорство, чтобы достигнуть того же уровня. Юная мисс Вульф помнила все упрёки и оскорбления своей сестры. Однако основательно разрушило её мир убийство того, кого она любила. И она, как и все, не знала убийцу. — Мисс Эликрейн напомнила ту старую историю. — Сраженная тяжким бременем отчаяния, ради этой тайны юная мисс Вульф отреклась от мечты стать Великим художником и стала стражем. Спустя годы она поняла, что убийцей была её сестра, но не посчитала казнь равносильной расплатой. Тогда я увидела её воспоминания о том, как она убила художника, притворяясь натурой для портрета.
Тогда я не приняла во внимание её возможность лицезреть чужие кошмары. Однако это насторожило меня.
— Ей было больно смотреть в глаза тех, кто многие годы обучали её искусству. Когда клинок прошёл сквозь тело художника, она поняла, что не сможет повернуть назад, как бы кропролитие не истязало её душу.
Белые волосы шелохнулись, собирая с пространства пыль. Я терпела средства, что тщетно заглушали мою физическую боль. В глаз ударяло сияние свечи.
— А после, наживаясь на свободе убийц, покупала смерти у волков, у образов которых крутится много легенд. И впоследствии она встретила меня, на чьи плечи взвалила бремя всех своих убийств. Она подставила меня! Госпожа Хайден знала, что я больна, ведь так?
Лекарь туго перебинтовала мне руку на месте порванного рукава рубашки.
— Она искала человека с острой жаждой расправы над несправедливостью. И я сказала ей, что у Вас есть Тень, которой всегда угодно, чтобы Вы убивали.
По моему лицу проскользнула ядовитая усмешка.
— За это Вы просили прощение, ведь так?
Зазвенели цепи у меня на руках. Лекарь замерла.
— Но как же Вы могли видеть её воспоминания? Разве это возможно, мисс Эликрейн? Неужели Ваши исследования продвинулись настолько, что Вы теперь способны читать чужие мысли?
Я забывалась в легкомысленной улыбке, пока лекарь ожидала окончание моих вопросов.
— А как же Вы видели пороки людей, детектив? — С её словами застыл весь мир. — Вы лицезрели их глазами Тени и находили истинных убийц.
Она знала это, являясь хозяином ещё одной чёрной души.
— Стало быть, Ваша участь не столь завидна, как и моя. Вот в чём тайна потерянных знаний.
В несколько порицавшем тоне я теряла осознание того, насколько мисс Эликрейн была близка со мной.
— ОН — всё тёмное, что есть в человеке, с давних времён хранивший и боль, и гнев, и тоску. Тени не познаны человечеством, оттого и озлоблены. Неужели не позволите тёмному господину стать Вашим верным спутником и союзником хоть в последний миг? Вы не всегда питали к нему лишь ненависть, как и он к Вам.
Пытаясь подняться, я упиралась о неровную стену.
— Вам суждено стать достойным предводителем лекарей, мисс Эликрейн, если Вы смогли примириться со своей Тенью.
Я последний раз смотрела в её небесно-голубые глаза и наблюдала, как трепещут её белые локоны.
— Вы были мне хорошим другом, детектив.
Товарищески пожав мне руку, она ушла. Покинула стены старой темницы, закрыв решетчатую дверь.
— Как и Вы для меня.
Сухо в полушепоте прозвучало во Тьме ей вслед.
Понимая, что ничего не знала о лекаре, кто поражала всех белым цветом своих волос, я вспоминала те старые строки.
«Она не являлась для меня ни другом, ни врагом, но и не являлась для меня никем.»
Никем и мне не суждено было для неё остаться…
Я лежала на твёрдом холодном полу. И тяжесть моего тела казалась мне неподъёмной. Будто тысячи камней тянули меня вниз. А дно было бесконечным. Последняя свеча погасла. И карцер озарил лунный свет, что проскальзывал через расщелину в углу потолка. В воздухе стали зримы испарения черного дыма, и я увидела вновь силуэт в тёмных одеяниях.
— Тени не могут всё исправить и повернуть время вспять, мисс. — В его голосе я чувствовала жалость. — Ваша история подходит к концу. И Вы это понимаете. Академия сгорает в алом огне.
Блуждая вокруг меня, лежавшей на грязном полу, чёрный дух снова читал мои мысли. Каким это казалось мне необычным и странным явлением, сколько бы он этого не делал.
— Почему Вы приняли своё поражение тогда?
Его бледная кисть коснулась прядей моих волос, и тёмный господин прилёг рядом со мной, звеня тысячью цепей, что свисали с его рук.
— Когда художники были убиты, борьба потеряла своё значение. Какой бы властью и силой я не обладала, разве я достойна того, чтобы избегать своего наказания? И в тот миг я решила принять казнь дланью, пускай, и лживого Закона. Неужели Вы позволите мне умереть иначе?
Повернув ко мне голову, он дышал мне в лицо дымом старой ненависти.
— И Вы оставите зов Справедливости?
Я давно свыклась с холодом его дыхания, не брезгуя, но и не оглядываясь.
— Вы утверждали, что более не властны над моей судьбой. Ведь Тень не делает человека могущественным, она лишь хранит на себе его чёрные пятна истории.
Я ощущала, как давняя ухмылка расстилалась по лицу чёрной Тени. И он дотронулся до моей руки.
— Но Вы ведь желаете покарать убийцу?
В неистовом возмущении я повернула голову и столкнулась с его призрачным лбом.
— И разрушить весь мир?
Госпожа Хайден возродила былое равновесие, создав мост между вооруженными изгнанниками и жителями центрального Лоэрфолла на основе договора. И миром вновь начали править ресурсы и блеск монет.
— Да, Вы правы. Убив предводителя, Вы породите вновь схватку между сильными и слабыми, обрекая многих людей и строящуюся цивилизацию на погибель. Однако Вам также кажется несправедливым то, что убийца не встретил своей расплаты. Сможете ли Вы умереть, оставив будущее за ней?
Сжимая мою ладонь, тёмный повелитель оставил выбор за мной.
— В ином варианте весь мир окропится людской кровью в самой последней войне. И кто же правый в этом мире? Даже Тени не знают Истину. Все мы станем лишь прахом, всех нас зароют в земле, а кого-то — сожгут. Память о нас сотрётся через сотню лет, а о ком-то забудут, не помня. Какую же роль играет каждый из нас, когда мы умираем, оставляя мир таким же жестоким, как и прежде?
Чёрный человек устал биться со мной в разногласиях. Он покорно молчал, и я всю ночь ощущала где-то рядом его дыхание. Не сумев и сомкнуть глаз, я взирала на разрушенный мир сквозь трещины потолка. Через стену доносились шаги и голоса, гремели цепи, трепетали мантии стражей. Среди людей было так много чудовищ. И Тени многие века были их верными спутниками.
Спустя некоторое время
За пару часов до рассвета
Повернув голову, глубокой ночью в углу карцера я разглядела мольберт. За ним писала картину знакомая мне особа, которой я находила место в своих воспоминаниях. Ею была мисс Фэйл.
— Вы несли надежду для меня, мисс Фэйл? Надежду на то, что мою душу можно спасти от проклятия Тени?
Она оглянулась, и её тёмные волнистые волосы всколыхнулись.
— Вы, верно, не помните меня, мисс Эллис? Должно быть, это было слишком много лет назад. И лишь иллюзии способны напомнить о том, что Вам так хотелось забыть.
По её щекам текли слёзы. Горесть утраты переполняла юную мисс, уставшую от жизни, веры, мира и вечных разногласий с самой собой. Она потеряла человека, которого любила. Её лицо стало белым и холодным.
— Каждый хочет отречься от жизни, которая ему отвратна, мисс Эллис. — Впредь её голос был строг и звучал несколько осуждающе. — За Вашими плечами достаточно лет, а Вы не помните ни своего детства, ни юности. Вы умеете писать картины, но забыли, откуда получили эти знания.
Озадаченная вопросами, я нашла в себе силы встать и, шатаясь, подойти ближе к знакомому светлому силуэту.
— Вы знаете, кем я была, мисс Фэйл?
Я вопрошала у себя самой.
— Каждый был кем-то иным по ту сторону черты. И Вы были иной. Вы знали страх и боль. Быть может, Вы даже познали радость. Но всё это осталось на земле, с которой Вы упали в бездну. — Я не уставала вглядываться в черты её лица. Но в полутьме и лицо юной мисс казалось иным. — Я та, кем Вы были когда-то. И кого Вы не можете узнать. Насколько же изменился Ваш облик, истерзаны все части тела и души? Вы забыли своё прошлое, Вы забыли себя, мисс Эллис…
Мисс Фэйл опустила веки, слёзы застыли на её лице чёрной водой. Я обернулась на мольберт. На холсте изображался город, пылавший в огне.
— Вы забыли, что сами художник, мисс Эллис. Вы всегда тяготели к тёмным историческим моментам нашего мира. Запечатляли их и показывали людям, как мы все ошибались много тысяч лет.
Мой взгляд утопал в тёмном пламени, коим я окрасила весь мир. А речь юной мисс продолжала звучать.
— Ваш последний рассвет близок, мисс Эллис. Вы ведь ждёте его? Вы ждали его ещё с самой мысли об убийстве. Вы ждали свой последний рассвет, которого не избежать. Ваша душа наконец обретёт покой. И не будет больше тревожить ни забытая Истина, ни запертая Мораль в сердцах людей, ни Справедливость в этом бесчестном мире. Всё уйдёт. Мысли осядут подобно пыли. И ничто не сможет изменить этого.
Мисс Фэйл хранила всё светлое, что было во мне тогда. Она умела сожалеть, ведь была человеком. Я же обрела сущность монстра. Всё человеческое я оставила в ней. И нет мне права называться ею. Она была лучшей частью меня, когда я пала.
Мисс Фэйл ушла, исчезла с моих глаз. Ушла с моей надеждой на спасение, оставив лишь привкус горькой неизбежности.
Эпизод 60
31 августа ХХХХ год
Утро
Здание стражей Закона
Карцер для убийц
Меня разбудил выстрел пистолета. Он будто раздался где-то за спиной. Перед глазами был тот же чёрный облупленный потолок, те же ржавые прутья решётки. Распахнулась дверь камеры. Вошли двое стражей. И один из них вылил на меня ведро холодной воды. Я дернулась.
— Суд ждёт Вас, госпожа Кэрринфер. И никто не думает, что Великий Закон будет милостив к Вам.
Слуги правопорядка поволокли меня к выходу из подземелья. На ступени лестницы с моего лица и волос капала вода. Коридор был полон убийц и стражей.
Проходя мимо старых помещений, я ждала часа суда. Но не того, что должен был произойти со мной в зале. Люди не могли судить человека. Пускай, если даже их называли предводителями. Только сама смерть могла судить человека, пытать его или щадить. Лишь на смертном одре мы познали бы, что потеряли, а что обрели, что напрасно, а что — во благо. Нам ничего нельзя было скрыть от себя, от своей души. Ей всё известно, и она сама истязала бы за то, где мы были не правы.
Мы прошли много шагов до суда, проходя мимо ареста очередного убийцы, его осуждения и брань. Все, кто смотрел мне в глаза, были полны ненависти и злобы. Они проклинали меня и моё имя, плевали мне в лицо и спину. Но меня захватывало равнодушие.
Меня волокли по лестнице, сбивая мои ноги снова в кровь. Меня лишь мучила жажда покоя. И смертельный приговор ждал меня за порогом.
Госпожа Хайден стояла у входа в зал и беседовала с неким господином. Он нещадно благодарил её, благословлял её помыслы. Она сквозь строгость своего лица отвечала ему лёгкой улыбкой, кивая головой. Рука господина незаметно потянулась вглубь пиджака, откуда он вынул сверкавшую цепочку. Предводитель стражей принял столь дорогой подарок от пойманного вчерашней ночью убийцы.
— Насколько грязно брать золото у убийц, Великий предводитель?
Я несдержанным возгласом обратилась к ней. Госпожа Хайден обернулась. И меня вытолкнули в зал суда, где перехватили другие стражи. Это было единственное место, приятное глазу в отличие от грязных серых камер. Широкий зал, высокие потолки, светлые стены, огромная роскошная люстра, приятный запах не смел с лица земли тот пожар. У двери встали охранявшие стражи. На карнизах у высоких окон висели бордовые, с золотым обрамлением шторы. Всё было в том зале изумительным помимо душ людей.
В сгорбленном силуэте я села на скамью. Моё место было за решёткой. Звоном ключей закрывался её замок. Скованные цепями, запястья изнывали от боли. Я смотрела приходящим в лица, светившиеся язвительными улыбками и гневом. Бросаясь в меня бранью и оскорблениями, они давились своими убеждениями отправить меня в ад.
В зал суда вошла госпожа Хайден, нынешний предводитель стражей. Зал заполнился ликованием и аплодисментами. Она всегда была уважаема. Все верили в неё, все её возвышали. Гордо подняв голову, она заняла своё место среди предводителей и иных каст. На заседание явились главы лекарей и промышленной отрасли. Также в зал пригласили и представителей экрана. Горожане собрались на трибунах.
Помещение заполнялось всё теснее, нежели раньше. Все приходили, словно на казнь, как на представление, которого жаждали их низкие желания. В меня кидали бумагами, обрезками, не поскупившись даже на несвежие овощи. Стоял дикий шум. Они все готовы были убить меня. И их ненависть сама не давала им покоя.
Чуть позднее в зал вошёл необычный человек, скрывавший лицо за чёрной шляпой. Но он не был моей чёрной душой. Некий господин не кричал мне, не оскорблял, не кидался в меня клочьями бумаги. Этот человек подошёл ко мне, и я увидела его лицо. А из-под шляпы выглядывали светлые волосы.
— Ваше сердце не всегда было чёрным, мисс Эллис.
Я обомлела, когда снова увидела его лучезарную улыбку. И она не была призрачной. На мгновение я зависла между мирами.
— Прознав, что Вы художник, Великий предводитель покарает и Вас, господин Вайт.
Наперекор злому року он был жив. Наклонив шляпу на лицо, беловласый художник присел.
В зал вошла мисс Эликрейн. Её гладкие белые волосы сияли на солнце. А лицо мрачнело в тени. Лекарь молча расположилась с краю.
Последним явился гость, чьи руки заставили меня убивать. Чёрный человек подражал толпе, кидаясь обвинениями и рваной бумагой. Всё это походило на всеобщее сумасшествие. Они вели себя, как дикари в первобытном обществе. И лишь двое среди всех смиренно сидели.
Время пробило. Настал час суда. И в затишье все встали. Слово предоставлялось предводителю Великого Закона. ОНА была его и лик, и длань.
— Юджиния Кэрринфер, Вы обвиняетесь в предательстве Закона города Лоэрфолла, множественных мятежах против возрождения человечества, убийствах многих невинных горожан и преданных служащих на благо строящейся цивилизации и истреблении искусства. Теперь Вы заслуженно стоите здесь, перед судом.
Госпожа Хайден демонстрировала доказательства, которые невозможно было оспорить. На столе располагались мои кинжалы и револьверы, покрытые засохшей кровью. В центр выходили горожане, наблюдавшие мои чудовищные преступления против Морали.
— Она истерзала его тело, разрывая части словно в клочья. — Женщина истерила, заливаясь слезами. — Ноги были отрублены, а руки словно сожжены. Из глазницы торчал карандаш. — В жутком лице рассказчица выбежала из зала.
Потерявшие близких, коих я покарала, видели меня таким же убийцей.
— Мерзавка! Порождение Дьявола!
Страшась, все они ненавидели меня и поливали грязью. Обвинения, как пороховые бочки, сметали все те Идеалы, в которые я всегда верила. Но мне нельзя было ожидать чего-то иного.
— Есть те, кто могут возразить против обвинения, Великий предводитель!
Господин Вайт привстал. Горожане обернулись на голос. Я скривила лицо, когда он снял шляпу, и хотело тщетно кричать о его глупости. Ведь тогда он попрощался с жизнью. Глава стражей, покачав головой, неуверенно дала согласие. Сверкнул её острый взгляд. Я гневно ударила в прутья, возмущаясь его поступку. Выйдя в центр, господин Вайт уже был мертвецом.
— Моё имя — Алекс Вайт. И я художник. Все Вы обвиняете госпожу Кэрринфер в уничтожении искусства. Однако я благодарен ей за спасение от истинного убийцы. Но, увы, тщетно называть его имя.
Это были его публичные извинения за то, что он хотел убить меня. Господин Вайт был человеком чести, и выбрал Истину, нежели жизнь.
— Все Вы утверждаете, что госпожа Кэрринфер питала ненависть к искусству, потому и хотела стереть его с лица земли. — Я вцепилась в прутья решётки, наблюдая, как художник расхаживал по залу и на него взирала толпа зевак. — Но как же удивительно поменялись в выражении Ваши лица, когда я сказал, что художник. Презрение тут же проснулось в Ваших глазах. Вы лицемеры и лжецы, господа! Но в чём-то Вы правы. Госпожа Кэрринфер убивала людей, безжалостно и беспощадно. Но как бы Вы поступили, зная, что некий человек убивал и может убить ещё многих невинных? Должно быть, Вы остались бы равнодушны. И в этом вся Ваша сущность.
Господин Вайт восстал против них платой своей жизни. Некто называл его сумасшедшим. Доносился крик о том, что я всё равно убью последнего художника. Но разве горожанам нужно больше обычного зрелища? Беловласый мастер понимал это, и смиренно отошёл к окну. С края были чересчур печален облик мисс Эликрейн. Госпожа Хайден не спускала с художника глаз.
— Вам предоставляется возможность сказать последнее слово для мира, который Вы более никогда не увидите, госпожа Кэрринфер.
Я встала со скамьи, сжав ладонями ржавые прутья. И моя мысль словно устилала страницы старого растрепавшегося блокнота.
— Вы, верно, никогда не задумывались о Справедливости? Хоть кто-нибудь из Вас? О том, что представляет из себя это сладкое слово? Великому продажному Закону немыслимо значение подобных высоких понятий.
Время словно застыло для того, чтобы я достойно подвела итог всей этой истории, начавшейся с убийства юной художницы.
— Воздаяние за содеянное скрывает за собой не иначе, как равносильное наказание. Беря в пример «убивший должен быть убит», насколько ожесточено должно быть такое правосудие, если обвинённый убил далеко не одного человека? Смерть за тысячу смертей не похожа на равную плату за совершённое. Но соглашусь, что такая вынужденная мера спасёт ещё столько же жизней, не так ли?
И, пусть, никто не внимал моим словам, мысль не могла оборваться.
— Со стороны религии верят, что по полной Справедливости воздастся в Ином мире. Правда на этой земле с Древних времён даже для изменников и простых воришек (не то, что для убийц и насильников) применялись мучительные пытки и смертные казни. Кто же придумывал столь извращённые ритуалы в виде четвертования, потрошения или колесования, не говоря о традиционных методах казни? Неужели лишь такой же Дьявол, как и сам преступник, знает предел тех страданий, чем тот равно отплатит за свои грехи?
Лица горожан и предводителей были неизменны. Они давно решили, кем меня считать, не видя собственных Теней. Ведь какие разумные слова могли срываться с уст чудовища?
— Хотелось бы больше коснуться темы Веры. Всем известно, в чём её сущность? Есть Бог и есть его предписания, законы. И все знают, что убийство — это страшный грех. Но с давних времён люди воюют, захватывают земли, грабят, убивают, создают палачей для устрашения. Сами короли и цари провозглашают казни тех, кто повинен. И палачи вынуждены брать на себя это бремя — убивать. И все эти люди были глубоко преданы Богу. Превозносили его самого и его законы. Быть может, на протяжении многих веков они так и не поняли его посланий. Неужели все были настолько глупы, убивая за веру, которая убеждает этого не делать? Вы же сами выбрали эту веру! Мы остались такими же дикарями, какими были тысячи лет назад.
Мой тон был ровен и спокоен. Чёрный человек смеялся в стороне. Мисс Эликрейн вовсе опустила глаза.
— Вы во многом правы. Я убийца, и, быть может, совсем неважно, кого я убивала. Не существует каких-либо оправданий, если человек действительно повинен. Хотя Вы все, сведя зубы, хотите моей смерти. Вы, спрятавшись за ликом Великого Закона, кричите, что я заслуживаю такую участь. Но на самом деле Вы просто становитесь такими же убийцами, как и я.
Присев, я отпустила прутья и смиренно понимала своё поражение. Моя история подходила к концу. Госпожа Хайден была этим вполне довольна. К клетке подошёл мистер Вайт.
— Неужели Вы сдались перед чертой отмщения за гибель искусства, мисс Эллис?
Сжимая прутья, он прижал к ним лицо.
— Прекратите подражать моей Тени, господин Вайт. Вы выше этого. Но сами без пяти минут мертвец.
В настойчивой манере художник не отводил от меня взгляда.
— Неужели Вы забудете, как она безжалостно убивала хранителей искусства? После Вашей смерти никто не покарает самого предводителя.
Он еле слышно шептал мне на фоне давящего шума, пока предводители обсуждали решение всеобщего совета. Они подсчитывали голоса горожан.
— Она разбила Ваш мир и облила его кровью, мисс.
С другой стороны доносился шёпот Тени, сменившей маску ликования и порицания на лик сострадания.
Господин Вайт прикоснулся к моей кисти и вложил старый потёртый револьвер. Он был заряжен всего одной пулей, что я когда-то хранила для истинного убийцы искусства. Мысли разрывали меня в клочья.
Страж оттащил господина Вайта в сторону. Возле меня в обличие воздаяния тяжело дышала чёрная Тень.
— Вы чувствуете ненависть, мисс? Она холодна и наполняет Вас. Неужели Вы приняли решение? У Вас в руках судьба всего гнилого мира.
Колыхавшийся в переливах блеска ткани чёрный плащ источал густой дым.
Купившая за сияние бесценного золота соглашение о мире у убийц, госпожа Хайден уничтожила и провозгласила порицание искусства. Её Идеи превозносились в облике утопии, однако несли лишь разрушение человечности в душах людей.
Я направила револьвер в предводителя. Горожане закричали. Стражи прижали к стене господина Вайта, и один из них приставил к его виску оружие. Толпа вопила, заглушая слова беловласого художника.
— Убейте её, мисс Эллис! Она убьёт ещё сотни людей! И никто не сможет остановить её!
Господин Вайт кричал мне зовом Справедливости. Я не спускала глаз с предводителя, чей гордый взор был также устремлён на меня.
Убивая, я запускала этот кровожадный механизм всемирного Зла. Но иначе достойна ли эта цивилизация тысячный раз возродиться снова? Чтобы она вновь стала скрывать пороки людей и их чёрные души?
Улыбка госпожи Хайден спала, когда в сжигающих разногласиях я взвела курок. Тёмный господин понимал, что выстрел уже неминуем.
— Художник прав, мисс. Как бы дорог он Вам ни был, Ваша смерть тоже близка. И примите за честь, что он готов отдать свою жизнь, чтобы Вы покарали последнего убийцу в своей истории…
Коснувшись моего плеча, Тень уверяла в достоинстве моих решений. Я заглядывала в глаза той, что заслуживала гореть в Аду вместе со мной.
Я всегда выбирала уничтожение мира. Ведь какое могло быть спасение, если всё лишь повториться с самого начала? Раздался выстрел. И тут же прозвучал второй. Пуля изуродовала лик Великого предводителя. Но её обнаженный разум имел такой же облик, как и у всех людей. Тело рухнуло, следом упал господин Вайт.
Я опустила руку и бросила оружие на пол. Смерть за смерть. Смерть госпожи Хайден за сотни смертей. Таков был итог. Всё близилось к окончанию моей истории.
Дрожавшие руки стража открывали решётку. Ключи и цепи звенели громче, недели вопли горожан. Но, сливаясь с пустотой моей души, тот шум заглушался немотой. Стражи вывели меня из зала.
Эпизод 61
Карцер для убийц
Место казни
Казнь должна была свершиться согласно всем устоям и традициям Лоэрфолла, несмотря на смерть предводителя, несмотря ни на что. Меня бросили в стену, и он был уже здесь. Сладкий привкус смерти ожидал меня ещё у начала моей истории. Не знать, насколько грязной была моя душа, и как изменится этот мир без меня. И как продолжится эта история без меня…
Взирая на почерневшие капли крови на стене, я чувствовала холодное дыхание мне в затылок. Я обернулась. Ко мне вновь явилась моя Тень. Тот, без кого мне не жить, тот, без кого мне не умереть.
— Стало быть, настало время прощания.
И весь мир застыл в этом диалоге между человеком и его Тенью.
— Вы, верно, ждёте её, мисс. Вы давно ждали свою смерть.
Словно изображая испуг, я вспоминала его в своём далёком прошлом, когда вопрошала ему, будучи совсем юной мисс.
— Скажите, если умру я, Вы умрёте вместе со мной?
Он снял свою шляпу и поднял глаза на меня.
— Вы узнаете это только после смерти, мисс…
Его лицо застыло в печали. Глаза не искрили чёрным золотом, как прежде. Они потухли, как свечи. И даже серебро на его руках перестало сиять.
— Мне кажется, Вы стали мне дороги к концу этого пути. И мне хотелось бы принять Вас, как тёмную часть своей души. Без Вас моя жизнь была бы бессмысленной. Вы позволили мне избавить мир хотя бы от нескольких десятков убийц. Ведь кто, если не я был бы готов взять на себя это бремя? Станет ли мир иным когда-нибудь?
Я и чёрная Тень стояли друг напротив друга. Наши взгляды соприкасались, и ничто не могло помешать этому…
— Мир не изменить, если он этого не желает, мисс. Все запомнят Вас убийцей. Люди глупы, оттого и жестоки.
По щеке стекла скупая слеза. На меня нахлынуло чувство непреодолимой печали. Оно было настолько приятно, что согревало мне душу. Казалось, что я ждала этого момента целую вечность.
— Скажите, много таких, как Вы?
— Хватает, чтобы заполнить весь мир, мисс.
Сквозь меня пробежал светлый силуэт воплощения моей старой позабытой грусти. И, вырвавшись из цепей моего бренного тела, мисс Фэйл кинулась в объятья к чёрному духу.
В схватке с собственной Тенью каждый шёл по пути примирения с ней. Ненавидя и презирая, человек отпускал свою боль.
Передо мной стояли стражи. Они были моими палачами. Их ружья устремились в мой качавшийся силуэт. Я смотрела в глаза своей смерти. Раздались выстрелы. И боль смешалась с пустотой. Я не видела ни Тьмы, ни Света. Лишь эхом в голове мне слышались знакомые голоса.
— Скажите, если умру я, Вы умрёте вместе со мной?
— Наши беседы будут бесконечны. Но мир так и останется полным несправедливости, юная мисс…